Осенний ноктюрн

Лив не спала до глубокой ночи: несколько раз, едва она погружалась в сон, Леви притягивал её обратно к себе и робко спрашивал: «Ты позволишь мне ещё раз?» Она со снисходительной улыбкой поворачивалась к нему и согласно кивала, шепча: «Конечно, позволю. Неугомонный…» Он любил её до тех пор, пока окончательно не выбился из сил и уже попросту был не способен достичь разрядки. Тогда Леви заключил её в плен каменных рук и, зарывшись лицом в водопад разбросанных по подушке пушистых волос, пахнущих земляникой, провалился в сон. Лив с беспокойством вглядывалась в его напряжённое лицо, укрытое мягкими тенями — протянула руку и легонько погладила широкий лоб, потрогала хищно нависшие над бровями острые пряди, провела пальцем по морщинке, разрезавшей переносицу. Леви приоткрыл тяжёлые веки и уставился на неё внимательными ледяными глазами. — Даже во сне тебе нет покоя, — тихо сказала Лив. — Во сне мне тем более нет покоя, — устало ответил он. — У меня не сны, а проклятие… — Если б могла, то забрала бы их все-все! — Лив обхватила его шею и прижалась к ней губами. Леви удовлетворённо выдохнул и закрыл глаза. — Уже забрала… — прошептал он, и уголок его рта чуть вздёрнулся. В эту ночь ему не снилось ничего. Ни единого сна — ни хорошего, ни дурного. Проснувшись на рассвете, Леви почувствовал себя абсолютно счастливым, пусть и проспал не больше трёх часов. Принял душ, надел тренировочные брюки и бесшумно вышел из номера на задний двор, чтобы немного позаниматься перед тем, как отправиться в штаб Военной полиции, куда поместили бандита. Лив проснулась почти сразу, как Леви ушёл, ощутив холод и пустоту: «Вечно он куда-то убегает», — подумала она, откинула одеяло и ленно потянулась. Выглянула в окно и радостно улыбнулась, увидев Леви, подтягивающего на ветке раскидистого могучего дерева. Наскоро умылась, надела ночную сорочку, поверх накинула шерстяную вязаную кофту и, удостоверившись, что Иви ещё спит, вышла на улицу. Пряный, горьковатый запах густо наполнил лёгкие, студёный влажный воздух налипал на оголённые участки кожи. По горящему предрассветному алому небу расплескались сизые тучи, похожие на языки костра. Лив вжала голову в плечи, стянув полы кофты, и скрестила на груди руки. Обошла здание гостиницы и оказалась на заднем дворе. Леви, усеянный мерцающими каплями пота, не видел жену, целиком отдавшись тренировке. Он усердно и на совесть отжимался то на одной руке, то на второй, не щадя сил. Лив замерла чуть поодаль, засмотревшись на его напряжённое, сосредоточенное дикое лицо. Её взгляд плавно скользнул по тугой шее, обогнул проступившие на мускулистых руках вены и взметнул на спину — на перекатывающиеся под раскрасневшейся кожей рельефные мышцы: «Такой сухой, ни единой складки, будто из стали выплавлен — тело идеального убийцы». Нащупала в кармашке подола пачку сигарет, вытащила одну и с упоением затянулась. Фиксирующий запястье бинт размотался, и Леви с недовольным выражением поднялся на ноги, чтобы его поправить. Он торопился, и ничего не получалось. Кряхтя и цокая, зажал один конец в зубах, а второй пытался как следует закрепить. — Давай помогу, — прервала его тщетные потуги Лив. — Чего не спишь? — удивлённо спросил Леви, послушно подставив ей запястье. — Думал, уморил тебя своими бесстыдными приставаниями. — Уморил, — ответила Лив, не вынимая сигарету изо рта. — Теперь ещё хочу… — шепнула она, заглянув в его глаза. Леви сощурился, и в его зрачках блеснули искорки. Издав тихий смешок, он взял её сигарету и сделал глубокую затяжку. — А ты чего в такую рань тут забыл? — спросила Лив. — Ещё и раздетый. — Сняла кофту и сердобольно укутала его. — Простудиться хочешь? — Из-за беготни по лавкам совсем расслабился и потерял форму, — сурово отозвался Леви. — Вроде солдат, а сам не то что тебя — себя не могу защитить. — Ты в отличной форме, — возразила Лив, обвив руками его торс. — Ещё чуть-чуть и у меня бы слюни потекли. Выглядела бы, небось, до ужаса нелепо. — Она припала щекой к его взмокшей груди и прижалась к нему теснее. Леви смущённо насупился. — Лив, я весь мокрый… — сконфуженно произнёс он, не осмеливаясь обнять её в ответ. — Опять я тебя смутила, м? — угадала она и рвано хихикнула. «Вот тебе и идеальный убийца», — Лив мысленно рассмеялась. — Как ты? — обеспокоенно спросил Леви. — Я имею в виду, после вчерашнего. — На удивление в норме. Но ты ведь понимаешь, что теперь не отделаешься от объяснений? — Она заглянула в его глаза. — Не просто же так ты ждал Армина с подмогой. — Не хочу на тебя это взваливать, — попытался он уйти от разговора. — Как будто тебе мало переживаний. — Родной, этими байками про «не хочу, чтобы ты переживала» можешь кормить своих подчинённых. Я твоя жена, Леви, и знаю, когда ты лукавишь или увиливаешь. И потом, неизвестность заставляет меня переживать куда сильнее. Не понимаю, чего ты так упираешься? — Тебе не о чем беспокоиться, — отрезал Леви, — у меня всё под контролем. — Да уж, видела я, как у тебя всё под контролем, — недовольно парировала Лив. — Просто… — Он стиснул челюсти и непреднамеренно скрежетнул зубами. — Не хочу об этом говорить. Не бери в голову, ладно? — Сжал её плечи и чуть погладил. «Если узнаешь, какой я неудачник, то больше ни за что не посмотришь на меня этим восхищённым взглядом, не будешь чувствовать себя со мной в безопасности. Я справлюсь. Всегда справлялся, смогу и в этот раз. Клянусь, ты можешь на меня положиться, Лив! Я докажу, что ты не ошиблась, став моей». — Всё будет хорошо, — пытаясь убедить скорее самого себя, произнёс Леви. — Я — твоя опора, слышишь? — нахмурившись, уверенно произнёс он. — Знаю, — мягко отозвалась Лив. — Как и я — твоя. — Раз уж ты здесь, хочу тебе кое-что показать, — он нарочно сменил тему. — Вечером сходим кое-куда. — Кое-куда? — с задоринкой переспросила Лив. — Значит, сюрприз? — Вроде того, — Леви снова смутился. — Надень что-нибудь на выход. — Но я с собой ничего такого не взяла, два повседневных платья… — В чём проблема? Присмотри что-нибудь, я оплачу. — У меня есть деньги, — деловито заявила Лив. — Я немного заработала, выступая с ребятами. — Нет, возьми мои. Мне… мне нравится тратиться на тебя. — Ого. — Лив издала изумлённый смешок. — Так странно слышать подобное от тебя. — Почему? Я с тобой жаден? — Что? Нет! Ты всегда был щедрым со мной, иногда даже слишком. Я имела в виду… в смысле, ты никогда так не выражался. — Ты меня знаешь, я не говорю многого, что на уме. Особенно всякой чепухи, вроде этого. Но я же обещал стать разговорчивее. — Считай, что я оценила. — Лив довольно улыбнулась. — Наслаждайся, Осень, ты же любишь всё новое. — У меня тоже кое-что для тебя есть, — загадочно произнесла Лив. — Что-то пошлое, я надеюсь? Лив, немного опешив, открыла рот. — Вот разошёлся! — Она хохотнула. — Нет, родной, не пошлое. Как закончишь с тренировками, поднимайся, покажу. — Может, лучше вечером? А то мне надо в штаб Военной полиции. — Я не займу у тебя много времени. Лив ушла, а Леви посвятил тренировкам оставшиеся полчаса и тоже вернулся в номер. Едва он открыл дверь, как со всего разбегу в его ноги — бах! — уткнулась уже проснувшаяся Иви. Бухнулась на пол и уставилась на него распахнутыми синими глазёнками. — Вот бандитка, — ласково произнёс Леви, тотчас опустился перед ней на корточки, взял за ручки и помог встать, — так и опрокинешь меня. — Я не удивлюсь, — произнесла Лив, ринувшаяся следом за расшалившейся дочерью, — она в последнее время такая сильная стала: все волосы мне повыдёргивала, а как пинается! Прямо как папочка. — Ты чего это маму задираешь, а? — склонив голову, поинтересовался Леви у Иви. — Иди-ка сюда. — Подхватил её на руки и крепко обнял. — Ты как будто ещё тяжелее стала, — заметил он, — скоро вымахаешь, как мои охламоны, и будешь сама меня на руках таскать. — А представь, если она и впрямь высоченная будет? Мой отец был, да и мама тоже, это я какая-то дефектная получилась. — Лив издала смешок. — Честно говоря, не представляю, какой она вырастет. Такое чувство, что она всегда будет малявкой, пусть и растёт не по дням, а по часам. — Надеюсь, что счастливее и мудрее нас, — искренно и нежно сказала Лив, погладив Иви по щёчке. — Было бы хорошо, — согласился Леви. Иви протянула ладошку с растопыренными пальчиками к его лицу, и Леви вытянул шею, чтобы ей было проще дотянуться. — Бип! — нажала ему на кончик носа и шкодливо ухмыльнулась, задрыгав ногами. Леви прикрыл веки и тихонько рассмеялся. Забавно прикусив кончик языка, Лив тоже нажала ему на кончик носа. — Бип-бип! — повторила она за дочерью и звонко расхохоталась. Иви, заметив, что мама присоединилась, повторила свою шалость. — Обе бандитки, и обе сейчас получите, — прищурив один глаз, сдавленно проговорил Леви, покорно стоя на месте. — Бандитки! — громогласно повторила Иви. Она попыталась ткнуть уже ладошкой, но Леви аккуратно перехватил её ручку зубами, и Эвелин засмеялась ещё пуще. — Тебя тоже укушу, — пригрозил Леви, повернувшись к Лив. А она взяла да и сама укусила его за нос. — Чему мы учим нашу дочь? — прогнусавил Леви. Лив ослабила хватку и поцеловала ему кончик носа. — Да ладно тебе, все любят кусаться! — игриво пролепетала она, припрыгнув на месте. — Хотя целоваться мне нравится больше. Леви осторожно прикусил ей подбородок, а затем поцеловал. — Похоже на наши отношения, не правда ли? — вкрадчиво спросил он и, обхватив Лив за талию, притянул к себе. Процеловал её до самых губ и крепко прижался к ним. Недовольная тем, что про неё забыли, Иви насупилась и, сердито промычав, больно ущипнула отца за плечо. — Ау, — сдержанно протянул Леви, нехотя оторвавшись от губ Лив, и перевёл взгляд на дочь. — За что? — изогнув брови, спросил он. — А если я? Иви нахмурилась, неказисто сложив у груди короткие ручки, и Лив умилительно прыснула, приставив кулачок ко рту. — Ты будто со своей маленькой копией препираешься, — хихикая, произнесла она. — Может, она и хмурится, как я, но хулиганит — совсем как ты, — ответил Леви. Лив обхватила запястье его свободной руки и потянула за собой: — Идём, покажу что-то. Усадила его на диван, за небольшой круглый столик, скрылась в соседней комнате, а через минуту вернулась, держа две молочно-хвойные чашки, стоявшие на такого же цвета блюдцах. Поставила одну перед Леви и села напротив. Он вопросительно поглядел на содержимое — обычный чёрный чай. Сделал глоток и снова взглянул на жену: — И что ты хотела показать? — Как что? Я купила тебе новые чашки. Леви приоткрыл рот и только тогда обратил внимание, что чашки в самом деле были не те, в которых подавали чай в гостинице. Провёл ладонью по матовой, чуть шершавой приятной поверхности и с теплотой улыбнулся. — Ты же понимаешь, что я теперь ни из каких других пить не буду? — многозначительно произнёс он. — Ещё и фарфоровые. — Он довольно хмыкнул. Его губы задрожали, щёки зардели. Ему нравилась невычурная красота сервиза, заключённая лишь в форме и однотонной расцветке: «Небось, долго выбирала», — подумал он, ощущая разливающееся по телу тепло. — Хозяин лавки сказал, что они очень прочные, у них что-то в составе — какой-то новый материал. Так что ручка точно не отколется! — заявила Лив, пристально вглядываясь в лицо Леви. Леви молча вертел чашку в руках, не поднимая глаз и не в силах произнести больше ни слова. Он был так тронут, что не мог выразить свою благодарность. Но Лив и не ждала слов благодарности: видела, как он счастлив. Иви, сидевшая рядом отцом, взяла со стола блюдце и стала водить им по колену Леви. — Кора-а-аблик… — заворожённо протянула она. — Смотри, папа! — Смотрю, — отозвался Леви, потрепав её по курчавой голове. — Она очень скучала, — сказала Лив, подперев ладонью щёку. — Всё время про тебя спрашивала. — Не сладко бы нам пришлось, появись наша семья в те времена, когда я служил в Разведкорпусе: неделями не виделись бы, — задумчиво произнёс Леви. — И представлять не хочу. — Тогда я о такой роскоши как жена и ребёнок даже не мечтал. Но вряд ли бы устоял, если б встретил тебя. Перевёл взор на часы и с огорчением осознал, что уже давно пора идти. В несколько глотков допил чай, бережно поставил чашку на стол и пошёл собираться. Когда он вышел обратно в гостиную, Лив, кормившая дочь завтраком, ненароком залюбовалась им: — Леви, — тихонько позвала она его, — посмотри на меня… Он обернулся, и Лив задержала дыхание. — С ума схожу, когда ты надеваешь эту чёртову шинель, — прошептала она и хитренько приулыбнулась. — Подойди-ка. — И поманила его указательным пальцем. Леви подошёл к ней, а Лив, схватившись за жабо, притянула его к себе и поцеловала. Ощутив дрожь в коленях, он покачнулся и упёрся ладонями в плечи жены, чтобы устоять. Отстранившись, залез во внутренний карман и положил на стол бумажник. — Не забудь про наряд. Я вернусь к семи, будь готова. — А как же Иви? — Попрошу Арлертов посидеть с ней, пока мы не вернёмся: уверен, они не откажут. Да и Энни говорила, что их сын вспоминает нашу малявку. — Вот как? Уже женихи ухлёстывают, ты только подумай! — Ага. А сколько их ещё предстоит отвадить… — Слышала, радость моя? — обратилась Лив к Иви. — С ухажёрами придётся тайком на свидания бегать. — Как будто от меня можно будет убегать тайком. — Ну, она всё-таки твоя дочь. — Лив пожала плечами. — А если будешь ставить вопрос таким образом, то, поверь, она точно изыщет способы! — Это мы ещё посмотрим. — Как бескомпромиссно. — Думаешь, буду строгим отцом? — Ты? — Лив усмехнулась. — Нет, родной, с ней ты будешь тем ещё тюфяком. — Тц! — Леви закатил глаза. — Нравится же тебе издеваться надо мной. — Самую малость. Только не делай вид, будто тебе не нравится: ты тот ещё извращенец! — Пожалуй, на этой идиллической ноте и закончим. Леви потёрся щекой о макушку Лив, поправил жабо и направился к выходу. В штабе Военной полиции выяснилось, что Энни вызвали по важному поручению, и Леви больше часа прождал главнокомандующего, чтобы получить разрешение на встречу с арестованным наёмником, атаковавшим его прошлой ночью. Ничего нового, кроме места, где тот встречался с неким Биллом, Леви выяснить не удалось: «Неужели тот самый Билл, который шавка ублюдка Паоло? Описание совпадает — огромный и лысый. Этот недоразвитый сбежал из-под стражи сразу, как выяснилось, что Паоло никто не привлечёт к ответственности за его деяния. Тц! Всё шито-крыто, никакого расследования толком и не было. Небось, сраный марлийский министр финансов, с которым тот якшался, прикрыл ему зад. Если паразиты и впрямь дело рук Паоло, то это значит, что он уже достаточно оклемался. Проклятие! Надо было сразу его добить, а не слушать Лив. Конечно, она разочаровалась бы во мне, но, уверен, быстро справилась бы с этим. А теперь придётся сидеть на иголках и ждать неизвестно чего. Что ж, на сей раз никакого милосердия: если вновь схлестнусь с этим выродком — прикончу». Вторую половину дня Леви провёл в чайной, контролируя ремонтные работы здания и немного помогая рабочим. Снял шинель и сидел на столе в одной рубашке с засученными рукавами, рядом с банкой краски. Он внимательно изучал план переоборудования помещения и пытался сверить его с тем, что уже было сделано. Леви не хотел признаваться, но он был рад, что Армин твёрдо отказался от оплаты своих услуг: «Услуги хорошего инженера стоят приличных денег, сейчас я бы их попросту не потянул, а так останется лишь заплатить рабочим. И всё равно траты немалые. Надо как можно скорее открывать лавку, нельзя надолго уходить в простой, не то клиенты быстро уйдут к конкурентам. Но чем забить пустые полки? Теоретически можно договориться со Стивенсоном и взять товар в долг, но где гарантии, что я смогу быстро рассчитаться? Чёрт, неужели придётся закрыть одну из лавок? Нет, этот вариант буду рассматривать в крайнем случае. Может, попробовать найти инвесторов? Идея, конечно, не менее рискованная, да и часть прибыли придётся отдавать, но разве у меня есть варианты? Другой вопрос, что мало кто захочет вложиться в дело, судьба которого висит на волоске. Где мне искать таких авантюристов? Если только на скучнейших светских сборищах, где аристократы и торгаши соревнуются в праздном безделье и пьянстве». Перспектива задержаться на Парадизе удручала, но осознание, что Лив с дочерью будут рядом, ободряло и придавало сил. Леви не сомневался, что в противном случае плевал бы на всё и отправился домой хотя бы на какое-то время. Однако время играло против него, медлить нельзя, иначе можно потерять дело. «Если потеряю дело, это неизбежно отразится на отношениях с Лив: сделаюсь подавленным, злым и окончательно невыносимым. И тогда точно вся жизнь полетит под откос. Ублюдок Паоло знает, что делает, решил меня измором брать. Что ж, пусть попробует». Вечером, прежде чем заглянуть к Арлертам, Леви зашёл в почтовое отделение и там написал письмо Заки: предупредил, что вынужден ещё немного задержаться на Парадизе, рассказал обо всём, что удалось выяснить, и дал распоряжения по управлению лавками Либерио. Второе письмо было адресовано Габи и Фалько: Леви хотел, чтобы ребята знали о том, что Паоло вновь активизировался, и были настороже. «Так спокойнее», — уверял себя он. Армин и Энни без раздумий согласились посидеть с Эвелин и даже предложили оставить малышку у себя на ночь, чтобы Аккерманы могли посвятить этот вечер друг другу. Маленький Кристофер, заслышав имя младшей Аккерман, высунул любопытную моську в гостиную и с предвкушением глядел на сурового Леви во все голубые глаза. — Мама, к нам Иви приедет? — дёргая Энни за брючину домашних штанов, спросил он, с детской непосредственностью вклинившись во взрослый разговор. — Да, детка, — отвлёкшись, ответила Энни и потрепала его по светлой макушке. — А она сегодня приедет? — не удовлетворившись ответом, добавил мальчик. — Сегодня, — терпеливо отозвалась Энни. — А когда сегодня? — тихим робким голоском произнёс Кристофер. — Детка, ну подожди, ты видишь, что я разговариваю? Мешать старшим нехорошо, посиди немного в своей комнате. Строгий голос матери не унял пыл взбудораженного мальчишки, и он стоял в гостиной, обхватив ногу Энни, до самого конца разговора. Леви на миг бросил сощуренный внимательный взгляд на Кристофера, и тот насупился, ощерился, как дикий зверёныш, и не моргая глядел на него в ответ. Хмыкнув, Леви обратился к Армину: — Уж не знаю, откуда это, но что-то в твоём сыне есть от нашего безбашенного Эрена. — В Крисе-то? — удивился Армин. — Ну что вы, капитан, они совсем разные! Он посмотрел на сына, чтобы убедиться в сказанном, и в ошеломлении открыл рот, увидев в мальчике тень лучшего друга — отголосок навсегда ушедших былых времён. Армин на миг прикрыл веки в надежде отогнать морок болезненных воспоминаний. — Мы заедем в течение часа, — уточнил Леви и снова перевёл взгляд на Кристофера. — Вы довольны ответом, юноша? — поинтересовался он. Мальчик отпустил ногу матери и, ничего не ответив, убежал в соседнюю комнату. — Готовь приданое, папаша, — хохотнув, произнесла Энни. И все присутствующие дружно залились умилительным смехом. Кристофер наблюдал за ними в узкую дверную щель: ему было совсем не смешно.

***

Сидя в экипаже напротив жены, Леви никак не мог отвести от неё заворожённого взгляда: объятая нетерпением Лив то и дело поглядывала в окошко, теребя пышную юбку тёмно-синего платья. Рыжие кудри, расплескавшиеся по оголённым плечам, на контрасте с платьем казались ещё ярче и горели пожаром в клокочущем сердце капитана. Один проворный локон соскользнул с плеча Лив и игриво упал в ложбинку между высоко поднятых корсетом грудей. Поёрзав на диване, Леви откашлялся и попытался отвлечься, уставившись в окно: но он не видел ночных улиц, укрытых темнотой и лунным светом, лишь отражённые в стекле ультрамариновые глаза и ярко-красные губы. «Она такая красивая, надо бы сказать ей это, — подумал Леви, открыл было рот, но не мог выдавить из себя ни слова. — Красивая? Слишком банально. А какая? Да такая, что прямо тут и поимел бы! — До скрежета стиснул зубы. — Нет, это отвратительно и пошло. И разве «поимел бы» — комплимент? Я до смешного жалок. Да какого хрена?! Она же моя жена, почему я не могу ни одного нормального слова подобрать? Она… она… обворожительна? Слащаво как-то. И тоже банально. Нет, лучше ничего не говорить, а то всё испорчу». Экипаж остановился. Леви вышел первым и подал Лив руку. Спускаясь с подножки, она с восторгом оглядела громадное здание, подсвеченное разноцветными прожекторами, к которому вела дорожка из факелов и установок с крутящимися искристыми огоньками. — Где мы? — не удержалась она от вопроса. — Это оперный театр, — ответил Леви. — Мы идём на представление. Кажется, сегодня премьера, — уточнил он, заметив, что сегодня было оживлённее, чем обычно. — Опера… — протянула Лив. — У меня был клиент оперный певец, — вспомнила она, — он та-а-а-к красиво рассказывал об этом! — Выпучила глаза. — А ты уже там был? — Она схватила его за рукав и привстала на носочки. — Смеёшься? — буркнул Леви. — Нет, Осень, не был. Но подумал, что тебе будет интересно. Лив сдавлено взвизгнула и звонко поцеловала его в висок. — Зачтём это как свидание, — с довольной улыбкой произнесла она. — Ты же помнишь, что мы теперь ходим на свидания, м? — Теперь вспомнил, — бесстрастно изрёк он. — Ты, небось, только про секс и запомнил. — Про него я запомнил отчётливо. — Уже неплохо. — Лив взяла его под руку и прижалась потеснее к плечу. — Кстати, а что за опера? Как называется? — Называется… — Леви встал, озадаченно насупившись, и полез рукой во внутренний карман шинели. — На билете вроде было написано. Что-то со словом «мертвец»… Лив снисходительно усмехнулась, покачав головой. Из темноты показалась знакомая фигура — седовласый крупный усатый мужчина в военной шинели подошёл вплотную и елейно улыбнулся: — Капитан Леви, какая встреча! — радостно произнёс он. — Главнокомандующий. Леви приветственно отдал честь, и главнокомандующий Найджел Барнс салютовал ему в ответ. — Хе-хе, не ожидал увидеть вас в таком месте! Думал, вы не ходок в театры. — Я и не ходок. Это подарок жене. — Госпожа Аккерман. — Главнокомандующий учтиво поклонился Лив, а затем взял её руку и смачно поцеловал, оставив на коже влажный след. — Вы и так прекрасны, но сегодня просто обворожительны! «Вот сука — украл мой комплимент. — Леви едва не поморщился, но сдержался. — Ещё оближи мою жену, я тебе точно башку снесу». — Благодарю, господин Найджел! — широко улыбаясь, ответила ему Лив, а сама мёртвой хваткой обхватила локоть мужа, напрягшись всем телом: ей очевидно было некомфортно. — Что ж, не смеем вас задерживать, — торопливо проговорила она, — были рады встрече! — Погодите прощаться, дорогая, — сказал главнокомандующий, пригладив роскошные закручивающиеся кверху усы. — Может, присоединитесь к нам с супругой после представления? Мы устраиваем небольшое мероприятие у себя в особняке, — пояснил он, — с танцами, выпивкой, игрой в карты и хорошей компанией! Леви уже хотел с привычной холодностью и прямолинейностью отказаться, но, поразмыслив, согласно кивнул, вызвав удивление на лице Лив. — Почтём за честь, главнокомандующий, — сдержанно ответил он. — Хе-хе, второй раз вы меня удивляете, капитан! Думал, откажете. — Он похлопал Леви по плечу. — Ну, замечательно! Молодым нужно веселиться. — Меня молодым можно назвать с большой натяжкой, — ответил Леви, брезгливо глядя на пухлую кисть Найджела на своём плече, — а вот Лив, думаю, будет в восторге. — Чудно, — заключил главнокомандующий. — Ну, до встречи! Он спешно удалился, весьма довольный собой, а Лив продолжала удивлённо пялиться на Леви. — Серьёзно? «Почтём за честь»? — Она хохотнула. — Куда ты дел моего мужа? — Если не хочешь, не поедем. — Ты знаешь, что хочу. Просто… а ты сам хочешь? Ты же не любишь такое. — У меня свой интерес. — Интерес? — Лив вопросительно изогнула бровь. — Это связано с чайными? — Связано. — Понятно… И всё равно! — не унималась она. — Не в твоём это стиле. — А расчётливость — в моём стиле? — Временами. — Считай, время пришло. Они двинулись к парадному входу, выполненному в виде пилястрового портика, что придавал громоздкому зданию изящность. Леви чувствовал, какого труда стоило Лив удерживать свой порыв и буйный нрав: едва она начинала тянуть его за собой, как тотчас делала глубокий вдох, замедляла шаг и степенно шла рядом, изображая жену серьёзного господина. Море восхищённых взоров были обращены на них. Вернее, на неё. Напрягшись и сжав челюсти, Леви старался абстрагироваться, но получалось скверно, и на каждого любующегося его Осенью прохожего он хищно зыркал голодным волком. «Давно пора не обращать внимания, — говорил он себе, — они всего-навсего смотрят. Только что сам таращился на неё как маньяк, хотя вот уж для кого в ней нет никакого секрета: я видел сотню раз, что скрывает под собой это платье. И всё равно не знаю, как перестать пялиться. Может, я не мечтал о жене и ребёнке, но вот мечтать о такой красивой женщине — никогда и не посмел бы. Будь я пресыщенным, растлённым богатством и чередой сочных тел аристократишкой, небось, уже через месяц после женитьбы перестал бы обращать внимание на её красоту. Но я — мелкий грязный крысёныш, выродок из Подземного города, которому в руки случайно попала редкая сладость. Я трясусь и чахну над ней, вкушаю по крохе, растягиваю удовольствие, с трудом удерживаясь от неистового желания умять всё в один присест, потому что чёрт его знает, достанется ли мне такой дар когда-нибудь снова? Отвратительно, но это так». Очутившись в холле, Лив не стерпела: отпустила руку Леви и резвой птичкой взметнула вверх по укрытой красным ковром мраморной лестнице. Остановилась на поворотной площадке и, взявшись за подол, покружилась перед высоченными зеркалами, убегающими под потолок. — Боже, ты только посмотри! — сцепив замочком ладони у лица, крикнула она Леви. — Вот это хоромы! — Вижу, Ваше высочество, — отозвался Леви, остановившись на первой ступени и сложив на груди руки. — Только Ваш верный рыцарь уже не в том возрасте, чтобы поспеть за Вами. — Хорошо, что король и королева не знают о нашей интрижке, милорд, не то такой скандал разразился бы! — крикнула она ему, хохоча. — Тц! — Леви, прикрыв ладонью лицо, сдавленно прыснул, а затем вновь поглядел на неё. — Развлекайся, артистка. — Показывай, где зрительный зал, — Лив спустилась обратно к Леви и обхватила его запястье. — Нам не в зал, у нас ложа на третьем ярусе. — Ложа? — Лив вытянула шею. — Сколько денег ты на неё выбросил? — Не скажу. — А ещё меня зовёшь ненормальной. У нас и так с финансами трудности… — С чего ты взяла? — Леви напрягся. — Может, я и малограмотная, но два и два сложить могу. Раз у тебя проблемы с чайными… — Я же сказал, у меня всё под контролем, — настаивал Леви. — Не думай об этом. — Звучит весьма убедительно, — ответила Лив с иронией. — Ладно, не хочу портить вечер, но мы ещё вернёмся к этому разговору. Леви намеренно смолчал, дабы не подогревать подозрения жены, и повёл её на третий этаж. У входа в ложу раздавали программки и еду с напитками. Лив взяла только программку, а Леви — стакан скотча, который прикончил тут же, в несколько глотков: ему хотелось очистить голову, привести мысли в порядок и расслабиться. Однако от Лив не ускользнуло его взвинченное состояние: «Он весь день как на иголках», — с беспокойством подумала она и нежно провела пальцами по тыльной стороне его ладони. По спине у Леви пробежали мурашки, низ живота наполнился сладкой истомой. Он на мгновение встрял на входе в ложу, чтобы успокоиться, и только потом прошёл внутрь, сев на обитый зелёным бархатом стул. Лив не садилась и первым делом обошла небольшое пространство ложи, а затем, опершись на балюстраду, дурашливо свесилась. — Леви! — крикнула она. — Там внизу така-а-а-я красивая и сердитая дама в норковой горжетке! И знаешь что? — Лив выпрямилась и деловито уставилась на мужа. — Она курит. Я тоже хочу. — Плюхнулась на стул и полезла к нему во внутренний карман шинели. — Ты же взял спички, родной? — В другом кармане, — спокойно уточнил Леви, приподняв руки, чтобы ей было проще искать. — Да нет же, с другой стороны. Сдув непослушный локон, упавший на лоб, Лив обрыскала все карманы и, найдя заветные спички, томно закурила. — Боже, это лучше, чем секс! — прикрыв веки, на выдохе произнесла она. Леви нахмурился и несогласно помотал головой. — Но не лучше, чем секс с тобой, — добавила Лив и села к нему на колени, закинув свободную руку ему на шею. — Подлиза, — буркнул Леви и обвил её талию. — Можешь обижаться, но кое в чём ты впрямь так и осталась шлюшкой. — В чём? — ничуть не оскорбившись, спросила Лив и погладила его бархатистый выбритый затылок, выдохнув в сторону дым. — Всё время пытаешься меня ублажить, даже когда мы не в постели. — Как будто тебе не нравится! — Она издала смешок. — А я не сказал, что мне не нравится, — ответил Леви, припал лбом к её груди и закрыл глаза. — Чёрт возьми, неужели ты здесь! — произнёс он сквозь стиснутые зубы и прижал Лив крепче. — Я боялся, что нам конец… — добавил шёпотом. — Какой ещё конец? — возмутилась Лив. — У нас полуторогодовалый ребёнок вообще-то, если ты забыл. — Вот как. Выходит, я отрезал тебе пути отступления? Что ж, может, и неплохо. — Интересно, если у нас появится второй, ты наконец угомонишься? — со смешком спросила Лив, убрав ему со лба чёлку. — Если мы когда-нибудь решимся на второго, то точно не ради того, чтобы я угомонился. — Уж надеюсь. В соседние ложи потихоньку начали заходить другие зрители, и Лив поспешила встать с колен Леви, чтобы не привлекать осуждающих взглядов. Села на стул рядом и развернула программку, принявшись внимательно изучать. Когда попадалось сложное слово, Лив прищуривалась и, ведя пальцем, бесшумно шевелила губами, читая по слогам. Леви украдкой поглядывал на неё с восхищением и гордостью. — «Любовь мертвеца», — сказала Лив. — А? — Говорю, опера называется «Любовь мертвеца», — повторила она. — Звучит многообещающе. — Надеюсь, не паршивая мелодрамка. — А что такое… — Лив снова открыла программку. — Либ… либре́тто. — Она нахмурилась. — Это что такое? — Пересказ того, что мы сейчас будем слушать. Кстати, Энни сказала, что ни слова не поняла из верещания этих певцов. — Тот мой клиент, который оперный певец, говорил, что оперу слушают не ушами, а сердцем. — Тц! — Леви закатил глаза. — Не цыкай. — Толкни меня, если усну, — пробурчал Леви, приготовившись к удушающей многочасовой скуке. Свет в зале погас, и на полукруглую матово-чёрную сцену упал белый свет прожектора. Из мрака на свет вышел мужчина, одетый в потрёпанную военную форму. Тишину разрезал мрачный аскетичный по звучанию реквием в исполнении симфонического оркестра. Певец протяжно запел, и его окружила театральная массовка, изображающая похоронную процессию: женщины в чёрных платьях и мужчины в чёрных фраках держали на плечах бутафорный гроб и медленно плыли вдоль сцены. Остановившись позади солиста, они поставили гроб на постамент и, рассредоточившись, подхватили основную партию сопровождающим хоровым пением. Лив смотрела на сцену во все глаза, почти не моргая. Она ёрзала и ахала, прикрывая ладонью рот, попеременно дёргала Леви за рукав, приговаривая «смотри!», и впивалась пальцами в несчастную измятую программку. Опера рассказывала историю мертвеца, влюбившегося спустя сотню лет забвения в смертную девушку, пришедшую навестить могилу матери и случайно наткнувшуюся на призрака. Мертвец поведал ей о своей бесславной кончине на поле сражения, а девушка ему — о своей нелёгкой судьбе: разорившиеся отец с мачехой собирались выдать её замуж за жестокого, властного богача. Мертвец, упавший вновь в земные страсти, не мог найти покоя и безутешно страдал, привязанный к погосту, скованный загробным миром. Меж тем богатый жених надругался над его смертной возлюбленной, которая попыталась сбежать из дома в ночь перед свадьбой: днём он услышал её плач над могилой матери. Тогда мертвец твёрдо вознамерился отомстить подлецу и забрать девушку с собой в царство теней. По мере приближения развязки Лив становилась всё тише: она уже не подскакивала на стуле и не дёргала Леви, а молча глядела на сцену с открытым ртом и, замерев, беззвучно лила слёзы, очарованная непостижимой красотой и величественностью происходящего на сцене. Леви лишь изредка поглядывал на сцену: его влекла совсем иная красота. Он наблюдал за Лив, вздрагивающей на самых высоких нотах, следил за белёсым отблеском прожектора, плескавшимся по её ключице. Восторги жены передавались и ему, а слёзы — невыносимо полосовали сердце невидимым кинжалом. Огоньки прожекторов захороводили по сцене, во всю мощь зазвучал оркестр, артисты в костюмах скелетов закружили в безумном вальсе — началась «ночь похищения». Главный герой в дикой ярости расправился с обидчиком своей возлюбленной прямо во время свадебного застолья, порешив заодно и всех гостей. Мертвец вальсировал со своей исполненной оторопью смертной, одетой в белоснежное подвенечное платье, залитое кровавыми брызгами, а Лив — смотрела и не дышала, погружённая в завораживающее лицедейство. Надтреснуто всхлипнула виолончель. В её звучании Леви отчётливо услышал голос своей печальной, беспризорной Осени. Он не заметил, как слился с мелодией, отрешился от реальности и провалился в бездонные глубины своих самых жутких страхов: «Неужели я в самом деле должен буду однажды отпустить её? — Ужасающее, немилосердное осознание поглотило его без остатка, сдавило сердце в железных клещах. — Не зря её так манит и чарует эта чёртова музыка и эта грёбаная сцена! Ведь это её мир. Моя артистка, кажется, с рождения ему обещана. Ему — не мне». Прозвучала завершающая ария мертвеца, отвергнутого своей смертной возлюбленной, и опустился ярко-красный занавес. Зажёгся свет, зал взорвался бурными аплодисментами. Леви лениво похлопывал вместе со всеми, а Лив сидела, не шелохнувшись, и продолжала смотреть на сцену. — Идём? — тихонько позвал её он, когда артисты поклонились и ушли со сцены, а аплодисменты смолкли. Лив не услышала, и Леви пришлось легонько потрясти её за плечо. — Да, идём, — отозвалась она хмельным голосом, — идём… Непривычно притихшая и ушедшая в себя — Леви редко видел её такой. Всю дорогу до экипажа Лив шла молча, не проронив ни слова. Она отчего-то вспомнила о Холдене: «Интересно, что бы он сказал об этом представлении? Назвал бы его мастерским и хорошо поставленным? Он говорил, что писал симфонии, наверняка и в опере отлично разбирается. Без сомнений, он разделил бы мои восторги. Жаль, что Леви такое не трогает…» Экипаж тронулся, а Лив продолжала молчать, задумчиво смотря в окно — на проплывающие мимо дома и смазанные фигуры прохожих: смотрела, но не видела, безучастно провожая их опьянённым взором. — Эй, — нарушил тишину Леви, — если через пять минут ты не примешься визжать от восторга и размахивать руками, я начну беспокоиться. — Прости, — ответила Лив и виновато приулыбнулась. — Не знаю, что сказать. — «Прости»? — удивился Леви. — За что ты извиняешься? — Не знаю, наверное, за молчание. — Она пожала плечами. Ей отчего-то стало неловко. — Не извиняйся. Просто… я привык, что ты на всё бурно реагируешь, а тут будто воды в рот набрала. Тебе же понравилось. — Он попытался улыбнуться ей в ответ. — Вижу, что понравилось. — Ещё как, — отозвалась Лив. — Но чего толку бурно реагировать? Тебе всё равно было скучно: сам просил толкнуть, если заснёшь. «И впрямь — сам попросил. Какой же кретин… — подумал Леви и разозлился на себя. — На кой я это вообще сказал?» — Знаешь, а было недурно, — сказал Леви, мысленно протянув ей руку и надеясь, что она её сожмёт. — Я не скучал. — Не насилуй ты себя. — Лив натянуто улыбнулась. — Я не злюсь и не обижаюсь: знаю, что это просто не твоё. Но я очень благодарна тебе за этот вечер. Спасибо, что сходил со мной. Не сжала. «Вот оно — чёртово расстояние. Она сидит напротив, но как же она далеко от меня. В каком-то хреновом безвременье, в недосягаемости. Так нелепо, что чем ближе и рьянее я стараюсь держать её подле себя, тем она дальше. Проклятие! Я так люблю её жаждущее сердце, но совсем его не понимаю. Проклятие! Прошу, Лив, вернись ко мне на колени. Обними и гладь мою дурную голову. Люби меня, растопчи, разорви в клочья! Только не будь такой далекой». Экипаж прибыл к особняку Найджела Барнса. Главнокомандующий встретил долгожданных гостей с большим радушием и тотчас пригласил в свой кружок, состоявший практически из одной лишь военной верхушки, пламенно обсуждавшей политику и недавний скандал между посольскими представительствами Марли и Парадиза. Леви участвовал в обсуждении неохотно и больше налегал на выпивку, чем говорил. Лив откровенно скучала и сиротливо оглядывалась, ища в бескрайней толпе хоть одно знакомое лицо. Шурх — её ладонь выскользнула из ладони Леви. Он испугано обернулся и увидел того, кто варварски посмел украсть его Осень: в противоположной стороне зала, в окружении музыкантов, стоял Холден и с обезоруживающей улыбкой махал рукой спешащей ему навстречу Лив. — Что ты здесь делаешь?! — оживившись, воскликнула она. — Разве вы не должны гастролировать по Марли? — И тебе добрый вечер, Лив, — очаровательно улыбнувшись, сказал Холден. — Извини, дурацкая привычка не здороваться, которую я переняла у мужа! — Она махнула рукой. — Здравствуй, Холден… — добавила шёпотом. — Мы с ребятами решили расширить географию выступлений, — ответил он на её вопрос. — Ну как «мы»: я решил, а у них не оставалось другого выбора. — У меня, между прочим, морская болезнь, — вклинилась Франческа, выскочившая из-за спины Холдена: она обняла Лив за шею одной рукой и звонко поцеловала в щёку. — Привет, певчая птичка! — Не верю, что вы все здесь! — Лив от счастья едва сдерживала подступившие слёзы. — Тут такая скукота, хотя нам обещали веселье и танцы. — Ты просто не застала наш джем, птичка. — Холден подмигнул. — Уверен, ты скакала бы до упаду. А вот для местной публики мы несколько… экстравагантны. — Он хохотнул. Леви окончательно выпал из разговора, настороженно смотря в сторону новоиспечённых друзей жены. Он так сильно впился пальцами в стакан, что тот с жалобным хрустом треснул, оцарапав основание отрубленного указательного пальца. Чуть оскалившись, Леви поморщился: трещина окрасилась алым цветом, кровавые подтёки медленно растеклись по стенкам стакана причудливыми узорами. — У нас тут на балконе псевдогримёрная, — сказал Холден, достал из кармана пачку сигарет, закурил сам и предложил Лив. — Забуримся туда, а? Обещаю, скучно не будет! — заверил он. — Только мужу скажу, — с энтузиазмом ответила Лив, охотно вытянув предложенную сигарету. Холден без лишних просьб достал зажигалку и помог ей прикурить. Лив вприпрыжку подошла к Леви и нежно взяла его за руку. — Родной, там ребята… — Вижу, — буркнул Леви, не сводя глаз с довольного лица Холдена: «Подправить бы твою напыщенную физиономию. Самодовольный индюк». — Я посижу с ними на балконе, у них там гримёрная. Ты не против? — ласковым, тёплым голоском спросила Лив. — … а что вы думаете, капитан Леви? — спросил его кто-то из компании главнокомандующего. Леви не сразу понял, что обращались к нему, а затем нехотя развернулся: — Я думаю… что я занят, — с трудом сдерживая раздражение, ответил он. Взял Лив под руку и отошёл с ней в сторону. — Ты чего такой злющий? — спросила она, сжав его пальцы, а затем перевела взгляд на окровавленный стакан и захлопала веками. — У тебя кровь, родной… — Ерунда, — Леви завёл за спину руку со стаканом. — Надо обработать чем-нибудь… — Иди к своим дружкам, — резко бросил он. — А то подумают, что я тиран, который тебе продыху не даёт, — добавил с сарказмом. — Я-то думал, у нас свидание. — Да я на пять минуточек, — попыталась она его успокоить. — Я же не бросаю тебя, в конце концов. Просто меня утомили эти скучные стариканы. Проветрюсь немного с ребятами и сразу вернусь. — Знаю я твои пять минуточек. Лив разочарованно вздохнула, понурив плечи. — Хорошо, не пойду, — бесцветно произнесла она, а затем выхватила у него разбитый стакан и осушила одним глотком. — Куда!.. — Леви потянулся, чтобы перехватить его, но не успел. — Губы порежешь, ненормальная. Лив утёрла рот тыльной стороной ладони и отставила стакан на стоявший поблизости стол. — Иди, — сдался Леви. — Ага, я пойду, а ты потом неделю мне это припоминать будешь. Нет уж, спасибо. Не хочу снова выяснять отношения из-за того, что тебя ревность на пустом месте накрыла. — Я не… не ревную, — он сжал челюсти. — А это тогда что? — Лив обхватила пальцами его напряжённую челюсть. — Знаю я твоё «не ревную», — передразнила она его. От её прикосновения у него помутился рассудок. Леви смежил веки и поверженно прошептал: — Обещаю, что не буду тебя мучить. Иди к своим друзьям. — Он кивнул в сторону Холдена и музыкантов. — Я подожду. — Идём со мной, — предложила Лив. — Не пойду, — он нарочно вредничал. — Не говори потом, что я не предлагала. — Лив немного постояла в нерешительности, а затем убрала ладонь от его лица. — Обещаю, что ненадолго, — повторила она за Леви. — И ради всего святого — обработай, а то загноится. — Достала из кармашка в подоле платок и заботливо приложила к кровоточащему порезу на руке Леви.