Осенний ноктюрн

Леви не стал снимать пальто и садиться: сложил руки на груди и выжидающе прожигал взглядом Паоло, пока тот, расплывшись в мягком кресле, сидел за громадным столом, пересчитывал купюры и листал бухгалтерский журнал. «Медлительный ублюдок», — подумал про себя капитан и перевёл взгляд в окно, за которым белой стеной мела беспощадная вьюга. — У тебя недостача, капитан, — произнёс Паоло, закончив с подсчётом. — А у тебя, кажись, проблемы с арифметикой, — парировал Леви. — Пересчитай, всё ровно. — Не хватает почти девяти процентов. — Да с какой радости? — Аккерман злостно стиснул челюсти. — За идиота меня принимаешь? Посмотри на выручку и ещё раз пересчитай то, что ты мне принёс. Леви раздражённо взял в руки журнал и пробежался глазами по цифрам. — Так ты не от всей суммы считай, — выдержав паузу, произнёс он и положил журнал обратно на стол, — видишь эту строку? Это пошло на оплату Стивенсону: я ему и так задолжал за два месяца. Так что эти деньги тебя не касаются. — Твои дела со Стивенсоном меня не колышут, — положив ладони на живот и откинувшись на спинку, ответил Паоло. — Мне нужен процент от всей выручки, тебе ясно? — Я тебе что, хрюшка-копилка, которую можно потрясти и оттуда бесконечно будут сыпаться монетки? — И точно так же, как из хрюшки-копилки, из тебя сыпется одна только мелочь. — Нет, ну какой ты урод. — Леви издал язвительный смешок. — Я тебе и так отдаю долг под хрен знает какой процент, должен делиться честно заработанной выручкой, а ты ещё и наглеть смеешь. — За тобой должок, капитан, — настаивал Паоло, не отводя пристального взгляда. — Так что вали в свою лавчонку — или где ты там хранишь свои деньги — и неси то, что мне причитается. Леви выпрямился и, скрежетнув зубами, шумно вздохнул. — Мне сейчас нечем платить. У меня каждая монета пошла в дело. — Тупик… — протянул Паоло, и его рот изогнулся в издевательской улыбке. — Впрочем, ты можешь расплатиться со мной не только деньгами. — Трахаться с тобой я не собираюсь, — огрызнулся Леви. Паоло взорвался хохотом. — И всё-таки ты забавный, капитан! — с трудом восстановив дыхание, произнёс Паоло. — Не волнуйся, я тебя так или иначе поимею, но член мне для этого не понадобится. — Улыбка сошла с его лица, и он вновь вперился в Леви. — Сегодня в два часа ночи заберёшь из порта груз у моих партнёров, доставишь по назначенному адресу, и мы в расчёте. — Я тебе не извозчик. — Капитан нахмурился. — У тебя курьеров мало? Или ты их так поимел, что они уже ходить не в состоянии? Паоло прыснул, громыхнул по столу кулаком и опять залился гоготом. Леви, цокнув, закатил глаза. — У меня достаточно людей для вшивой работёнки, но должок-то у тебя, верно? — Опять наркота? — Леви поморщился. — А если меня полиция остановит? — Какие мы нежные! — пробасил Паоло. — Насколько мне известно, ты человек опытный в подобных делах: не только сильнейший боец человечества, но ещё и известный разбойник Подземного города. Так что не прикидывайся целкой. Уверен, ты разберёшься. — Стало быть, друзей в полиции у тебя не то чтобы навалом. — Леви усмехнулся. — Обижаешь, капитан! — Паоло издал гортанный смешок. — Друзей хватает. Но сам понимаешь: трудно нравиться всем. — Нет. — Леви покачал головой. — Слишком рискованно. Да и пачкать руки я не горю желанием. — Прекращай ломаться, — отрезал Паоло. — Денег у тебя всё равно нет, а работка не пыльная: забрать да привезти. Испачкаться всё равно придётся. Не сегодня, так завтра. Леви на миг прикрыл веки, а затем посмотрел в окно: вьюга разбушевалась ещё пуще, нахальный снежный ветер бешено ударялся в стекло, свирепо завывал между створок. Хуже не придумаешь. «Какие у меня варианты? Эта свинья просто так не отвянет, можно не сомневаться. Но лёгких и быстрых денег мне сейчас раздобыть негде. Проклятье! Если бы я только мог во всём признаться Лив! Мы бы, наверное, продали дом, чтобы расплатиться с основной частью долга, а сами пожили бы у Габи с Фалько… Чёрт, это даже звучит жалко. И я жалок. Выгнать жену и дочь из дома — хорош муженёк! Из дома, в котором мы с Лив поженились, в котором родилась Иви. Отвратительно. Нет-нет, и думать забудь». — Хрен с тобой, — на выдохе произнёс Леви. — Привезу я твой сраный груз. Пиши адрес. — Я знал, что ты человек благоразумный, капитан, — с дьявольской ухмылкой ответил Паоло, берясь за перьевую ручку. Вернувшись домой, Леви молча и без энтузиазма поужинал, а после скрылся в комнате Иви и провозился с ней до самой ночи. Он страшно соскучился по дочери и почти не переставая целовал её в разрумянившиеся от беготни щёчки, прижимал её к груди и не сердился, когда она, вредничая, вырывалась из его объятий, барабанила по нему бойкими ножками или стучала ему по голове деревянной лошадкой. — Так твоему дураку отцу и надо, — тихо пробормотал Леви, зажмуривая один глаз, когда расшалившаяся Иви в очередной раз стукнула его по макушке кукольным столиком. Он притянул её к себе, но Иви, замычав, упёрлась кулачками ему в живот, вывернулась из объятий и, звонко смеясь, бросилась наутёк. — Дурак! — проголосила она вслед за ним, коверкая буквы. — Дурак! — Дурак, детка, — тихо согласился Леви, — ещё какой… Семеня, Иви подбежала к нему, ткнула пальчиком, но отбежать не успела: Леви подхватил дочь на руки и стал целовать её кудрявую голову. — Попалась, бандитка! — победно крикнул он, поднявшись на ноги. — Пусти, пусти! — взмолилась Иви. — Ещё чего! — ответил Леви и с силой подул ей в живот: совсем как делала Кушель, когда он был малышом. — Ты моя добыча, прохвостка, — с улыбкой добавил он и потёрся лбом о её живот, — не пущу, не пущу! Суну тебя в мешок, закину на плечо и утащу в берлогу. Лив приоткрыла дверь и, хохотнув, позвала полушёпотом: — Эй, страшный разбойник! Вообще-то кое-кому уже пора баю-бай. Взъерошенный и всклокоченный Леви обернулся на её голос и, смутившись, кривовато улыбнулся. — Тебя я тоже посажу в мешок и унесу с собой, — пригрозил он. — Вот как? — Лив скрестила на груди руки и повела бровью. — Тогда с тобой лучше не шутить… — Она неосознанно прикусила нижнюю губу, мгновенно отдавшись во власть разбушевавшегося воображения. — Поздно спохватилась, — со всей серьёзностью протянул Леви, не отводя от неё сосредоточенного взгляда. Лив приблизилась к нему, и её лицо оказалось от его лица в нескольких жалких миллиметрах. — Хорошо, что поздно, — многозначительно шепнула она, а затем отвлеклась на Иви и звонко чмокнула её в плечо. — Идём-ка, радость моя, искупаемся перед сном. Леви ощутил, как сладостно заныло внизу живота — позабытое пьянящее блаженство. Которое мгновенно отравило поднявшееся со дна души чувство вины. Он передал дочь на руки жене и, потупив взор, вышел из детской. Лив всё поняла и, поникнув, проводила его печальным взглядом: «Он остыл ко мне? — внезапно пришло ей на ум. — Я сделала что-то не так? Отчего он так холоден, почти равнодушен? Может, ревность истощила его чувства? Ничего не понимаю! Ещё перед отъездом с Парадиза он был нетерпеливым и пламенным, а теперь и не взглянет на меня лишний раз». Искупав малышку, она отправилась в спальню. Вошла в темноту, прижалась спиной к двери и смотрела на укрывшегося с головой одеялом Леви. Съёжилась, обняла себя за плечи: «Как же холодно. Как невыносимо холодно!» Лив легла рядом с мужем, придвинулась и обвила его торс рукой, уткнулась лицом ему в затылок и с нежностью поцеловала. По спине у Леви пробежали мурашки, и он вздрогнул. Слишком приятно. Невыносимо приятно! Он придвинулся к краю постели, впился пальцами в уголок подушки, словно в спасательный круг. Горько вздохнув, Лив отвернулась. Леви зажмурился, сведя к переносице брови. Он ненадолго задремал, но когда стрелка прикроватных часов перевалила за полночь, открыл уставшие веки. Леви прислушался к дыханию жены: тихое, мерное — спит. Он осторожно вылез из-под одеяла и, на цыпочках перемещаясь по комнате, в спешке оделся. Достал из тайника в тумбе пистолет, убрал за пояс. Выходя из комнаты, замер перед зеркалом и уставился на своё отражение: глаза с тёмными кругами под ними походили на чёрные зловещие расселины, а безжизненное лицо было лишено всякого выражения. «Это я? — изумился Леви. — Безликий мертвец какой-то». Скрипнула половица, и Леви, стиснув зубы, чуть слышно ругнулся. Недовольно простонав, Лив подняла голову с подушки, потёрла заспанное лицо и удивлённо посмотрела на мужа. — Ты куда? — сипловато спросила она. — Я… эм… хочу немного пройтись. — «Немного пройтись»? Родной, ты время видел? И глянь, что на улице творится. — Она кивнула в сторону окна. — Тебя заметёт в сугроб, завтра искать пойду — не найду. — Я ненадолго, — соврал Леви, стараясь говорить как можно увереннее. — Ммм… — Лив плюхнулась обратно на подушку. — И не спится же, — добавила она ворчливым голоском, — совсем дурной ты у меня… Лив слышала, как Леви подошёл, как склонился над ней — будто желал поцеловать перед уходом. Но, издав тяжкий вздох, выпрямился и вышел за дверь. «Он просто остыл? Или… разлюбил?» — липкий страх заскрёбся в груди Лив, сдавил горло, скрутил в узел желудок. Она переместилась на ту часть кровати, где спал Леви, и с силой прижала к себе его подушку, оросив наволочку непрошеными слезами. Мошкара снега неприятно ударялась в лицо, стегала и царапала кожу. Из-за белой бурлящей стены очертания порта были едва различимы. Автомобиль чуть не заглох прямо на подъезде к пристани, и Леви не стал рисковать — оставшиеся три сотни метров решил пройти пешком. Послышался шум мотора грузовой баржи, и капитан двинулся на звук. Остановился, приложил ладонь козырьком, сощурился: из снежного тумана выплыла ржавая металлическая посудина, по палубе которой суетливо перемещались взад-вперёд две человеческие фигуры. Судно причалило, откинуло трап, и на берег сошёл сухощавый мужчина в не по погоде тонком кожаном плаще и с зажатой в зубах погасшей сигаретой. — Ну и погодка! — крикнул сухощавый мужчина. — Я б в такую жопу даже тёщу гулять не отпустил, а она у меня та ещё стерва! — добавил хриплым, прокуренным голосом и гоготнул. — Ты от господина Ланчетти? — на всякий случай поинтересовался он у Леви. — От него, — сухо отозвался Аккерман. — Тащи уже давай ящики, не охота торчать на морозе и бесполезно лясы точить. — И то правда, — согласился сухощавый, вынул изо рта потухшую сигарету и сокрушённо помотал головой. — Вот зараза! А ведь это была последняя… Сухощавый подал знак человеку на палубе, и тот стал выгружать на пристань ящики. Товара было так много, что несколько ящиков пришлось водрузить на крышу автомобиля. «Весь лак содрали, криворукие, — возмущался про себя Леви, брезгливо проведя ладонью по глубокой царапине. — Теперь придётся машину ремонтировать и салон чистить. Скорее бы покончить с этим дерьмом, вернуться домой к жене и впасть в непробудное забвение. Хотя бы до утра…» — Эй! — крикнул он сухощавому. — Забирай деньги, и я поехал. Только он достал из внутреннего кармана пальто толстую пачку наличности, как за спиной раздались торопливые шаги, и щёлкнул взведённый курок пистолета. — Поднимите руки и не делайте резких движений, — настойчиво приказал уверенный низкий мужской голос. — Имейте в виду, я не один, — уточнил неизвестный, — так что без глупостей. «Проклятье! — Леви сжал челюсти и медленно поднял руки. — Неужели полиция?» Сухощавый испуганно вздрогнул и уже готов был поднять руки, но затем вынул из кармана пистолет и сделал выстрел. Бах! За спиной Леви раздался глухой стук упавшего на заснеженную пристань тела. — Валим, валим! — проорал сухощавый своему подельнику. Выхватил из рук капитана пачку с деньгами и бросился на баржу. Леви обернулся: на белоснежном пушистом ковре в нелепо-жалкой позе лежал человек в полицейской форме, от головы которого стремительно расползалось багряное пятно. «Да что за нахрен?! — выругался шёпотом капитан и стал озираться по сторонам — никого. — Дьявол! Да пропади всё пропадом! И я в первую очередь». Бросать автомобиль было нельзя, иначе точно арестуют. Леви кинулся к нему со всех ног, юркнул в салон и, не включая фары, дал по газам. Окоченевшие пальцы не слушались, и машину то и дело заносило. Леви старался дышать как можно глубже, дабы успокоить растравленные нервы и не дать панике затмить рассудок. «Откуда он там взялся? Явно не просто так. Он знал, что сегодня прибывает груз. Значит, Паоло у кого-то на крючке. Вот только не ясно, кто отдал приказ: очередной упырь, которого не взяли в долю и который решил насолить Паоло, или в полиции есть кто-то, кто действует самостоятельно? Одни загадки. А как было бы удобно сдать эту свинью на растерзание правосудию — и дело с концом. Но, судя по словам Рассела, независимых игроков сейчас трудно сыскать. Неужто придётся связаться с ещё большими козлами, чтобы избавиться от этого ублюдка? Чёрт! Угораздило же меня так вляпаться. И чем дальше, тем глубже это помойное болото». Леви въехал под арку — в глаза ударил свет фар встречного автомобиля. Резко затормозил, сдал назад — и чуть не врезался во вторую машину, перекрывшую ему путь. «Да твою ж!..» — Аккерман взбешённо ударил ладонями по рулю. По двое полицейских с одной и с другой стороны выскочили из салонов и направили в его сторону дула пистолетов. Деваться некуда. Леви вышел с поднятыми руками, опасаясь, как бы стражи порядка ни открыли по нему огонь. На запястьях унизительно защёлкнулись наручники, и Аккермана бесцеремонно затолкали внутрь полицейской машины, придерживая голову. Всю дорогу до участка он хранил молчание, тщательно обдумывая, как будет выкручиваться из сложившейся ситуации. К несчастью, полицейские тоже молчали, и Леви никак не мог решить, какой версии будет придерживаться на допросе. Он просидел в допросной больше двух часов, и нервы его были натянуты до предела. За всё время к нему лишь один раз заглянул дежурный, чтобы спросить, не нужно ли ему в уборную. «Знаю я этот приём: они специально морозят задержанного в одиночестве, чтобы тот устал и как следует взбесился из-за долгого ожидания. Усилиями сраного Паоло мне уже приходилось сидеть здесь, вот только в прошлый раз я был не виновен. И вот до чего я докатился…» Лязгнула железная дверь, и в допросную вошёл Паоло в сопровождении комиссара: они в расслабленной манере приятельски перекидывались шутками и громко хохотали. — …дак этот дебил так в трусах туда и полез! — утирая слёзы с раскрасневшихся потных щёк, хрипло пробасил комиссар. — Умора, честное слово! Оба стихли и уставились на прикованного наручниками к столу капитана, воинственно взиравшего на них исподлобья. — Чего расселся? — произнёс Паоло. — Поднимай задницу, капитан, я всё уладил. Он сделал кивок, и комиссар тотчас услужливо отстегнул наручники от стола. — Ну и мразь же ты, — выплюнул Леви, не сводя с Паоло яростного взора. — Ты меня подставил, — мгновенно догадался он. Встал со стула и потёр ноющее запястье. — Как невежливо, капитан, — ответил Паоло. — Я бы на твоём месте не стал разбрасываться необоснованными обвинениями. — «Необоснованными обвинениями»? — Леви вспыхнул. — Ты лживый ублюдок! Он грозно двинулся в сторону Паоло, но комиссар встал между ними и нервозно направил на Леви пистолет. — Ты давай остынь! — гаркнул он. — Не то мозги вышибу! Леви остановился и презрительно поморщился. — Какого хрена, Паоло? — настойчиво продолжал он. — К чему нужен был этот цирк? Я и так у тебя на коротком поводке, кусок ты говна! Из-за тебя парня убили, мудозвон. Хотя, перед кем я тут распинаюсь… Всё равно что бисер перед свиньями метать. — Выбирай выражения, — ответил Паоло, подвинул исполинской рукой перепуганного комиссара и бесстрашно встал прямо перед капитаном. — Это для профилактики, чтобы не вздумал рыпаться лишний раз. Теперь у господина комиссара на случай чего есть на тебя секретная папочка и четыре свидетеля. А ты постарайся как следует запомнить, кто отмазал тебя от солидного срока. — Поправил свою собачью шубу и ухмыльнулся. — Идём, — приказал он, — ты мне ещё товар должен. «Порву тебя на куски при первой же возможности, можешь не сомневаться. На сей раз меня никто и ничто не удержит. Пусть Лив хоть сто раз будет молить о твоей пощаде, валяясь у меня в ногах и причитая. Клянусь, в живых останется лишь один из нас». Леви вернулся домой ранним утром. Вошёл в гостиную, скинул на пол пальто, достал из серванта бутылку скотча и сел за обеденный стол. Стакан, другой, третий. Вынул из оставленной женой пачки сигарету и закурил. Жёлто-алый светлячок разгорался и гас с каждой новой затяжкой, мутный дым лениво укутывал пространство гостиной. Забыться, скорее забыться! Но перед глазами у Леви расползалось багряное липкое пятно: «Этого человека убил я. Я, а не костлявый контрабандист. Тот служивый погиб лишь затем, чтобы я «не вздумал рыпаться лишний раз». А он, поди, всего-навсего выполнял приказ. Просто абсурд…» Со второго этажа мягко-мягко спустилась Лив в ночной сорочке и наскоро наброшенной на оголённые плечи шерстяной шали. Она нахмурилась, увидев рядом с Леви початую бутылку, а затем медленно подошла к столу. — Ты вроде пройтись хотел, — прошептала она. — Ага, — не поднимая глаз, отозвался он. — А машину зачем брал? Я слышала шум мотора. — Так погода дрянь. — Леви пожал плечами, допил содержимое стакана и щедро плеснул ещё. Он наконец посмотрел на жену: объятая лунным светом, обласканная тенями, она показалась ему нереальной, миражом. Через тонкую ткань сорочки отчётливо проглядывала упругая грудь с напряжёнными сосками, и Леви ощутил, как под языком обильно выделилась слюна, как защекотало на нёбе. «Пожалуй, ты могла бы сейчас забрать все мои печали, малышка Лив, — подумал он, и его верхняя губа хищно дёрнулась, оголив стиснутые зубы. — Повезло же выродку из Подземного города отхватить себе столь сладкий кусок пирога. Юная, красивая и на всё согласная: бери, когда хочешь, трахай, куда вздумается — она и слова поперёк не скажет. Только обнимет меня, старого ворчливого урода, и будет стонать да покорно извиваться. Как удобно!» Стиснул в кулаке белую ткань подола, притянул Лив к себе и усадил на колени. Она послушно поддалась. Однако в лице её читались тревога и непонимание. Леви глубоко затянулся и выдохнул ей в грудь густой клубок сизого дыма, взвившегося по блестящим медным кудрям до самой макушки. — Тебе идёт эта сорочка, — странным, не своим голосом протянул он, оценивающе окинув Лив взглядом. — Идёт? — удивлённо спросила Лив, оглядев себя. — Да она старая, у неё швы везде расходятся, — простодушно добавила она, поправив сползшую лямку. Леви перехватил её руку и спустил лямку обратно. — Ясно… — ленно произнёс он и нервозно подёргал челюстями. — Нравится же тебе старьё всякое, — добавил он, подумав о себе, и усмехнулся. Нахально прогладил сминающим движением её бедро, двинулся вверх по животу, стиснул в ладони грудь, а затем оттянул пальцами сосочек. Лив тоненько простонала, прикрыв веки, и поёрзала задом по его коленям. «Я могу не спрашивая задрать чёртов подол и отделать тебя хорошенько, — носилось в его затуманенном сознании. — Прямо здесь, за столом. Могу уложить тебя на спину или поставить на четвереньки — ты в любой позе хороша, Осень, и под любым углом. Ты вся моя, до кончиков волос — ведь так ты мне однажды говорила, помнишь?» В брюках стало до боли тесно, в мыслях — до неприличия грязно. Леви перебирал в голове самые обезличивающие, самые непристойные слова — будто бросал себе вызов, проверял собственные рамки дозволенного. И чем дальше, тем более он утверждался в том, что не может этих рамок нащупать. Неужели их давным-давно нет? Неужели и следа? Неужели его внутренний дьявол их разрушил, неужели скинул все оковы и взял контроль над его разумом и сердцем? Испугавшись самого себя, Леви замер, а затем бережно снял Лив с колен и закрыл лицо ладонью: «Стыд-то какой…» Прикончив очередную порцию выпивки, он, покачнувшись, поднялся со стула, поплёлся наверх и закрылся в ванной комнате. Выкрутил кран, ополоснул лицо водой и уставился в зеркало: подёрнутый хмелем животный взгляд, дрожащий подбородок и нечитаемые эмоции — страшная гипсовая маска. По обсидиану острых прядей, поблёскивая, стекала влага. Казалось, если притронешься, то обрежешь руки. Леви с ненавистью брызнул водой в стекло, смазав отражение, а затем снял одежду и встал под душ. Вылил в ладонь непомерное количество жидкого мыла и стал с остервенением вспенивать волосы, намывать тело. Но сколько бы он ни старался, грязь не смывалась. Она пропитала его насквозь. «Больше я себе не принадлежу — грёбаное существо, лишённое воли и контроля над собственной жизнью, своими помыслами и желаниями. Животное, не иначе. У меня даже для любви не осталось сил, я хочу лишь обладать. Присвоить, подчинить — и иметь. Иметь! Иметь! Иметь!» Сумасшествие. Скользнул мыльной рукой вниз по напрягшемуся животу, с силой сжал отвердевшее, подрагивающее естество и, сдавленно прорычав, припал лбом к стене. — Лив… — чуть слышно вымолвил он, тщательно распробовав на языке всю сладость любимого имени. — Лив!.. — взывал и молил. Издав болезненный стон, Леви сжал член сильнее, и его безжалостная кисть принялась наращивать темп небрежных ласк. Вверх и вниз, вверх и вниз — до умопомрачения, до судороги в ладони. Немилосердное воображение рисовало его Лив нагой и беззащитной, смотрящей на него снизу с покорностью и вожделением. Не жена — послушная игрушка, хорошенькое личико и безупречное, красивое тело. Идеальное средство от скуки и уныния. Леви запрокинул ватную голову, закатил глаза. Тёплая, узкая, податливая. Это её сладостное лоно или прелестный зад? Да какая разница! Лив до безобразия приятна со всех сторон. Здесь, в своём маленьком царстве похоти и разврата, умещённом в одной лишь черепной коробке, он может делать с ней всё, что заблагорассудится, не боясь причинить ей вреда, унизить или оскорбить. Финальный аккорд, надсадный вскрик. Обжигающее семя густо залило сведённую судорогой ладонь. Ни единой мысли или тревоги. Чарующая пустота. Леви вылез из ванны, провёл трясущейся рукой по стене в поисках полотенца, но на крючке его не оказалось. Досадно. И плевать. Вернувшись в спальню, Леви так и не удосужился вытереть мокрое тело: рухнул на кровать и мгновенно провалился в сон. Лив смотрела на него с ужасом и немым вопросом: «Ничего не понимаю. Отчего он стал такой необъяснимый? Противоречивый, незнакомый, странный и отрешённый. Что его мучает? Что точит сердце? Если он так и будет молчать, мне придётся самой разбираться, что с ним стряслось. Иначе он погубит нас окончательно. Дурной! Упрямый и дурной!» Леви проснулся через три часа и уходил из дома украдкой, воровато, однако Лив всё равно услышала, как он гремит внизу посудой, включает воду и, наконец, идёт в коридор. Она поднялась с постели, босиком бросилась вниз и спорхнула с лестницы прямиком в объятия огорошенного Леви. — Не пущу никуда, пока не поцелуешь, — пролепетала она, обвив цепкими руками его шею. После своих сумасбродно-непристойных утренних мыслей Леви боялся даже взглянуть на жену. Но, вопреки его страху, Лив уставила на него два грустных ультрамарина и, не дожидаясь от мужа решительности, прильнула губами к его приоткрытому рту. Вдоль позвонков пробежали мурашки, тело пронзил электрический импульс. Леви будто расплавился и намертво прилип к полу. Неужто он успел позабыть, как сильно может горячить обыкновенный поцелуй? — До вечера, родной, — прошептала Лив после. Она затянула потуже его шарф, нежно пригладила чёлку и взметнула обратно наверх, в спальню. По дороге до чайной Леви измучил себя сожалениями о том, что не осмелился обнять Лив в ответ, а просто стоял столбом. Ненасытившиеся прикосновениями руки горели в карманах пальто, ополоумевшее сердце подскакивало до самого горла. Он и замёрзнуть не успел, пока шёл до чайной. Отварив дверь, он с удивлением обнаружил в торговом зале Кайлу: она стояла у прилавка и хохотала над шутками Заки, который явно вошёл в азарт и нескончаемо жестикулировал жилистыми руками. — Расскажи капитану тоже, Заки! — подначивала его Кайла. — Чёрт, у меня уже живот болит! — Да капитан знает, — уточнил Заки. — Он все мои дурацкие истории вынужден терпеть! — И мои! — пискнула Дорис, озорным колобком прикатившаяся к прилавку и водрузив на него стопку пустых подносов. — И вам доброе утро, ребятня, — произнёс Леви, приулыбнувшись, и снял кожаные перчатки. — Кайла, — обратился он к помощнице, — ты разве сегодня не возвращаешься на Парадиз? — Из-за непогоды отменили все рейсы, — пояснила она. — Кажется, я здесь надолго застряла. — Притворно вздохнула. — Вот и подумала: чего без дела сидеть, когда можно помогать вам и ребятам? — И чего тебе не отдыхается? — Леви усмехнулся. — Сидела бы с подругой у камина, да чаи с праздными разговорами гоняла. — Ненавижу бездельничать. — Хм. Что ж, в таком случае оставайся, — ответил Аккерман, и на его губах вновь проступила едва заметная улыбка. — Подсобка там, форму я тебе сейчас принесу. — Есть! — бойко отозвалась она и сразу же отправилась переодеваться. Леви стряхнул с себя снег и вопросительно посмотрел на Заки с Дорис. — Вы же не против? — поинтересовался он. — А чего это мы должны быть против? — Дорис развела руками. — Вы начальник, — добавил Заки, — да и Кайла приятная девчонка. — В его глазах зажглись искорки. — Вместе веселее и сподручнее. — Ты смотри-ка, Дорис, он на первое место поставил «веселее», — подтрунил Леви. — Ага, я тоже заметила, — поддержала Дорис, подбоченившись. — А что тут такого? — Заки пожал плечами. — С работой я и так справляюсь, так что для меня хорошее настроение важнее. И нечего такие подозрительные рожи строить, — деловито заключил он. — То есть, мы ещё и скучные? — Леви посмотрел на помощницу. — Не, ну ты слышала, Дорис? Уволю его без выходного пособия. — Не надо никого увольнять! — вмешалась вышедшая из подсобки Кайла. — Поздно, ты уже подсидела этого любителя хорошего настроения, — с напускной серьёзностью сказал Леви. — Ну и ладно! Симпатичной девчонке не грех проиграть, — молодцевато проголосил Заки. — Я симпатичная? — уточнила Кайла, словно удивилась его комплименту. — А то сама не знаешь, — приятельски толкнув её локтем, произнесла Дорис. — Чего шлангом прикидываешься? — Так, давайте потише, — Леви предпринял попытку вернуть помощникам рабочий настрой, — и так посетителей мало. А будете орать, к нам вообще никто ходить не будет. Он снял пальто и отправился на склад, чтобы принести Кайле рабочую форму. «Хорошо, что она останется, — внезапно пришло ему на ум, когда он доставал со стеллажа передник с косынкой. — Разумеется, в подробности я её посвящать не стану, но хотя бы будет, с кем поговорить». Рабочие часы прошли легко и навеселе. Леви почти ни разу за весь день не вспомнил о своём новом унизительном положении, предаваясь воспоминаниям о годах службы в Разведкорпусе: в компании Кайлы он не вспоминал о потерях и крови, делясь исключительно светлыми моментами, которые бережно хранил в истерзанном сердце. Она осталась с капитаном даже после закрытия, когда Заки и Дорис разошлись по домам. Леви привёл в порядок зал, после чего занялся подсчётом дневной выручки. — Знаете, капитан, а эта чайная мне нравится намного больше, чем парадизская, — заявила Кайла, разлив по чашкам чай и сев напротив Леви. — Не выдумывай, — не отрываясь от бухгалтерского журнала, возразил он. — Парадизская и уютнее, и просторнее. Посещаемость у неё лучше, да и зарплаты у вас там выше. — А мне всё равно эта нравится больше. Леви оторвался от созерцания цифр и поглядел на помощницу. — Как скажешь. — Уголок его губы вздёрнулся. — Вообще-то, мне она тоже ближе. Ну, у меня-то объяснимо: с неё всё началось. А вот у тебя вкус паршивый, кажись, — добавил он со смешком. — Не замечал за тобой раньше. — Не соглашусь, что на Парадизе уютнее. Вот уж где уютно, так это здесь. А ещё видно, как вашему сердцу дорого именно это место. — С ним… многое связано, — задумчиво произнёс Леви и откинулся на спинку дивана. — Хотел кое-что спросить… — нерешительно начал он. — Ты не замечаешь во мне… ну, ничего странного? — Что вы имеете в виду? — изумилась Кайла и внимательно пригляделась к его лицу. — То есть, я такой же, как всегда? «Неужели только Лив замечает, что со мной что-то не так?» — Если не считать этот вопрос, то вы такой же, как всегда, — ответила Кайла и издала неловкий смешок. — А почему спрашиваете? — Помнишь, во время нашего расследования на Парадизе я как-то обмолвился об одном влиятельном в Либерио человеке? — Помню, что вы не хотели о нём рассказывать. — Я и сейчас не горю желанием, — уточнил Леви. — Просто… в общем, у меня возникли некоторые сложности… — Я сделаю всё, что попросите, только скажите! — Кайла насупилась и как бы невзначай схватила его за руку. — Если вам нужна помощь, капитан… — Нет-нет, помощь мне не нужна, — соврал Леви. — Это может быть опасно. Но мне… нужен друг, — смущённо добавил он. — Кто-то, с кем можно поговорить, понимаешь? Извини, что взваливаю это на тебя, но у меня мозги уже сварились вкрутую, ещё немного, и я рехнусь, если буду держать это дерьмо в себе. — Вы и не должны, — мягко произнесла Кайла: набралась решительности и сжала вторую его руку. — Я буду вашим другом, — пообещала она. — Лучшим из лучших. — Спасибо, Кайла, — тихо ответил Леви и с теплотой улыбнулся. На двери прозвенел колокольчик, и Леви с Кайлой воровато оглянулись: на пороге стояла Лив, занесённая снегом по самую макушку. Она удивлённо приоткрыла рот и на мгновение нахмурилась, но затем, справившись с подозрением, подошла к столу. — Доброй ночи, — надломленно шепнула она, пристально глядя на руки Кайлы, сжимающие ладони Леви. — Ты чего по такой темени шляешься? — буркнул Леви, не ожидавший увидеть жену. — Опять без перчаток и шарфа? — Он неодобрительно вскинул бровь. — Извини, если помешала, — многозначительно ответила Лив, решив, что он недоволен её появлением. — Добрый вечер, госпожа Аккерман, — с напускным радушием произнесла Кайла, убрав руки под стол. — На улице и впрямь та ещё погодка, капитан Леви прав, — поддержала она. — Не жарко, — вежливо отозвалась Лив и вновь посмотрела на мужа. — Решила проверить, всё ли у тебя хорошо. — А что может быть не так? Я вроде всегда прихожу в ночи. — Так уже второй час пошёл. — Лив посмотрела на наручные часы. — Сам видишь, какие страсти за окном. Я переживала — только и всего. — Напрасно. Просто работы много. Впрочем, как и всегда. Лив грациозно обошла диван, села рядом с Леви и с любопытством заглянула в бухгалтерский журнал. Кайла недовольно скрестила на груди руки и скептично окинула взором нежданную гостью: «Много ты понимаешь из того, что там написано, — подумала она и с трудом удержалась от презрительного смешка. — Ты и мужа-то своего не понимаешь, гусыня. И чего дома не сидится? Будто знала, что я здесь, и решила всё испортить. Ещё и расфуфырилась, словно на бал. Гусыня гусыней!» Внезапно Лив обратила на неё внимание, и Кайла пугливо отвела взгляд в окно. Леви встал с дивана, взял ещё одну чашку и налил жене чай. — Пей давай, — сказал он, — а то ляжки такие ледяные, что я их даже через ткань твоего подола чувствую. Прижмёшься ко мне ещё раз и в снежную глыбу превратишь. — Раскомандовался, — парировала Лив, делая глоток. — Тебе долго ещё? — спросила она, подперев кулачком щёку. — Не очень, — мягко ответил Леви, сев обратно и прижавшись плечом к её плечу. — Если не будешь отвлекать, мартышка, то будет ещё быстрее. «Маленькая рыжая стерва! — с ненавистью твердила про себя Кайла, всматриваясь в непроглядную стену снега за окном. — Не видишь разве, что он занят? Никакого такта и уважения. И угораздило же вас, капитан, связаться с такой глупой девицей».