Дружба на букву "Л"

POV Паша В пасмурный зимний день, когда вокруг летают крохотные и едва заметные снежинки, а мороз красит щеки в алый цвет, я сижу в гостях у своего лучшего друга и пью горячий чай. Ещё я параллельно наблюдаю, как Женя играет в свои дурацкие танчики. Я, конечно, тоже люблю в это поиграть, но куда меньше чем мой сдержанный и иногда жуть, какой молчаливый друг. Чай Жени обиженно остывал, не понимая, за что его так игнорируют. Лишь изредка парень делал мелкие глотки. А я по-прежнему тихо сидел на привычной гостевой табуретке у компьютера. Вот только мои мысли были далеко от этого места. У меня жутко чесались руки вытворить какое-нибудь безобразие. Медленно поднявшись, я вышел из комнаты Жени и направился на балкон. Холодный воздух тут же сомкнул меня в свои объятия, но я не поспешил ответить ему взаимностью и быстро скрылся в комнате, набрав в руку снега, который залетел на балкон сквозь приоткрытое окно. Дьявольски улыбаясь, я вернулся в комнату. Геймер даже не заметил того, что я отлучился. Ну, это вообще обидно, знаете ли! Получи тогда! С этими эмоциональными внутренними выкриками я отправил снег в чашку Жени. К моим заледеневшим рукам стало возвращаться тепло. Но я с ужасом заметил, что снега оказалось очень много, и он прямо торчал из тигровой кружки. Хотя, этот лошок возможно и снег сожрет и ничего не заметит. На всякий случай я принял самое невозмутимое выражение лица. Через несколько минут Женя попытался отпить чаю, но растаявшие льдинки неприятно укололи его губы. – Черт побери, Паша! – воскликнул он. – Зачем ты это сделал? – Я? А что я сделал? Я ничего не делал, – спокойно ответил я и отвернулся. Теперь уже я набрался невозмутимости и сдержанности. Друг молчаливо погрозил мне пальцем и ушел на кухню, чтобы сделать новый чай. Эх, вот так всегда. Ждешь целого спектакля, а в итоге все мои старания ничего не приносят. С первого взгляда Женю можно даже посчитать холодным и равнодушным эгоистом, и лишь не многие знают, какой он на самом деле. Он хороший парень, только очень плохой! Когда Женя вновь сел за комп, я уже почти пожалел, что пришел к нему в гости. Но зато я смог покушать борща, да и лучше сидеть тут с ним, чем одному у компа. Эх, жаль, завтра уже в колледж. Правда и там я буду с Женей. Вот такие мы нераздельные, словно состоящие из одного атома. Я снова встал и подошел к окну. Там виднелась привычная зимняя погода. Лужайка перед домом, на ровном газоне который было приятно лежать летом, сейчас являлась белой и заснеженной. Желание отдохнуть на ней могло появиться только у снеговика. Из сугроба нелепо торчала беседка. Сейчас деревянная крыша с белым налетом даже не напоминала это строение. Ещё на самом гладком участке лужайки стоял одинокий фламинго: небольшая садовая скульптурка. Он был по цвету куда больше фиолетовый, чем розовый и вообще казался мне не очень красиво сделанным. Но Женя обожал его. Наверное, он его заколдованный родственник. Ведь вечно неподвижный и тихий фламинго так похож на моего друга. По-прежнему в комнате раздавались звуки стрельбы и прочей возни. А я все глядел на улицу, ожидая чего-то необычного. И на удивление, кое-что случилось. Сосед Жени, которого я узнал даже в меховом капюшоне, стремительно пересекал лужайку. Я нахмурился, пытаясь понять, куда де он устремился. Его целью оказался фламинго! – Жень, сосед хочет украсть твоего фламинго! – удивленно воскликнул я. – Он не стырит моего фламинго, – спокойно оборвал Женя. – А вот и стырил, – разочарованно заметил я, глядя, как мужчина убегает прочь, неся несчастную скульптурку. – Что? Как? – наконец-то происшествие расшевелило друга, и он подбежал к окну. – Чёрт. Пары минут преступнику хватило, чтобы скрыться у нас из виду. С этим соседом явно не всё в порядке. Каким психом нужно быть, чтобы пойти на кражу садовой скульптуры? Или только я один не понимаю всей священности фиолетового фламинго? Женя рассеяно почесал голову, нарочно долго задержав пальцы в каштановых волосах. Я даже на секунду обеспокоился: а что если кто-то успел намазать руки парня клеем? Тогда пришлось бы отрезать волосы, и у него образовалась бы смешная лысина. И я тоже сделал бы себе такую, чтобы поддержать друга! Хотя нет, на такую жертву я не собираюсь идти. – Не расстраивайся, – я попытался ободрить друга. – Мы найдем его или купим другого как-нибудь. Затем я похлопал друга по плечу. Оно было твердое и немного накачанное. Мы же ходим в спортзал два раза в неделю. Ну ладно, вру, не два, всего лишь один. Эх, да кого я обманываю? Уже месяц там не были. – Угу, – угрюмо заметил друг. – Будешь бутерброд? – Ещё спрашиваешь?! Конечно, буду! При одном упоминании еды у меня всегда поднималось настроение. Пожевать что-то, даже не слишком вкусное, я очень любил. А за вкусняшки я готов на многое. Приятно, что и Женя теперь отвлекся от компа. Я даже просиял как начищенный медный чайник, когда шел на кухню вслед за другом. Парень принялся нарезать хлеб и прочие продукты, а я, на правах гостя уселся на угловой диван и просто наблюдал за готовкой. Его руки с тонкими резиновыми браслетами работали не слишком аккуратно. В одно мгновение я даже испугался, что парень отрежет себе палец, а то и всю руку. Не хотелось бы иметь в друзьях настоящего капитана Крюка. Женя поставил тарелки на стол. Бутерброды выглядели размашистыми и неказистыми. Если бы это готовил я, то всё получилось бы просто превосходно. Но да ладно, у нас тут не шоу «Званый ужин». В полном молчании, словно мы скорбели о потере близкого друга, мы расправились с бутербродами. Дальше вечер проходил в вполне скучной беседе, потому что из-за отчужденного Жени мне приходилось говорить за двоих, что было весьма сложно, ибо психических отклонений у меня нет. Посидев ещё полчаса в белой, почти стерильной кухне, я засобирался домой. Друг дал мне пару дисков с глупыми играми, в которые я не буду играть, но возьму, чтобы его не обидеть. Ведь для дружбы важны любые мелочи.

***

Когда я вышел из дома, то стало совсем темно. Но что поделать, ведь уже зима. Скоро и Рождество, и Новый год. Вот только праздники не так давно совсем перестали волновать меня. Я ждал всего лишь обычного дня, который по стечению некоторых обстоятельств мог сделать меня самым счастливым в мире существом. Снег приятно хрустел под ногами. Я шел под этот веселый хруст по хорошо освещенной фонарями улице и думал о Жене. Что меня связывает с ним? Многолетняя дружба, которая внезапно стала для меня чем-то большим. Нет, я никогда раньше не интересовался парнями, но время заставило меня понять, что своего лучшего друга я люблю совсем не по-братски. Наверное, печальнее ситуации не придумаешь. Я никогда не смогу признаться ему, ведь тогда потеряю всё. Ведь даже подружиться с ним было не очень легко. Особенно, если учитывать, что мы познакомились в детском саду, дерясь в песочнице. Этот негодяй обсыпал меня песком тогда. В детстве у меня были довольно светлые волосы и остатки песка ещё два дня оставались незамеченными на моей голове. А я был слишком юн и глуп, чтобы обратить внимание на такую глупость. Снежинки медленно спускались на землю. Они были такие прекрасные и безмятежные. Вот бы мне стать таким, но это невозможно. Приду домой – будет ещё тяжелее. Ведь я во всем вижу Женю, без конца вспоминаю его черты. У него нет огромных выразительных глаз или ещё каких-то внешних данных, которые считаются красивыми и совершенными. Хотя в целом в нём есть нечто притягательное. Внешне мы с ним похожи: высокие, одинаково сложенные, кареглазые. Обычные, если быть предельно точным. Но Женя для меня являлся самым необыкновенным. Таким редким и необычным как единорог. Такое внезапное сравнение чуть рассмешило меня, и я растянул губы в грустной улыбке. Горечь разливалась по душе, будто я только что съел грейпфрут. Он мне никогда особо не нравился, но я уже упоминал, что ем все подряд. Наверное, переварил бы и бензин, и гвозди. Дорога домой казалась необычайно длинной, пусть я жил довольно близко от Жени. Впрочем, это к лучшему, не буду дома с кислой миной ходить от своих грустных мыслей. Мои родители очень назойливые и заботливые и будут приставать, пока не выбьют из меня правду. А жить на улице мне совсем не хочется. Иногда я так грущу от своей тайной любви, что мне хочется разрыдаться и уйти на какую-нибудь доблестную войну с драконом, потом не вернутся, но успеть послать записку с посланием для Жени. Но затем я вспоминаю, что ничего этого не бывает, и я чувствую себя полнейшим дураком. Правда, влюбленным вроде можно совершать глупости. Увы, самая большая глупость – моя безнадежная любовь к другу. Мех на куртке немного заледенел от моего дыхания, и я провел рукой по нему, заставляя снежный плен растаять. Я снова забыл перчатки. Дело в том, что однажды Женя на Новый год подарил мне перчатки, но я так боюсь их износить. С того момента, когда стали ясны мои чувства, я стал бережно собирать и хранить те вещи, которые доставались мне от друга. Иногда, как собака на таможне, я нюхал их, пытаясь уловить его запах. Женя всегда пах чем-то мятным и зимним. Я вдохнул морозный воздух, и он защекотал мне нос. Я расчихался и скорее юркнул под крышу дома. Внутри все было как обычно: мама смотрела сериал, отец читал газету. Завидев меня, они тут же предложили поесть, но я отказался, натянуто улыбнувшись. Бросив взгляд на уютную в оранжевом свете торшера комнату, я ушел в свою обитель, где даже не потрудился включить свет. Мне и без него хорошо. Ведь жить без любимого человека – все равно, что пребывать во мраке. Как бы пафосно это не звучало, но поспорить с данным аргументом мне было трудно. Я ещё немного погрустил, а затем включил компьютер и решил написать Жене. Просто так. Просто с ним интересно. В сети он больше раскрывается. В один день я даже хотел там ему признаться, но понял, что не вынесу ожидания ответа. Хотя, вероятно, он свел бы все в шутку и сам с удовольствием написал бы мне эти три слова. Но смысла в них не будет никакого. Остаётся только самому заставить Женю полюбить меня. Жаль, что я не умею варить приворотные зелья и типа того, я бы с удовольствием воспользовался таким методом. Хотя, могли быть побочные эффекты. А мне бы не хотелось любить парня без ноги или ушей. Не знаю, как я буду действовать, но я обязательно добьюсь любви, чего бы мне это не стоило. Ах, ещё и фламинго нужно достать… В итоге я так и не написал Жене, а обрадованный своей решительностью я смог затем спокойно лечь спать, перестав, мучиться. Уже лежа в кровати, я заметил, что мама постирала мои шторы. Теперь синяя улица заглядывала ко мне в комнату. Я посмотрел на снег несколько минут, но вскоре уснул, ибо тишина умиротворяет и успокаивает. А снежинки по-прежнему беспечно кружились в своем замысловатом танце, ведь у них нет ни забот, ни огорчений, ни сложных чувств…