Дружба на букву "Л"

Я не мог даже открыть глаза от жара и боли, который сдавливал мою голову. Всё вокруг буквально расплывалось. Температура от меня отступала лишь на редкие часы, прежде чем вновь подняться. Я уверен, что на моей голове при желании можно поджарить яичницу. Вот только никому не приходило в голову использовать меня в качестве плиты. Моя обеспокоенная мама взяла больничный, чтобы сидеть со мной и мне было неудобно за это перед ней. Хотя мне самому нравилось моё состояние, ведь я почти не могу думать. Почти всегда я спал или почти спал, видя бредовые сны и мысли о моей трагичной любви не посещали меня. Я был рад этому так, как если бы меня не посещала надоедливая родственница. А такая у меня имеется. Сейчас разлепив кое-как веки, я понял, что уже снова стемнело. Что-то я всегда просыпаюсь под вечер. Хотя без друга любой солнечный день будет казаться поздней непроглядной ночью. Внезапно я услышал голоса из прихожей и чуть привстал, желая лучше уловить суть разговора. – Я забыл отдать это Паше, – послышался мужской голос. Да, я хорошо его знаю. Это Женя пришел отдавать последние вещи, чтобы ничто не напоминало ему обо мне… – Может, пройдёшь? – предложила мама. – Нет, у меня есть дела, извините, – буркнул Женя. – Но он уже несколько дней не может встать с постели, – нахмурилась мама. – Зайди, может он уже проснулся и обрадуется тебе! – Что с ним? – голос Жени показался мне крайне взволнованным. – У него жар, – грустно ответила мама и посторонилась, пропуская парня в мою комнату. Я сразу же закрыл глаза, пусть думает, что я сплю, ведь нам больше не о чем говорить. Я услышал, как мама тихо закрыла дверь, оставляя нас наедине. Не знаю, зачем нам это? Раздался сдавленный вздох Жени, похожий на всхлип. Пусть не прикидывается, ему меня не жаль. Ведь я теперь дня него – низшее общество, душевнобольной, извращенец. Пусть сам выберет слово, которое ему больше всего нравится. – Где же ты так умудрился простудиться? – тихо спросил Женя, зная, что я не отвечу. Было очень мучительно сейчас изображать спящего, когда так хотелось взглянуть на друга, увидеть его грустный взгляд и потом, улыбку. Ах, как бы хотелось вернуть время вспять! Тогда я бы точно не стал признаваться. Носить в себе мучительную тайну не так уж плохо. – Бедный, – тяжело выдохнул друг. А затем стал говорить дальше: – Я долго думал над тем, что произошло с нами несколько дней назад, когда ты вернул мне моего фламинго… Ох, Женя, ну ты и глупый! Думаешь, у меня амнезия и я уже не помню ничего? – Я так глупо от тебя убежал! – воскликнул парень. – Будто ты уже не человек из-за своего признания. Ты всё равно мой лучший друг. Простит меня? Уже хорошо, но сохранение дружбы будет давать мне ложные надежды, приносить ещё большие страдания. Он хочет держать меня как дворового пса при себе, но на цепи, не пуская в дом. – Я совсем не знал, что тебе ответить. Ты сам понимаешь, как дико звучало твоё заявление. Мне жаль, что тебе пришлось страдать из-за меня. Я слушал друга и недоумевал. Впервые он говорил со мной серьёзно, раскрывая то, чего раньше никогда не показывал мне. Я приготовился слушать дальше. – Я ведь даже не знаю, как мне себя с тобой вести. Как с девушкой? Но нет, ты же, парень! Ты словно телевизор без инструкции, не понятно как настроить, – голос Жени прозвучал с упреком. – Я не телевизор! – сиплым голосом отозвался я. Это осел задел мои чувства таким неподобающим сравнением. – Ой, – Женя весь как-то весь сжался, явно не ожидая, что я его слышу. – Так ты слышал всё, что я говорил? – Да. Но ты немного сказал. Как обычно, ты всё прячешь в себе Женя, а потом бежишь от людей, которые ничего не скрывают. Я старался молчать, но теперь не могу, – ответил я и закашлялся. Досада переполняла меня, а горло будто натерли наждачкой. Ненавижу болеть. – Просто я такой человек, Паша. Мне трудно говорить о чувствах, – тут Женя поглядел вниз, смущаясь. Тень от ресниц упала на его щеки. Чего это он так? – Чувствах? – горько переспросил я. – Единственное твоё чувство – любовь к твоему фламинго! И ещё компьютеру. Разве я не прав? Истинно так, Женя замечает лишь неживые предметы. – Нет, Паш. Я говорил о чувствах к тебе, – сказал Женя полу. Ну вот, я же говорю, он только предметы быта любит! Хотя, ой…это что, про меня?! – Ко мне? – переспросил я, краснея. Женя неловко кивнул. Я понимаю, как ему трудно принять эти мысли, но не могу перестать улыбаться. Я и не думал, что получу такое счастье! Конечно, я знаю, что не будет всяких бесконечных нежностей выдуманных мной, поцелуев и вообще я не знаю, чего ожидать. Есть лишь одна верная истина – Женя будет рядом. И большего, пожалуй, мне не нужно. А от того, что он не равнодушен ко мне, вообще можно станцевать от счастья, но я не буду этого делать, я всё-таки болею. Я улыбался, глядя Жене в глаза. Какие же они красивые. Знаю, только у меня они вызывают такой восторг. Однако так и должно быть, я ведь люблю его. Сильно-сильно. Больше борща и голубцов. Хотя нет, больше всего на свете я люблю борщ, а потому уже Женя выходит в список моих приоритетов. Ведь если не буду кушать, то не будет сил на любовь и мысли о парне. Женя как-то неловко взял меня за руку, переплетая наши пальцы. Они были так похожи. Даже глупые резиновые браслеты на запястьях были одинакового бирюзового цвета. Я бы не удивился, если бы мама однажды сказала, что Женя – мой родной брат-двойняшка, с которым нас разлучили в раннем детстве. Тогда бы его любить стало ещё труднее из-за родственных уз. И только я подумал о семье, как в комнату вошла моя мама с подносом, на котором стоял горячий чай и булочки с медом. Мы тут же отпустили руки, но, кажется, поздно, ибо мама нахмурилась и побледнела, прежде чем медленно выйти из комнаты. – Ой-ой, – забеспокоился Женя. – Расслабься, с ней мы разберемся позже, – заверил я и улыбнулся. Вот ещё, в такой счастливый день переживать из-за подозрений мамы, тем более её ещё можно будет легко убедить в обратном, ведь мы же не целовались всё-таки! Хотя, очень жаль, но я не должен торопить события. – Поправляйся, пожалуйста, – нежно попросил Женя. – Ты мне очень нужен! – Поправлюсь, – улыбнулся я, к сожалению ощущая новый приступ температуры. Ладно, теперь я, правда, скоро вылечусь, ведь я этого очень хочу. – Я приду ещё, отдыхай, – улыбнулся Женя и ушел, оставляя меня бороться с моей болезнью. Но я был этому очень доволен, я же смогу немного подумать и никто не увидит моей глупой улыбки во всё лицо. Казалось, что так не бывает. Такое счастье не может на меня свалиться. И пусть рано говорить о любви, всё равно я чувствовал, что она витает в воздухе, как и дух Рождества, которое мы непременно проведем вместе уже не как друзья, но ещё не как влюбленные. Забавная стадия, такая много обещающая. С одной стороны боязно, что Женя в итоге отступиться от своих слов, а с другой я уверен в хорошем исходе этой небольшой истории. Снег тихо падал на землю, хотя, логично, что он не издавал при этом никаких звуков. Я лежал с холодным компрессом на лбу и чувствовал, как мне становится легче. Проще от счастливых мыслей. Моя душа больше не выла, словно испуганное приведение, а была на редкость спокойна. Теперь любовь не кружила мне голову, не дурманила. Я чувствовал только спокойное мягкое чувство, в котором и заключалась простая радость взаимности. Не будет больше огорчений и безумной печали. Теперь всё будет по-другому…