Навсегда теперь язык в зубах затворится. Тяжело и неуместно разводить мистерии. У народа, у языкотворца, умер звонкий забулдыга подмастерье.
Вновь процитировала я стихотворение Маяковского Есенину. Но ведь это правда! Единственный минус от моей смерти — пропадёт человек искусства! Я не математик, не химик-ядерщик, не спортсмен, а в первую очередь творец! Мне б не в интеллектуальные игры со всеми здесь играть, а бренчать на лютне в таверне в каком-нибудь фэнтэзи-мире! Не серьезное отношение к происходящему, скажете вы. И я с этим согласна на все сто процентов. Ну, а как же иначе? Принимать всю ответственность за собственные действия в нарисованном убожестве? Нет уж, простите, но я не могу. Не могу разрушить этот барьер в своей голове, что все это не по-настоящему. Мне проще считать так, ведь я в каком-то смысле похожа на всех этих персонажей. Правда уничтожит меня. Ни мне, ни им лучше не воспринимать все происходящее между Богами и их «посланниками» всерьёз. Но правда наседает на меня, сдавливает, будто огромный валун на плечах. И если я согласна мириться с этим грузом, то найдутся персонажи, которым это уж точно угодно не будет. Например, Дазай. Он один из самых опасных героев в этом мире, ибо, узнав истину, он перевернёт весь мир, чтобы он подходил под его «хочу». Этот парень ничем не лучше Достоевского, вот только второму угодно, что им вертят Боги, а первому — нет. И если Осаму осознает себя, как живого человека… дрогнет вся привычная им реальность. Моя цель: чтобы Федор сделал это быстрее Дазая. Именно поэтому нам со Шпалой категорически нельзя пересекаться. А вот с Достоевским не помешало бы видеться чаще… Нужно сообщить ему об этом. — Чёрт… — Чуя пнул лежавший на рельсах камушек. — Ну и что мне с тобой делать? — Задал Накахара, скорее, риторический вопрос. В его глазах я лишь надоедливый ребенок, которого просто-напросто жалко прибить, как муху. — Помиловать, — в шутку пробубнила я, рассматривая ржавчину на валяющейся железяке. — Просто так тебя отпустить нельзя,— размышлял Чуя вслух, расхаживая туда-сюда. — Нельзя, — кивала, как болванчик, я. — И убить жалко… — у меня начинает кружиться голова. — Жалко, — вновь кивок. А потом меня осенило, отчего я усмехнулась. — По всем законам попаданчества, ты сейчас должен предложить вступить мне в портовую мафию, раз уж сотрудник агентства уволился по собственному желанию! — всплеснула руками. — Ты идиотка? По-твоему, мы, блять, работников по объявлению набираем? — Чуя посмотрел на меня, как на чистой воды дуру. — Хватит душнить, это же просто шутка… — цокнув, закатила я глаза. — У агентства это так и работает, судя по всему. Это ведь Дазай меня пихнул в этот клуб по интересам! — жаловалась я, активно жестикулируя. — Вот представь: живешь ты себе спокойно, своих целей стремишься достичь — и вот тебя записывают непойми куда! Кто ж такому рад будет?! Но… сейчас не об этом… — тяжело вздохнула — Вы, мафиози, скормили информацию обеим организациям, дабы мы взаимно уничтожили друг друга, пока Портовая мафия остаётся не при делах. И куда мне, по-твоему, идти? Агентству угрожает опасность, но так как формально я его часть, соответственно, угрожают и мне. Я также озвучивала свои мысли вслух, пытаясь во всём разобраться. Как там говорил Федор? «Риск для жизни — уходишь». Но вот куда — он не сказал. Позвонила бы сейчас, но при свидетелях болтать нельзя. Но мне необходимо сделать хоть что-то, ибо бездействовать я не в праве, по мнению Кафки. А иначе вновь получу разряд тока, что не самый приятный для меня исход. — «Мори-сан — это живое воплощение логики. Он может выиграть любую битву с его спокойствием и алгоритмическим мышлением», — процитировала я реплику Дазая Ацуши. Но Чуя этого, естественно, не поймет. — Офисные работники останутся без защиты, как только скроются от Гильдии. И ваш босс этим воспользуется, — я нахмурила брови, понимая, в каком положении сейчас окажется агентство. Заведя руку за спину и доставая телефон из заднего кармана, я включила запись, — Вы выпустили Кью на свободу, — холодным тоном произнесла я, глядя Накахаре прямо в глаза. Весь мой шутливый манер испарился, будто его и не было. — Вы же осознаёте, — поднявшись с места, подошла к Чуе вплотную, — К чему это может привести? К чему приведет способность контроля разума? Если эспер не видит разницы между «друзьями» и врагами… — Накахара не отрывал взгляда от моих глаз, в которых ощущался мороз. — Слушай же мое пророчество, Чуя Накахара из Портовой мафии: ваше действие обернётся катастрофой и для вас, и для агентства, — сделала шаг назад, увеличивая расстояние между нами. Очень скоро в Йокогаме станет совсем не безопасно. Да, на меня не работают способности, но я легко могу стать жертвой обстоятельств. Федор наверняка сейчас прослушивает транслируемую мною информацию и уже в курсе о том, что будет твориться в дальнейшем. Я говорю с Чуей, но при этом во всех своих репликах обращаюсь к Достоевскому. Даю ему понять, что скоро мы встретимся вновь, ибо оставаться тут — угроза для моей жизни. У меня осталось не так много времени скрыться, а у Чуи — не так много времени, чтобы подготовиться к надвигающемуся хаосу. Закончились мирные серии аниме «Великий из бродячих псов». Настоящие проблемы уже буквально дышат нам в спину, а значит нужно действовать. Достоевскому удобно всё происходящее, ну а мне нужно просто продолжать наблюдать за всем этим до событий «Мёртвого яблока» и третьего сезона. Когда в игру введётся Фёдор, мне придётся облачить свою маску и показать, на чьей действительно я стороне. Я уверена, что нет никого в этом мире, кто заинтересован в победе Достоевского больше, чем я. Разве что, только сам Достоевский. Но из-за моего скудного интеллекта не имею понятия, каким образом ему помогать. Остаётся быть марионеткой в руках у Демона, который разберётся, что со мной делать. Я всего лишь подчиненная для него. Ни больше, ни меньше. Но не стоит забывать, что у меня есть и своя воля. И моя воля такова: как только найду дверь из этого мира — без раздумий открою её, наплевав на то, добился Федор цели или нет. Заберу Женю и оставлю всех погибать, пока они всего лишь персонажи, а не живые люди. Но… медленно, но верно герои становятся реальными личностями. — На этом мы с тобой и разойдёмся, — сказала я, делая ещё шаг назад. — Не уверена, пересечёмся ли где-нибудь ещё, но знай: предупрежден — значит, вооружён. — сделав паузу и подумав, я добавила. — Не говори Дазаю о нашем разговоре — это может ОЧЕНЬ плохо закончиться… — если Осаму осознает себя полностью — этому миру придет конец. Чуя ничего не ответил и так и остался стоять, глядя мне вслед.…
Я сидела на скамейке возле набережной и смотрела вдаль, будто пытаясь уловить ответы в волнах. Йокогама — портовый город, а ведь я прежде никогда в своей жизни море не видела. А попав сюда, как-то даже внимания не обращала на такое, казалось бы, простое явление, как шторм. Не помню, демонстрировалось ли это в аниме или манге. Но в такие моменты весь этот мир действительно кажется настоящим, живым. Не пикселем на экране или куском бумаги. Стихия бушевала несильно, я бы дала этим волнам балла три-четыре, но не больше. Хотя мне было бы любопытно посмотреть на все десять. Однако… надеюсь, Йокогаму не накроет цунами. Я усмехнулась. Настроение было чертовски плохое, ибо я понимала, что, по сути, сейчас бесполезна, за персонажами мне не уследить, ибо моё появление с оборонной командой никак обосновать нельзя. Мне не пробраться к Танизаки, Куникиде, Ацуши и, наконец, к Дазаю. Хотя к последнему я и так особо не горю желанием топать. Нужно связаться с Фёдором, но я боюсь брать телефон в руки. Боюсь сообщить ему, что у него такая никудышная «помощница». Внутри как-то пусто, будто из меня медленно высасывают все жизненные силы, а это совсем-совсем не хорошо. Где мой шутливый настрой? Где моё здоровое безразличие? Пропало, исчезло, стерлось, закрасили замазкой. На коленях лежит любимая мною гитара, осколочек из родного мира, который никому, кроме меня, так и не нужен. Нужно быть сильной. Хотя бы ради того, чтобы снова увидеть маму. Мама… какая она была? До чего я докатилась, что стала забывать своих родителей? Мне сейчас так не хватает их поддержки, чтобы кто-то сказал: «ты сможешь, Саш». Так… одиноко и тоскливо. Не знаю, что мне с собой делать. Остаётся только позвонить Фёдору и выложить ему всё, как есть. Он верит мне и в курсе про Богов и прочую муть. Но понимаю, что парень естественно не будет выслушивать моё нытьё об этом чёртовом мире. Сейчас бы поговорить с Женей, но он, как и всегда, начнёт бросаться едкими фразочками, дабы позлить меня. Всегда ли было так между нами? Не помню, не помню, не помню… — Кафка, — обратилась я к мальчишке, что сидел рядом и также задумчиво глядел вдаль. — Почему мне нужно сделать именно Достоевского счастливым? Куда подевалась Санго? И… — отвела взгляд. — Почему я ничего не помню? — Ох… — Бог закатил глаза и с неохотой взглянул на меня, — Как же много вопросов ты задаешь, человечишка, — мальчик ухмыльнулся, — Но тебе повезло: я отвечу, — я напряглась, будучи готовой ловить каждое слово. — Каких канонов придерживаются все истории про злодеев и героев? — Добро всегда побеждает зло? — спросила я, взяв самый простой вариант. — Именно. Но ты не задумывалась, что было бы, если б всё творилось наоборот? — Кафка хмыкнул, пристально следя за моей реакцией. — Я создатель. И я несу ответственность за хороший, угодный читателям финал. Но… это так скучно. Раз этот мир и не может по-другому, то остаётся только найти того, кто может на него влиять, будучи не его частью. — То есть ты хочешь сказать, — я нахмурилась. — Что мы с Женей действительно влияем на персонажей и склоняем всё к другому концу? — Взмах крыла бабочки может вызвать тайфун на другом конце света, — мальчишка пожал плечами, устремляя взгляд на мои ключицы. — Ты бабочка, Александра. Я коснулась своей татуировки. — «Взмах крыла бабочки может вызвать тайфун на другом конце света», — повторила я, уходя в глубокие раздумья. — Я изменю предначертанный исход этого мира, — уверено сказала я, придавая своему голосу твёрдости. — Достоевский будет тем тайфуном.…
А ведь Александра даже не подозревает, что я слышу каждое её слово, ведь телефон стоит на прослушке всегда.