She knows

      Александра.       Это имя было будто каким-то приговором. Произносить его вслух, таким образом обращая на себя внимание девушки было… приятно. Любая эмоция на её лице была занимательной. От страха, до восторга — всё мне было интересно и любопытно. То, как она хмурилась, о чем-то думая и то, как морщила нос, когда ей что-то не нравилось вводило меня в состояние, которое сложно описать. Я начал замечать мелочи, такие, на который не обратил бы внимание никто. И вот, что действительно странно.       Меня, не сказать, что терзало то, что я испытываю. Скорее озадачивало. Мне хотелось узнать природу тех, или иных чувств, что вынуждали поступать так, как я поступаю. Александра же, казалось, не стремится вообще ни к чему, кроме возвращения «домой». В этом нет ничего удивительного, но почему-то странная тревога охватывает меня. Что есть для нее «дом»? К чему она так сильно хочет вернуться? Что ее привязало к тому месту? Семья? Любовь к кому-то? Или просто привычка, от которой уже не избавиться? Любопытно наблюдать за тем, как яро в наших разговорах Александра защищает своего брата, что просто будто существует в этом мире, ничего не делая для того, чтобы вернуться «назад». Может ли быть так, что парень помнит то, что ждет их дома. Оттого и не горит желанием оказаться в родных краях.       Но это не так важно. Для меня вообще существование этого парня не является чем-то важным. Вот он-то как раз человек-функция. В нем нет абсолютно ничего, кроме знания будущего. Есть огромная разница между «умный» и «много знающий». Вот Евгений как раз является лишь тем, кто много знает, но работать своей головой попросту не умеет. Его же сестру нельзя отнести ни к одной из этих категорий.       Если Евгений является будто частью этого мира и не спешит его покинуть, то девушка кажется пришельцем с другой планеты. Всё, что творится вокруг «не ее и не для нее». Ей уготовлена другая судьба. Не в этом городе. Не на этой планете. Не в этом мире. Но почему же я так желаю того, чтобы Александра все же осталась здесь? Нет, определенно не только «здесь». Но еще и «со мной». Ведь… Она настолько слаба, что просто не проживет без соответствующей защиты. Я не знаю через что ей пришлось пройти «дома», но я уверен, что воспоминания о прошлом у нее не самые приятные. Но все же она тут. Стоит и смотрит в окно, убегая своим взглядом от моего.       Александра. Грех мой, душа моя.       Она выглядит подавленной. Разрушенной. Пустой. И это заставляет меня испытывать злость. Нет, не на саму девушку. А на те обстоятельства, из-за которых огонь в ее глазах пропал. Та искра, что в ней горела, сейчас едва ли поблескивает. Мне ясно, что природой моих чувств является не беспокойство о Александре, а эгоистичное желание наблюдать за ее эмоциями. Плачет ли она, смеется — все это совершенно не важно. Я просто. Хочу. Смотреть.       Я словно очнулся ото сна, когда почувствовал невесомое прикосновение губ к губам. В голове не проносились мысли о том, насколько то, что сейчас происходит неправильно. На «правильность» или «неправильность» действий сейчас вообще было совершенно все равно. Ведь тот самый трепет в груди был будто дозой наркотика, причем такой легкодоступной, пока Александра рядом. Но мне хотелось больше, сильнее, глубже погружаться в этого человека. Только рядом с этой девушкой я чувствую, что управляю собственными действиями. Надо мной не властен Бог, правила этого мира и предписанные «сюжетом» события. Только я и Александра. Только я и чувства, вызванные ею.       Но вот — меня оттолкнули. Невесомо, легко, так, что и заметить было нельзя, но оттолкнули. Отстранились.       Нужна ли мне вообще взаимность? Зачем? Ведь от такого слабого существа, огонь жизни которого едва ли пылает, сопротивление ждать уж слишком смешно. Что Александра сделает? Зачем мне ее разрешение на те, или иные действия? Нет никакой разницы: смеется ли она, или плачет. Это ведь эмоции, вызванные мной и для меня.       Только рядом с Александрой все оживает. Только рядом с ней человек становится по-настоящему свободным. И этим человеком должен быть я. Всегда. Потому что девушка сама пришла в мои руки, сама делает всё, что было бы угодно мне. Почему же этим не воспользоваться? И плевать на то, пожалеет ли она об этом, или нет. Ведь Александра сама забралась в паутину.       Осталось только вколоть яд, чтобы полностью обездвижить букашку.

…

      Я никогда не курила. Никогда. Считаю запах сигарет мерзким и крайне противным, а уж когда он мешается с алкоголем… Гремучая смесь. Даже поморщиться хочется, стоит вспомнить. Но… почему сейчас между моим средним и указательным пальцем зажата сигарета? Да, она еще не подожжена, а значит ни запаха, ни никотина в легких нет. Но… Откуда я вообще знаю, как правильно держать сигарету? Почему ощущение этой никотиновой полоски в своих руках кажется таким привычным и знакомым?       Вдох, выдох. Сигарета все еще не горит. Откуда она вообще взялась в моих руках?       Я своровала ее у брата?       Стрельнула у кого-то на улице?       Из воздуха ее материализовала Санго?       Где она?       Я заозиралась по сторонам в поисках надоедливого летающего существа, что не так давно покинуло меня. Снова провалы в памяти? Чем же закончился этот день… Кажется я припоминаю. Сломанная гитара, коридор, Достоевский, мои губы, затем Гоголь и вот я тут. Вышла из этого здания с сигаретой между пальцев.       Вспоминается, что я хотела рассказать Достоевскому о том, что жить мне осталось не так уж и много и если он все же хочет получить то, о чем «мечтает», если это слово вообще можно отнести к Федору, то ему желательно поторопиться, а то один маленький, в прямом и переносном смысле, попаданец скоро коньки отбросит. Что ж, планы отменяются, ибо принятое на эмоциях решение точно ничем хорошим не закончится. М-да…       И что же мне делать? Прежде всего, и дураку понятно, что нужно оставаться сильной, ибо иначе этот путь никак не преодолеть. Но сколько еще мне быть «сильной»? Что, черт его дери, делать дальше? Пока перспектива только сидеть в убежище Федора и не высовываться до третьего сезона. Но доживу ли я до него? Это уже другой вопрос. Но, я считаю, моя роль во втором сезоне окончена, хоть и осталось очень много пробелов в этой истории.       Что-то во всей этой суматохе я совсем проигнорировала то, что я, своими мелкими ручонками, одолела Лавкрафта. Естественно, тут и дураку ясно, что без помощи Санго, или же Кафки, тут не обошлось. Но меня больше волнует то, как все это выглядело в глазах Чуи и Дазая. Забинтованное чучело чуть меня прямо там от потока эмоций не придушило. Видимо мое появление во всем этом представлении вообще было с его стороны не к месту. И я его прекрасно могу понять, но вот за гитару… ни за что не прощу. Я обязательно придумаю план мести, но уж точно не сейчас. Нет сил.       Я вертела сигарету в руках, будто не зная с какой стороны поджигать. Хотя, у меня даже зажигалки нет…       Сигареты.       Запах табака.       Отец.       Я крепко стиснула зубы, сгладывая ком в горле. По всему телу прошлись мурашки, а в глазах застыла вода. От того ли мне хочется плакать, что мой отец так зло обращался со мной? Нет. Совсем нет. Все мое тело переполняло чувство одиночества и огромное желание хотя бы увидеть родителя. В голове проносились исключительно хорошие воспоминания, а от боли не осталось и следа. Но… почему же тогда в груди так жмет?       Я прикоснулась ладонью к своей грудной клетке и с удивлением обнаружила крайне быстрое сердцебиение. Господи, как же сильно мне нужна поддержка со стороны родителей. Как же я вообще нуждаюсь в них. Я так хочу домой… К маме, папе, нашей квартире и району…       — Папа… — Мой голос сел, а слова превратились в тихий хрип. По щеке все же покатилась слеза. — Я… Я устала. — Говорила я сама с собой глядя на сигарету, будто та могла мне хоть что-то ответить. Наверное, я уже совсем головой поехала, раз веду диалог с полоской никотина, будто с отцом. — Знаю, что я делала мало хорошего в этой жизни. Да, я была не самой лучшей дочерью, но… — Шмыгнув носом я продолжила, — Умоляю, прошу… Дождитесь меня. Я вернусь и обниму тебя и маму. — Слезы уже без какого-либо морального препятствия скатывалась по щекам, — Я-я…- Осев на корточки, продолжила, — Мне так страшно! Я слишком слаба… И никому я тут и даром не сдалась. Господи, мамочка, папа, прошу, — Из-за постоянных всхлипов я растягивала гласные, — Заберите меня отсюда. Ненавижу. Я устала. И… порой я задумываюсь, что было бы лучше, если б я умерла.       Зарывшись руками в волосы, я еще крепче стиснула зубы до скрипа, и сморщилась, будто сейчас мне причиняют ужасную боль. Я не верю, что я — это я. Настоящая я никогда бы не заплакала с такого пустяка. Настоящая я не убегала бы от ответов, которые сама же ищет. Настоящая я… Не стала бы задумываться о том, что у меня может что-то не получится. А что, если… Эти слезы, эти истерики, вся эта боль — и есть настоящая я? О… Боже… Что, если моя настоящая личность именно такая плакса-размазня?!       Слабая! Глупая! Идиотка!       Теперь уже меня переполнял гнев на саму себя. Я сижу здесь и рыдаю, будто бы это может хоть как-то помочь делу! Что за ужас! Если я действительно хочу вернуться домой, то мне необходимо взять себя в свои мелкие ручонки и наконец дать твердую оплеуху своему мозгу, которому намного удобнее сидеть тут и нюни распускать! Конечно — ныть всегда проще, чем что-то делать! Многие выбирают эту позицию жертвы и тонут в ней, будто муха в меде. Это просто: опустить руки и ничего не делать.       Я твердо встала на ноги и устремив взгляд к небу, что есть силы закричала:       — «Но скажите вы, калеки и калекши, где, когда, какой великий выбирал путь протоптанней и легше?!»       Как Я могла забыть это стихотворение Маяковского? Как Я могла забыть то, на чем училась всю жизнь?!       Хватит ныть, Александра! Настало время что-то делать! А то я тут распинаюсь уже хрен знает сколько времени!       Решительно кивнув самой себе, я направилась назад в это чертово убежище крыс. Нужно найти Санго и кое-что с ней обговорить.

…

      Хотелось нестерпимо увидеть ее. Просто, потому что больше не было сил терпеть упрямство Александры. Наблюдать изо окна то, как эта девушка сама себе могилу роет было просто невыносимо. Одному лишь Богу известно то, что творится в голове у этой личности. Так почему бы не задать вопрос прямо?       «Что конкретно тебя заставляет лить слёзы?»       Кажется, будто это просто. Взял, подошел и спросил. Но нет, только не с ней. Александра не даст ответа. Она увернется, отшутится, сменит тему, снова спрячет все за прозрачной маской. Бесполезно. Порой, хочется просто вскрыть ей голову, чтобы наконец узнать, какие все же мысли там, внутри.       Взгляд зацепился за движение за окном — она снова возвращается в дом. Нужно ее увидеть. Просто физически необходимо.       Ноги несли меня вниз по лестнице, но стоило мне услышать два голоса, как я тут же остановился и прислушался, не желая объявлять о своем присутствии. Говорили Александра и Евгений. Причем на повышенных тонах, но в этом не было особо ничего удивительного, учитывая то, как эти двое взрываются при виде друг друга. Они будто два несовместимых химических элемента, что при сочетании дают огонь.       — Тебе захотелось домой? Пожалуйста! Если ты предпочитаешь тот мир, где тебя каждый день травят и унижают твои же родители, то вперед! Я тебя не держу! Что же ты стоишь? Что же не бежишь к своему папаше? Он-то тебя, ой как, любит! — Евгений был просто вне себя от злости. Что же ему сказала Александра?       — Ты плюешься ядом, словно гадюка. — В голосе у девушки же была усмешка, — Но знаешь, что, Женя? Жизнь не заканчивается на том захолустье, где мы родились! Мы вернемся домой, и я докажу тебе, что есть мир вне этого чёртового города!       — Господи… — Тяжелый вздох брата, — Назови хоть одну объективную причину, почему ты хочешь вернуться назад! Помимо твоей бесконечной любви к мамочке с папочкой! — Голос Евгения дрожал от гнева. Эта тема выводила его из себя даже больше, чем мои разговоры с его сестрой. — Ты будто сдохнешь, если назад не вернешься!       В ответ послышалось молчание. Очень долгое и тяжелое. Такое, от которого у простых людей мурашки идут по коже. Я не мог видеть лицо Александры, и даже предположить не в силах, какая все же эмоция на нем. А видеть до безумия хотелось, но я все же сдержал себя перед желанием объявить о своем присутствии.       — Саша…? — Голос Евгения дрожал, а в воздухе царило напряжение и духота.       — Хах… — Короткая усмешка девушки, — Ха-Хах-ха-Ха — После чего, та заливается звонким смехом, будто брат только что рассказал хорошую шутку. — Ну у тебя и рожа! — Сквозь смех говорила Александра, — Ты серьёзно в это поверил? Ну ты и…       Александру прерывает пощёчина, если судить по звуку. Девушку ударили.       — Ты идиотка, Саша. — Раздраженно процедил сквозь зубы Евгений. — Ты просто невозможна! Ведешь себя, как какое-то дитя неразумное! Так сложно просто остаться здесь, со мной, а не рваться на рожон, будто без этого ты подохнешь! Да ты… ты просто сумасшедшая! Я не понимаю, зачем ты все это делаешь?! Думаешь, что одной тебе плохо?! Что только ты тут бедная несчастная?! Открой глаза: в этом мире, у всех жизнь полное дерьмо! Назови хоть одного персонажа, который не прошел через огонь!       Дальнейшие слова парня не имели для меня какого-либо значения. Важно совсем другое.       Александра соврала.