***
Шутки шутками, но прошлый разговор вызвал некоторый интерес и у самого Баджи. Интерес, который он долго в себе не носил, и вынес на обсуждение при следующей их встрече в швейном клубе. Уставший бесполезно сотрясать воздух и спасать утопающих, которые не хотят спасаться, Мицуя уже воспринимал его появление как должное, и просто в приветствии махнул другу рукой, не отрываясь от какой-то замудреной вышивки на своих коленках. Кейске Баджи, судя по всему, никогда в жизни не слышал таких слов как «стыд» или «комплексы», потому что при первом упоминании Когой снятия мерок он под дикий писк окружающих их девчонок пулей стянул с себя верхнюю одежду. Бедная, стремительно краснеющая Азуми, неловко сжимая в руках драгоценную измерительную ленту мысленно благодарила высшие силы за то, что наделили этого парня шикарной фигурой. Ни одной жалобы на неподобающее поведение не сошло с языка швеи. «Если жизнь сама дает такую возможность посмотреть на что-то красивое, то грех этим не воспользоваться,» — решила для себя девушка, выверяя длину будущих рукавов и промежду прочим мельком благовейно щупая бицепс парня. — Ты откуда будешь вообще? — спросил Кейске у Коги, выводя ее из транса. — Откуда? А, так я с Саги! — от упоминания о любимой префектуре Азуми широко заулыбалась, радуясь интересу парня к ее родине. — Это где? Азуми, ахнув от его невежества, бросила на стол сантиметровую ленту и полезла копаться у себя в рюкзаке, выуживая оттуда учебник географии. — Смотри, — Азуми положила книгу на стол, открыв разворот с картой Японии. — Мы сейчас вот здесь, в Токио. А мой дом, мой дом аж во-о-он там вот, на острове Кюсю. — Н-да. Я знал, что ты из какой-то сраки притащилась, но это уже вообще край карты, — фыркнул Баджи, мысленно пытаясь представить путь с острова до их города. — У вас там школ вообще нет или че? От приравнивания ее обожаемого дома к какому-то нецивилизованному поселению неандертальцев кровь у Азуми вскипела и она без толики страха в голосе начала спорить с парнем, на которого не так давно даже смотреть без дрожи в коленках не могла. — Эй, у нас там прекрасные школы! Одни из лучших в регионе! Да ты бы хоть раз увидел мою деревню, да у тебя, да у тебя бы язык не повернулся такое говорить! — Да харе уже скрипеть, боже. Орет и орет, орет и орет! А че ты тут тогда забыла, раз там у вас рай на земле? — Ну... Мне дед сказал, что в столице учиться престижнее будет... И с работой потом легче, если есть токийский диплом. — Диплом? — приподнял бровь Баджи. — Ты еще и на вышку собралась? Знаешь хоть куда? — ...а где сейчас больше платят? От такого тупого, но честного ответа Кейске рассмеялся во весь голос, снова раздражая окружающих их девочек. — Ну и хотелки у тебя! Нихера не знаю че, не знаю где, но знаю, что хочу монету, хах, — вытер проступившую от смеха слезу парень. — Моя мать прям мечтает, чтобы я однажды сказал ей такое. — Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть много зарабатывать! — лицо Азуми налилось краснотой смущения. — А у самого-то какая мечта, а? — Хм! Это же очевидно, что тут возможен только один лучший вариант. Некоторое время Баджи молчал, смотря куда-то в угол, будто бы решая, хочет ли он вообще сейчас переходить на личные темы с какой-то девчонкой. Краем глаза окинув копошащуюся с мерками Когу и не заметив в ней и грамма женственности он усмехнулся, мысленно переводя ее из категорию девчонок в класс особо хилых шестерок Тосвы. Смахивая волосы с лица, и с абсолютно серьезным видом повернулся к Азуми. — Зоомагазин. — ...Ха? — Азуми показалось, что она ослышалась. — Заведу себе толпу кошек и буду жить с ними в квартире над работой, — с блеском в глазах лыбился парень. — Один у меня уже есть, черный гад, теперь дело за малым осталось. — «За малым» это, я так понимаю, хотя бы... Выпуститься из школы, верно? — Ха! На мой выпускной мама будет салюты пускать всю ночь, если он для меня когда-нибудь случится. Дожить бы до этого момента. В какой-то степени ей было его жалко — парень действительно (иногда) старался усердно заниматься. Но эти их бандитские затеи сильно напрягали ее. Однако... Баджи, стоящий к ней сейчас в профиль, наконец-таки выглядел на свой возраст. Перед ней был всего-лишь неуверенный мальчишка, надеющийся оправдать ожидания родных и при этом исполнить собственные сокровенные желания. Переживет ли он, если снова получит провал на учебе? — ...Если вы с Чифую реально выпуститесь, я сделаю вам такую лапшу, что вы никогда в жизни больше ничего другого в рот не возьмете, — обещание, которое она дала в этот момент, давило на нее гораздо меньше, чем девушка ожидала. — Хо? Звучит так, будто ты нас отравишь, дылда, — лицо Кейске расплылось в клыкастой улыбке, достающей до глаз. — Да ты!... Я, между прочим, шикарно готовлю! — Бла-бла-бла, это все слова. Вот когда выпущусь — жду от тебя рамэн на десять звезд. Посмотрим, так ли хорошо ты готовишь лапшу, как вешаешь ее, ха-ха! Примерно в одном и том же ключе прошли оставшиеся визиты Баджи: небольшая болтовня, пара мелких пацанячьих стычек с Мицуей, подколы Баджи в сторону «деревенщины» и шелест комиксов периодически приходящего от скуки Чифую. В какой-то момент и долги закончились, и индивидуальный пошив был сделан на ура, и с капитаном второго отряда уже вопросов не возникало. Баджи потерял все причины таскаться в чужую школу и вскоре сам пропал, утаскивая за собой хвост в виде маленького блондина. Куртка с вышитой черной пантерой на фоне цветов гортензии надолго заняла почетную точку на самом видном месте комнаты Баджи.***
— Ты уверена, что тебе... Комфортно заниматься такими вещами? Осунувшийся и бледный Мицуя казался ни к месту даже в собственной комнате. Выступающие синяки под глазами сильно выделялись на его и без того белой коже, и парень выглядел скорее мертвым, чем живым. Разговаривая с Азуми, он смотрел только ей в лицо, избегая даже быстрых взглядов на порванный черно-белый кардиган, который она мертвой хваткой держала в своих руках. — Уверена, — девушка сглотнула, будто проглотив неприятные мысли. — Вам... Тебе точно не следует трогать это, пока оно не будет в лучшем виде. А выводить такие пятна каждая девочка умеет, хах... Плоская шутка была защитным рефлексом, выработавшимся у нее за время общения с разнообразными отбросами, которых еще совсем недавно таскал к ней Кейске. Симуляция уверенности, фальшивая стойкость. В этом обществе, куда ее так и затягивает раз за разом, покажешь слабину — сожрут, будешь мямлить — сожрут, будешь не в том месте, не в то время, не с теми людьми, даже будь они пятнадцать раз твоими друзьями детства, и все равно... Мицуя и бровью не повел, все еще напряженно смотря в лицо подруге, ища там намеки на ложь — ему не хотелось подвергать ее лишнему стрессу, но девчонка сама уперто выдрала у него из рук ткань, когда он рассказал ей о кровавых событиях прошлого вечера. Сдавшись, мальчик практически упал на свой матрас, закрывая лицо руками и выдыхая тихое, едва слышное: «Спасибо». Прошлой ночью Такаши Мицуя чуть не потерял дорогого друга, и Азуми не могла найти слов, чтобы его утешить. Где-то на границе сознания у нее застряла невысказанная просьба не впутывать ее в дела бандитов, у нее ведь мечты, у нее ведь семья, ее ждут дома, дома, так далеко... Но, глядя на разбитого в мелкую стеклянную пыль парня, она не смогла бы со спокойной совестью оставить его самого залатывать следы того, что «могло бы случиться» с его приятелем. Ядовитое, тошнотворное желание убежать и зарыться в какой-то норе, будто бы резиновым шариком прыгало по мыслям Азуми, появляясь и исчезая вновь. А что насчет нее самой? Как долго еще ей можно находиться рядом с этими непринятыми обществом людьми, пока она не словит настоящих бед на свою голову? Такаши, все еще скрывающий лицо в ладонях, не издавал ни звука, стараясь не тревожить лежащих рядом сестер. Но даже в полумраке едва ли освещенной комнаты она видела, как у него дрожали плечи. Азуми решила для себя, что не станет предательницей сегодня. Кровавое пятно на одежде, которую она в сердцах смяла кулачками, врезалось в ее память тяжелым напоминанием, что не все ее новые друзья доживут до преклонных лет.***
Прошла неделя, и Мицуя выглядел уже так, будто бы ничего и не случилось. С умиротворенно-добродушным лицом он ходил от стола к столу, помогая девочкам с их рукодельными проектами. Азуми, в очередной раз любуясь на идеально зашитый кардиган, мысленно хвалила себя за хорошую работу. Не было и намека на то, что где-то на этой ткани когда-то был огромный, страшный порез, да и спекшееся темное пятно на белых ромбах ушло без следа. Будто бы ничего и не было. В своих мыслях девушка в очередной раз быстро помолилась, чтобы и сам хозяин этого верха излечился так же успешно, как и его имущество. И, судя по довольному Мицуе в это утро, парень тот должен быть здоров, как бык. Ну и замечательно. Единственным мелким раздражением было, что все эти нашитые ею ранее формы оказались никому не нужны, раз все эти ненадежные твари разбежались кто куда. Мицуя заверил ее, что они будут бережно хранить их, как запас на случай расширения банды, но ей уже было почти все равно — шок от этого проклятого кофтана расставил ее приоритеты на совершенно другие места. А теперь уже она смиренно сидела за своим столиком, подшивая рубашку для очередного неудачного задохлика, и ждала «гостя», которого должны были к ней подослать какие-то очередные друзья Президента. Сам Мицуя, к большому сожалению Азуми, ушел домой еще час назад, успокоив ее, что этого парня она уже видела и он за него ручается. Такие обещания от Такаши дорогого стоят, и она без проблем согласилась на эту маленькую просьбу. Девушка встречала уже десятки различных хулиганов, и не могла даже примерно предположить, кто из них это будет на этот раз. Шестерка Баджи? Мицуи? Кого-то другого, с кем ей не хочется знакомиться? ...посланник самого Сано Манджиро? Нет, навряд ли. Долго гадать не пришлось — многострадальная дверь в очередной раз с треском отъехала в сторону, и в клуб походкой в развалочку зашел тот самый блондин, которого Азуми хотела видеть сегодня в последнюю очередь. — Тьфу, че за коморка, — чертыхнулся парень, приглаживая волосы как живая пародия на реальных бандитов. — Кто из вас Гога Казуми? Парень пробыл в их клубе от силы всего 20 секунд, но уже успел вызвать раздражение всех обитателей комнаты. Каждая девочка ядовито смотрела на него, но, пока что, никто не желал тратить время на какого-то очередного отброса хотя бы из уважения к Президенту. — Кога Азуми, — скрестив руки на груди исправила его «Гога», испепеляя парня взглядом. — Одна херня, — отмахнулся хулиган, подходя ближе. — Давай не тяни кота за яйца. Сама знаешь, зачем я пришел. Поведение блондина сейчас, и его поведение в тот проклятый вечер – диаметральные противоположности. Добродушно-туповатого выражения лица, которое она запомнила, будто бы никогда и не было на этой физиономии, как не было и вежливого, почти что какого-то взрослого говора в его словах. Кто-то ударил его по голове? Или он просто увидел, что никого из более крутых хулиганов нет поблизости, и он теперь позволяет себе показать свое истинное, мерзкое, хамовитое лицо? — Не знаю, кем ты себя возомнил, но ты явно один из самых гадких людей, которые сюда приходили! — Ясуда, как всегда, не следила за языком, но в этот раз Азуми была ей даже благодарна. — Приперся к нам сюда, мешаешь всем работать, еще и ведешь себя, как пуп земли! Проваливай уже! — Ха?! Да ты хоть знаешь, кто я такой?! — лицо парня исказилось в еще более отвратительное выражение. — Перед тобой Ханагаки Такемичи! Да я практически в верхушке Тосвы! Не боишься тут языком плести в мою сторону, а? — Если такие как ты у них сидят в верхушке, то эта ваша банда обречена! И когда она развалится, мы, наконец-то, вытащим Президента из ваших криминальных лап! Бандиты! Уроды! Чего вам не живется спокойно?! Ненавижу! Парень не унимался, хотя и явно боялся лишний раз лезть на девочек. Неужели хоть какие-то принципы в этой тупой башке остались? Если он, как говорил Мицуя, «правильный пацан», а ведет себя вот так вот похабно, то это означает только одно. Он — чмошник, пытающийся взять на понт бедных девочек, чтобы почувствовать себя круче. В мире бандитов и хулиганов нельзя давать слабину, потому что ты сразу теряешь весь фактор устрашения. А это именно то, что Ханагаки сделал, когда начал запинаться от девичьих криков. Перестав чувствовать в нем угрозу, Азуми расслабилась, а потом и вовсе резко загорелась яростью. Такое жалкое, детское поведение, напомнило Азуми о подростковых закидонах ее младшего брата, оставшегося в деревне. Ни дня не проходило дома в тишине и спокойствии с тех пор, как у этого маленького дьявола начался подростковый период, и Кога день за днем корила себя, что жалела его и не общалась с мальчиком на том же языке, который искусно использовал с ним их старший брат. Она не вправляла ему мозги достаточно жестко, и он в конец тронулся умом от вседозволенности. И теперь когда Кога воочию видела такого же эгоистичного неудачника, как ее бедный гормональный родственник, подавляемые ею до сих пор инстинкты старшей сестры взяли верх. Чем дольше Ясуда и «Такемучи» орали друг на друга, тем больше девочек приходили на ее защиту и уже почти физически пихали парня на выход. Терпение самой Азуми тоже подошло к концу, и она сама стала решающим элементом в этом бараньем бодании. — Я несколько дней работала над этим кардиганом, потому что он принадлежит дорогому для Президента человеку, — сквозь зубы прошипела девушка, снова держа парня за футболку. — И я не намерена отдавать настолько важную вещь такому отбросу, как ты. Резким движением она выпихнула опешившего парня за пределы комнаты и плотно закрыла дверь, подперев ее поднесенной девочками шваброй. — Не возвращайся, пока не научишься себя вести по-человечески! Кто тебя воспитывал вообще?! Позорище! — в заключительном порыве гнева прокричала ему через дверь брюнетка и вернулась на свое место за столом. Когда Ханагаки пришел в себя, то начал извергать проклятия и тарабанить в дверь, грозясь девочкам самыми ужасными последствиями за «противостояние Тосве». Естественно, все прекрасно знали, что он блефует. Только по возвращению домой этим вечером Азуми задумалась, что, может быть, было бы легче просто отдать ему пакет и не париться, но всепоглощающая злоба, которую она испытала в этот день, не давала ей долго оставаться на этой мысли. Лежа на своем провалившемся матрасе этой ночью, она с удовольствием боксировала по опухшему лицу Такемичи Ханагаки в своих снах.***
— ...и просто послала меня! Так еще и сказала, что нихера не отдаст! Я точно говорю — она охеревшая в край! Такемичи, живо жестикулирующий и кричащий в коридоре больницы, получал много неодобрительных взглядов от ходящих рядом медработников. Сидящий перед ним Майки лишь хмыкнул, прикрывая глаза и взвешивая все то, что он сейчас услышал. — То есть ты хочешь сказать, что эта девчонка просто взяла и оставила себе вещь Дракена? — Верно, верно! — с энтузиазмом кивал головой Такемичи, подобно игрушке с пружинной шеей. — Они еще и всем своим курятником Тосву обосрали! Я не знаю, что им там Мицуя позволяет, но это уже вообще край! — Хм, — глава банды почесал подбородок, мельком смотря в сторону открытой двери палаты лучшего друга. — Ничего не поделаешь. Майки встал и лениво отряхнулся, поправляя свои помятые от долгого сидения штаны, а на его лице сияла широкая улыбка, от которой у Ханагаки пробежал страшный холодок по коже. — Сам заберу, раз ты не можешь.