***
Пускай Дракен и сказал, что лишний раз трогать других бывших членов банды не стоит, особенно ему, но Такемичи был вынужден пренебречь опасениями друга — слишком многое стояло на кону, слишком большая ноша была на плечах парня, слишком сильно он желал узнать, что послужило катализатором таких ужасных происшествий. «Убийство Ханемии Казуторы не могло быть первопричиной раскола — даты слишком разнятся,» — даже Наото, которого Такемичи считал чуть ли не гением, не смог выудить у Дракена первопричину раскола банды; слишком быстро закончилось время посещений в тот день. — «Сильно до всех известных нам событий произошло что-то другое, что подтянуло за собой эту трагедию.» И вот они уже на пороге «Boar’s Heart» — элитного бутика в центре Токио, в который Такемичи никогда в жизни бы не зашел в любой другой ситуации. Брендовых вещей он не покупал, а толпы ненавидел всем своим естеством, поэтому всегда подсознательно избегал подобных мест. Тем не менее, имя хозяина конторы даже как-то грело сердце Ханагаки. Пускай он сам все никак не выйдет из проклятой жизни мусора без профессии, парень все равно искренне радовался за успех старых приятелей. Что Аккун со своим салоном, что теперь Мицуя с собственной линейкой одежды — Такемичи чувствовал гордость от знакомства с такими потрясающими людьми. Такими далекими от него и его натуры неудачника. Такаши стал занятым человеком, и Такемичи даже немножко ему завидовал: Наото рассказал ему, что поймать парня очень сложно, пока тот колесит и по всей Японии, и за ее пределами со своими показами мод. Тем не менее, в этот раз удача была на его стороне — его прыжок в будущее очень удачно совпал с презентацией новой коллекции в главном, старейшем магазине бренда, и в этом мероприятии собственной персоной участвовал сам создатель фирмы. Не придумав ничего лучше, кроме как заявиться на сам показ и вытащить оттуда парня на короткий разговор, Такемичи кое-как наскреб денег на входной билет и, ковыляя аки раненый пингвин, зашел в ломящийся от людей зал. Даже не смотря на то, что Наото предусмотрительно одолжил ему один из своих костюмов, не отличающийся особым чувством прекрасного Ханагаки, находясь среди такого количества стильно одетых и ухоженных людей, чувствовал себя не моднее деревенского бродяги. Сжимаясь в самого себя на отведенном ему месте недалеко от сцены, парень спешно искал глазами Мицую — благо, его фотографии были повсюду в интернете, и теперь уже Такемичи не будет так трудно сопоставлять воспоминания об образе подростка из банды и его взрослую внешность. Но успеха тут не было — даже с его незаурядной мордой Мицуя то ли растворился в толпе, то ли вообще в ней пока еще не появлялся. Пока брюнет хлопал глазами, мероприятие уже началось, и свет в помещении погас. Единственным, что бросалось в глаза, был ярко сияющий логотип бренда, висящий над подиумом. — Дамы и господа! — громкий мужской голос раздавался из каждого динамика, а под светом ослепляющего луча прожектора под громкие овации появилась фигура человека, облаченного в черное с ног до головы. — Огромное всем спасибо, что в этот вечер решили посетить «Boar’s Heart»! Мицуя, стоящий сейчас на сцене, одновременно и полностью изменился, и совершенно нет. В парне чувствовалась все та же спокойная, но уверенная натура, но его цвета будто... вымыли? Надетая на нем ткань поглощала собой свет, и даже в полностью черной форме Тосвы парень никогда не выглядел так блекло, как в эту секунду. Черный. Мрачный, пожирающий все вокруг оттенок. — Через этот подиум прошло уже несколько десятков коллекций, и многие из них стали по-настоящему классическими для бренда «BH». Однако, те модели, которые будут показаны сегодня, я по-настоящему считаю пиком своего творчества на текущий момент. Такаши размеренными шагами ходил по темной матовой поверхности подиума, и звук каблуков его лакированных туфель резким эхом отдавался в каждом углу зала. Сидящие вокруг Ханагаки люди молча, сдерживая дыхания смотрели за каждым движением брюнета (Такемичи почему-то не нравилось видеть его в другом цвете), и сам парень тоже не мог глаз оторвать от лица старого знакомого, похожего сейчас на воплощение черной материи. Те же, кто сидел подальше, могли любоваться видом его лица на нескольких больших экранах у задней части подиума. — Мало кто об этом знает, но эти работы были в процессе создания больше десяти лет, — под меланхоличный голос мужчины толпа тихо зашепталась между собой. — Когда я был подростком, я лишь мечтал о карьере модельера. Но тогда в моей жизни появился человек, который своим трудолюбием заставил меня завидовать чужому стилю жизни, пародировать его, имитировать его. Кому нужны мечты, если можно строить планы? И я... На секунду Мицуя осекся, и его собранный вид затрещал по швам. Такемичи, хотя и сидел в полутьме, но все равно был практически в центре событий. И теперь уже он готов был поклясться, что прямо сейчас и сам Мицуя, и все его компьютерные отражения на экранах смотрят ровно ему в лицо с широко раскрытыми глазами... ...и на лице у них читается чистейшая, глубочайшая ненависть. В изумлении дрогнувший Такемичи долго рассматривать лицо приятеля не смог — слишком быстро тот стянул со своего лица ярость и отвернулся к нему спиной, обращаясь уже к публике с другой стороны. Показалось ли ему это? Показалось ведь? Никогда Такемичи не смог бы представить себе, что добряк-Мицуя будет с таким лицом смотреть на него, но в очередной раз жизнь доказывает ему, что все возможно. — И я потерял этого самого человека, когда мне было пятнадцать лет, — голос, которым парень это сказал, был пронизан ледяным железом. — Страшно понимать, что вещи и люди, к которым ты привык, могут быть губительными и для тебя, и для твоих близких. Закрывая глаза, отрицая реальность и пытаясь оправдать неоправдываемое, ты, порой, теряешь самое ценное, что у тебя есть — время. Ничто, никогда не сможет окупить потерянную жизнь. Монолог превращался в загадки, а загадки в упреки. Вот только вот Такемичи до сих пор не мог понять, в чем его личная вина. Слова, сказанные Дракеном, эхом отдавались в голове Ханагаки, но он не мог заставить свое тело выдать ему воспоминания, которые он не пережил сам. «Мицуя так и не простил никого. Ни Тосву, ни меня, ни тебя.» Что они сделали? Что он сам сделал? Неужели гибель «Казуторы» настолько сильно отразилась на Мицуе? Ни о какой другой жертве Наото ему не говорил. Либо информация у них была неполная, либо человек, о котором сейчас рассказывает Такаши, был для их расследования совершенно не важен. Такемичи не заметил, когда именно он стал оценивать людей как «нужных» и «ненужных» в ходе своих приключений, и от осознания этого ему стало на секунду тошно. — Но смерть — это еще не конец, — прижав руку к груди, Такаши безжалостно смял в кулаке ткань дорогой рубашки. — Я искренне верю, что человек живет, пока о нем помнят. Так позвольте же мне сегодня увековечить память моей дорогой подруги в ваших воспоминаниях. Прямой эфир выступления мужчины прервался, и на экранах появился калейдоскоп картинок. С самого центра сцены на публику смотрела фотография смуглокожей девушки, сидящей в обнимку с молодым Мицуей и двумя маленькими девочками. — На этом официально начинается презентация коллекции «Безмятежный Дом*»! — воскликнул Такаши, и из-за кулис одна за другой начали выходить модели в самых разнообразных, но одинаково притягивающих взгляд нарядах. Мицуя удалился со сцены, и Такемичи мельком увидел, как он спешно кому-то звонил по телефону. За спинами красивых людей, шагающих в этом зале, над одной из фотографий виднелась короткая надпись:«Кога Азуми. 13.04.1990 — 28.10.2005»
***
Ожидая, пока вокруг Мицуи рассосется толпа, Такемичи отвлекал себя тем, за что он и оплатил билет — просмотром модного шоу. Вечерние платья, длинные юбки, женские костюмы — все было довольно монотонным, сдержанным и без резких узоров. И в каждом из нарядов обязательно присутствовал один и тот же цвет. — Довольно много оранжевого, да же? — послышался около него незнакомый басистый мужской голос, и Такемичи вздрогнул от неожиданности. Он не рассчитывал тут заводить новых знакомых, но стоящий около него парень в тёмной куртке, видимо, был достаточно общительным человеком, раз так легко завел с ним разговор. Ханагаки не мог четко рассмотреть его лица — мешали и полутьма, и кепка на его голове (зачем она в помещении?), так что он просто издал одобрительный звук и повернулся обратно к подиуму. — Да, много, — согласился Такемичи. — Это даже слегка... необычно. — Хо? Что необычного в яркой одежде на показе шмоток? — в голосе мужчины послышался неподдельный интерес. — Просто... Просто это же траурный показ, разве нет? Я бы ожидал тут больше черного. Стоящий около него парень ничего не ответил, а лишь молча смотрел на сцену, засунув руку в карман. А потом в один момент с широкой, хищной улыбкой повернулся к Ханагаки, тихо пробормотав что-то. Шум громкой музыки и активной толпы перебил все, и Такемичи не расслышал ни слова. — Что? — парень пытался перекричать гомон, поворчиваясь ближе к незнакомцу, на что тот засмеялся и притянул его к себе за плечо, словно они какие-то старые приятели или друзья детства. — Я говорю, что ничего необычного тут нет, — донеслось прямо в ухо Такемичи. — Это ведь был ее любимый цвет. — А... — Ханагаки замялся в дискомфорте от ощущения чужого дыхания над своей шеей. — Ясно, ясно... Мицуя всегда был внимательным к другим людям, хах... — Да же? Такемичи почувствовал холодный металл кожей поясницы и время будто бы остановилось. — В отличие от тебя. Двигаться не получалось, как не получалось и дышать, и Такемичи неподвижно стоял, с напуганными глазами пялясь на моделей и не видя ни одну из них перед собой. — Ч-что... — Закрой свой поганый рот, — пропало то дружелюбие, которое было секунду назад, и теперь в голосе мужчины слышался звериный оскал. — Одно слово и у тебя будет новая дыра над жопой. Молча идешь, куда я тебе говорю, понял? — Понял, понял... — Такемичи тяжело вздохнул, и незнакомец начал толкать его через толпу, выводя его на улицу через ходы для сотрудников. Шаг за пределы здания, и Такемичи уже летит лицом в кирпич — незнакомец с силой пихнул его головой в стену и навалился на него всем весом. От удара помутнело в глазах, и под болью раскалывающейся головы парень едва ли чувствовал впивающееся ему в спину дуло пистолета. — Ты либо редкостный идиот, либо самоубийца, — прошипел над ним голос. — Ясно же сказали в прошлый раз, разве нет? Покажешься на глаза — сдохнешь. Гнида... Такемичи чувствовал, как его подняли за волосы, и невольно захрипел от хлынувшей из травмированного носа крови. Он ведь даже не знал этого человека. Чем успел провиниться прошлый Такемичи, раз вызвал у этого парня такую злобу? Звук скрипящей стальной двери на секунду привлек его внимание, но своим размытым сознанием парень не успел ничего воспринять — над ним уже было лицо Мицуи, искаженное в гримасе неподдельной ярости. — Ты, — со стиснутыми зубами почти прокричал модельер, занося кулак для удара. — Ты! Хруст. Треск. Хлюпающий звук разбитой плоти. Его нос точно сломан. Возможно, челюсть тоже. Такемичи пытался хоть слово вставить между атаками Такаши, или хотя бы вывернуться из рук незнакомца, но все было тщетно — хватка была, словно медвежий капкан. Слезы на лице перемешивались с горячей кровью и соплями в противное месиво, и парень вскрикивал от каждого нового удара. — Я должен убить тебя прямо здесь! — надрывно кричал парень, совершенно не беспокоясь, что его дорогая одежда, да и он весь сам, сейчас были безвозвратно испачканы. — Как? Как у тебя хватило наглости появиться здесь сегодня?! Такемичи кашлял, хрипел и сопел. Он уже перестал бороться — бесполезно, да и лишние брыкания лишь дают им повод бить его сильнее. — Я ведь ей обещал! Обещал ведь, что не буду ее давать на растерзание всякому сброду! — Мицуя, казалось, разговаривал уже сам с собой; держащий его в тисках человек хранил молчание. — Никогда в жизни себе не прощу, что позволил ей познакомиться с этим ебаным Майки, никогда, никогда, но тебя я не прощу даже после смерти! — Хрк... Я... — Такемичи предпринял последнюю попытку заговорить. — Что я... Что я... сделал? Избиение остановилось, и оба нападающих на него мужчин встали, как вкопанные. На лице Мицуи был неподдельный шок вперемешку с отвращением, и Ханагаки был уверен, что теперь уже по рукам парня стекает его собственная кровь — настолько сильно тот впивался ногтями в кожу. — ...Для тебя это было настолько не важно, что теперь ты ничего и не помнишь, да?... — звук был такой хриплый и поломанный, будто Такаши надломился, и почему-то это гораздо больнее ударило по Ханагаки, чем кулаки друга по его хлипкому телу. Ощущение, будто голову раздробили надвое. Перед глазами Такемичи поплыли образы — чужое, это все чужое, он этого не видел, он этим не жил, но теперь все эти воспоминания насильно засели в его памяти. Он четко и ясно видел обеспокоенное лицо молодого Мицуи — взъерошенного подростка, оживленно что-то говорящего. Мицуи, который его о чем-то просил, умолял, а он... Что сделал он? Он видит Дракена, отлетающего в стену от удара длинноволосого брюнета. Глава Тосвы стоит за ними мертвой статуей, а взгляд его мутный, как матовое стекло. Дракен собственным телом защищает своего капитана, а нападающий на него парень, в котором Такемичи теперь узнал молодую версию своего нового знакомого, надрывно кричит что-то, что Такемичи не может разобрать. Почему Дракен не бьет его в ответ? Он видит спину Майки, стоящего перед захудалым домом, оцепленным черно-желтой лентой. В руке у него что-то маленькое и красное, а обычно гордая осанка превратилась в старческую сутулость. Лежа на земле и в прошлом, и в будущем, он снизу вверх смотрит на лицо Мицуи, залитое слезами, и два голоса его друга сливаются в один. — «Она умерла из-за тебя!» Щелчок, и время снова пошло своим ходом. С другого конца аллеи послышался командный голос Наото, и Такемичи ощутил последний удар о землю — его наконец-то бросили, как что-то грязное и мерзкое. — Баджи Кейске, Мицуя Такаши, вы задержаны! — Тачибана направил оружие на них обоих, и мужчины нехотя подняли руки вверх. — Нападение на гражданское лицо... Голос Наото ушел куда-то на задний план внимания побитого парня. «Баджи Кейске» тяжелой тенью стоял над Ханагаки, и со своего нижнего ракурса тот теперь уже четко видел контрастную надпись «SECURITY» на его спине. — Не надо, кха! Я заслужил! — пробулькал еле перевернувшийся на пузо Такемичи, словно старая черепаха. — Я заслужил... Не трогай их, Наото... Не сегодня. Глядя на фарш, который был теперь лицом Такемичи, Тачибана лишь пуще прежнего схмурил брови. Его избили в мясо, а он еще и покрывает их? Мешает полицейскому делать свою работу? «Не самое безумное мое действие, учитывая, что мы тут боремся с самим будущим,» — нехотя успокоил себя Наото, убирая пушку в сторону. «Нет смысла бояться гнева начальства, если все равно мир перезапустится через пару дней.» — Посмотри на этого гандона, Мицуя, — скалясь, проговорил Баджи. — Добрый какой. А ты его ручной коп или че? — Не провоцируй его, — прошипел Такаши, обтирая красные руки о штанины. — Сейчас еще одну судимость заработаешь. — Тц... Пока Такемичи подбирал себя с пола, Наото успел уболтать этих двоих пройти в одну из закрытых подсобок на разговор. «Полная анонимность» — так легко пообещать эту вещь, когда знаешь, что никаких бумажек в этом мире оформлять тебе не придется. — Но сначала, Ханагаки... Я знаю, что ты редкостная мразота, но ответь-ка мне на один вопрос, — Баджи остановился, доставая что-то из кармана. — Знаешь ли ты, что это такое? Между пальцев Кейске на маленькой веревочке висел затасканный, кривоватый синий шарик с парой пришитых пуговиц — детская игрушка, похожая на мягкие брелки, которые девчонки в школе цепляли к себе на сумки. От вида этой странной вещицы у Такемичи снова замылило глаза — со скрежетом зубов он склонил голову, не в силах ничего ответить. — Ясно, — хмыкнул Баджи, убирая шарик обратно. — У тебя тоже такой был. Хотя, наврятли ты помнишь. Небось выкинул в тот же день. Тц... Наото помог ему подняться, и они с жалким ковылянием зашли обратно в здание. Такемичи вспомнил, что где-то в его грязной квартире на незахламленной мусором части стола только сегодня утром он краем глаза видел что-то, выделяющееся на фоне его жалкого жилища. Светло-зеленый шарик.