— А, это вы, — сказал Гарри, разрываясь между торжеством, что он оказался прав — это был не Снейп, так что
примите это, Рон и Гермиона, и своего рода смиренным разочарованием. Там, в передней части комнаты, перед этим проклятым Зеркалом Еиналеж, стоял профессор Квиррелл.
Гарри, конечно, не был удивлен. Уже несколько месяцев — на самом деле, с того самого первого момента на уроке Квиррелла, когда мозг-дежавю подсказал Гарри убить этого человека — он знал, что дело дойдет до чего-то подобного. Потому что если это был не Снейп, то это мог быть только один человек, особенно после их конфронтации, свидетелем которой Гарри стал на зимних каникулах.
При любых других обстоятельствах было бы обидно, если бы любимый профессор Гарри оказался сообщником Волдеморта. Вот только Гарри на это очень рассчитывал.
Квиррелл обернулся, и на долю секунды на его лице промелькнула какая-то не поддающаяся определению эмоция, после чего оно превратилось в пустую маску.
— Поттер. Вам не следует быть здесь.
Гарри не смог сдержать язвительной улыбки.
— То же самое я могу сказать и о вас, хотя, подозреваю, ни у кого из нас не было особого выбора в этом вопросе.
Квирреллу понадобилось меньше секунды, чтобы понять смысл его слов.
— Дамблдор.
Как приятно, что даже не пришлось ничего разжевывать, подумал Гарри.
— Да. Он, должно быть, считает себя очень умным, оставляя подсказки о философском камне и заставляя лестницы привести меня к Пушистику, чтобы я совершенно случайно «наткнулся» на Зеркало Еиналеж. — Гарри шагнул вперед, спускаясь по последней лестнице, пока не оказался в нескольких шагах от Квиррелла. — Хотя он будет разочарован, что поймал вас, а не самого Волдеморта.
Ну, — сказал мозг-дежавю, и в голове Гарри промелькнул образ распутывающегося тюрбана Квиррелла.
— О.
О. У вас там Волдеморт, — устало сказал Гарри, жестом указывая на тюрбан, — не так ли?
Квиррелл на мгновение уставился на него, слегка разинув рот. Он покачал головой, и с его губ сорвалось что-то похожее на смех.
— Вы замечательный, Поттер. Раздражающий, но замечательный.
— Мне часто это говорят, сэр, — нахально сказал Гарри.
Мужчина хмыкнул.
— Но вы не совсем правы.
Гарри нахмурился, наблюдая, как Квиррелл медленно развязывает тюрбан, и как фиолетовая ткань падает на пол, открывая лысую голову профессора. Но это была не
только голова профессора, потому что сзади сидело другое лицо, более старое, бледное и странное. Оно было столь же ужасающим, сколь и хрупким — почти как будто слепой человек пытался сделать лицо из папье-маше и прилепить его к задней части черепа Квиррелла — и почти полностью неподвижным, за исключением едва заметного раздувания ноздрей и трепетания век.
— Это… хм. — Не то, что Гарри ожидал, честно говоря.
Квиррелл снова повернулся лицом к Гарри, пристально глядя на него.
— Вы не боитесь, Поттер?
Немного, признался он себе. Присущая одному человеку неправильность двух лиц заставляла его немного беспокоиться, и да, идея оказаться в одной комнате с Волдемортом вызывала некоторые опасения. И все же…
— На самом деле, мне больше любопытно. Вы сказали, что я был не совсем прав. Не могли бы вы объяснить?
Квиррелл издал небольшой смешок.
— Я вижу в вас что-то от себя, Гарри. Всегда так стремитесь к знаниям, в вашем пальце больше магического таланта, чем во всем теле большинства ваших сверстников. Возможно, я слишком сентиментален, — сказал он почти насмешливо, — но, признаюсь, я не был слишком разочарован, когда вы выжили после небольшого происшествия в квиддиче, которое я запланировал для вас.
Гарри не мог выразить никакого удивления по поводу того, что именно Квиррелл заколдовал его метлу. В этом был какой-то извращённый смысл, полагал он. Все, в чем Рон и Гермиона обвиняли Снейпа, можно было, конечно же, приписать Квирреллу, не так ли?
— Гермиона будет разочарована тем, что подожгла мантию не того человека, — беззаботно сказал Гарри, наслаждаясь тем, как Квиррелл при этом вскинул бровь. — Но они с Роном были так уверены, что за всем этим стоит Снейп.
— Он действительно подходит на эту роль, не так ли? — размышлял Квиррелл. Мгновение спустя выражение его лица стало задумчивым. — Но не для вас.
Это не было сформулировано как вопрос, но Гарри услышал любопытство за этими словами.
— Нет, — признался он. — Я никогда по-настоящему не подозревал Снейпа.
— Вы подозревали меня, — сказал Квиррелл, похоже, только сейчас осознав это. Его взгляд был острым, задумчивым, и Гарри не мог угадать, о чем думает этот человек.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, профессор.
Квиррелл снова рассмеялся.
— Мне почти интересно, сможете ли вы разобраться в этом сами, — пробормотал он. — Видите ли, Гарри, в течение нескольких месяцев Волдеморт был не более чем пиявкой: он все осознавал, но не контролировал. Это не настоящее обладание телом, для которого требуется больше энергии, больше силы, больше магии. Но даже в этом случае человеческое тело не создано для того, чтобы вмещать двух людей. Это огромная нагрузка, как физическая, так и магическая.
— Вот для чего нужна кровь единорога, — догадался Гарри.
Квиррелл кивнул.
— Это жизнь становится проклятой в тот момент, когда кровь проходит через твои губы, так говорят. Но у меня два рта.
— И Волдеморт не стал бы… не стал бы, если бы был другой способ. Нет, если он только не заставил вас выпить её, — сказал Гарри, размышляя вслух. Он вдруг нахмурился. — Вот только вы, кажется…
— В полном порядке? Полностью живой? — Квиррелл ухмыльнулся. — Подумай, Гарри.
Он сказал, что Волдеморт был пиявкой, но что если, выпив кровь единорога, Квиррелл стал достаточно слаб, чтобы Волдеморт смог по-настоящему овладеть им?
— Квиррелл… полумертв или что-то вроде этого, — догадался Гарри. — А ты — Волдеморт.
Мужчина перед ним медленно похлопал.
— Отличная работа, Поттер.
Гарри задумался, пытаясь определить момент, когда их общение резко изменилось. Но если не считать заикания, которое в ретроспективе, скорее всего, было совершенно ненастоящим, с начала года и до сих пор в «Квиррелле» было мало различий, которые Гарри мог бы точно распознать, особенно в их личных разговорах. Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что весь год разговаривал с одним и тем же человеком.
— Как долго? — спросил Гарри, наконец сдавшись. Если не считать того случая, когда Квиррелл — или, возможно, Волдеморт — был более раздражительным, чем обычно, он не мог сказать, когда его профессором завладел Темный Лорд.
— Я всегда был главным во время наших частных бесед, — сказал Волдеморт со знающим видом. — Но после вашего восхитительного выступления с троллем я решил, что нужен более… вовлеченный подход. К концу первого семестра я почти постоянно владел Квирреллом.
Гарри кивнул, переваривая эту информацию. То, что сказал Волдеморт, хорошо согласуется с увеличением числа смертей единорогов, а «Квиррелл» выглядел гораздо более изможденным во время второго семестра, особенно к концу — несомненно, из-за напряжения, вызванного владением. Даже сейчас он выглядел немного больным.
Вот почему ему нужен философский камень, понял Гарри.
Дело в крови единорога или в чем-то другом, но ему плохо.
И он не захочет навсегда застрять в теле Квиррелла, говорил мозг-дежавю.
Но что же делать? Гарри искренне любил профессора Квиррелла, хотя и не доверял ему, но теперь, зная, что он все это время разговаривал с Волдемортом… это было странно. На логическом уровне Гарри знал, что человек перед ним убил его родителей, вероятно, убил много людей и считался самым страшным Темным Лордом, по крайней мере, столетия.
Но Гарри лучше всего знал его таким, каким он был, когда играл Квиррелла: светлым человеком, который слушал Гарри, который помогал с занятиями, который, ради Мерлина, послал Гарри подарок на Рождество. Все это было не очень хорошо, но Гарри чувствовал, что Квиррелл — или, скорее, Волдеморт — был более полезен ему, чем Дамблдор.
Он буквально признался, что пытался убить тебя во время матча по квиддичу, — сказал мозг-дежавю, не впечатленный.
Задавай вопросы, которые ты хотел задать, сказал себе Гарри.
А потом решай.
— Мне стало интересно, — медленно сказал Гарри. — Почему я не могу найти в библиотеке никакой информации о тебе или Пожирателях смерти? Понимаешь, никто ничего не расскажет мне о войне, кроме моей предполагаемой роли в твоем предполагаемом поражении.
— Дамблдор, — с усмешкой произнес Волдеморт, — всегда был любителем подгонять информацию под свои интересы.
Гарри фыркнул. Он и сам мог догадаться.
— Чего я не понимаю, так это почему ему не выгодно быть открытым с этой конкретной информацией? Разве что ему есть что скрывать? Я даже не знаю, из-за чего была война.
— Из-за магии, конечно, — сказал Волдеморт, криво улыбаясь. — Я и мои сторонники — защитники старых методов, большинство из которых некомпетентные глупцы в министерстве классифицируют как «темная магия». Я верю, Гарри, что вся магия достойна познания. Светлая и темная, добрая и злая. Это конструкции, созданные для ограничения сильных, чтобы слабым не нужно было признавать свои недостатки.
(На мгновение Гарри увидел себя стоящим в этой же комнате, только с ним говорило лицо на затылке Квиррелла.
Нет добра и зла, есть только сила и те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ней, — шипел извращенный вариант Волдеморта. Гарри моргнул, и изображение исчезло.)
Гарри старательно прятал свой хмурый взгляд. Это звучало… слишком хорошо, если быть честным. Потому что Гарри мог согласиться с тем, что сказал Волдеморт на поверхностном уровне. Магия есть магия, инструмент. Он не раз задумывался о том, насколько опасными могут быть простые заклинания первокурсников в неумелых руках. Как заклинание левитации может быть использовано для того, чтобы уронить что-то тяжелое на голову человека или сбросить его с большой высоты. Как заклинание спотыкания, использованное на вершине лестницы, может оказаться роковым.
И да, возможно, убивающее заклятие было коварным в том смысле, что его нельзя было использовать ни для чего другого.
Но есть и более жестокие способы умереть, подумал Гарри.
Так как же вы решаете, какая магия хорошая, а какая плохая? Он вернулся к мысли Волдеморта. Возможно, магия сама по себе не может быть ни хорошей, ни плохой. Возможно, светлое и темное — это необъективные категории.
Не может быть, чтобы все было так просто. Люди не вели войн, в которых тысячи людей гибли из-за философских дебатов о добре и зле. Хотя, признал Гарри, люди
воевали за власть, и, похоже, именно об этом шла речь.
Он апеллирует к твоему интеллекту, сказал рептильный мозг.
Он знает, что ты больше всего ценишь в его деле.
Никогда не забывай, что он мастер манипуляций, сказал мозг-дежавю.
Он — настоящий Слизеринец.
— И это все? — спросил Гарри, прекрасно зная, что это не так.
Взгляд Волдеморта сузился, его голос стал слишком непринужденным, когда он спросил:
— Этого недостаточно?
— Нет. — Гарри резко улыбнулся. — Некоторые из твоих соратников могут удовлетвориться таким ограниченным объяснением, или, возможно, их волнуют только те цели, которые приносят им прямую выгоду. Но я не буду выбирать сторону, пока не узнаю твою полную идею. Так что, если хочешь видеть во мне союзника, честный ответ будет тебе на пользу.
— Мальчик-Который-Выжил, любимый спаситель Света, подумывает о переходе на другую сторону, — размышлял Волдеморт, подняв бровь.
Гарри тоже поднял бровь.
— Младенцы, насколько я понимаю, обычно не имеют политических пристрастий. На данный момент ты можешь считать меня независимой партией.
Другой мужчина рассмеялся.
— Ты продолжаешь удивлять меня, Поттер. Но, к сожалению, у нас нет времени, чтобы адекватно рассмотреть все мои политические решения. Если ты надеялся поставить меня в тупик…
— Вовсе нет. — Гарри взмахнул руками в
разрешающем жесте.
— Тогда я надеюсь, что ты меня простишь, — сказал Волдеморт ровным тоном, и его слова привели Гарри в состояние повышенной готовности. — Но, похоже, мне понадобится твоя помощь, чтобы достать камень. Маленький трюк Альбуса с зеркалом, как мне не хотелось бы признавать, гениален.
Ах, черт, сказал мозг-дежавю, когда ноги Гарри против его воли сдвинулись так, что он оказался прямо перед зеркалом.
Нехорошо говорить: «Я же тебе говорил», но я тебе говорил».
Гарри пока не обращал внимания на свои внутренние бредни. Сейчас он не мог позволить себе отвлекаться, и если его шестое чувство не собиралось помогать, то оно должно было замолчать.
Как и раньше, когда Гарри посмотрел в Зеркало Еиналеж, перед ним предстало видение его прежнего себя. У Гарри защемило в груди, а старший Гарри в зеркале улыбнулся.
— Что ты видишь?
— Себя, — честно ответил Гарри.
— И что? — нетерпеливо спросил Темный Лорд. — И это все?
Как и в случае с Дамблдором, он чувствовал себя неправильно говорить правду, раскрывая то, что могло быть ключом к манипулированию Гарри, который он еще не до конца понимал. Возможно, это была часть магии зеркала, из-за которой Гарри так не хотел говорить о том, что он там увидел, а может быть, это был страх Гарри, его собственная тоска.
— Я с родителями. Я…
— Не лги, — прошипел Волдеморт.
Гарри нахмурился. Только потому, что он сосредоточился, когда заметил легкое давление на лоб. Вспомнив о самообучении окклюменции, он сосредоточился на том, чтобы полностью очистить свой разум. Он не питал иллюзий по поводу того, что сможет вытеснить Волдеморта из своего сознания, но, по крайней мере, он мог попытаться не облегчать задачу этому человеку.
— Это было грубо. — Гарри бросил на Волдеморта косой взгляд.
— Невежливо лгать, — возразил он. — Итак, что ты видишь?
Гарри со вздохом перевел взгляд на зеркало.
— Я вижу себя, но старше. Мне около тридцати, может быть, больше. Вот и все.
Но даже когда он это сказал, Гарри в зеркале потянулся в карман, достал ярко-красный камень размером с его ладонь, подмигнул и положил его обратно в карман. В тот же момент на бедро Гарри опустилась тяжесть, и он без сомнения понял, что это философский камень.
Волдеморт, как ни был он наблюдателен, не мог обмануться.
— Он у тебя, не так ли?
Гарри повернулся к мужчине и на мгновение задумался.
Он мог бы просто отдать Волдеморту камень и покончить с этим. Он получил ответы на некоторые из своих вопросов, хотя и не достаточно, но Гарри не был заинтересован в камне для себя, и уж точно не был заинтересован в том, чтобы выполнять за него работу Дамблдора.
Но.
Но Волдеморт уклонялся от ответов на некоторые вопросы Гарри, и у него не было сомнений в том, что этот человек скрывает некоторые весьма важные факты. Если дать Волдеморту ключ к бессмертию и огромному богатству, это может плохо кончиться.
Что еще более важно, возникли бы вопросы. Если бы Волдеморт скрылся с камнем, Дамблдор задался бы вопросом, как тот смог достать его из зеркала. А Гермиона знала, что Гарри отправился вслед за Квирреллом, и прошло уже некоторое время, так что он не мог просто сказать, что совсем не заметил этого человека. Оставался вопрос, почему Волдеморт оставил Гарри в живых.
В лучшем случае, Волдеморт не сделает ничего ужасного, но Гарри все равно прожарят до чертиков и обратно, и, скорее всего, выяснится, что Гарри помогал Темному Лорду, и тогда кто знает, что с ним случится.
Тюрьма для волшебников, сказал мозг-дежавю.
Или они просто убьют нас.
Нехорошо, сказал рептильный мозг.
В худшем случае Волдеморт вернется к власти и уничтожит мир волшебников, а вина за это ляжет на Гарри.
Тоже нехорошо, сказал рептильный мозг.
— Я не могу позволить тебе забрать камень, — извиняюще сказал Гарри.
— Я думал, ты умный мальчик. — Глаз Волдеморта дернулся, палочка крутилась в его руке. Угроза была очевидна. — Нам не нужно быть врагами, Поттер.
— Я знаю. — Гарри пожал плечами. — Но я не могу допустить, чтобы Дамблдор сомневался в моей преданности. Если я позволю тебе уйти с камнем, это будет слишком очевидно.
— Я мог бы защитить тебя…
— Не лги, — сказал Гарри, повторяя слова Темного Лорда, сказанные ранее. — Пока я в Хогвартсе, Дамблдор всегда будет иметь преимущество.
— Тогда присоединяйся ко мне, — сказал Волдеморт. — Позволь мне научить тебя, Гарри. Позволь мне показать тебе магию, о которой ты и не мечтал. У тебя такой большой потенциал для величия. Представь, что мы могли бы сделать вместе. — Он подошел ближе к Гарри. — И я могу дать тебе желание твоего сердца. Ты хочешь жить — не думай, что я не знаю, что означает образ, который ты видишь в зеркале. Я могу дать тебе больше, чем возможность состариться; я могу дать тебе вечность. Все, что тебе нужно сделать, это отдать мне камень.
Черт, а он хорош, — неохотно сказал мозг-дежавю.
То есть, я знаю, как выглядит его худший вариант, и даже я немного искушен.
Но в конце концов, это были просто красивые слова, которым Гарри не знал, можно ли им доверять. Да, он находил Волдеморта гораздо более приятным в общении, чем Дамблдора, и это было странно само по себе, но при всем том, что Гарри был безрассудным гриффиндорцем, он также был Слизеринцем. И он не собирался вступать в отношения с человеком, чье прошлое было в лучшем случае мутным, а амбиции скрывались под обманом.
Не зря его считают террористом, напомнил себе Гарри.
И я не собираюсь становиться жертвой вербовочной пропаганды.
— У нас есть несколько вариантов, — сказал Гарри, встретившись с ровным выражением глаз Волдеморта. — Я не позволю тебе уйти с камнем. В конце концов, ты поблагодаришь меня за это.
— Неужели? — спросил Волдеморт, голос был холоден.
— Не считая подозрений, которые падут на меня, неужели ты думаешь, что Дамблдор просто так это оставит? Думаешь, он не будет мстить тебе? В твоем ослабленном состоянии, я не уверен, что стоит рисковать.
— Как ты смеешь…
— Так что я могу оставить камень себе, а ты иди своей веселой дорогой, и все. Поскольку мы расстанемся полюбовно, я даже скажу Дамблдору, что смог победить тебя. Ведь именно этого он, похоже, ожидает от меня, посылая сюда, не так ли? Согласись, если все будут думать, что ты мертв, у тебя будет больше преимуществ.
— Или я могу убить тебя и забрать камень. — Усмехнулся Волдеморт. — Это было бы напрасно, Гарри, но я не позволю тебе встать на моем пути.
Прежде чем он успел заговорить, шестое чувство Гарри нахлынуло на него с такой силой, что он едва не зашатался, настолько сильной, что на мгновение он не понял, что происходит, и наполовину подумал, не проник ли Волдеморт силой в его разум. Только это не было больно, просто поток образов и информации, которые смешались в почти непонятном водовороте.
(Философский камень, ярко-красный в его руке. Квиррелл бросается на него, Гарри вскидывает руки. Кожа крошится под его пальцами, раздается крик. Шипящий пар, когда кожа превращается в пепел. Волдеморт, его дух, проносится сквозь Гарри. Тьма).
Гарри резко вдохнул, когда странный альтернативный разговор с Квирреллом — который был не столько Волдемортом, сколько человеком, стоящим сейчас перед ним, — оседал в его мозгу вместе с реальными воспоминаниями.
— Или, — сказал Гарри, его голос был на удивление ровным, даже когда его руки затряслись, а ощущение горящей кожи было слишком свежо в его памяти. — Ты можешь
попытаться забрать камень, а я могу уничтожить тебя одним прикосновением и избавиться от этой проблемы.
— Ты смеешь думать…
— Я не
думаю, что смогу убить тебя, — резко сказал Гарри. — Я знаю, что смогу. У меня есть это… шестое чувство. Оно никогда не ошибается: ни насчет тролля, ни насчет камня, ни насчет тебя. Так я узнал, что на затылке лицо Волдеморта, так я понял, что здесь будешь ты, а не Снейп. И я знаю, что если бы я захотел, то мог бы превратить тебя в кучку пепла.
Волдеморт с любопытством посмотрел на Гарри, на его лице мелькнула неуверенность.
— Но я буду честен. Вопреки всему, ты мне нравишься. Я бы предпочел
не убивать тебя. — Гарри поднял брови с вызовом. — Но это действительно зависит от тебя.
Был момент, когда Волдеморт, казалось, боролся сам с собой, но он быстро закончился.
— Допустим, гипотетически я соглашусь на твои условия, — пробурчал Темный Лорд. — Что ты прикажешь мне делать с этой разлагающейся формой? Квиррелл не сможет долго удерживать меня, а я бы использовал камень, чтобы помочь себе обрести новое тело. Я не уйду с пустыми руками, Поттер. Отдай мне камень или каким-то образом, с помощью твоего
шестого чувства, предложи мне другой вариант.
Честно говоря, тот факт, что он даже думает об этом, просто сносит мне крышу, сказал мозг-дежавю.
Я имею в виду, что он, вероятно, обманывает нас, но все же. Он всегда был парнем, который сначала стреляет, а потом задает вопросы.
Да, но откуда мне, черт возьми, знать, какое дерьмо поможет ему восстановить тело, — спросил Гарри, расстроенный.
Мне одиннадцать.
Не спрашивай меня, сказал мозг-дежавю.
Единственное, что у меня есть, это 12% ритуала, в котором участвуют наша кровь, несколько костей и целая рука.
Я пас, сказал рептильный мозг.
Это не обязательно должна быть наша рука, сказал мозг-дежавю.
Но он превратится в человека-змею без носа.
Какого черта, нет. Давай не будем этого делать. Это звучало ужасно, и он совершенно не хотел знать, откуда его мозг-дежавю знает это.
Гарри старался не паниковать, но у него ничего не получалось.
Мне придется убить его, не так ли? Проклятье.
(Гарри отметил про себя, что его мозг-дежавю совершенно ужасно влияет на его язык, и ему придется быть особенно осторожным, чтобы не проболтать что-нибудь тете Петунии этим летом).
Диадема.
Гарри моргнул. Это точно не было его мозгом-дежавю или рептильным мозгом, а если учесть, что он не знал, что такое диадема, он знал, что это не его обычные мысли.
Скажи ему использовать диадему, — сказала новая, безымянная часть его мозга, ее голос был близок к шипению.
Она была в замке всё это время.
— Эм, — Гарри не был уверен, стоит ли это говорить, но действительно, что он теряет? — Ты мог бы использовать диадему?
Волдеморт застыл, его тело напряглось, когда глаза Квиррелла вспыхнули красным.
— Что ты только что сказал?
— Эм…
Гребаная диадема, — гневно воскликнул мозг-дежавю Гарри.
Как я мог забыть о крестражах?
Как он забыл о крестражах? — сухо сказала та часть мозга, которая первоначально предложила диадему.
Они сделаны специально для этого.
— Что такое крестраж? — Гарри случайно спросил вслух, но тут же прикрыл рот. Он так старался не реагировать на свои мысли вслух, боже, а теперь выбрал самый неподходящий момент.
— Откуда ты знаешь о диадеме? — огрызнулся Волдеморт, магия вокруг него гневно вспыхнула. Она была гнетущей, тяжелой, шипящей, рычащей, почти осязаемой. За все время их общения Темный Лорд никогда не был таким бесконтрольным, и это пугало Гарри.
— Я не знаю, что
такое диадема. — Мерлин, но это должно быть что-то плохое, чтобы Волдеморт так разозлился.
— Дамблдор рассказал тебе? Что он знает?
Что? Какое отношение к этому имеет Дамблдор? недоумевал Гарри.
— Дамблдор мне ничего не говорил.
Чертова проповедь, сказал мозг-дежавю.
Вот что нужно на футболку.
— Тогда откуда ты
знаешь? — шипел Волдеморт.
— Я не знаю, откуда я что-то знаю!
— Очень хорошо. — Волдеморт направил свою палочку на лицо Гарри.
Боже, это было оно, не так ли? Волдеморт собирался убить его намного раньше срока…
Раньше срока? подумал Гарри.
Что, блядь, это значит?
— Легилименс.
Гарри почувствовал, как давление раскалывает его голову, и он был беспомощен остановить его, только благодарен за боль, потому что она означала, что он все еще жив. Глубокое дыхание не могло прояснить его разум, даже если бы он мог дышать, и Гарри упал на колени, крик пронзил воздух.
Сво. Лочь. Сволочь, — крикнул мозг-дежавю, а затем выпустил череду гораздо, гораздо более оскорбительных ругательств.
Рептильный мозг яростно шипел без остановки.
Забыл о своих собственных крестражах, сказал загадочный мозг.
Чертов тупица.
Волдеморт отшатнулся, заклинание внезапно закончилось, и Гарри наконец смог вздохнуть. Он жадно глотал воздух, словно изголодался по нему, борясь с желанием высохнуть, желудок скрутило. В голове у него все еще отчаянно стучало, но, по крайней мере, прошла острая боль от неосторожного рытья Волдеморта.
— Я принимаю твои условия, — сказал Волдеморт через мгновение, и Гарри получил мстительное удовольствие от того, что у него перехватило дыхание. — Я буду на связи.
Затем, с почти оглушительным треском, мужчина аппарировал.
Он не должен был уметь этого делать, — мягко запротестовал мозг-дежавю, хотя в его голосе не было удивления.
Гарри позволил себе опуститься на землю, фиолетовые точки запятнали его зрение, когда он откинулся назад, осторожно опускаясь, пока его голова не уперлась в каменный пол. Он не собирался переживать встречу с Волдемортом только для того, чтобы проломить себе череп, потеряв сознание.
По крайней мере, это будет убедительно для Дамблдора, смутно подумал Гарри, и тут всё вокруг потемнело.
***
Больничное крыло было почти убого белым, словно они хотели, чтобы ему было еще больнее. Гарри моргнул, открывая глаза как можно медленнее, но даже это почти не помогло. Во рту было такое ощущение, будто туда набили вату, пока он спал, а на языке ощущался горький, серный привкус.
— А, Гарри. Ты проснулся.
Гарри чуть не выпрыгнул из кожи от неожиданного звука, рука автоматически потянулась к палочке. Волна паники накатила на него, когда он понял, что не может ее найти. Он машинально попятился назад, но обнаружил, что не может пройти далеко — дорогу ему преграждала стена.
— Гарри, — и тут в поле его зрения появился Дамблдор, одетый в странную голубовато-серую мантию. Гарри вздохнул, но вид Дамблдора мало успокоил его. — Все в порядке, мой мальчик. Теперь все позади.
Точно. Волдеморт, подумал Гарри, и напряжение в его плечах немного ослабло. Все прошло успешно, хотя и не совсем так, как он себе представлял. Тем не менее, камень был в безопасности, Волдеморт не пытался убить его, Гарри не пришлось убивать Волдеморта, и оставалось только продать историю так, как он хотел.
— Успокаивающее зелье, Поппи, пожалуйста, — сказал Дамблдор.
Через мгновение появилась мадам Помфри с маленькой чашкой сладко пахнущей жидкости. Она стояла и смотрела, как он глотает ее, а затем вернулась в свой кабинет. Успокаивающее зелье было таким же сладким, как и пахло, и подействовало мгновенно. Напряженность, о которой Гарри даже не подозревал, ослабла в его груди, и он опустился на больничную койку.
— Мне жаль, что приходится спрашивать тебя, Гарри, но я должен знать, что произошло прошлой ночью, — сказал Дамблдор. — Мистер Уизли и мисс Грейнджер смогли рассказать мне только…
— Рон и Гермиона, — Гарри внезапно поднялся. — Где они? С ними все в порядке?
— Они в порядке, — успокаивал Дамблдор. — Несколько царапин и шишек, но ничего такого, что мадам Помфри не смогла бы вылечить.
Гарри снова прислонился спиной к койке.
— Это был Волдеморт. Рон и Гермиона, они думали, что профессор Снейп пошел за камнем, но это был Квиррелл. Только это был не совсем Квиррелл. У него… у него был Волдеморт на затылке, сэр.
— Понятно. — Дамблдор выглядел очень серьезным. — Это еще хуже, чем я предполагал.
— Он хотел камень, и пытался заставить меня достать его для него, потому что сам не мог достать его из зеркала. — Гарри посмотрел вниз на свои руки. Они были изрезаны ключами, и он недоумевал, почему неглубокие порезы до сих пор не зажили. — Я не хотел, но камень все равно оказался в моем кармане. Он… он пытался убедить меня отдать ему камень, сказал, что я могу присоединиться к нему.
— Волдеморт может быть очень убедительным, — сказал Дамблдор, кивнув. — Я уверен, что он обещал тебе великие вещи.
Это было сформулировано как вопрос, явно, что Дамблдор хотел, чтобы он рассказал подробнее. На мгновение Гарри не знал, что ответить, не желая говорить правду, чтобы случайно не выдать, насколько он действительно искушен. Но второй набор воспоминаний — те, которые он не прожил, но мозг, казалось, считал, что пережил, те, где он убил Квиррелла, — дал ему нужный ответ.
— Он… он сказал, что может вернуть моих родителей, — произнес Гарри тоненьким голосом.
Дамблдор глубоко вздохнул, глядя на Гарри поверх своих очков.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это невозможно. Никакая магия не может воскресить мертвых, Гарри.
— Я знаю. Я… я назвал его лжецом.
Директор разразился веселым смехом.
— Не могу представить, как он это воспринял.
— Нет, сэр. Он набросился на меня, пытаясь выхватить камень. А я… я поднял руки. — Гарри сделал паузу, стараясь выглядеть соответственно растерянным и испуганным. Это было нетрудно, учитывая, как ясно он мог представить себе, будто это произошло на самом деле, как отчетливо он помнил лицо Квиррелла, рассыпавшееся от его прикосновения. Гарри вздрогнул. — Его лицо просто сгорело, когда я прикоснулся к нему. С чего бы это?
— Я полагаю, что твоя мать дала тебе особую защиту в ночь своей смерти, — сказал Дамблдор. — Ее любовь и ее жертва означали, что Волдеморт не мог причинить тебе вреда.
— Это спасло меня прошлой ночью, — сказал Гарри. — Если бы я не… если бы я не убил его, он бы убил меня.
— Я знаю, Гарри. Я знаю. — Старик грустно улыбнулся. — Это ужасное бремя, которое нужно нести, поступая правильно. — Дамблдор колебался мгновение, а затем устало наклонился вперед. Большую часть времени он не вел себя как старик, но сейчас его возраст был очевиден. — Я хочу, чтобы ты знал, как я сожалею о том, что подверг тебя риску. Если бы я знал, что за камнем придет сам Волдеморт, я бы никогда не принес его в школу.
Гарри не был уверен, что верит директору — на самом деле, он был почти уверен, что ловушка была предназначена и для Волдеморта, и для Гарри, — но сожаление казалось искренним.
Он сожалеет, с уверенностью сказал мозг-дежавю,
но он бы сделал это снова в одно мгновение, даже зная результат.
— Возможно, это и к лучшему, — сказал Гарри, солгав лишь наполовину. — В конце концов, он все равно пришел бы за мной, не так ли?
— Наверное, да.
Гарри глубоко вздохнул.
— Тогда я рад, что все закончилось, даже если это… даже если это было ужасно.
Выражение лица директора, однако, было достаточным, чтобы Гарри сделал паузу.
— Он не… он не сможет вернуться снова, верно? — спросил Гарри. Он понимал, что заходит слишком далеко, но ему нужно было знать, не подозревает ли что-нибудь Дамблдор.
Директор задумчиво хмыкнул.
— Волдеморт — человек-загадка. Я не знаю, останется ли он мертвым, Гарри, но лучше не зацикливаться на таких мыслях.
Что за неответ. Гарри сдержал желание закатить глаза.
— Конечно, сэр.
— Отдыхай, Гарри, — бодро сказал Дамблдор. — И к сегодняшнему полудню, я подозреваю, удастся убедить Поппи отпустить тебя к твоим нетерпеливым друзьям.
Директор похлопал Гарри по ноге, затем встал, поправил мантию и повернулся, чтобы уйти. Гарри почти позволил ему уйти, но в последний момент ему пришла в голову одна мысль.
— Сэр?
Дамблдор обернулся к Гарри, вопросительно подняв брови.
— Что случилось с философским камнем?
— Ах. — Старший мужчина снова грустно улыбнулся. — Мы с Николасом решили, что лучше всего будет уничтожить камень.
Гарри нахмурил брови, задумавшись. Наверное, они были правы, рассудил он. Такой мощный магический артефакт никогда не будет по-настоящему безопасным, раз о нем знает столько людей — Гарри не был настолько глуп, чтобы поверить, что его подвиги на третьем этаже прошлой ночью (по крайней мере, то, что он рассказал Дамблдору) останутся в тайне. Половина школы, вероятно, уже знала версию Рона и Гермионы. Остальное станет лишь вопросом времени.
— Но ведь он умрет, не так ли? — спросил Гарри.
— У Николаса и его жены достаточно Эликсира Жизни, чтобы привести свои дела в порядок. — Дамблдор вздохнул. — Но да, он умрет. Ему 665 лет. Пришло время.
Гарри кивнул, погрузившись в размышления, пока Дамблдор уходил.
665 лет — долгий срок для жизни.
Волдеморт, похоже, хотел жить вечно, или, по крайней мере, думал, что хочет. Гарри не мог даже представить себе, как будет выглядеть эта вечность. Теперь, когда он задумался об этом, он понял, что та версия себя, которую он видел в Зеркале Еиналеж, по стандартам волшебников не была даже средних лет. Мерлин только знал, сколько лет Дамблдору — некоторые слухи в школе утверждали, что ему уже за сто, — и хотя он был стар, он выглядел достаточно здоровым и бодрым.
Ты бы предпочел иметь слишком много времени или мало, спросил мозг-дежавю Гарри, его тон предполагал, что он говорит по собственному опыту, и на самом деле, когда это было сказано таким образом, Гарри даже не нужно было думать об этом.
— Мистер Поттер, — прервала ход его мыслей мадам Помфри, появляясь перед ним с подносом с едой и двумя подозрительно пахнущими зельями. — Если вы сможете выдержать это и не потеряете сознание снова, я отпущу вас через час.
Он тут же набросился на еду и выпил зелья под пристальным взглядом мадам Помфри, не обращая внимания на горький вкус и на то, как его желудок противился поступлению пищи. Рон и Гермиона его уже заждались.
***
Праздник по случаю окончания года был в равной степени шумным и спокойным, хотя как такое возможно, Гарри не знал. Как он и ожидал, слухи о столкновении Гарри с Квирреллом обошли всю школу, хотя, как и все сплетни, правда была в разной степени искажена.
(Конечно, Гарри был причиной первоначального распространения дезинформации, поэтому он не мог судить их слишком строго).
Некоторые слухи утверждали, что Гарри убил Квиррелла только силой мысли. Некоторые утверждали, что Квиррелл пытался наложить убивающее проклятие, но оно отскочило к нему, как и тогда, когда Волдеморт пытался убить Гарри. Некоторые утверждали, что Квиррелл был уже мертв, когда Гарри нашел его, а Гарри был просто жаждущим славы хвастуном, который воспользовался ситуацией (этот слух был наиболее популярен в Слизерине, к всеобщему удивлению).
Даже Рон и Гермиона не знали
всей правды о том, что произошло. Было слишком рискованно рассказывать им обо всем, особенно в замке, где любой мог подслушать, и потому что их разум был незащищен — хотя Гермиона упорно работала над окклюменцией. (И потому, что Рон иногда пробалтывался, когда был на взводе, хотя и не хотел ничего плохого).
Ну,
и потому что Гарри не был уверен, что они будут счастливы с ним. Для них Волдеморт был плохим парнем. Они не знали его так, как Гарри, у них не было такого опыта или разговоров с ним, как у Гарри. И хотя Гермиона в какой-то степени одобрила бы то, что Гарри ищет больше информации, прежде чем выносить суждение, ни один из его друзей, скорее всего, не был бы доволен тем, как прошел разговор Гарри с Волдемортом. Особенно с различными угрозами, прозвучавшими с обеих сторон.
Он мог признаться, что боится потерять их. Мысль об этом даже ужасает.
Но они были рядом с ним, поддерживали его даже в его подозрениях относительно Дамблдора, и поэтому лгать было нехорошо. Они знали достаточно, чтобы понять, что то, что Гарри рассказал Дамблдору, не было тем, что произошло на самом деле — хотя в этом была капля правды — и что Волдеморт практически все время был Квирреллом.
— Я доверяю вам, — сказал им Гарри, и он был удивлен силой своей убежденности в этом вопросе. — Но я не доверяю тому, что могут сделать другие люди, чтобы вытянуть из вас информацию, если они что-то заподозрят, с помощью легилименции или иным способом.
Поначалу Рон был недоволен этим, но потом признал, что это была разумная стратегия. Если уж на то пошло, это укрепило его решимость овладеть окклюменцией, о чём он не думал весь год в плане мотивации.
Однако, если отбросить возбуждающие слухи, в последнюю минуту произошел пересчет очков, в результате чего Гриффиндор украл Кубок Факультетов прямо из-под носа Слизерина благодаря Дамблдору. Гарри до сих пор не понимал, чего он хотел этим добиться — в конце концов, слизеринцы думали, что выиграли первыми, и хотя Гарри был рад победе Гриффиндора, все это выглядело немного… нарочито жестоко.
Это означало, что слизеринцы дулись из-за своего проигрыша в дополнение к тому странному напряжению, в котором большинство из них уже пребывало — шестое чувство Гарри уверяло его, что это было связано с предполагаемым поражением Волдеморта от рук Гарри, хотя подробности этого были несколько туманны.
А сам Гарри, несмотря на победу в Кубке Факультетов, пребывал в мрачном настроении, потому что конец учебного года означал только одно: он вернется к Дурслям. Как бы Гарри ни старался насладиться едой — одной из последних настоящих трапез до возвращения в сентябре, — он все время думал о криках Дадли, о том, что придется стричь газон и вставать рано, чтобы приготовить всем завтрак, который ему не разрешат съесть.
Его друзья, конечно, заметили это. Даже сейчас, когда они сидели в своем купе в поезде, отсчитывая часы до прибытия на Кингс-Кросс, атмосфера была тихой и приглушенной.
— Вы оба будете писать, да? — спросил Гарри, когда оставался последний отрезок пути.
— Конечно, будем, — сказал Рон. — По крайней мере, раз в неделю.
Гермиона кивнула, а затем ее лицо озарилось, как всегда, когда у нее появлялась идея. Она достала из сумки клочок пергамента и магловское перо — по ее словам, они были практичны, и она часто использовала их для быстрых заметок, когда доставать чернильницу и перо было бы хлопотно.
— Вот, — сказала она, записывая на пергаменте номер. — Это мой телефон. Если у вас будет возможность — я не буду звонить, если ваши родственники будут расстроены, но…
— Но я могу позвонить тебе, — сказал Гарри весь сияя. — Когда у меня будет свободная минутка, или когда их не будет дома. Спасибо.
— Это всего лишь два месяца, — сказал Рон, пытаясь успокоить. — А потом мы вернемся.
Два месяца, сказал себе Гарри, стараясь не чувствовать, что бесконечное лето тянется перед ним. На этот раз все будет по-другому, ведь он знал, что не застрял у Дурслей навсегда. Знает, что магия реальна, что Хогвартс ждет его, что у него есть друзья, которым не все равно.
И было еще так много вопросов, на которые он мог бы найти ответы. С ним все будет хорошо.
Когда поезд остановился, Рон и Гермиона долго обнимали его, оба не желая отпускать, как и Гарри их. Ему стало тепло при этой мысли.
Да, сказал он себе.
Со мной все будет в порядке.
