кремовые цветы

      скрипит дверная ручка, внутрь квартиры просовывается лохматая голова, а вслед за ней вваливается и тело в рубашке с засученными рукавами и галстуком наперекос. на пол падает пакет с продуктами, что-то звенит стекляшками, но так плевать уже, если честно, так что тело просто падает на неразложенный диван и сдавленно стонет от усталости. задержки на работе — дело привычное для фэн синя, но не в пятницу же в конце концов! он мрачно смотрит на часы, отстукивающие одиннадцатый час вечера, косится на раздражающе мигающий фонарь за окном, тяжело вздыхает и… закатывает глаза. увы, случайно похитил привычку у того симпатичного сотрудника на работе, что приходит и уходит раньше всех, пьет тройной эспрессо без сахара, отчитывает каждого, вплоть до босса, и нервозно поправляет манжеты рубашки каждые две минуты. от мысли о самом противном парне в офисе у фэн синя сами собой ползут наверх уголки губ, после чего он мысленно материт весь мир и, наконец, садится. тянется за банкой пива, вскрывает с характерным щелчком и валится обратно, бессмысленно вперивая взгляд в стену. и начинает думать. а, признаться честно, когда он начинает думать, ничем хорошим это не заканчивается.       как-то раз, например, он задумался настолько, что едва не начал звонить бывшей, в слезах умоляя вернуться. благо рядом оказался офисный красавчик, вовремя прописавший ему оплеуху с гневным «хватит страдать из-за всякой херни!», так что корпоратив очевидно закончился дракой, кровью и мясом (отнюдь не барбекю). кто-то, случайно попавшийся под руку, даже отхватил себе сотрясение, но компенсации не потребовал, лишь сказал, что не по-людски это — над чужим горем глумиться, так что денег ему никаких не надо, а женщину себе фэн синь еще обязательно найдет. а вот он не знал, нужна ли ему женщина вообще. тут скорее сыграл обыкновенный фактор обиды на брошенность и невозможность видеться с подрастающим сыном, которому так много хотелось показать и рассказать. но неважно, хотел он отношений или нет, а все равно заглядывался на му цина, на лице которого всегда читалась явная доля истеричности, пока тот поправлял свою рубашку уже в сотый раз за час.       и таких случаев уйма, поэтому сейчас он тревожно трясет рукой с банкой пива, слушая, как оно плещется на дне. он так хочет в отпуск — слушать, как плещутся соленые волны теплого моря, а не это треклятое пиво по акции, так хочет удариться башкой о стену, так хочет подарить счастливое детство сыну, ну или хотя бы себе — счастливую жизнь, но все, что он может, — это работать сверхурочно. он уже начинает забывать, как выглядит его единственный друг, с которым они еще песок на одной площадке ели, ведь тот тоже работает в поте лица, еще и посвящает всего себя отношениям. фэн синь сквозь пелену в глазах тупо тычет в экран телефона, то зажигая его, то гася, и думает, думает, думает. думает, что писать бывшей — не лучшая идея, а алкоголь — вообще враг его уставшего мозга. но все равно открывает диалог с цзян лань, смотрит пару секунд в экран, громко матерится и тут же выходит, выискивая собеседника получше. отправляет одно простое «пиздец», бьет себя по лицу и, согнувшись в три погибели, сидит, глядя то на пол, то на пустую банку от пива, лежащую на этом самом полу. в ту же секунду телефон начинает неистово вибрировать входящим звонком, но нет ни сил, ни желания брать трубку. и он так и сидит, шумно дыша, прокручивает в голове чуть ли не всю свою жизнь.       спустя минут двадцать в его дверь что-то громко влетает, вновь скрипуче завывает ручка, и в квартиру, спотыкаясь, сваливается нечто в белой растянутой футболке.       — ой. не думал, что у тебя открыто.       — не расшибись там, — тяжело бросает фэн синь, даже не смотря в сторону гостя. но на душе сразу стало легче и отраднее.       едва слышной поступью парень в идеально белых носках в цвет футболке пробирается в помещение, почти снова спотыкаясь уже на сваленных в коридоре продуктах, но в итоге падает на диван рядышком с другом.       — ну что, как ты тут? — вкрадчиво спрашивает, осматривая чужое жилище и отмечая, что оно ничуть не изменилось, а потом вглядывается в опущенное лицо.       — да пиздец, что еще тут скажешь.       — гм… — задумывается на секунду и поднимает руку с каким-то пакетом, — я тут тортик принес. хочешь?       се лянь улыбается настолько лучезарно, насколько вообще уместно в этой ситуации, и камень с сердца фэн синя от этой улыбки ухает вниз. наконец-то он не один. наконец-то к нему пришел его любимый придурок.       и они сидят на кухне под светом тусклой лампочки и под гундеж старого холодильника, ковыряя ложкой кремовые цветочки. се лянь и вправду расцвел в отношениях с этим своим хуа ченом. кожа приобрела почти незаметный загар, с щек не сходит румянец, губы всегда тронуты легкой улыбкой, а сам он едва ли не светится. и так тепло на душе видеть его больше не бледным, исхудавшим и совершенно не ценящим себя, а по-настоящему счастливым. глубоко в душе фэн синь даже немного завидует такому преображению, но не знает, сумеет ли так же когда-нибудь.       — не хмурься, улыбка гораздо больше подходит твоему лицу.       фэн синь тут же отлипает щекой от ладони и удивленно глядит на товарища. видимо, слишком глубоко задумался, и лицо его стало открытой книгой переживаний.       — все хорошо будет, верь мне. — се лянь берет ложкой еще кусочек торта. — если хочешь, можешь рассказать, что у тебя там приключилось. но я не настаиваю.       открытый и обходительный как и всегда. фэн синь на это действительно улыбается и приземляет лицо обратно на ладонь.       — думал про цоцо и цзян лань, а в итоге написал тебе. думаю, ты понимаешь, что мысли не самые позитивные были, но на тебя сейчас смотрю и глаз радуется.       — а? почему?       — такой ты… идеальный что ли. счастливый, влюбленный, — смотрит пару секунд в пустоту и тяжко вздыхает, — слава богу, завтра на работу не надо. господи. как я рад.       — а с работой что?       — завалили всяким, да и му цин сейчас себе места не находит, мечется по всему офису, поднимая ураган за собой. а ведь это такое приятное зрелище, когда он просто сидит и работает. еще и улыбается как дурак, когда у него все получается. — он мечтательно смотрит в окошко, помахивая ложкой возле лица. — я тебе вообще про него рассказывал? мы так давно не виделись.       увидев, как се лянь отрицательно качнул головой, он продолжает:       — он, знаешь, – придурок. у нас с ним вечно конфликты, а сам он – нервозная пиявка, никак не может оставить в покое свою идеально выглаженную рубашку, да и волосы постоянно поправляет, но делает он это в совершенной своей собственной манере, что все девушки, и чего уж греха таить – я тоже, заглядываются на него. есть в нем что-то такое особенное. — черпает ложкой сладкий крем, — наверное, меня просто тянет на тех, кто питает ко мне какое-то отвращение. — он смолкает, но потом на выдохе с улыбкой в голосе добавляет: — слушай, ты просто глоток свежего воздуха, ей-богу, наведывайся почаще.       собеседник улыбается несколько смущенно, но взгляда не отводит.       — если тебе нравится этот му цин, почему бы не наладить с ним отношения? попробуй здороваться порадостнее, чем твой обычный раздраженный бубнеж, ну или позови его кофе попить на перерыве. я же знаю, что ты невероятно яркий, открытый и чувственный, но зачем-то сам себя в эту яму негатива загнал.       глубоко в душе фэн синь понимает, что не все так просто. но спорить с се лянем все же не решается, у него не хватит духу сказать и слова против него. тем более если учесть, что он посреди ночи сорвался к другу после одного сообщения, оставив своего партнера в одиночестве переживать дома. фэн синю было прекрасно известно, что хуа чен его недолюбливает, но также он знал, какой тот на самом деле великолепный человек, доверяющий своему возлюбленному настолько, насколько авторам слащавых сказок про любовь и не снилось. вот они уж действительно друг друга достойны, к их отношениям просто невозможно придраться. и так хочется верить, что такое ждет и самого фэн синя рано или поздно.       открыв форточку, он тоскливо прикуривает, стряхивая пепел прямо в кружку из-под чая, и прокручивает в голове слова се ляня раз за разом. может, все действительно не так плохо? только вот совершенно неожиданно шаловливая рука совершает хитрый маневр — выхватывает у него сигарету, глаза блестят абсолютно несвойственным се ляню озорством (вот уж явное влияние этого хуа чена), и он делает долгую затяжку, после чего вставляет украденное обратно в пальцы друга. фэн синь пару секунд обескураженно смотрит то на свою руку, то на се ляня, после чего заходится смехом.       — твой муженек ругаться не будет?       — а я ему скажу, что это ты на меня выдыхал, вот одежда и пропахла. и вообще, завязывай курить, дурень. ты вроде раньше такой ерундой не страдал.       и они оба хихикают, пока фэн синь мямлит тихое «ладно-ладно», делает последнюю тяжку, после чего окурок с шипением приземляется в остывшие глотки чая.       всю оставшуюся ночь и до самого рассвета они ковыряют уже совсем непотребно расчлененный торт, не притрагиваясь к последнему цветочку, словно желая предоставить лучшее друг для друга. бесконечно болтают о том, о сем, слушают музыку из плейлиста се ляня, потому что: «я такую красивую песню вчера услышал, тебе точно понравится!» и смеются над глупыми историями из детства. предаваясь таким далеким теплым воспоминаниям, они и вовсе забыли, что собрались здесь из-за одного простого матерного слова.       — знаешь, а я скучал.       — я тоже. — он недолго глядит с легким изумлением на собеседника и добавляет: — я тоже…       и пока фэн синь моет ложки в раковине под пристальным взглядом засыпающего се ляня, уговаривая того попросить хуа чена приехать за ним, его телефон коротко гудит уведомлением. экран ненадолго подсвечивается, показывая одно сообщение от некоего контакта, записанного как «му дак».       «мне нужна будет твоя помощь завтра. не бойся, не по работе. после угощу кофе, отказы не принимаются.»