Каосу
[1]
Когда Драгнил Д. Нацу рождается во второй раз — это несёт за собою невиданный доселе шторм. Он громкий ребёнок, с румянцем на щеках и розовым пушком волос. Инициал «Д.» — это то, что он получает от своей матери, которая смеется бурям и ветру в лицо. Его мать довольно молода и неудержима в том же смысле, что и Гилдартс. Эта женщина не создана для того, чтобы оставаться на одном месте, поэтому она оставляет его с бабушкой где-то в глубине Саут-Блю. Место спокойное настолько, что ему становится душно к своим трем годам. Нацу помнит многое, даже больше, чем раньше; он помнит своих первых родителей, едва-едва, но он помнит Зерефа. Его старший брат тогда действительно был другим человеком, чем через века после того момента. Его мать возвращается с запахом соли и горящей хвои, в ее косах звенят маленькие колокольчики, которые он слышит с другой стороны острова, и он бежит к ней. Ему семь лет, и мать дарит ему невероятный подарок, в ее руках есть сверток одеял, живой и спящий. Его мать дарит ему младшую сестру с такими же розовыми волосами и веснушками на круглых щеках. Ее зовут Руж. У нее другая фамилия, от другого мужчины, но инициал по середине связывает их всех. Нацу никогда не был старшим братом, он был одним из младших в гильдии, а его единственный пример старшего брата это Зереф. Самый большой опыт, на который Нацу мог бы рассчитывать, это его небольшая забота о Венди. (И как же он скучает по ней, по всем им, по Хвосту Феи.) Но ему дают поддержать его младшую сестру, она морщит носик во сне и лениво открывает свои карие глаза, она улыбается ему, не так, как это можно выразить мимикой младенца, но Нацу знает это. И, возможно, он плачет. (Он больше не один, у него есть кто-то, у него есть семья, у него есть накама.) И нет ничего, чего бы он ни сделал для своих близких.***
Годы идут быстрее во второй раз. Или это может быть потому что он больше не совсем один, или потому что ему есть кого защищать — он не уверен. Но его младшая сестра здесь, еще более беспокойная, чем он сам, и он думает, что она бы заставила Мастера поседеть дважды. Нацу семнадцать, когда он думает, что Саут-Блю ужасно и катастрофически мал для него. И ему нужны деньги. Достаточно денег, чтобы обеспечить Руж, чтобы она могла хотя бы позволить себе школу или жизнь в городе. Нацу мало что знает об этом мире, но слышал, что в Дозоре можно неплохо заработать и что там достаточно много миссий. Почти похоже на гильдию, если спросить его. Он также знает, что там больше правил, чем в гильдиях, но он уверен, что их можно обойти. С зубастой улыбкой, что могла напугать даже прожженного пирата, Нацу отправляется в плаванье. Морская болезнь едва ли не убивает его, но его утешают сплетенные браслеты от Руж, которые она сделала для него на удачу и от тошноты. Он не думает, что в них есть магия, но если он достаточно поверит в это… не то, чтобы у него был большой выбор в этом вопросе. Он легко вступает в Дозор, хотя на него трижды кинули подозрительные взгляды, когда он им представился. Нацу отправили проходить подготовку в Маринфорд, когда стало ясно, что его силы — это слишком для дозорных одного несчастного южного моря. Нацу легко заводит новых друзей, там есть великан с такой же буквой посередине и один очень сонный парень по-младше него, который уже в должности лейтенанта (он не думает о Грее, когда видит лёд; он старается не думать об этом), они оба до смешного высоки, но, как понял Нацу, в этом мире много высоких людей. Он доводит своих командиров и инструкторов до увольнений, потому что они не справляются с ним — Нацу просто смеется, он не сделал ничего такого уж ужасного. Более того, он съел огонь, который появился в результате взрыва боеприпасов, он спас ситуацию. Это то, что он объяснил адмиралу со смешной прической и бородой, заплетенной в косу. Адмирал лишь потирал переносицу, выглядя так, будто обдумывал уйти вслед за его инструкторами. В конце концов, его назначили под командование вице-адмирала Гарпа. Что было лучшей и худшей идеей на свете. Следующее три года в архивах Дозора будут помечены, как «засекречено». Нацу двадцать, когда он получает должность капитана, просто потому что никто не может поставить его выше из-за проблем, которые он приносит, и потому что временами он может вести себя глупее своего начальника (справедливости ради, в отличии от Монки Д. Гарпа, он хотя бы может врать; неидеально, но хотя бы способен). Адмирал Сенгоку все еще жалеет о своем жизненном выборе, но как сказала контр-адмирал Цуру — это нормально. Нацу все еще двадцать, и он все еще в процессе преодоления своей морской болезни, когда он встречает Гол Д. Роджера, пирата, чья слава далеко впереди него, и который кажется хорошим человеком. Конечно, Нацу вызывает его на бой, но это спортивный интерес, чем реальное сражение. (Гол Д. Роджер встречает человека, о котором ему шептали ветра и пели моря; человека, полного огня и преданности тем, кого утратил дальше собственной жизни; человека, чье присутствие едва ли ощущается человеческим и в чьей улыбке острых зубов больше, чем должно быть. Тот кто был Королем и кто отказался от этого титула. Что делает Роджер? Это очевидно. — Присоединяйся к моей команде! — говорит он у костра и с выпивкой в руках, пока не-совсем-человек моргает на него, медленно и удивленно. А потом он смеется, это приятный смех, без злорадства или пренебрежения. — У меня есть накама, — отвечает Нацу, глаза с острыми зрачками, видящими в темноте ночи, смотрят в песок под их ногами, а рука тянется к чистой кожи плеча. — Они очень далеко от меня. И там есть боль, много боли, она совсем не идет этому мужчине. Но потому он смеется, внезапно сместив свободную руку с плеча на запястья, к детским браслетам с раскосыми нитками. — Мне есть к кому вернуться. Роджер понимающе кивает, делая последний глоток. — Надеюсь, однажды я встречу такого удивительного человека, если ты им так дорожишь. — О-о-о, — зеленые глаза загораются неподдельной гордостью, — она великолепна. Ты будешь поражен.)***
К двадцати пяти годам Нацу понимает, что лучший способ передвижения — это приручение морских королей. Они хорошие ребята, когда не пытаются съесть его, а он не пытается съесть их. Нацу не говорит на их языке, но они понимают его достаточно, чтобы они заключили сделку: он отказывается от них в качестве еды, а они помогают ему прыгать от острова к острову. Замечательный план, хотя в штабе от него потребовали отчет. Зачем-то. Он не понял и потому не написал его. Он взял свой первый отпуск в том году и сбежал на родный остров, его младшей сестре восемнадцать и она достаточно сильна и красива, чтобы он переживал и не переживал за нее одновременно. Тяжело быть старшим братом, когда твоя младшая сестра похожа на тебя в твоей же в безрассудности. Возможно, он отчасти понял, что чувствовал Мастер двадцать четыре на семь. Руж высокая и гордая, с загорелой кожей и улыбкой, похожей на него, у нее оранжевая бандана на голове и дикие волосы, развивающееся на ветру, когда она машет ему с пирса. Она немного выше него, а если наденет каблуки, то станет еще выше, но он всего лишь невероятно гордый старший брат, поэтому ему все равно, он только обнимает ее, поднимает и кружит, как ребенка, которым она уже не является, и от этого немного грустно. Он дарит ей винтовку, которую он любезно одолжил из штаба (он видел ужас в глазах дежурного, когда попросил оружие, потому что все знают, что он дерется кулаками, и им стало страшно от того, что там за чудовище, для которого ему потребовались пули). Он знает, что его сестра хочет стать охотником за головами, нечто похожее на то, чем занимается он сам, только без почестей и правил. Нацу думает, что ему стоило тогда идти в эту сферу деятельности, чем в Дозор. (Но он не может уволиться сейчас, ему стоит продержаться еще пару лет, чтобы Кузан выиграл пари у всего Маринфорда и разбогател на этом. Звучит, как хорошая шутка.) Его сестра улыбается ему и дарит в ответ шарф. Она знает, что он неравнодушен к ним, он много раз говорил ей об этом, но никогда не носил ни одного. По прихоти судьбы шарф похож на его прежний, белый в крупную клетку, разве что сетка синего оттенка. Он снова плачет и у его сестры небольшая паника, потому что, ах да, он никогда не плакал на ее памяти. Он улыбается ей и говорит, что любит ее — она обнимает его. (Это ощущается, как дом.)***
Он все еще в звании капитана (потому что, все еще, никто не может дать ему большего звания из-за проблем, которые он доставляет; из-за него руководство пересмотрело свое отношение к Гарпу, потому тот, как они выяснили, приносил не так много проблем), но его слава бежит впереди него самого. Без его известия об этом. Нацу просто не думал, что некто с именем Каосу — это он сам; он честно считал, что это был какой-то пират или целая команда. Он довольно часто путешествует по Новому Миру в одиночестве, потому что никто не хочет плыть с ним на его попутчиках… в самом деле, как будто морские короли их так легко сожрут. Но это нормально, он просто плывет и старается поймать тех пиратов, которых встречает. Он встречает женщину, чей аппетит больше, чем у него, и чья команда состоит из ее же детей — даже для него это странно. О, ему показалось или она хотела от него ребенка, потому что он «Ди»? Нацу делает вид, что этой встречи никогда не было, и думает, что стоит сообщить вице-адмиралу избегать эту женщину. Он встречает еще одного сильного мужчину, на этот раз его команда состоит из какого-то зоопарка; на него сильно обиделись, когда он их об этом спросил и нарекли заклятым врагом. Из-за этой драки он попал в водовороты какой-то бури и проснулся в закрытой ото всех стране. Вано — поразительное место, Нацу целую вечность не носил кимоно, он скучал по ним. Он знакомится с мужчиной, который скорее похож на легенду, чем на реального человека. Нацу он нравится, тот шумный и глупый, он бы идеально вписался в Хвост Феи. Этого человека звали Оден, и он не мог уйти с собственно острова, Нацу посмотрел на него, как на идиота, он же мог уплыть или улететь — теперь уже на него смотрели, как на последнего кретина, и стали объяснять, что эту страну не так-то легко и покинуть. Сказать, что Нацу поник в понимании, что застрял здесь — это ничего не сказать. С другой стороны в этой стране есть истории о драконах, которые жили четыре сотни лет назад, и Нацу думает, что это чья-то глупая шутка, потому что цифры повторяются. Осталось только узнать, что его брат тоже где-то здесь, снова жаждущий умереть и обремененный бессмертием. Через несколько месяцев на берег прибило Пиратов Белоуса, Нацу слышал о нем, этот мужчина из той же команды, что женщина-извращенка и мужчина с зоопарком. Отсутствие его формы дозорного — помогает делу, его имя — не совсем. И все же, он убеждает их просто вытащить его и бросить хоть в океан, он справится: на него смотрят, как на сумасшедшего, но люди всегда так смотрят, когда видят его силы огня, а потом то как он просит оставить его в океане. По какой-то причине все думают, что он фруктовик. (Нацу видел Дьявольские Фрукты; его стошнило, потому что это было первым, что он учуял, сойдя с корабля.) Нацу говорил, что ненавидит транспорт? Так вот, он презирает его. Они отплывают, Оден с ребенком почему-то плывут за бортом на цепи, и Нацу думает: почему это не я? Он держится за борт корабля и оставляет свой завтрак в океане, пока его хлопают по спине. Перед ним был парень, от него пахло одним из этих Фруктов, и он был птицей, и он был огнем… Нацу никогда так много не извинялся, прижимая голову к борту корабля и подавляя свою тошноту, от всего сердца прося прощения и говоря, что был не в себе. Парень (ребенок, он даже моложе его младшей сестры) откровенно прячется за ногой своего названного отца, пока тот раздумывает все же исполнить просьбу попутчика и выкинуть за борт. Нацу клянется, что не хотел есть парня. Он бы не съел его. В конце концов, парень же не логия огня. (Это не помогает, парень прячется за телом отца дальше.) Ах, Нацу не стоит удивляться, что его все-таки выкинули с корабля, он заслужил. По пути он успел крикнуть Одену «до встречи», прежде чем позволить себе немного утонуть, пока он искал морского короля. Ну, знакомство могло пройти и хуже, если он будет честен сам с собой.***
Ему двадцать семь, когда он узнает больше грязи об этом мире. Каким-то чудом и с подачи нескольких рук в Дозоре, Нацу не знал о том, на кого они работают. Не иначе, как восхитительное невежество. Он такой идиот. Вокруг него сплошное пламя, чей жар и близко не стоит с его кипящей кровью внутри, его кожа наполовину становится чешуей, а клыки и ногти удлиняются; он не знает, что эти ничтожества, мнящими себя Небесными Драконами, видят сейчас, но он приветствует этот страх; он ненавидит их, омерзение пропитывает каждый его мускул, и Святая Земля горит. Он видит ребенка со светлыми волосами и красными глазами, который смотрит на него в ужасе, пока того не подхватывает отец и не уносит прочь. Сейчас он ничто иное, как демон, которым сделал его Зереф; Король Драконов, которым он никогда не хотел быть; Д., что всегда являлись врагами псевдо-богов. Перед ним встают пятеро человек, одни из сильнейших, что он чувствует в этом месте, полного рабов и несчастных душ. Но не самые сильные, он знает, что там, дальше, за троном, сотканным из мечей, есть кто-то. И Нацу собирает надрать этому кому-то задницу.***
Но даже Убийца Драконов не всесилен, даже он ничего не может в одиночку, он знает это. Всегда знал. Он лишь малая часть без Хвоста Феи.***
В Импел Дауне есть место ниже и запретнее даже шестого этажа, о нем знает лишь главный надзиратель и глава флота Дозора. Это не седьмой этаж, поскольку там хватает места только для одного человека. Чудовище, которое держится на одной лишь силе воли, без еды, воды и солнечного света. Чудовище, которое живет ради одного-единственного человека. Чудовище, которое улыбается, когда мальчишка в соломенной шляпе поднимает бунт много-много лет спустя. — Что же, видимо, пора выходить, — он смеется сухим смехом, самое время присоединится к чужому побегу.[2]
Когда Крокодайл пробирается в камеры хранения вещей заключённых, то он также ищет оружие. В самой дальней и глубоко запрятанной коробке, такой пыльной, что он почти уверен, что владелец этих вещей должен быть мёртв, есть лишь шарф. Пыльный и грязный, подожженный с обоих сторон, как будто его прежний владелец вышел с ним посреди пожара. — И кому он нужен… — думает бывший шичибукай вслух, намериваясь выкинуть его в груду вещей позади себя, как из ниоткуда появляется рука. Слева от него стоит мужчина, невысокий и худой, как скелет, он смотрит ему в глаза и улыбается. — Спасибо, это моё. Крокодайл хотел бы сказать, что его это не волнует, но есть две критические причины обратного: он не чувствовал ни намёка на приближении этого человека, и он не узнает его из заключённых шестого этажа или известных пиратов. Мужчина кажется слабым, даже более хилым, чем Мугивара, но его глаза ясные и безмятежные, как будто у него нет повода для волнений. Крокодайл может лишь следить за ним.***
Багги не знает, какой бог задолжал Мугиваре миллион одолжений, но по-видимому это очень сильный бог, иначе он не может объяснить ту череду совпадений, которые помогли им сбежать. Это не должно было быть даже возможным. Но видимо логика покидает то место, где замешены Д., решив, что она сделала всё, что могла. Ещё больше Багги не понимает, как и почему заключённые с наградами больше, чем его когда-либо могла быть, решили, что он их лидер. Хорошо, ладно, подыгрываем и надеемся на лучшее, черт подери. Иначе никак, ведь Мугивара тащит их на войну и их мнения никто не спрашивал. (Не то чтобы Багги стал пытаться противиться подобному, он не хотел встать между целеустремленным Д., готовым убивать на своём пути, и его целью). — Ах, уже и не мечтал о другой одежде, — говорит легкомысленно голос позади него, и Багги оборачивается только, чтобы увидеть призрака. О, конечно он знает, кто это. Как он мог забыть того, кого его капитан называл сумасшедшим. Драгнил Д. Нацу собственной персоной с сединой в длинных розовых волосах, которые он прямо сейчас укорачивает с помощью огня и также избавляется от бороды. Форма дозорного на нём всё такая же белая и мятая местами: белые брюки, синяя рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и накинутый белый жилет, даже его известный шарф с ним. — Какого черта ты вырядился дозорным? — ворчит Крокодайл, и Багги, честно, хочет у него уточнить, не ударился ли тот головой при побеге. Легенда прошлой эпохи смеется также сухо, как он помнит, со звуком треска огня. — Мы утащили корабль дозорных, что именно я ещё должен был здесь найти? Мне даже тюремную робу не дали в своё время, — отвечает он, и Багги думает, что морщин для мужчины, которому должно быть больше шестидесяти лет, у него не так много. Багги не может поверить, что Крокодайл не знает, кто это. Каким ужасом Каосу был для всех, кто его встречал и кто не был излишне безумен, как его капитан, чтобы считать его другом. Слушайте, у Багги всегда была сверх чувствительность к Хаки Наблюдения, и он знал, как Королевская Хаки отражалась в характерах их носителей. Если Рейли-сан ощущался стойким, как гора, Оден-сан был похож на проклятый клинок, а его капитан был почти таким же непостижимым, как сам океан, то Каосу был диким. Первобытный зверь, чудовище среди чудовищ, демон в обличии человека, который легко скрывал свое присутствие вне серьёзных драк. Багги почувствовал его хаки только один раз и ему показалось, что он стоит перед настоящим древним драконом. Поэтому да, Багги никогда не смог бы забыть такого человека. Человек, которого прозвали воплощением Хаоса, при условии, что одновременно с ним жили и буйствовали Король Пиратов, троё Йонко и целый Гарп Кулак, принюхивается и смотрит в его сторону. Багги думает, что ещё не поздно украсть шлюпку и сбежать в этом водовороте. Каосу щурит глаза на него и стукает пальцем по гладкому подбородку. — Твой запах знаком, но я не могу вспомнить откуда… И Багги надеется, что он никогда не вспомнит. На его счастье, и он не думал, что будет рад этому, они попадают на вершину волны, которая превращается в лёд. (Ему могло показаться или позади него были звуки рвоты?)***
Когда Монки Д. Гарп встретил Нацу, он подумал: черт подери, он ещё более Д., чем я. Потому что не было лучшего описания этого мальчишки, чем их общий инициал посередине. Драгнил Д. Нацу был настолько же управляемым, как и Рафтель в конце морей: совершенно недосягаем и неизведан. Он был диким, более диким, чем сам Гарп, который свое детство провел среди джунглей. И, честно говоря, Гарпу он нравился. Более непокорный, едва ли помнящий хоть одну строчку из кодекса дозорных, но он то, что вы легко можете отправить за самым безбашенным и кровожадным пиратом. Если он доплывет туда, не умерев от самой бессмысленной и самой жёсткой морской болезни, которую Дозор видел за всю свою историю существования. Нацу называл себя Убийцей Драконов, и он скорее всего владел Мера-Мера-но-Ми, но по какой-то причине скрывал это. (Гарп чувствовал себя очень странно, когда увидел Эйса с огнём в руках; у него определённо было лицо Роджера, но ухмылка и смех, который теперь отдавал странным звуком костра, напомнил ему совершенно другого человека. Гарп задумался, что если бы Эйс унаследовал цвет волос матери, то Гарп при всем желании не смог бы увидеть в Эйсе его отца. Возможно, это к лучшему, что Эйс пошёл в Роджера, ведь в мире был лишь один человек, которого Мировое Правительство в тот момент ненавидело больше, чем Короля Пиратов. Гарп находит очень ироничным мысль того, что впервые за двадцать лет идея быть сыном Голд Роджера безопаснее, чем быть связанным с Каосу.) Но вот они здесь и сейчас. В Маринфорде. И его второй внук падает с неба с кораблём заключённых прямиком из Импел Дауна. Луффи кричит всем присутствующим и всему миру, что спасёт Эйса. Но Гарп отключается от этого, когда появится тот, кто должен быть мёртв. Позади его внука стоит тот, кто запятнал историю Дозора на века вперед своим предательством. Драгнил Д. Нацу оглядывается, знакомо принюхиваясь и щурясь на солнце. — А сколько знакомых лиц, — Гарп почти уверен, что тот смотрит на него, — день добрый, сэр! — и он отдаёт ему честь. Без намёка на издевку или обиду. Такой же искренний, как и всегда. Гарп чувствует, как из него вырывается нервный смешок. Только Луффи мог привести в такое место и в такой момент того, чьей казни желали бы в сто раз больше, чем Эйса. Почему Гарп не чувствует себя удивлённым? (И, о моря, почему на нем форма дозорного?)***
Эйс слышал о нём. О человеке, который владел Мера-Мера до него. На самом деле, большинство этих историй он узнал от белоусых, которые знали его, как что-то около врага, но не совсем. Но в тоже время не также, как с его дедушкой. Он знает крупицы, тут и там, потому что слава этого человека такова, что идёт ногу в ногу с Королём Пиратов, по уровню беспредела и беспорядка, что оставлял за собой. Черт подери, этого человека звали Каосу не просто так. И как бы странно это не звучало, история этого человека выглядела так, кем он хотел быть. Быть человеком, которого можно было сравнить с Королём Пиратов, но не быть им. А быть даже хуже. Это то к чему Портгас Д. Эйс мог только стремиться. Конечно, он не говорил этого ни Ояджи, ни братьям, и хотя он знал, что дедушка был вроде как лично знаком с тем человеком, он не спрашивал его. Он рассказал об этом только Луффи, в ночи пустынь Алабасты, когда тот засыпал, но держался в сознании, потому что Эйс редко что ему рассказывал с потаенным восхищением. В конечном итоге, Эйс не был уверен, как выглядит этот человек: один только рост скакал от двух метров до десяти, в зависимости от того, кого вы спросите. Эйс лишь знал, что тот всегда носил шарф, был помешан на своей младшей сестре и имел такую же Д. в имени. Поэтому да, Эйс не понял отчего половина поля боя замолчала, когда на сцену вышел какой-то тощий мужчина, не намного выше его младшего брата. Он был одет, как дозорный, и, как мог судить Эйс, являлся дозорным. Возможно, он был дезертиром или типа того. В общем, кем-то, кого мог привести только его младший брат. Рядом с ним его дедушка нервно смеётся. А вот это уже странно. Потому что его дедушка не из таких людей. Он даже хочет спросить, но с другой стороны от него Адмирал Флота запинается. — Ты не должен был выйти, как ты… — возможно, он забыл, что в его руках всё ещё улитка, поэтому его голос разнесся по всему поля боя. Смех, который он слышит, очень похож на его собственный. Это настолько очевидно, что Эйс даже отсюда видит, как Луффи оборачивается в сторону мужчины, наклонив голову в бок, как он всегда делает, когда чего-то не понимает. — Я просто подумал, что так и не подписал свое заявление на увольнение, Адмирал, — в ответе озорства больше, чем следовало бы, судя по тому, как вздуваются вены на лбу Будды. — Ты даже не должен быть жив! И возможно, там история больше, чем они слышат. Мужчину вдалеке это не расстраивает, он лишь смеётся, ещё громче и искренне, чем раньше. — Я уже был мёртв, — отвечает он, пожимая плечами, тон расслабленный и с нотками веселья, — даже дважды, если честно. Мне не очень понравилось. Это кажется, доводит Адмирала Флота до кипения, с другой стороны его дедушка фыркает и шепчет нечто похожее на нежное «идиот», но Эйс почти на двести процентов уверен, что ему послышалось. Это также приводит в действие всех трёх адмиралов, которые разом нападают на одного человека (у которого, хвала морям, хватало благоразумия оттолкнуть Луффи в сторону Ояджи). — Убейте его! Казните предателя Каосу! — кричит Будда Сенгоку. И, о, разве это не объясняет всё и ничего одновременно? Эйс заворожен боем со своей смотровой площадки и в то же время не завидует тем, кто оказался поблизости. Тот самый Каосу, о котором боятся слагать легенды и остаются лишь мифы, на поле боя не иначе, как танцует. Будучи не слишком высоким, по сравнению с адмиралами, он пользуется скоростью и лёгкостью, обманывая Кизару, сталкивая трех логий друг с другом. Затем в ход идёт огонь, и Эйс вновь ничего не понимает. Хотя бы потому что он уверен, что его Фрукт ещё при нем, иначе бы кайросеки так не жгли кожу. И то с каким мастерством тот-самый-черт-подери-Каосу пользуется огнём… Эйс вдруг понимает, что ему ещё предстоит много лиг, чтобы дойти до подобного. Эйсу также безумно интересно, по какой причине магма не действует на Каосу? И, если глаза его не обманывают, этот человек действительно в начале боя съел магму? Эйс думает, что его истощение сказывается на нем и он не может быть достоверно уверенным в увиденным. Это смешно, наблюдать за тем, как один человек, находившийся в тюрьме, боги ведают сколько времени, прямо сейчас может держатся на равне с тремя адмиралами. (Которые совершенно не способны работать сообща, к слову). Но всё меняется, когда Адмирал Флота решает, что его казнь должна состояться здесь и сейчас. — Скажи нам, Портгас Д. Эйс, кто твой отец?***
Где-то между льдом Кузана и лучом Борсалино, он замирает. Не от ударов или боли, нет. Нацу слышит знакомое имя. Портгас Д. Эйс. Не думает, что помнит кого-то в их семье с таким именем. Но он осознает, что прошло минимум двадцать лет, судя по морщинам Кузана и походке Сакадзуки. Он не знает, где его младшая сестра, в порядке ли она, есть ли у нее дети. И его бывший главнокомандующий, как и всегда, отвечает ему тем, что он не готов был услышать. Его сестра мертва. Его младшая сестра мертва, потому что она любила своего сына достаточно сильно, чтобы желать ему счастья и лучшей жизни. Его единственная сестра мертва, потому что его не было рядом, чтобы сжечь весь мир, если тот решит прийти за ней. Ярость приходит, как старый друг, как будто кто-то время со Святой Земли поставил на паузу, а сейчас пламя разгорелось вновь. Он никогда не учился пользоваться Королевской Хаки, это всегда приходило инстинктивно и по его желанию. Он не ставит людей на колени и не вырубает их, это никогда не было его способностью, нет. Он вселял в людей страх. Сенгоку называет его сестру какой-то женщиной, и это злит. Сенгоку говорит, что ребенок его сестры заслуживает смерти из-за его отца, и морские короли спасаются бегством, бурля моря. Сенгоку говорит, что его племянника, с которым он ещё даже не познакомился, казнят, и он рычит. Рычит так, как это сделал бы дракон, потому что драконы оберегают то, что считают своим. Потому что драконы убьют любого, кто тронет их семью. Потому что у драконов нет милосердия, если им есть, что защищать. Он уже там, быстрее, чем кто-либо успел что-то предпринять, с пламенем, что сжигает всё на своём пути, и впечатывая кулак в лицо Адмирала Флота, и ногу в живот некогда начальника. Хаки вокруг него подавляющая и истинно королевская, когда он кричит: — РУЖ БЫЛА МОЕЙ СЕСТРОЙ, ЧЕРТА С ДВА Я ДАМ ТЕБЕ УБИТЬ МОЮ СЕМЬЮ! — и он говорит это достаточно громко, чтобы услышал весь мир, чтобы содрогнулись моря и сбежали бури. Его кожа покрыта драконьей чешуей, все зубы обратились в клыки, и он готов разорвать любого в клочья, кто скажет ему хоть слово иначе. Если найдётся кто-то настолько глупый, чтобы идти против самого худшего проявления Каосу во всей красе. Как ни странно, всегда найдётся тот, кто заговорит с ним, и это всегда другой Д. — Забери Эйса и беги оттуда! — кричит Монки Д. Луффи, будучи в середине поля битвы, его все ещё волнует только свой старший брат. Брат его племянника — тоже его племянник. Нацу усмехается. — Отлично, — он хватает Эйса и кидает на плечо, — держись, ребенок. Это будет весело.***
Луффи не знает, кто такой Драгнил Д. Нацу и знает о Каосу лишь из историй Эйса, потому что Эйс редко бывает чем-то так увлечён, поэтому, конечно, Луффи слушал его. Но Луффи может слышать больше, чем многие другие люди. Он знает этого человека по рассказам солнца и басням луны; по слезам океана и смеху неба; по сказкам огня и любви земли. Он не знал ни его имени, ни его лица, но он лишь отдалённо понимал, что это некто больше, чем просто человек; речь шла о Короле. И этот Король спасает Эйса, потому что он, по-видимому, его дядя? И разве это не прекрасно! Теперь есть кто-то очень сильный, кто любит Эйса просто потому что Эйс существует. Луффи знает это, ему хватило одного взгляда в не-человеческие глаза, чтобы понять. И Король понял его также легко, похитив и его самого, отправившись, наверное, самым странным способом: на подлодке. Правда, перед этим они прыгнули в морскую воду, и как хорошо, что кто-то из них трех умеет плавать. Следующие дни были в тумане, но Эйс был там, тёплый и живой — для Луффи этого было достаточно. Позже он проснулся, Король улыбнулся ему, показывая, что Эйс спит рядом с ним, и призывая быть тише. Луффи думает, что когда Король не в битве, его улыбка кажется добрее. И эта улыбка похожа на улыбку Эйса. Или это Эйс похож на своего дядю? — Я Нацу, — представляется Король, улыбаясь, — и я Убийца Драконов. О, это здорово, Луффи знает таких людей. — Я Монки Д. Луффи, и я стану Королём Пиратов! Луффи затихает, когда понимает, что мог разбудить Эйса. Он проверяет, фух, он никого не разбудил. Король смеётся, его смех похож на Эйса. Луффи это нравится. — Я знаю, что ты связан с начальником. У тебя его запах, — Луффи все ещё не понимает, как он может что-то такое учуять; все они, если на то пошло. — Меня больше волнует другое, — Король приближается к нему, близко, излишне близко, он принюхивается, смотрит ему в глаза, — почему от тебя пахнет Венди? Луффи отвечает со всей искренностью: — Кем? Король вздыхает и отодвигается. — Возможно, ты её ребёнок. А раз так, то ты тоже семья. Луффи не совсем уверен, как тот пришёл к этому выводу, но звучит здорово. Ему не терпится рассказать об этом Эйсу и своим накама, у него теперь есть крутой дядя. Разве это не замечательно? — Ши-ши-ши, ты классный! — потому что Луффи не бывает скуп на комплименты тем, кто ему нравится. Король не смущается, только улыбается. — А ты храбрый ребёнок, достаточно храбрый, чтобы броситься в подобную войну. Я рад, что у моего племянника есть такой заботливый брат. О, возможно, это самое приятное, что ему говорили со временем того, как Шанкс отдал ему шляпу.***
Трафальгар Ло знает о нем из перешептываний. Из уст Кора-сана и даже Дофламинго. Кора-сан сказал, что когда-то жил Д., что, как рассказывали им в их родной стране, мог сжечь мир. Демон, что мог съесть ваших детей, если вы не запираете двери. Чудовище с клыками вместо зубов и когтями вместо ногтей. Тварь, засевшая в человеческом теле. Кора-сан говорил, что это случилось не так давно, ещё при его жизни, но, в отличии от брата, он был слишком юн, чтобы что-то запомнить. Может быть, демон был назван в честь хаоса или хаос в честь него — кто знает. Правда в том, что Каосу абсолютно точно существовал. И, как предполагал Ло, слухи склоны преувеличивать. Наполовину. Каосу на деле не столь уж страшен, Ло выше его почти на голову, о чём речь? Но у него правда есть клыки, когти и даже чешуя. (Которая исчезла с его глубоким выходом, и у Ло столько вопросов, если бы на его руках не умирал новоявленный пациент). Каосу не такой уж устрашающий внешне, он даже добр и мил, но его присутствие нулевое, а Бепо, кажется, испытывает ежесекундный стресс рядом с ним. И впервые за годы плаванья на их пути нет ни одного морского короля. Каосу довольно вежлив, но в то же время беспардонен, он спрашивает обо всём, что происходит в мире, начиная с вопроса о том, какой сейчас год, заканчивая интересом, считается ли их подлодка живой, потому что у него нет тошноты. (И, моря, этот мужчина обнюхивает их, в самом прямом смысле этого слова). Каосу, на самом деле, доставляет меньше проблем, чем Огненный Кулак, который хотел ворваться в операционную, который не слушал предписаний врачей, который отказывался обработать раны, который чуть ли не сам пытался разорвать кайросеки (они все делают вид, что не ужасаются тому факту, что Каосу сумел расплавить морской камень; они все игнорируют это, спасибо большое). Портгас Д. Эйс это очень обеспокоенный старший брат, который не отходил от Мугивары ни на шаг с тех пор, как ему позволили — Ло тёр переносицу, ему не хватало кофеина в крови для всего этого. Как это ни странно, но Каосу был в столовой, поглощая, возможно, их месячный запас, рассчитанный на двадцать четыре человека. У Ло дернулась бровь. Мужчина извиняще улыбнулся ему, Ло клинические отмечает, что большинство его морщин — от улыбок. Разве он пробыл в Импел Дауне не десятилетия? — О, я просто старался отключится от этого и погрузиться в сон, драконы часто делают это, — отвечают ему, и похоже, что он произнёс мысли вслух. Черт подери. Много кофе, ему надо очень много кофе. — Возможно, это также сохранило мне пару лет молодости, — он держится одной рукой за потрепанный шарф, — я надеялся, что они мне пригодятся. В этот момент Каосу выглядит наиболее человечным, чем видят его другие. — Кофе? — это, пожалуй, единственное, что он может произнести в этот момент. — О, да, было бы неплохо, — на худом запястье один тонкий, хрупкий и обгоревший по краям, сплетенный браслет. Вряд ли он продержится долго с учётом жизни Каосу и огню вокруг. Он не спрашивает об этом. Проходит мгновение тишины и один его глоток. — Ты сам себе набил их? — спрашивает Каосу, тыкая в его татуировки; в вопросе более, чем просто любопытство. — Да, — отвечает Ло, делая больший глоток, чем обычно, потому что чувствует, что ему стоит допить всё, как можно быстрее. Каосу улыбается, чуть острее и с большим количеством Д. в воздухе — Ло видит в нём другого человека, очень похожего по духу. — У меня будет просьба…***
Единственное, что знает Сабо — то, что его братьев похитил демон из легенд морей последних десятилетий, Каосу. Он не мог набраться храбрости подойти к ним три года, не слышал о казни и посмотрите на него, он стоит здесь, смотря в записи на то, как двух его братьев-фруктовиков тащат в воду. Сабо ничто иное, как паника во плоти. Хуже того, что он слышал, как их Целитель плачет. Он не присутствовал лично, но Революционная Армия — это одно большое сборище сплетников. Они все лишь знают, что мисс Венди, уверенной походкой и все ещё текущими слезами, развернулась в кабинет их Лидера и вышла оттуда с одиночной миссией в неизвестность. И в любой другой день Сабо был бы одним из этих сплетников, но сейчас у него есть дела намного важнее. Он не знает, где его братья, и он даже не давал им знать, что он жив. (Потому что он гребанный трус, который трижды возьмёт пять заданий подряд, давая себе обещание, что вот после этого он точно пойдёт к Эйсу.) И сейчас он лишь знает, что есть призрак, утверждающий, что он дядя Эйса, и утащивший его, с Луффи заодно, в моря. Буквально. В конце концов, Сабо так достал Драгон-сана, что тот дал ему личный номер своего отца. Дедушки. Что же, он может сделать один несчастный звонок; что может пойти не так, ха? (Многое).***
Ветер несёт ее через моря, тошнота всё ещё с ней, но она мчится как можно быстрее, боясь опоздать, боясь упустить его. Ей нужно быть там, рядом с ним, помочь ему. Ей нужно вылечить и обнять его.***
Ему кажется, что его желудок останется в волнах моря, когда этот чёртов корабль достигнет земли, но он старается стоять на ногах, пока чужая рука похлопывает его по спине. Мужчина пытается закурить и поджигает собственный белый плащ. Черт возьми, ему надо вставать, если он не хочет, чтобы его одолжение превратилось в заплыв с одним неуклюжим фруктовиком до ближайшего острова.***
В действительности, он единственный из всех них, кто переносит плаванье лучше, чем остальные. Проблема в том, что у него нет своего корабля и нет логпоса, но такие мелочи не остановят его от попытки добраться до цели. Его по-настоящему веская зацепка, он видел его лицо, он знает его, он так рад увидеть хоть кого-то, а не только услышать, что они живы. И он обеспокоен, и уверен, что остальные тоже. Возможно, они встретятся там. Как всегда, рядом с тем, кто приносит больше всех неприятностей. Он смеётся горизонту. Он не может дождаться этого.***
Тени слышат страхи, тени слышат шёпот, тени слышат имена. Имена имеют силу, большую, чем многие осознают. И он держится за это знакомое имя, читая газеты, и ныряет безбилетником в темноту торгового корабля. Он чувствует, что должен быть где-то там. Что происходит сдвиг в мире. Что Мировое Правительство загнаны сами собой в угол. Он знает, что семпай всегда привлекает остальных, связывает их, хочет он того или нет.***
Сильверс Рейли знает Каосу, как довольно опасного противника и что-то вроде очень очевидного и очень неразделенного любовного интереса своего идиота-капитана. Драгнил Д. Нацу — это настоящая буря; это и смерч, и шторм, и град, и водоворот одновременно, если ты его встретишь; это тот, кого ты не забудешь, хотя можешь и сомневаться, не разыгрывает ли тебя память, искажая восприятие прошлого? Тёмный Король может сказать с уверенностью, что нет. Он знает, как искать подобного человека: иди туда, откуда бегут морские короли. Собственно, это одна из причин, почему он отправился вплавь, а не на корабле. Второй причиной является сын его капитана, о котором, конечно же, Роджер ему не сказал ни слова. Прошло двадцать два года с момента его смерти, а Рейли все ещё хочет выбить ему зубы. (Боги, он скучает по нему). Странно видеть Калм Белт без единого морского короля в поле зрения. Рейли идёт по острову, ощущая несколько сильных присутствий и уже начинает слышать крики о мясе. Кажется, это мальчик, которому Шанкс отдал шляпу. Следом слышатся крики о том, что еда ещё не готова, звуки ударов, ворчание, и смех с треском огня. Рейли не знал, чего именно ожидал, но примерно этого, когда встречает картину того, как сын его капитана и Хирург Смерти кричат друг на друга из-за чьих-то ран, Мугивара пытается стащить недожаренное мясо с вертел у Пиратов Сердца, а Каосу смеётся. Рейли чувствует себя менее старым, отмечая, что тюрьма не слишком сказалась на старом знакомом. Безусловно, болезненно худой и бледный, но с меньшим количеством седины, чем сам Рейли, и с улыбкой ни чуть неизменившейся с возрастом. Кажется, тот самый шарф завязан у него на лбу, ботинки отсутствуют, края белых штанов порваны и обгорели чёрным, а у синей рубашки оторваны рукава. На одном плече есть татуировка. Чёрные чернила блестят на солнце, а сам знак ему что-то напоминает, он лишь не может вспомнить что именно. — Давно не виделись, — говорит Рейли, и все споры с драками затихают в мгновение ока. Драгнил Д. Нацу улыбается ему, во все зубы и ярко. — О-о-о, рад, что ты ещё жив! Да, на меньшее приветствие Рейли и не рассчитывал.***
Нацу любит своего племянника. Он знает его всего три дня, но уже готов сделать для него всё, что угодно. Младший брат его племянника, Луффи, на самом деле очень милый, но глупый ребёнок. Он напоминает ему о доме. И новоявленная татуировка колет его кожу, когда он касается плеча. (И ему больно. Очень больно, когда он думает о Руж. Он видит её веснушки на лице Эйса и думает, что хочет обнять его. Но Эйс довольно дёрганый ребёнок, он не любит лишних прикосновений. По крайне мере от чужих людей, потому что Луффи липнет к нему, как пиявка, а тот не против). Нацу дышит солёным воздухом, греет лицо на солнце и учится заново жить. Снова. Ещё раз. (Он не хочет думать, что было бы если он выбрался бы раньше. Или позже). Рейли — это очень хорошая компания, с ним Нацу не чувствует себя таким старым. (И не думает о том, что в первом мире даже не дожил до своего нынешнего возраста). Рейли предлагает детям тренировки, и Нацу думает, что это хорошая идея. Он бы сам предложил, если бы знал, какие порядки и силы сейчас в мире. (Хотя, Рейли смеялся над ним, когда он предположил, что люди сейчас могли стать сильнее.) Нацу дышит и считает звезды, омываясь присутствием Эйса и Луффи, пока у него есть возможность. Ему кажется, что он снова один, и всё, что у него есть это шарф от сестры и татуировка о людях, которых он оставил.***
Но иногда судьба бывает благосклонна и к демону.***
С разных концов берега, но почти одновременно звучат четыре голоса. — Нацу! — Эй, придурок! — Семпай! — Нацу-сан! Честно, Нацу не мог о таком и мечтать. Венди взрослая, он не думает, что когда-либо видел её такой; она бежит к нему, у неё слезы в уголках глазах, она обнимает его первой. Гажил старше Венди, но младшего него самого, такой же самодовольный, как и всегда, у него татуировка на плече и хищная улыбка. Стинг достаточно взрослый, чтобы быть похожим на того, кого он видел в последний раз, и он сейчас прыгает на Роуга, как будто впервые его встретил (возможно, так и есть). Роуг же самый молодой, возможно немного старше, чем в их самую первую встречу, но всё же; и он делает вид, что не плачет, хотя сжимает Стинга в объятиях так, что скрепят кости, они все слышат. Нацу смеётся, счастливо и звонко. — Привет! — и это единственно верное, что ему стоит произнести. А еще ему стоит познакомить свою старую семью с новой. (О, им бы так понравилась Руж.)[3]
Портгас Д. Руж любила своего брата также, как луна любит звезды, а приливы берега. Она считала, что её брат был удивительным. Самый сильный, самый добрый, самый заботливый во всем мире человек. Его было легко любить. Самое лёгкое, что она делала в своей жизни. Руж знала, что он не сможет быть рядом всегда, в конце концов со своих десяти лет она видела его лишь раз в полгода, когда он брал отпуск на месяц и то половину времени тратил на дорогу. И он любил её больше, чем она может представить — она знает об этом. Правда в том, что её брат был одинок. Там была дыра, которую она никогда не смогла бы заполнить, как бы сильно не старалась, поэтому Руж решила, что она может лишь дать ему столько, сколько он позволит. Руж шьёт ужасно, а вяжет и того хуже. Ей потребовалось более семидесяти испорченных пряжей, ещё больше изуродованных кусков ткани и три года, чтобы сделать ему хороший шарф. Она вложила в него всю себя: свою веру, свою благодарность и свою привязанность в нити. Руж думает, что её брат понял, потому что он плакал, и, честно, она очень разнервничалась, когда это увидела. Ей восемнадцать, когда она отплывает, у неё нет опыта, но мир открыт перед ней, и на её шее есть кулон их матери, который видел больше, чем она. Соль остаётся на её губах, птицы летят над морем на равне с ней, а маленькая лодка мчится на буйных ветрах, которых не должно быть в их обычном Саут-Блю. Она думает, что это чувство будет с нею всегда. Два года спустя она думает, что судьба смеётся над её надеждами. Ей двадцать лет и заголовок газеты отпечатывается на обратной стороне век. Ей двадцать лет и она впервые чувствует морскую болезнь, о которой столько слышала, отправляя свой полдник в океан. Ей двадцать лет и она плачет так, что едва может дышать. Это неправда. Это не может быть правдой. Мир говорит, что убил её брата. Но Руж знает своего старшего брата, и она не готова поверить, что существует та сила, что могла бы убить человека, который был всей её семьёй. Портгас Д. Руж скорбит и впервые понимает, что именно за дыра была в сердце её брата. Проходит больше десятилетия, прежде чем она готова открыть своё сердце снова. Она так далеко от того места, где простилась со своим братом, и так впереди, чтобы имя её брата забылось, оставив лишь прозвище монстра. Она не влюбляется, она не знает, что это за чувство, но оно тёплое. И, моря, она выросла в руках человека, который творил огонь из ничего. (Если женщины ищут себе мужчину похоже на их отца, то она искала похожего на своего старшего брата; её единственной мужской фигуры в жизни). Его звали Роджер. Он был глупым. Очень и очень глупым мужчиной. Руж он нравился. Она улыбается ему достаточно остро, обнажая клыки, у неё нет острых зубов, как у её брата, но улыбка такая же дикая и широкая. Длинные волосы хлещут её по спине, поля шляпы спасают от солнца, а ноги уверенно стоят на пляжной барной стойке, когда она упирает дуло винтовки мужчине в лицо. Она считает это неплохим первым впечатлением, Роджер тоже — лишь первый помощник и двое детей рядом не согласны. (Роджер сказал, что влюбился в её смех. Дикий и необузданный, как ураган. Он сказал, что она напоминает ему старого друга, который был слишком потерян в своём прошлом, чтобы спрашивать о подобном. Руж думает, что знает о ком он говорит. Поэтому она ударила его.) Руж умеет дышать огнём, когда в её лёгких дым, и она живёт на сигаретах и малом количестве берри в день, путешествуя между островами. Руж спрашивает о своём брате, той его части, которую люди знают. Руж нравится путать людей и придавать Каосу черты, которых не было. Это кажется забавным. Руж встречает Роджера снова, после того, как она перестала охотиться за ним. Гол Д. Роджер — это большое имя; мир зовёт его Королём Пиратов, и они боятся его. Люди называют его монстром. Люди боятся его силы и власти. Люди опасаются разрушений и крови, которую он заставил своих врагов пролить. Что делает Руж? О, она делает, то в чём профессионал. Руж любит монстра в ответ. Любить Роджера — не самая лёгкая задача, потому что, честно, иногда Руж хочет задушить его собственными руками. Хотя бы за то, что тот решил распустить свою команду и отправиться в предсмертное путешествие. (Моря знают, сколько бы она отдала, сколько бы душ принесла в жертву, чтобы провести со своим братом ещё один день). И всё равно, любить Роджера и быть с ним целый год — это замечательно. Но её сердце болит вновь. И она уже может чувствовать, что пустота становится шире, что она снова не получит ни тела, ни могилы, лишь тоску и скорбь. Руж хочет помнить их жизнь. Но она эгоистичная женщина, которую растили по-драконьим обычаям. Она бы предпочла сражаться, чем оставаться бездействовать. А потом Роджер уходит. Не так неожиданно, как её старший брат, но это всё равно больно. Мир устроил казнь. И Роджер оставил последнее слово за собой. Руж невольно думает, улыбался ли её брат в конце? Она смеётся внутри себя. Скорее всего, да. Проходит немного времени прежде чем она понимает, что Роджер был прав. Она думала, что болезнь берет свое, что моря не могут разговаривать с ним. Но Роджер прав и смеётся из своей могилы, где бы та не была, а она беременна. Руж беременна, и она знает, что это тяжело. Ребёнок ещё не родился, но его заочно ненавидят из-за его отца. (И она не хочет думать о своём брате. Она любит его, всё ещё в настоящем времени, потому что её любовь не пройдёт никогда. Но Руж не может не знать, какой след её старший брат оставил в их мире. Что Мировое Правительство боится его даже, если он умер тринадцать лет назад. Настолько, что его имя стёрли из истории, что газетам запретили писать о нем не иначе, как о Каосу, а после стали забывать и его. Единственное место, где его имя можно произносить свободно — это Новый Мир, и то большинство говорят о нем, как о страшилке, на подобие Дэйви Джонса. Если и есть что-то опаснее, чем быть ребёнком Короля Пиратов, то быть связанным кровью с Каосу. Это единственная причина, почему Руж не взяла фамилию брата, только чтобы та не канула в небытие). Но Руж любит этого нерожденного ребёнка. Она любит его так, как не думала, что способна любить после потери брата. Внезапно выбор имени Роджера имеет больший вес, чем она готова признать. И есть чувство защиты. Желание защитить свое дитя столь велико, что она удивлена, как не захлебнулась им. В Руж остаётся исключительно решимость. Она сделает всё, чтобы спасти своего ребёнка, даже будет сражаться с матерью природой, если придётся. Руж — это боец. С её братом невозможно ничего иного. И Руж была сделана огнём. (Иногда она думала, что её брат повелевал всем огнём в мире, потому что она никогда не чувствовала ожогов). Руж бежит через горящие острова, из оружия у неё лишь ножка стула, но бывало и хуже. Руж сражается с самым сложном противником из всех — с самим временем. И она выходит победителем месяцы спустя. Январь такой холодный, и она впервые за три десятка своей жизни мерзнет. Она хочет спрятаться в объятиях своего старшего брата, который скажет ей, что позаботиться обо всем остальном. Она хочет спрятать рядом с ними своего сына. Она хочет, чтобы её брат был здесь, ведь не было никого более надёжного, чем он. Вместо него приходит вице-адмирал, она знает его, она слышала о нём, этот человек знал её брата. Её брат говорил, что тот неплохой человек. Роджер вроде говорил тоже самое. Руж хочет спать так сильно, как никогда, но она держит своего сына на руках и улыбается. Она называет его Эйсом, потому что это максимум безопасности, который она может дать. Ни фамилию его отца, ни даже дяди. Её фамилия, имя, которое нагадал Роджер, и Д. посередине для… — Д. — значит Убийцы Драконов, — смеётся она так тихо, потому что сильнее не способна. Эти слова всегда говорил её старший брат. Руж целует своего сына в лоб. — Будь счастлив, маленький дракон. Я всегда буду любить тебя. Руж улыбается, закрывая глаза, она надеется, что Нацу-нии наконец-то обнимет её после всего этого.