Из жизни непродажных

[часть первая, вводная] — Значит, согласны, мистер Поттер? — в холодном голосе Снейпа явственно прозвучала нота изумления и, что неожиданно, недовольства. Молчание затягивалось, а Гарри словно выныривал из тяжелой, одуряющей хмари. Все было не так. Глупо. Непоследовательно. НЕ ТАК! У его кровати не должны были дежурить Уизли, МакГонагал, Снейп, вообще мертвый и ни капли не уважаемый, Герми и Рон. Все должно было быть… Крики. Радостные. Пьяные от победы улыбки. Свобода и жизнь впереди — без трудностей, терниев и носатых Снейпов. И очки, в которых все видно. Очки всегда служили гарантом реальности. Нормальное видение мира вокруг позволяло собраться и успокоиться. Когда-то в детстве он был слеп, как мышь, и постоянно наталкивался на побои кузена. Когда тетка приобрела ему очки, он смог избегать большей их части. И видеть мир: полный деталей, красок, неожиданных углов, трещинок в потолке, номеров домов, оперения птиц, букв на доске в школе… — Могу я получить свои очки? — спросил он в пространство. — Это просто невыносимо, и я ничего не понимаю! — смешно. В самом деле — словно, получи он очки, он и в самом деле все мгновенно поймет. Снейп навис над Гарри и хищно оскалился, напомнив ему горгулью, охраняющую вход в директорские апартаменты. Издаваемое им шипение было образу под стать: — То, что вы ничего не понимаете, Поттер, как раз нормально, привычно и удивления не вызывает… Пока МакГонагал переругивалась со Снейпом, Гарри отчетливо вспомнил сон, который единственный явился ему в послесмертельном обмороке: он сам, старше и умнее на вид, встрепанный и застегивающий министерскую представительную мантию на все три тысячи крючков (причем под ней — вот стыдоба — ничего не было!), Снейп за чашкой кофе, выговаривающий ему что-то нудным голосом. Потом он, Гарри Поттер, смеется, запускает пальцы в вовсе не сальные патлы Снейпа и… и Снейп его властно — тяжелый привкус чужой магии, кофе, жесткие губы, пальцы, сомкнувшиеся на прядях волос — целует. Тот, Снейповый, Гарри, радостно виляя хвостом, выслушивает чужие указания, завуалированные под легкие, вовсе не саркастические оскорбления, рассуждения и просто утренний разговор, ныряет в камин, выкрикнув: «Кабинет министра магии!». И не замечает, не-за-ме-ча-ет Снейповой гримасы, в которой все: и терпение, и раздражение, и привычка, и торжество, и скука, и злость… нет только той, светящейся в глазах Снейпового Гарри, любви. Уже совсем скоро Гарри, содрогающегося внутренне от ужаса, вернула в реальность фраза: — Выслушайте меня очень внимательно, мистер Поттер. Гарри выдержал не менее чем часовой экскурс в историю становления магического сообщества на территориях современных Англии, Шотландии и Ирландии, узнал много нового об институте Министерства Магии и о необходимости сохранения культуры магического сообщества, поразился необыкновенной гладкости профессорской речи с использованием словосочетаний наподобие «консервативная политика», «поведенческая характеристика», «нетрадиционное воспитание», четыре раза утвердительно ответил на вопрос: «Вы слушаете меня, Поттер?». Ему казалось, что он медленно и неотвратимо проваливается в Кроличью нору. Не вслед за кроликом, о нет, его провожатым может быть лишь мрачный ворон, предвестник мертвых — Снейп. Потому что откуда-то взявшееся умение слушать и анализировать просто вопило благим матом. Или не очень благим, а даже средне грязным. Мир, его идеальный, безволандемортовый мир, в котором его ждали друзья, квиддич, рыжая малышка Джинни, аврорат и дом на Гриммо, разваливался на куски. Потому что «министерством разработана и внедрена программа адаптации волшебников, получивших нетрадиционное воспитание», потому что «специальная комиссия, которая направляет интересы юных волшебников», потому что «не ограничивает свободу их выбора». Потому что ритуал… помолвки. Магический контракт, еби его тролль! Потому что «следящие и огранивающие чары», Волдеморт да возродится и подомнет эту продажную суку-Британию! Пока Гарри ошарашено кивал Снейпу на его стотысячное «Вы меня слушаете, Поттер?», кто-то подходил, подбадривал, говорил теплые слова… Но Гарри. Гарри умер в этот момент. Подошла улыбающаяся Гермиона, легко обняла его и, пробормотав на ухо что-то ободряющее, сразу отстранилась. Маячивший позади Рон призывал её поторопиться. Гарри не отпускал ее взгляд, пока она не опустила ресницы, соглашаясь вернуться, когда все разойдутся. Стулья исчезли. Факелы вспыхнули ярче и взволнованно затрещали. А рядом с Гарри встали двое — Снейп и МакГонагал. Гриффиндорский декан, зябко кутающаяся в клетчатую шаль, держала в руках довольно толстую книгу. — Пора, — и профессор МакГонагал постучала волшебной палочкой по металлическим замочкам старинного фолианта. — Стоп-стоп-стоп! — заговорил Гарри и чуть вздрогнул от того, что голос его потерял искру эмоций, ту живую радость, что всегда была в нем. И Снейп и МакГонагал обернулись к нему и посмотрели так, словно заговорила… ну, колба на столе, например. Или трансфигурированная ваза. То есть, что-то такое мелкое и незначительное, только мешающее в дальнейшем. — Что-то еще, Гарри? — спросила декан, пряча под ресницами раздражение. Директор лишь угрожающе качнулся в его сторону. — Я бы хотел, — Гарри подчеркнул последнее слово голосом, — все же подумать до завтра. До полудня. — Ну конечно, Поттер, вы не можете обойтись!.. — начал директор, а МакГонагал бросила на него недовольный взгляд, но Помфри закудахтала, словно Молли: — Северус, он только вышел из комы. Тяжелейшие травмы… Новая, совершенно изменившаяся реальность… Гарри не все слышал, впадая в забытье. Он не хотел отдавать ясность сознания темноте, боясь проснуться замужним, да еще и на Малфое, например, и сжал до боли кулак. Длинные ногти пропороли кожу ладоней. — В конце концов, подождать до завтра до полудня вы можете ему позволить! — Помфри подняла голос, и Гарри уцепился за ее крик, как корабль в бушующем море за свет маяка. — Я накрою чарами неприкасаемости его вещи, и миссис Амбридж не узнает. Снейп, бросив убийственный взгляд на Гарри, кивнул Помфри и вылетел за дверь. Минерва разочарованно покачала головой и произнесла слабо: — Под вашу ответственность, Поппи. Мадам Помфри погладила Гарри по волосам, поправила подушки и, начаровав купол непроницаемости, тоже вышла, пошептав: — Не переживайте, мистер Поттер, Северус о вас позаботится. Дать вам зелье снов? Гарри покачал головой. — У меня несколько часов… — убитым голосом произнес он в тишину и потянулся. Тело слушалось плохо. Гарри прикрыл глаза и задумался. Вскоре легкие шаги заставили его обернуться ко входу. — Вы не заключили контракт, — прошептала Гермиона, присаживаясь на край его постели. — Я выбил себе несколько часов на то, чтобы смириться с реальностью, — произнес Гарри, снова удерживая взгляд Гермионы. — Я не уверен, но... скажи Герми… — протянул он, — скажи, ты поможешь мне? Он замер, готовый к любому ответу. Гермиона погладила Гарри по руке, покачала головой: — Пойми, Гарри, война кончилась, нет смысла бунто... — Война кончилась, — Гарри сжал ее пальцы и скривил губы в усмешке. — И скажи мне теперь, Гермиона, ты... — он запнулся, подбирая слова. — Я больше не воюю с Воландемортом. И ты не обязана мне помочь, но... — Гарри! — воскликнула Гермиона. — Что ты такое… — но он смотрел прямо ей в глаза, и она видела, как в его взгляде медленно разгорается разочарование. — Ох, Гарри. Конечно же, я с тобой. Вот только мы ведь тоже не просто отделались от войны, и все — отдыхать… — Ты тоже попала под программу и была вынуждена… выйти замуж за Рона? Гермиона, прикусив губу, кивнула. — Это же замечательно! — воскликнул Гарри и погладил большим пальцем подругу по руке. — Ты же рада? Гермиона кивнула. — Есть, конечно, кое-что, но, мы справимся. А вот что собрался делать ты? Гарри усмехнулся. — Скажи мне, Гермиона, Америка как-то отслеживает применяемую на ее территории магию? Взгляд Гермионы вспыхнул пониманием, и она прикусила губу, раздумывая. — По регистрируемым палочкам. Гарри криво усмехнулся. — А ты можешь мне создать портключ куда-нибудь в самую жаркую часть Америки? И чтобы рядом с морем. И без регистрации. — Это очень сложная магия, Гарри, я не уверена… Гарри поднял на бровь, вспоминая Протеевы чары. — Но я попробую. — Все нужно сделать сейчас. Гермиона кивнула — Еще… моя мантия у тебя? — Да. — Ты сможешь меня незаметно проводить к гробнице Дамблдора? — Ты хочешь… — она расширила глаза. Гарри схватился за волосы и положил голову на колени Гермионы. — Мне не оставили выбора, Герми! Я сделал для этой страны столько, что не многие смогут повторить! А они вместо спасибо... да что там, мне не нужны благодарности! Но хотя бы спокойствие они могли мне подарить? Но нет! Вместо этого Снейп хочет меня использовать для политической игры, Министерство хочет использовать, МакГонагал хочет использовать… Они молчали. Гермиона гладила Гари по волосам и что-то тихо шептала. Он не вслушивался, что. Его названная сестра была рядом, а большее... что нужно еще? — Гермиона, а кто теперь министр? Ну, Скрименджер мертв, Пий был под Империусом, а теперь? — Малфой, — Гермиона поджала губы и нахмурилась. — У него странная политика, которая ущемляет права маглорожденных. На словах он борется за нас, но... — Только на словах? Подруга кивнула. — Но ведь есть остальные главы министерств! Есть, в конце-концов, тот же Снейп! Так почему... — А кому это надо? — с внезапной яростью спросила Гермиона. — Кому? Нам, нескольким десятками маглорожденных? Тебе? Но никому, кроме нас... [часть вторая, обозначительная] Секунды утекали томительно медленно. Гарри, на подгибающихся ногах стоя у окна, пытался думать и не думать. Впрочем, это ему удавалось ровно наоборот: думал он о плохом, а о хорошем не удавалось. Гермионы не было уже полчаса. Он сгорбился и обнял себя за плечи. Мир шатался под его ногами. Впрочем, ему всегда более удачно удавалась импровизация именно в такие моменты. Раньше. Сейчас он как-то вдруг осознал, что Гарри Поттер отныне — взрослый, он не может перекладывать мысли о будущем — не абстракции, типа: «малышка Джинни, аврорат, квиддич», а взрослые рассуждения о целесообразности и лучших путях — на плечи других. Дамблдора, Снейпа, МагГи, Сири, еще-Мерлин-кого... Он победил, но это была победа уходящего детства. Теперь же наступала новая, взрослая жизнь, в которой битвы и победы будут сложнее. Снова шаги — Моргана, он стал слышать, словно оборотень, тихий шепот шагов за тяжелой дубовой дверью и каменными стенами. Метнувшись к кровати, он свалился на пол, запутался в одеяле, потерялся в головокружении, но смог заползти на подушку и сделать вид, что спит. В этом плане его личная кровать в Больничном Крыле ему нравилась — последняя в череде других, у полукруглой стены с окнами, невидимая от входа за изгибами охранных чар. Зашла, впрочем, Гермиона, и Гарри застонал: такие жертвы от полумертвого тела, и напрасно. — Гарри! Что-то случилось? — метнулась к нему Гермиона, но тот остановил ее взмахом руки. — Все в порядке, Герми. Просто резко дернулся, — он сел на кровати, откидывая одеяло, и сгорбился. — Не представляю, как я переживу эти сутки. — Может тебе все же… — Гермиона привычно села рядом. — Нет! Герми. Давай не будем с тобой об этом говорить. Они несколько секунд помолчали. Потом подруга сжала руку Гарри ледяными пальцами и встала. — Идем. Я наложу на тебя чары Ненахождения, но они быстро слетят. — Ты зачаровала портключ? — Гарри остановился напротив окна, дожидаясь, и выглянул в лунную ночь. Гермиона кивнула. — Как думаешь, Больничное крыло не зачаровано? А то прибежит мадам Помфри или — что хуже — Снейп… — Директор Снейп, Гарри. И он хочет тебе помочь. — Знаю, — грустно улыбнулся Гарри и залез под мантию. Гермиона пошла рядом, готовая придержать Гарри в любой момент. Его шатало, словно после тяжелого боя, коридоры замка двоились перед глазами, а пол то и дело ускользал из-под ног. — Не могу, — шепнул Гарри, дождавшись, пока не будет в пределах видимости портретов. — Герми, наложи Эннервейт. Та прошептала заклинание, делая выверенный жест палочкой, и Гарри вдруг подумал, что она купила новую палочку. Старая сгинула в замке Малфоев, а палочка Лестрандж, видимо, приносила Гермионе слишком много ненужных воспоминаний. И внезапно Гарри уверился в том, что он делает все верно. Он не может подчиняться Снейпу, он не может, не должен, не готов… В конце концов! Это его жизнь. Пока они крались (тихо-тихо, в шаг с Гермионой, чтобы портреты не услышали) по холлу, где навешано было много картин с волшебниками, Гарри вспоминал отчего-то, как Финеас Блэк и другие стремились оказать услугу директору — тому, другому, который был любим всеми, Дамблдору — и задумался, а были ли это какие-то чары, налагающие обязательство, контракт, что-то еще? Вскоре они вышли в дверь, ведущую к теплицам. Оттуда было далеко до гробницы Дамблдора, но они не рискнули открывать главный выход. Гарри вдруг спросил: — Гермиона, у тебя сохранились выходы на Скитер? — Гарри? — подруга даже остановилась от пришедшего ей на ум. — Ты хочешь дать интервью? — Это было бы весьма затруднительно, будучи где-то за океаном, не находишь? Гермиона тихонько рассмеялась и сморщила нос: — Фу, Гарри, ты говоришь, как Малфой. — Гермиона? — Что? То, что я вас одергивала, не значит, что я его люблю. Он противный. — Да, я помню, как ты дала ему в нос. Это был момент триумфа Рона, — Гарри сдерживал смех. Гермиона посерьезнела, словно упоминание Рона вернуло ее в реальность. Гарри сощурил глаза. Похоже, у Гермионы не все было так сказочно, как она пыталась показать. — Ты хочешь, чтобы она написала статью? — Я хочу, чтобы ты написала статью от моего имени. О том, что я покидаю магический мир на десять лет. О том, что я не доволен тем, как обстоят дела в моем мире, в том мире, который я защищал. О том, что я разочарован тем, как обходятся с маглорожденными. О том, что это правильно — учить их, но то, кто их учит, говорит за этот мир не лучшим образом. О том, что я разочарован, — он подчеркнул это слово голосом. — Позволь Рите опубликовать открытое письмо Гарри Поттера со своими комментариями и проследи за ней. Сможешь? Гермиона кивнула, грустная и печальная. В ее глазах цвела задумчивость. [часть третья, предусмотрительная] Гробница Дамблдора белела в темноте, словно мрамор впитал в себя лунный свет. Ночь была в какой-то мере знаковой: полнолуние, третий день. В такие ночи принято проводить кровавые обряды — Флитвик рассказывал на пятом курсе. «Я бы дал согласие на брак между нами в эту ночь… — подумалось Гарри, и дрожь предчувствия прокатилась вдоль позвоночника. — Это было бы глупо с моей стороны». Гарри стоял, уставившись в крышку гроба. — А ведь все еще можно вернуть… — прошептал он. — Вернуться, уничтожить следы, дать согласие Снейпу… — Это было бы ненадолго, Гарри. На несколько лет, пока ты не сдашь эти дурацкие экзамены и не войдешь в полное совершеннолетие. Гарри провел ладонью по плите и обернулся к Гермионе: — Ты думаешь? А если бы все пошло не так? Я был бы привязан к Снейпу, Герми… Да и три года рядом с новым директором. Как ты представишь нашу совместную жизнь? Гермиона упрямо мотнула головой, отчего ее кудряшки взметнулись вверх и опали. — Гарри! Это возможно! Гарри снова до крови на ладони сжал кулак и с силой толкнул крышку гробницы. — Нет! Я уйду, Герми. Вернуться я могу и позже. Крышка с шорохом отъехала, и Гарри сдавленно застонал. Осквернение могилы… Могилы Дамблдора, великого волшебника — того, кто всегда для Гарри был… был… Он сглотнул и прищурился, чтобы лучше видеть в полумраке ночи и длинных тенях от луны. Гермиона хотела наколдовать свет, но Гарри перехватил ее палочку. — Не надо, Герми. Это можно будет трактовать, как осквернение могилы, а кто знает, как на это реагируют в волшебном мире? Гермиона кивнула. Выражение ее лица было... неоднозначным. Гарри совсем не хотелось шарить руками в давно остывшем пепле, и палочка, словно чувствуя желание хозяина, сама прыгнула в руки. Поттер вытянул руку вперед, и с палочки Смерти сорвались синие искры. Она блестела в руках Гарри, словно живая, напившаяся крови. Необработанное лаком дерево, отполированное тысячами жадных прикосновений, казалось, теплом оглаживало ладонь. Все узелки и утолщения на дереве палочки ластились под руку. Гарри поднял палочки и прикрыл глаза. Первое колдовство за… сколько прошло с битвы? Два месяца? Три? — Accio, Воскрешающий камень! Он упал Гарри в ладонь через несколько секунд. Поттер повернулся к Гермионе и улыбнулся ей слабо. — Мне нужны будут учителя. Я… Гермиона кивнула. — Идем, Гарри. Надо торопиться. Они остановились за границей Запретного леса. Гермиона что-то вертела в пальцах, нервничая. Гарри свернул мантию-неведимку, убрал ее в карман. Камень он держал в руках. На нем еще оставалась оправа от перстня, и Гарри прокрутил его на мизинце несколько раз. — Гермиона… Он не видел выражение ее лица достаточно хорошо, но все же понял, что она плакала. Он отер ее слезы и нежно поцеловал в уголок глаза. — Ты стала для меня сестрой, Гермиона. Его слова заставили подругу всхлипнуть. — Гарри! Мир заполнили каштановые кудри, пахнущие какими-то цветами. Через секунду она отодвинулась, пряча глаза за ресницами. — Возьми, — она протянула Гарри медальон, который ей подарил на прошлое день рождение Рон. Тот взялся за него. — Это портключ в Белиз в Центральной Америке, там говорят на английском с некоторыми поправками. — Как-то о языке я не подумал… — Гарри мотнул головой. — Но, Гермиона… Ты уверена? Этот медальон… — Все нормально, Гарри. Там на одной стороне — твоя мама и отец, на другой — мы с Роном. Чтобы ты не забывал. Я зачаровала его на то, что его сможешь раскрыть только ты. — Ты великая волшебница! — он открыл медальон, вгляделся в фотографии, близко поднеся к носу, и вздрогнул от пришедшей вдруг мысли. — Гермиона… А ты не знаешь… окрашивающее заклинание для волос? И… возможно… — он встопорщил волосы на затылке. — Хм… Для загара? — Маскировка? Молодец, что вспомнил. Тебя могут и найти… — она задумчиво прикусила губу и повертела в руках палочку. — Я не знаю вечных заклинаний, а тебе ведь именно такое нужно? Хотя… Это было бы, пожалуй, странно, но… возможно? Гермиона прошлась между деревьев, взмахивая рукой, словно дирижируя невидимому оркестру. Она резко обернулась. — Как насчет седины, Гарри? Оно шуточное, но его изобрели близнецы, и надо знать контрзаклятие, чтобы снять. Просто гениальная структура… Оно поддерживается от твоего собственного волшебства, его не надо накладывать постоянно. — Седина? — Гарри удивился. — Ну… можно. Гермиона взмахнула палочкой и пробормотала: - Старичок. Она повторила несколько раз и само заклятие и контрзаклятие, пока Гарри их не выучил. Потом она научила его заклятию загара. Гарри несколько его передержал, став темно-шоколадным. Гермиона рассмеялась, настороженно рассматривая Гарри. - А что, так даже интересней… когда привыкнешь. Зато никто не обратит внимания на знакомые черты лица, если что. Гарри кивнул, кусая пальцы от волнения. — Я ведь все учел? — спросил он сам себя. Гермиона хотела спросить, что он учел, но не стала. Вместо этого она чуть отошла назад, опираясь о дерево. — Пароль на перемещение: «Встретимся на юге», — сказала она тихо. — Но, Гарри… как мне обезопасить тебя? Ведь первым делом Снейп решит пролеглиментировать меня, Рона, Уизли, Помфри… Гарри поднял настороженные глаза. — Это мог бы быть Обливейт, — продолжила Герми, — если бы ты не попросил меня отправить открытое письмо Скитер. Мы просто не сможем правильно его наложить, чтобы я помнила лишь часть. — Обет, Гермиона? — вспомнил Гарри четвертый курс и все, что он читал по контрактам. — Но надо учесть, что я должна для всех остальных не знать, куда ты делся. — Зачем? – пожал плечами Гарри. — Не думаю, что Снейп решит сдать тебя министе… Амбридж! — Вот именно, Гарри. — Но тогда будет большая угроза для тебя, Гермиона. Если Амбридж вспомнит наш пятый курс и найдет вертисарум, то она… Гермиона слабо улыбнулась. — Надо написать письмо сейчас, — сказал Гарри. — Отправить его Скитер и тогда наложить на тебя Обливейт. И… — он кивнул головой, — очистить твою палочку. — Ты знаешь, как это сделать? — обреченно спросила Гермиона. Гарри ухмыльнулся. — Ты забыла, какая у меня палочка. Он взял из рук Гермионы ее волшебный инструмент: — Приори Инкантатам. Пробежавшись по последним образам, он ткнул своей в медальон и произнес: — Эванеско. С легким пшиком образ медальона исчез из воздуха. Следующее заклинание — наложенные чары Ненаходимости — тоже исчезли из цепи заклинаний. Потом Гарри вернулся несколько назад и стер целый комплекс чар, которые, видимо, Гермиона использовала для того, чтобы зачаровать медальон. Пробормотав отменяющее заклинание, Гарри вернул палочку Гермионе и взволнованно посмотрел на рассвет. — Как думаешь, стоит написать письмо, или не успею? Гермиона покачала головой. — Лучше не рисковать. Гарри прикрыл глаза. — Так странно: все вроде бы удается, словно я выпил Феликса. — Его выпила я, — призналась Гермиона, а Гарри вытаращил глаза. — Помнишь, ты оставлял нам Феликс перед битвой в Хогвартсе? Мы не успели выпить его с Роном. И я, идя сюда… — Спасибо, Герми, — Гарри обнял ее и выдохнул. Гермиона отстранилась. — Обливейт, Гарри, и иди. Действие зелья кончается. Гарри сглотнул. — Я никогда вас не забуду, Герми, — он поднял Старшую палочку и мягко прошептал: — Oblviate. Гермиона замерла, глядя в пространство. Гарри вспомнил, как, когда-то, на втором курсе, после того, что случилось с Локонсом, Гермиона нашла в библиотеке все об этом заклинании. Тогда он слышал от нее, что волшебник остается дезориентированным. Мерлин, он и слово-то это услышал тогда чуть ли не впервые, около двадцати секунд после попадания под действия Обливейта. Он поторопился отступить за деревья, сжать медальон и прошептать: — Встретимся на юге. Последнее, что он увидел, закрутившись в вихре перемещения, была расплывчатая фигура подруги в розовом свете рассвета.