Серыми красками яркие образы

      Обед. У Курона есть полтора часа, чтобы заняться своими делами. Он быстро спускаеться по лестнице, выходит во двор и бежит к месту встречи, где его ждёт наставник.       — Здравствуй, товарищ Курон.       — Здравствуйте, товарищ Куронайку, — Курон поклонился.       — Сколько у тебя сегодня времени? — Его наставником был один пожилой куроградец, хотя выглядел он довольно молодо для своих лет.       — Один час двадцать пять минут, — Курон всё ещё стоял по стойке смирно, будто отчитываясь об очередном задании.       — Расслабься, ты не на службе, — Куронайку усмехнулся.       — Так точно, то есть… Хорошо, — Курон выдохнул, опустив плечи.       — Мы договаривались сделать пару зарисовок пейзажей. Приступай, холст весь твой.       — Но я никогда не видел пейзажей, как мне их нарисовать? — Курон подошёл к холсту, не понимая что он должен изобразить.       — Дай волю фантазии, я уже говорил. Рисуй как чувствуешь. Не знаешь какого цвета солнце? Рисуй фиолетовым. Не занимайся расчетами и теориями, рисуй как пойдет, — Своего рода это была арт-терапия. Куронайку хотел научить своего подопечного выходить за рамки комфорта и видеть абстрактно. Научить его фантазировать. Ведь «красиво» рисовать можно научиться всегда, но толку от этого, если ты не вкладываешь в картину свою душу.       — Хорошо, — Курон взял кисть и краски, но, посмотрев на холст, отложил их обратно. Взял карандаш, провел линию и стёр ее. Ещё раз провел линию, но и она оказалась недостаточно ровной. Он повторил этот алгоритм несколько раз, а в голове все размышлял о сегодняшнем утре. Кажется, у него произошла настоящая паническая атака. Он думал, что ему крышка и это конец его жизни, а Куромаку его даже не отчитал. И предыдущая ночь. Неужели ему это приснилось? Кажется, нет. Видел ли его Куромаку? Может, поэтому не стал ругать? А ещё эта законченная за него фраза… Сегодня товарищ Куромаку выглядел уставшим и, видимо, его очень вывели из себя эти заученные извинения. Он определенно подвёл доверие короля, возможно даже расстроил. Как только Курон снова захотел взяться за ластик, сзади послышался голос.       — Так не пойдет. Давай так: рисуешь сегодня без ластика, — Курон обернулся слегка удивлённо, но ластик положил на место и вернулся к холсту. Он нарисовал пару рисунков, но его все не отпускала необъяснимая тревога за сегодняшнее утро. Все тело было напряжено и рисунки выходили какими-то грубыми. — Я вижу, тебя что-то беспокоит. Расскажешь? — Курон, не оборачиваясь, покачал головой.       — Не хочу об этом говорить. Точнее, я даже не знаю, что сказать, — Было заметно, что он расстроен.       — Хорошо, тогда возьми новый холст, — Курон удивленно повернулся к Куронайку, тот в ответ лишь одобрительно кивнул. Курон послушно заменил холсты и ждал следующих указаний. — Твори. Нарисуй все, что думаешь, все свои эмоции. Вылей их на этот холст.       — Но, товарищ Куронайку, у эмоций нет формы, я не могу их нарисовать.       — А ты придумай им форму. Делай все, что хочется, бери краски, которые по душе, сделай с этим холстом все, что пожелаешь. Начни с простого, какие линии тебе по душе? Резкие и острые или мягкие и плавные? — Курон неуверенно взял кисточку.       — Думаю, резкие, — Он неуверенно поднес кисточку с серо-коричневой краской к холсту, но в последний момент обернулся, будто чего-то боясь.       — Давай, у тебя получится. Нарисуй то, что поймешь только ты. Я схожу за кофе, чтобы не отвлекать тебя, — Куронайку встал, похлопал Курона по плечу и ушел. Тот в свою очередь провел пару быстрых тревожных линий. Затем ещё пару серых линий. Большой кисточкой сделал несколько больших пятен, прошёлся фактурной кистью, а поверх ещё несколько белых линий, которые сопровождали маленькие черные линии. В какой-то момент Курону даже показалось, что выходит неплохо. Его так затянул этот процесс, что он даже не заметил как его наставник вернулся и с восхищением наблюдал за ним. В конце концов спустя минут двадцать он добавил заключительных красных линий и отошёл подальше. Весь его энтузиазм пропал, как только он увидел свою картину целиком. Спиной он столкнулся с Куронайку, слегка испугавшись.       — Простите, у меня всё ещё плохо получается. Снова какая-то мазня. Видимо это не мое, я никогда не научусь рисовать.       — Не говори так, что ты. Это прекрасный результат, я ощущаю твои эмоции через эту картину, а это — главное в искусстве. У тебя хорошо получается абстракция, — Куронайку улыбнулся, потрепав мальчишку по волосам.       — Правда? — Воодушевился Курон. На это собеседник кивнул, улыбаясь.       — Прислушайся к себе, что ты чувствуешь? — Курон встал на месте, положив руку на сердце. Кажется, ему стало куда легче. Он перенес всю свою тревожность на холст и был рад, что поделился с кем-то своими чувствами, хоть и не мог объяснить их словами, хотя возможно ему было даже стыдно.       — Мне, кажется, намного легче, — Заключил Курон.       — Вот она, магия искусства. Подпишешь? — Курон кивнул и подпрыгнул к картине, гордо поставив свою подпись. Это было их правило — подписывать все картины, даже если они были неудачными. — Чтож, думаю, ты много за сегодня усвоил, так что пойди отдохни и покушай, — Ему протянули батончик. Курон поклонился, поблагодарил и ушел, махая рукой на прощание. Кажется, теперь он был счастлив. Этот момент стоил всех бессонных ночей и пропущенных обедов.