Шут комнатный, необыкновенный

Взгляд был направлен на тело, лежащее на кровати. Над его позой уже постарались, а именно, глаза беловолосого парня были завязаны, а руки связаны за спиной, бельевой веревкой. Киллуа то и дело содрогался, он чувствовал все легчайшие касания плети на своем теле, что доводили до дрожи, подогревая предвкушение, собственную уязвимость и страх, ведь сейчас он полностью беззащитен, но это было потрясающе. Возвышающийся над ним Курапика, смотрел на этот прекрасный холст, с желанием как можно скорее добавить цвета. Сначала он начал гладить спину и руки, а затем решил раскрасить бледную кожу, в чудесные оттенки алого, фиолетового и розового. Укусы были дерзкими, резкими, неожиданными. Зубы сминали чувствительную кожу, заставляя тяжело стонать и шипеть, от этой чудесной боли, которую Киллуа запомнит надолго, на следующий день точно будут болеть мышцы, хотя укусы на коже, Пика наносил их один за другим и уже поверх существующих, делая ощущения еще более болезненными. Все это заводило, заставляло подаваться навстречу причиняемым ощущениям, раздался шлепок, неожиданно, жестко, горячо, вырывая из груди вскрик. Саднящая кожа на ягодице покраснела еще после первого шлепка, их же разом последовало три, а затем несколько легких ударов плетью. - Ты сейчас такой беззащитный, это же я могу сделать с тобой все что захочу, - довольно рассуждал Курута, уже легонько поглаживая ранее ушибленное место, а затем переворачивая парня на спину. – Ты такой вкусный, прямо таки не знаю с чего начать, пироженка, - сейчас он проводил кончиком плети от низа живота и до груди туда-сюда, заставляя обездвиженное тело под ним покрываться мурашками, а на лице Кила появилась коварная улыбка. - Может здесь откусить, - игриво спросил Пика, проведя плетью по выступающей ключице, - или тут, - он очертил грудь, - или здесь, - уже рукой погладил пресс парня Курапика, и услышал довольный стон на свои действия. Следом за тем Пика слегка нагнулся, чтобы сделать укус, тонкая кожа болезненно пульсировала, но в качестве извинения, блондин облизал поврежденное место, легко поцеловав потом. Киллуа облизал пересохшие губы, это не укрылось от Куруты, и он прильнул к этим любимым губам, сминая и кусая, облизывая, в который раз изучать его вкус, он словно первый. Тянущийся к его поцелую, к желанным губам, к юркому языку, Кил не хотел разрывать его, он жаждал, чтобы это мгновение длилось вечно. Короткие ногти слегка почесывали ребра, заставив бледную кожу краснеть, запечатлив следы своих действий розовими линиями, что так контрастно смотрелись на теле. Курапика снова перевернул Золдика на живот, повторив предыдущие действия, легонько выпоров плетью, получив долгожданные стоны, и следом обратно вернул Кила на спину. По нему уже было видно, что парень едва сдерживается, сейчас Пику спасает только то, что Киллуа связан. - Ты такой милый, пироженка, - проговаривал Курута, облизывая соски Кила, снова заставляя его дрожать и стонать. Когда у тебя повязка на глазах, чувствуешь себя немного растерянным, но тогда все остальные чувства обостряются, а особенно те на которых концентрируешься, сейчас же, тактильность зашкаливает, по телу словно распространяются микро-токи, что заставляют содрогаться от удовольствия, а этот соблазняющий, подчинительный тон кружит голову. – Ты просто потрясающий, плохой, плохой мальчишка, мой прекрасный злодей, так тебя хочу, - и снова поцелуй, глубокий, проникающий, сейчас ощущения просто зашкаливают. Хочется говорить, говорить чудесные нежные слова, но все они куда-то делись, ничего не приходит на ум, эмоции просто переполняют, кажется, что голова взорвется. - А-абрикоска, сними, пожа-луйста повязку, хочу, хочу видеть твои глаза, - просил Киллуа. - Если сниму повязку, то придется и руки развязать, а я еще не наигрался, ты слишком вкусный, - улыбался Пика, погладив Кила по щеке, затем легонько поцеловав губы, всего на мгновение они коснулись, этого было мало, критически мало, теперь Киллуа в полной мере осознал значение выражения «украсть поцелуй». Сегодня, Курапика чувствовал себя необычайно уверенно, он готов был творить все, что уже свершилось, снова и снова, просто видеть то, как стонет, дрожит и извивается под ним Кил, это отдельный вид удовольствия. Сейчас хотелось сделать то, чего он до этого не делал, это будет впервые, но Пика решил, что приложит все усилия, чтобы Киллуа было приятно. Вторгодка взял в руки член Кила, что было для Золдика неожиданностью, но ощутившаяся на возбужденной плоти влага, от движений чужого языка и вовсе начала сводить с ума. Сначала Киллуа пытался держаться, но такие гладкие движениями, такие мягкие касания, такие потрясающие ощущения, он и сам не заметил, как начал понемногу подмахивать бедрами в такт совершающимся над ним действиям. Курута вспоминал те движения и те ощущения, которые дарил ему Кил, когда делал подобное, он легонько, сначала медленно облизывал головку, сначала сверху, а потом более глубоко. Но парень хотел выработать свою технику, он тоже начал так же, но одновременно с тем он делал осторожные медленные движения рукой, то и дело, улавливая томные горячие вздохи. Он делал движения языком вверх-вниз по головке, и вокруг, словно ел чупа-чупс. Но это было так приятно, так круто ощущать собственное возбуждение, которое лишь усиливается, когда даришь удовольствие любимому человеку, внутри все словно начинает гореть и закипать, и самому хочется взвыть от переизбытка чувств. Все эти медленные движения, вся эта приятная пытка, не только для Киллуа, но и для Курапики, который хотел его, хотел до беспамятства, хотел всего и сразу, хотел своего грешника. Движения ртом совершенствовались, с каждым новым действием, а исходящие от Кила звуки мотивировали продолжать. Он ускорялся, и время словно замирало в этот момент, сегодняшний день вообще как черная дыра, секрет для физиков, время как бы идет, но одновременно замирает, прямо как весь сегодняшний день. Но когда наступает подобное при столь приятном процессе, то это равно точке невозврата, когда вам настолько хорошо вместе, что время для вас останавливается, когда ловишь каждое мгновение, каждый звук, каждый стон, каждое движение, каждое касание и каждое ощущения. Тебя уносит вихрь эмоции, от переизбытка которого хочется плакать, ведь если твои слезы не наполнят этот грааль жизни, то твоя башка, просто взорвется. Курута не знал, почему ему настолько сильно нравилось это делать, ему даже казалось, что он получает удовольствия больше чем Кил, хотя он и вовсе не прикасался к себе. - Я, я, я не знаю, ч-что го-говорить, абрикоска, я словно, словно, чееерт, я даже не, не знаю, с чем, с чем, это сравнить, я так тебя люблю, что мне срывает крышу, - говорил Киллуа доведенный до полной эйфории, ему казалось, что еще секунда, и он расплачется от всего этого переизбытка чувств и эмоций. Еще несколько движений ртом и бомба взорвалась, напрочь разрушая возможность осязать происходящее, и то что не успев предупредить Пику, Кил излился в его рот, чувство стыда постучало в дверь сознания, в котором все остальные присутствующие эмоции, бухие в хламину валялись по разным углам, с довольными улыбками на лице, дверь бы явно не открыли, но стыд попытался влезть через окно. – П-прости, что не сказал, что собирался кончить, я просто не смог, это было так потря-, - не успел Золдик договорить, как с него резко стянули повязку, что лишала зрения, и его взгляд встретился с алыми глазами, прямо напротив своих. - Никогда, не извиняйся за такое, пироженка, да и даже если бы ты предупредил меня, это бы ничего не изменило, я хотел познать тебя на вкус, - говорил Курута обхватывая лицо парня руками, - сладковато-горький, словно мой любимый ореховый ликер, - прошептал прямо в губы Кила Курапика, - Есть еще силы? – игриво спросил второгодка. - Развяжи меня, и я покажу тебе, как далеко зашел мой грех похоти к тебе, - на лице Золдика появилась хищная улыбка, что предвещала чудные последствия. Как только руки первогодки оказались свободными от пут бельевой веревки, он схватил Пику за запястья и мгновенно оказался сверху, прижимая блондина к кровати. Кил решить вернуть Куруте несколько отметин, не спрашивая разрешения, впиваясь в его кожу зубами, на что получил довольное мычание и горячий стон. Киллуа начал оставлять поцелуи на теле пассива, медленно, нежно, но одновременно с тем, периодически легонько кусая, в процессе стягивая с второгодки белье. – Оближи пальцы, абрикоска, - Кил потянул руку ко рту Пики, как же он это делал, это было крышесносно, как он посасывал пальцы, а его лицо в этот момент, как же он прекрасен, он выглядел так же, когда Киллуа был с завязанными глазами, если да, то он даже жалел, что не видел своего возлюбленного за подобным процессом. Когда пальцы стали влажными, а желание, вновь приобрело первоначальный огонь, Кил стал растягивать Курапику, аккуратно, постепенно, но в тоже время, едва сдерживал себя от необдуманных действий, ведь тело под ним так притягивало, манило, завлекало, крайне трудно было устоять. Закончив этот необходимый процесс, беловолосый спокойно выдохнул, он начал понемногу входить, на что снова услышал привычные вскрики от возлюбленного, а его ноготки впивались в кожу плеч, тем самым он пытался подавить всхлип, что вырвался следом. Пика завозился внизу, что Киллуа даже немного испугался. Но неожиданный резкий поцелуй и движение вниз, что заставляло Золдика глубже проникнуть внутрь, стерло к чертям все рамки, и отправило переживания прочь. Первогодка начал размеренные движения, он знал, под каким углом будет приятно, и что если закинуть левую ногу на плече, то это гарантированный оргазм. За все то, пускай и небольшое количество времени, проведенного вместе, Киллуа выучил о Курапике все, начиная от любимой еды и фильмов, заканчивая секретами, личными переживаниями и, куда же без этого, любимые позы и углы, чтобы доставить удовольствие, заставив забыть, обо всем, что терзало. Золдик настроил привычный ритм, что с каждым толчком заставлял Куруту стонать, ведь сейчас Кил каждым движением внутри, попадал по чувствительной точке, заставляя рациональную часть мозга отключаться, и полагаться лишь на первобытные инстинкты, но это было лишь плюсом, ведь давало возможность в полной мере насладиться всеми ощущениями. А ощущения эти были до невозможности потрясающими, жар разливался по всему телу, казалось, будто тело вибрирует и пульсирует одновременно, ни одной мысли в голове, лишь стоны, влага и яркие вспышки. Еще немного, всего несколько толчков отделяло их от очередного оргазма, разделяемого на двоих. Всего несколько движений, громких стонов, превращающихся в крик и сочных поцелуев, и вот он долгожданный момент разрядки. Этот раз отличался от остальных, ведь теперь они уже полностью обнажены друг перед другом, нет больше секретов, нет больше терзаний, нет недосказанности. Была лишь плеть, что выбила всю оставшуюся дурь и сомнения. Наверное, стоило обзавестись ею раньше...