Санни Сайд

      Апартаменты находились в старом, обжитом районе, и Ренджуну вспомнилась та маленькая квартира, что он снимал с друзьями в студенческие годы. Владелицей недвижимости была типичная корейская тетушка с чёрными кучеряшками, доброй улыбкой и еженедельными инспекциями, во время которых она оставалась на их крошечной, узкой кухне, чтобы приготовить что-то съедобное, пополнить запасы кимчи в холодильнике и долго сетовать на тощую, беспокойную молодежь. Ренджун, будучи представителем этой самой молодежи, к визитам таким относился двойственно: с одной стороны, поесть горячей домашней пищи было здорово, и тётушка Ким напоминала ему бабушку, оставшуюся в Китае; но с другой, нотации никому ещё не были интересны, и потому он усиленно жевал и делал вид, что слушает.       Джемин жил в пристройке на крыше невысокого дома, к которой вела боковая лестница. Там находился широкий парапет с внешним двориком, где в углу приткнулся низкий стол, а ещё печь для барбекю, и вдоль ограждения были усажены в кадки вечнозелёные хвойные деревца. Квартира выглядела обжитой, уютной: с крепкой металлической дверью, проглядывающими через окна белыми шторами и свежевыкрашенными внешними стенами. На косяке, в левом углу дверного проема, висел красный шаманский амулет, и когда Ренджун с любопытством на него уставился, Джемин пояснил:       — Мама верит в высшие силы. Говорит, он защищает мой дом от зла.       Внутри квартира была больше, чем казалась на первый взгляд. Слева от входа располагалась кухня, выходящая на зал с диваном и журнальным столиком, а налево виднелся проход в спальную комнату с платяным шкафом и двуспальной кроватью. Пройдясь по квартире, Ренджун уселся на диван, сложил на коленях руки. Почему-то сейчас он ощущал себя особенно нервно: квартира эта была очень личной, особенной — с фотографиями на стенах, мягкими подушками и приколотыми к холодильнику записками. Он буквально напросился сюда, залез Джемину в душу. Что, если тот ещё был не готов? К тому же здесь была всего одна кровать, и…       — Чем займёмся? — спросил Джемин, стягивая через голову джемпер, и Ренджун поспешно отвёл взгляд в сторону, теряя нить мысли. В этой тонкой футболке Джемин выглядел эротично: вязь татуировки проступала через белую ткань, и Ренджун облизнул губы.       — Кино?       Это звучало разумно. Конечно, будь он у себя, тут же отправился бы в душ: Ренджун обожал хот пот, но недолюбливал при этом то, как запахи острого мясного бульона и специй пропитывали тело и одежду. Сейчас же к ним примешивался резкий аромат алкоголя, и он не мог не думать о том, как неприятно, должно быть, Джемину находиться рядом.       — Можно мне в душ? — выпалил он до того, как успел сообразить, и тут же добавил: — Забудь. У меня ведь даже нет сменной одежды.       — Я дам тебе свою, — Джемин опустился на диван рядом, поймал его ладонь. — У меня есть мягкая пижама со звёздочками. Тебе понравится.       Рука его была сухой и теплой, и прикосновение нежным, деликатным. Сердце билось в животе, горячо и томительно, и голова кружилась. Ренджун не мог отвести взгляда от его чёрных глаз и длинных ресниц, чувственного изгиба губ и едва заметной тени щетины, проступающей над верхней губой и на подбородке. Он так хотел Джемина поцеловать, что едва мог дышать от этих распирающих изнутри чувств, и застыл, словно окаменевший, когда ласковая ладонь скользнула по запястью вверх, к локтю, прошлась по плечу и легла на затылок приятной тяжестью.       — Если ты будешь так смотреть на меня, я тебя поцелую, — пробормотал Джемин. — Так что если хочешь в душ и кино, то лучше иди сейчас. С каждой секундой мне становится всё сложнее тебя отпустить.       — Тогда не отпускай меня, — попросил Ренджун, подаваясь навстречу, столкнулся с ним жадным, беспокойным ртом.       Желание вспыхнуло стремительно и ярко, охватило нервные окончания пожаром, и больше Ренджун не мог терпеть. Перекинув ногу, оседлал Джемина, прижался к его крепкому телу так, как мечтал эти долгие месяцы, запустив пальцы в волосы на затылке, чтобы сладко потянуть. Джемин раскрывался перед ним так аппетитно, податливо: он подавился стоном, когда Ренджун притерся к нему, подался вверх-вниз. Сжал руки на ягодицах, чтобы толкнуться навстречу, ещё и ещё.       Поцелуи его сместились на шею, и язык пощекотал чувствительное местечко за ухом, заставляя сдавить бёдра тесно, силясь сделать хоть что-то с этим гнетущим, потрясающим возбуждением.       — Я так хочу тебя, — всхлипнул Ренджун, двигаясь ритмично, позволяя потрясающим импульсам наслаждения бежать по крови. — Можно я?..       Он не мог сказать это вслух и потому скользнул рукой вниз, туда, где Джемин был совсем твёрдый. Член его, затянутый в плотную ткань джинсов, чувствительно дёрнулся, когда Ренджун накрыл его ладонью. Пальцы дрожали, и он едва справился с тем, чтобы расстегнуть ширинку. Приподнявшись, Джемин позволил приспустить бельё вниз, чтобы обнажить член. И, ох. Джемин был большим мальчиком, и всё внутри жарко потянуло при виде него. Обхватив его осторожно и крепко, Ренджун содрогнулся от жаркой пульсации и нежности этой шелковистой кожи, скользнул большим пальцем по головке, размазывая прозрачную смазку. Реакция была незамедлительной: Джемин застонал, откинув голову, брови его сошлись у переносицы и ресницы затрепетали.       — Я… — Ренджун подавился слюной, запнулся, — как далеко я могу зайти?       Нельзя было давить. Рассчитывать получить сразу всё, хорошо и много: даже этот алкогольный, сладостный дурман в голове не мог заставить его забыть о том, что для Джемина он был первым мужчиной, и ожидать готовности пойти до конца не стоило. Часто дыша, Джемин поглядел на него, облизнув губы так, будто с трудом понимал, что Ренджун у него спрашивает. Зрачки его были расширенные, и волосы взъерошены. Сексуально. Ренджун хотел кататься на нём, пока не выдохнется, пока не заставит его кончить как минимум дважды. Кажется, он сказал это вслух: Джемин издал оборванный, удивлённый всхлип, и бёдра его неконтролируемо толкнулись вверх.       — Джуни, — пробормотал он, — что ты со мной делаешь?       Перехватив его руку, он дотронулся губами до запястья, и ренджуново сердце пропустило удар.       — Зачем ты спрашиваешь такое? Знаешь ведь, что оно принадлежит тебе, — Джемин прижал его ладонь к своей груди, там, где часто билось сердце. — Возьми всё, что захочешь.       «Джемин такой человек: вкладывает всего себя в отношения».       В нём было столько любви и нежности, что ими можно было захлебнуться. Голова кружилась, и дышалось едва-едва, сладко. Ренджун погладил его по щеке, улыбаясь опухшими от поцелуев губами.       — Нет, — пробормотал, соскальзывая с коленей. — Я сам отдам тебе то, что захочешь.       Это должно было прозвучать эротично, искушающе. Но Джемин внезапно затих, и губы его поджались, ресницы часто затрепетали — Ренджун с удивлением осознал, что Джемин почти плачет, открыл рот, чтобы извиниться, но тот вдруг обхватил его обеими руками, уткнулся лицом в изгиб шеи.       — Я люблю тебя, — пробормотал он, заставляя сердце рвануться из груди. — Спасибо, что ты со мной.       — Тебе не за что благодарить меня, — Ренджун тронул его нежно за плечо, заставил взглянуть на себя. — Прости, что испортил атмосферу. Если хочешь, пойдём смотреть кино или…       — Или я возьму тебя, — прервал его Джемин. Он улыбнулся уголком рта, перехватил его ладонь и широко лизнул вдоль неё, втянул пальцы в рот.       Горло сдавило сладостной хваткой, Ренджун охнул, и не успел сказать ни слова, ни даже подумать, как вдруг оказался в воздухе.       — Вот так, принцесса, — мурлыкнул Джемин, крепче сжимая объятия. — Давай уложим тебя на кровать.       Он опустил Ренджуна на прохладные простыни и потянул вверх его джемпер. Не сопротивляясь, тот поднял руки, позволяя раздеть себя, и опомнился лишь когда оказался в одних трусах, ухватился за резинку, когда Джемин зацепил её, и тот вопросительно поднял бровь.       — Ты полностью одет, — стыдливо объяснил Ренджун, и Джемин рассмеялся, снял футболку и джинсы вместе с бельём, словно ничуть не смущался этих страстных взглядов, что бросал на него Ренджун.       — Так пойдёт? — он сел у изголовья, вытащил из тумбочки упаковку смазки и презервативы. — Ты всё ещё хочешь прокатиться, детка? Я весь в твоём распоряжении.       Он был таким откровенным в своём желании, что всё внутри воспламенялось, будто горящие угли от потока свежего воздуха.       — Да, — шепнул Ренджун, поспешно снимая белье, чтобы оседлать его.       Он выхватил бутылочку смазки, чтобы выдавить себе на пальцы, завёл руку за спину и толкнул внутрь сразу два.       Растяжка давалась сложно, особенно, когда Джемин смотрел так: внимательно, жарко, заставляя внутренности скручиваться в тугой комок возбуждения. Он прижался сухими губами ко лбу, оставил отпечатки поцелуев на щеках и переносице — Ренджун ощущал себя таким любимым, что едва мог дышать. Сердце билось оглушительно, и кровь казалась жидкой, бурлящей кипятком. Дрожа и задыхаясь, он обхватил свободной рукой джеминов член, и тот нетерпеливо вздрогнул, пульсируя. Ренджун так хотел ощутить его внутри, что едва не сходил с ума. Джемин всхлипнул, подался навстречу, и ладони его, лежащие на пояснице, рефлекторно сжались. И больше Ренджун не мог терпеть, приподнялся, чтобы направить его в себя, глубоко, болезненно и сладко. Он прижался бёдрами к его влажной коже, уронил голову на плечо, силясь найти себя в этих мучительно приятных вспышках под веками.       — Ты… мы…       Отстранившись, он взглянул на Джемина мутными глазами, силясь собрать остатки разбегающихся мыслей. Тот глядел вниз, туда, где их тела соединялись самым откровенным, грязным и сладким образом, и глаза его были расширены.       — Ох, — осознание наполнило Ренджуна стыдом и испугом, — я забыл презерватив. Подожди, я сейчас. Не волнуйся, я чист: проверялся несколько месяцев назад, а после у меня никого не было.       Он попытался подняться, но успел только удивлённо ойкнуть, когда оказался прижат спиной к постели. Глаза у Джемина были совершенно чёрные, сумасшедшие:       — Детка, — шепнул он, склоняясь, чтобы оставить поцелуй на приоткрытых губах, — с того момента, как я увидел тебя в аэропорту, мог смотреть только на тебя. Думать только о тебе.       Признание было неожиданным, откровенным, и Ренджун всхлипнул, жмурясь, скрестил лодыжки на его спине. Он хотел рассказать так много: как мечтал о том, что Джемин поцелует его, и как много для него значили те поездки в Сеул, и их встречи в столовой, ранние утренние прогулки в Санни Сайд до начала рабочего дня и ужины, что Джемин готовил — сказать он не успел ни слова, потому что Джемин вдруг толкнулся навстречу, гладко и сильно. Удовольствие шарахнуло напряжением по нервным окончаниям, выдавило из головы остатки мыслей. Ренджун вскрикнул, царапая чужую широкую спину, стиснул ноги крепче, не зная, куда деть себя от этого щемящего чувства.       Больше. Он хотел получить больше этого почти мучительного наслаждения, даже если подбирался к грани слишком быстро — так приятно было наконец ощущать Джемина рядом, откровенно и близко. Всё казалось бы очередным лихорадочным предрассветным сном, что терзали его последние месяцы, если бы не эта обжигающе горячая кожа под пальцами, сбитое дыхание, щекочущее шею, и резкие, интенсивные до слёз толчки, от которых становилось так хорошо, что глаза сходились у переносицы. Ренджун не успел сделать вдох, издать стон — пламя внутри взорвалось, и пространство под закрытыми веками вспыхнуло ослепительным белым светом.       Позволив ему купаться в блаженной посторгазменной дрожи, Джемин замер, поцеловал в уголок приоткрытого рта.       — Я думал, что должен финишировать дважды до того, как мы закончим, — сдавленно хмыкнул он, пытаясь выйти, и Ренджун стиснул лодыжки крепче, не позволяя ему отстраниться.       — Кто сказал, что мы закончили? — он сжался тесно, заставляя Джемина дёрнуться, податься навстречу, роняя задушенный стон.       Сейчас он ощущал его внутри ещё острее, и удовольствие граничило с болью. Но Ренджун хотел этого страстно, отчаянно — ощущать себя желанным, необходимым ему. Джемин дрожал, податливо и сладко, и движения его стали хаотичными. Скользнув ладонью по животу, он размазал семя по коже, липкой ладонью обхватил член, и Ренджун всхлипнул. Он всё ещё был твёрдым, вот-вот мог взорваться, проскулил:       — Кончи в меня, — и Джемин ускорился.       — Я наполню тебя так хорошо, детка, — пробормотал он, словно в лихорадке, между смазанными поцелуями. — Так, что ты понесешь.       Ренджун вскрикнул, острое возбуждение резануло по нервам опасной бритвой. Джемин хотел сделать ему ребёнка. Брать, пока не оставит в нём частичку себя, свяжет их тесной незримой связью. Подавшись до упора, Джемин выплеснулся с хриплым стоном, и от ощущения горячей влаги глубоко внутри что-то в Ренджуне рванулось, он кончил так сильно, что на несколько долгих секунд ослеп и оглох, потерялся в блаженстве.       Нашёл себя он не сразу, и пробуждение это было медленным, словно подъем из глубоководной бездны вверх, к свету. Картинка перед глазами кружилась и пульсировала, и Ренджун, прислушавшись к своему сбитому, сорванному дыханию, медленно открыл глаза. Рядом лежал Джемин, он неотрывно смотрел на него, и в глазах его было столько нежности, восхищения, что Ренджун уткнулся лбом в его плечо, не в силах вынести этого вихря эмоций, что пробуждались в груди.       — Как ты себя чувствуешь, милый? — шепнул Джемин на ухо. Ласковая ладонь его легла на голову, погладила, и Ренджун блаженно улыбнулся.       — Чудесно, — он помолчал долгое мгновение перед тем, как спросить: — Ты правда хочешь ребёнка?       В голосе его скользнула неловкость, тревога, и Джемин вздохнул.       — Это просто мечты, детка, — мягко пробормотал он, и Ренджун поднял голову, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты знаешь, я ведь всегда хотел воспитывать девочку. Нашу с тобой малышку, маленькую копию тебя, очаровательную принцессу. И когда ты оказался подо мной я вдруг представил…       Он покраснел, отвёл в сторону взгляд, и Ренджун обхватил его лицо обеими руками, чтобы прижаться в коротком, целомудренном поцелуе.       — Ты был бы хорошим отцом, — нежно он пригладил стоящую вертикально порядку его волос, и Джемин легко рассмеялся.       — Я не хочу быть отцом, — сказал он. — Я хочу быть любимым папочкой.       — Почему это звучит как очередной кинк? — хихикнул Ренджун, и Джемин надул губы, очаровательно хлопая глазами.       — Очередной?       — Ну, ты ведь кончил в меня, — стушевался Ренджун, и тот заворковал, сунул нос в его взъерошенные волосы.       — Да, детка? Что же, раз я испачкал тебя, должен и вымыть.       Конечности казались многотонными, и Ренджун упрямо покачал головой, оплел его рукой, прижимаясь ближе. Лежать вот так было слишком уютно, и он точно не собирался идти в душ до завтрашнего утра, даже если это означало остаться спать испачканным. Веки потяжелели, и Ренджун расслабленно, сладко вздохнул.       — Дай мне хотя бы вытереть тебя, милый, — шепнул Джемин. В голосе его слышалась улыбка, и Ренджун неразборчиво промычал. Сон уже вцепился в него своими цепкими коготками, и отпускать не собирался.       Утро пришло вместе с тяжестью во всём теле и ломотой в пояснице. Поморщившись, Ренджун разомкнул глаза, и секундная вспышка страха от незнакомой обстановки потонула в облегчении. Точно, он был у Джемина. Именно его твёрдое, тёплое тело прижимались со спины, и дыхание щекотало макушку. Тихонько развернувшись, Ренджун окинул взглядом его умиротворённое лицо: ресницы отбрасывали тени на щёки, чувственная линия рта хранила отпечаток прошлой страсти и над верхней губой и на подбородке пробивалась сексуальная щетина. Джемин был потрясающе красивым мужчиной, и Ренджун до сих пор не мог поверить в то, что тот был рядом, так сильно хотел его. Поёрзав, он едва успел перехватить рвущийся наружу раздражённый стон: он был таким липким, что даже эта утренняя нега не могла больше заставлять его оставаться в постели. Нужно было срочно принять душ.       Выпутавшись из объятий, Ренджун выскользнул в коридор, плотно закрыв за спиной дверь. Ванная комната у Джемина была отделана белой квадратной плиткой, и на единственной полочке находился персиковый гель для душа и шампунь. Рядом на крючке висела цветастая мочалка, и Ренджун, поколебавшись мгновение, схватил её и включил воду. Вымыться после вечера с алкоголем и сексом было потрясающе приятно, и он провел лишние пять минут просто стоя, позволяя воде струиться по телу. Хотя Джемин явно вытер его вчера, внутри всё ещё были остатки его спермы, и Ренджун поёжился, ощущая, как тяжёлая капля скользит по внутренней стороне бедра, когда толкнул палец внутрь. Это было отвратительно и возбуждающе в одинаковой мере, и он закусил губу, старательно думая о чем-нибудь отвлечённом. Посвежший, он закутался в полотенце и вернулся в комнату.       Джемин всё ещё сладко спал, обняв подушку, и Ренджун не сдержал улыбки. Стоило пойти в кухню, попытаться приготовить завтрак. Это было бы романтично: принести ему еду в постель, но для этого вначале следовало одеться, и Ренджун открыл шкаф в углу, чтобы найти что-то подходящее.       Внутри были аккуратно сложенные стопки одинаковых футболок, отсортированных по цветам, парочка кашемировых пальто и несколько чёрных, длинных плащей с капюшоном. Подцепив ткань пальцами, Ренджун подтянул её поближе, чтобы рассмотреть, и на него пахнуло чем-то химическим. Отбеливатель?.. Да, это определенно были рыбацкие плащи из непромокаемой, плотной ткани. Джемин увлекался рыбалкой? Но почему ни слова не говорил об этом? Шуршащая ткань отодвинулась в сторону, задевая неплотно закрытую крышку стоящей на дне коробки, и Ренджун наклонился, чтобы поправить её, невольно заглядывая вовнутрь.       Там рядами лежали стеклянные ампулы, и Ренджун вытащил одну, чтобы разглядеть мелкую надпись на ней.       Ксилазин.       — Что ты ищешь, детка? — совсем близко раздался хриплый голос.       Сердце подскочило, забилось в глотке. Ренджун выронил ампулу и обернулся, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег крохотная рыбка. Джемин стоял за спиной, внимательно глядя на него. Когда он успел подойти?       — Пижаму, — пискнул Ренджун. Почему он так испугался?       Джемин мило улыбнулся, закрыл створку шкафа с секцией верхней одежды и извлёк с полки мягкую пижаму со звёздочками.       — Возьми, — он уложил ладонь ему на плечо, и взгляд его стал пристальным, будто рентген. — Тебе стоило просто разбудить меня, милый.       Он притянул Ренджуна к себе, чмокнул в висок и, достав себе футболку и спортивные штаны, оделся и ушёл в кухню. Поспешно натянув пижаму, Ренджун пошел следом, уселся за стол, будто не зная, куда деть себя. Ловко разбив несколько яиц на шкворчащую маслом сковороду, Джемин достал из холодильника воду, и Ренджун плеснул себе в стакан, жадно глотнул прохладную жидкость. Мозги с утра соображали туго, и он никак не мог придумать, почему Джемину требовалось держать у себя полную коробку препаратов. Что это было? И откуда? Ксилазин… это название было ему незнакомо. Что-то во всей ситуации странно не давало покоя, и Ренджун украдкой достал телефон, чтобы ввести название препарата в строку поиска.       «Миорелаксант», — высветилось секундой позже, и глотка сжалась нехорошим предчувствием. — «Используется для…».       — Джуни, что ты хочешь попить? Похмелье не мучает?       Ренджун вздрогнул, едва не выронил телефон. В голове, словно засевший кадр, крутилось распухшее донхёково лицо, гневно сверкающие глаза и поджатые губы.       «Он вколол мне паралитик».       Этому ведь было объяснение, да? Точно должно было быть. Не мог ведь Джемин и правда…       — Ты не говорил, что увлекаешься рыбалкой, — пробормотал Ренджун, и Джемин беспечно пожал плечами.       — Я не увлекаюсь рыбалкой, — он разложил рис, сунул разогреть в микроволновку. — Мне нравится кемпинг. Как-нибудь съездим вместе, у меня есть палатка. Зимой я, правда, редко надолго выбираюсь на природу: слишком холодно, ограничиваюсь короткими прогулками. Но с осени по весну регулярно езжу, не смотря на дожди. Есть что-то романтичное в том, чтобы сидеть за газовой горелкой, жарить мясо и есть лапшу.       Он поставил на стол тарелки, достал из холодильника коробку с домашним кимчи и выгрузил из сковороды яичницу.       — Иногда, правда, близко пытаются подобраться дикие животные, — его глаза странно блеснули. — Но не бойся, у меня есть специальное ружье, стреляющее дротиками с успокоительным.       — Понятно, — Ренджун схватился за палочки. — Просто я нашел у тебя в шкафу ксилазин, и подумал…       А что он, собственно, подумал? Что Донхёк был прав, и Джемин действительно вколол ему миорелаксант? Рассмеявшись, Джемин подцепил кимчи палочками, чтобы положить ему в тарелку:       — Что я таскаю из Санни Сайда препараты? — он насмешливо приподнял бровь, заставляя стушеваться. — Детка, ксилазин используется только на животных.       — Конечно, — стыдливо вздохнул Ренджун, — я так и подумал.       Боже, что за бред лез в голову? Кажется, переживания последних дней сыграли с ним дурную шутку, и общение с Донхёком наложило свой отпечаток. Неловко улыбнувшись, он принялся есть, окончательно расслабляясь. Джемин отлично готовил, и даже такие простые блюда в его исполнении были потрясающе вкусными. Видеть его в такой домашней, комфортной обстановке оказалось удивительно приятно: он много улыбался, шутил и будто бы сиял изнутри.       Джемин был счастлив, и счастье это было удивительно заразительно.