Doki Doki: Liberation

Глава 7: Парадокс

На полу сидел я, перепачканный кровью. Глаза были закрыты, спина опиралась на учительский стол. Недалеко, слева от меня, лежал нож в луже багровой крови. Парты были немного сдвинуты со своих мест, и я смог разглядеть ещё что-то за ними... Что-то фиолетовое.... О, нет! Это же— Я перестал чувствовать окружающий мир. Та картина, представшая передо мной, поразила до мозга костей. Неизвестно, сколько я бы так ещё простоял, если бы ваза с розами, которую я держал в обеих руках, не вернула бы меня обратно в мир грохотом разбитого фарфора. Я ринулся вперёд, к себе. Дыхания не было, пульса тоже. Меня бросило в жар, мозг отказывался воспринимать это как реальную ситуацию. Мурашки кололи по всей коже, по щекам стекали слёзы. Этого не может быть... Какая-то неведомая сила заставила меня повернуть голову влево. Там была Юри. Та самая Юри, которая полностью потеряла рассудок и несколько раз пырнула себя ножом... Мне резко стало холодно. В ушах отдавался эхом каждый звук, кровь кипела, как никогда. — Д-Дета? Всё хорошо у т-тебя? – раздался голос Юри со стороны двери. Я собрал волю в кулак. Дверь почти открылась... Я не дам ей это увидеть. Накалибур за секунду собрался в моей руке, и я, направив его на дверь, придержал её потоком света, не дав полностью открыться. — Юри, м-м-можешь п-пока н-н-не заходить...?! Голос срывался от волнения, страха и слёз. — Л-ладно... Дверь закрылась. Юри не войдёт. Она не сможет пойти против моих слов. Я вернул свой взгляд ко второй Юри, и тут же осознал серьёзность ситуации. Помимо той же картины, которую я пережил в прошлый день подготовки к фестивалю, я, насколько мог сейчас думать, осознал две очень важные вещи. Первая: каким-то образом, теперь нас по двое, два меня и две Юри, что просто невозможно. Исключения – только путешествия во времени. Причём, тело Юри всё так же, в том же положении находится на полу, как и нож. Я подошёл ближе. Волосы встали дыбом, слёзы продолжали литься из глаз от увиденного, но мне нужно было проверить, точно ли всё так же, как и тогда. Да... Всё так же. Кровь на щеке и раны от ножа... Меня стало тошнить. Я едва не сделал этого прямо в классе, с трудом сдержав кислоту, вкус которой уже чувствовал где-то внутри себя. И это было вторым важным пунктом: всё, абсолютно всё находилось на своих местах, я будто наблюдал за происходящим от третьего лица. Меня немного отпустило. Я повернулся обратно, к безжизненной Юри. Прекрасные фиолетовые глаза стали тускнеть, и только сейчас я услышал тот шёпот, который она говорила в тот день... Дрожь пробила меня с головы до ног. Я вышел на центр класса и, присев, посмотрел на то, что осталось от той красивой вазы с розами. Лужа воды растеклась на пару метров, от самой же вазы я вообще не видел хотя бы одного узнаваемого куска – она разбилась на мелкие осколки. Розы лежали на полу в хаотичном порядке. Где-то внутри нарастала головная боль. Я встал. В моём сознании возникла мысль, приводящая мне аналогию с тем, что произошло с вазой, и тем, в каком состоянии сейчас игра. Отчасти, так и было. Скрипт был окончательно повреждён и сейчас происходили не просто кошмары или глюки со временем... Здесь была воссоздана одна из самых жутких и страшных картин, которых я когда-либо видел. Вслед за мыслью шёл вывод: «Не медли». Никого в классе не было. Накалибуром я сдвинул все парты и стулья в один угол, оставив на своих местах только учительский стол, и стул, на котором лежала голова Юри. Я снова подошёл к ней. Мне нужно было срочно вылить свои эмоции, долго сдерживать я их не мог. Я взял её руку. Страшно холодная. Совсем не та, которую я ощущал несколько минут назад... Не знаю, что со мной происходило, но мой плач снова перешёл в рыдания. Возможно, стресс. Я, не осознавая, что делаю, положил Накалибур на пол, недалеко от себя, одной рукой сжал руку мёртвой Юри, а второй обнял её. Я не хотел именно рыдать... Я не хотел вообще плакать, учитывая то, что сейчас могут прийти Моника или Нацуки, поэтому изо всех сил я пытался приглушить мои эмоции, чтобы хоть за дверью этого не было слышно. И вдруг дверь распахнулась. Я сразу же поднял влажные глаза, коря себя за то, что не заблокировал проход. — ...что он может здесь делать такого важн... Это была Нацуки, ворвавшаяся в класс. Я остолбенел. Не в силах ничего сделать, я наблюдал, как сначала, Нацуки остановилась, потом закричала не своим голосом от страха, и в конце концов, убежала прочь, придерживая двумя руками свой рот, из которого уже шло всё наружу. Пока это всё происходило, Юри уже успела всё увидеть, едва перейдя порог. Пока я соображал, что надо делать в такой ситуации, она потеряла сознание от шока, свалившись на пол, около входной двери. — Чёрт! Юри! Я отошёл от второго тела Юри, взял Накалибур, вытащил из груды парт и стульев первый попавшийся стул, прислонил его к стенке, ближе к двери, и, взяв тёплую Юри на руки, посадил на него. Только сейчас я понял, насколько всё серьёзно. Если сейчас это попадётся на глаза Монике... «Не медли»... — Ой... Ох... Эм.... Что...?! Это был голос Моники, вошедшей в класс. Капец. К счастью, я отключил у неё возможность вызвать даже консоль, не говоря уже о взаимодействии с ней, поэтому, максимум, чем она может мне навредить – так это напасть на меня. — Д-Д-Дет-та? – она заикалась, стоя столбом, совершенно не понимая ничего, как и я. Я откашлялся, чтобы начать говорить. — Тебя больше удивляет, что их тут две, чем тот факт, что одна из них мертва, да? Моника замолчала, продолжая стоять. — Я всё знаю, Моника. От начала, и до конца. И эту картину, – я показал на вторую Юри, – я уже пережил. Было страшно, но я пережил. Она увидела Накалибур, прислонённый к стене. Внезапно она захотела выбежать из комнаты, но как раз в это время сюда же бежала Нацуки. В результате, они столкнулись вместе, Нацуки полетела немного вперёд, и, в надежде устоять, затормозила двумя ногами. Но так как там была разбита ваза с цветами, а разлившаяся вода сливалась с полом, Нацуки, с сильным визгом и грохотом упала на пол, наверняка сильно ударившись головой. Моника же, споткнувшись, чуть не рассекла себе лоб об угол двери, но, оказавшись уже в коридоре, убегала изо всех сил. Всё произошло за какие-то считанные секунды. Я подошёл к Нацуки, присел. Без сознания, но дышит. Я снова вытащил из нагромождённого угла второй стул, поставил перед собой, поднял Нацуки с пола и усадил её на стул, параллельно смотря, не впились ли осколки вазы в её кожу. Пока я занимался чем-то, на подобии оказания первой помощи, в мою голову пришла мысль, как теперь вырулить из этой ситуации. Теперь откат игры назад был не просто незапланированным – он был опасным. И сейчас, учитывая то, что я вижу в этой комнате второго себя и вторую Юри, причём, ещё и оба мертвы, даёт мне повод для ещё более серьёзных опасений. Я открыл консоль. Мне надо найти Монику. Прописав команду прямого переговора с ней, я стал говорить в Накалибур, хотя мне казалось, что звук принимало и передавало само окно консоли. — Моника, я знаю, где ты. Бежать бесполезно. Первая фраза была полуправдой, так как я действительно не знал, где сейчас находится она, но мог с лёгкостью это выяснить, даже без помощи команд. — Т-ты... Как ты это делаешь?! – услышал я её взволнованный голос. — Почти как это делала ты, – уклонился я от вопроса. – Но в отличие от тебя, я хочу хорошего конца. — Почему ты не хотел быть со мной?! – она почти плакала. — Это всё игра. Я, по её сценарию, должен был делать так, как было запланировано. — Сейчас твои действия – это тоже сценарий?! — Сейчас нет. И я не собираюсь больше плыть по его течению, так как знаю, что меня ждёт впереди. И тебя, между прочим, тоже. Судя по звукам, она остановилась и переводила дух. — Я это понял сегодня же, ночью, когда на телефоне было показано двадцать пять с половиной часов. А когда я смотрел на аналоговые часы, так там и вовсе стрелок не было. — Да ладно? — Честное слово, – ответил я, чуть не произнеся клятву. Тишина. — И... что предшествовало этим событиям? — Давай ты вернёшься, и я объясню это всем сразу, чтобы не повторяться. — Нет... Я не хочу... – Моника произнесла эти слова со странной интонацией. – Я... не смогу... — Я тебе помогу, не переживай насчёт этого. — Поможешь?! – закричала она. – После всего того, что я сделала?! У меня начинаются плохие предчувствия. — Да, конечно, помогу. Я же знаю, что ты чувствовала... Это... Это была не ты. Я услышал её всхлипы. — Это была игра. Она не давала тебе спокойно жить, пытая тебя страшной какофонией глюков и звуков. Плач усилился. — Я хочу тебе помочь. Но я этого не смогу сделать, если ты не захочешь этого. — Я... н-н... – Моника пыталась что-то сказать сквозь слёзы, но слова обрывались. – Я... я не х-хочу... На всякий, я запросил команду на её местоположение. — Ты не хочешь, чтобы я тебе помог? — Д-да, не хоч-чу. — Почему же? На экране появились три группы чисел – координаты Моники. — Я-я н-недос-стойн-на... — Что ты, брось. Ты же одна из лучших подруг каждой из участниц твоего же клуба. И моя, кстати, тоже. Если бы мне было бы всё равно, я бы не вышел с тобой на связь и сейчас бы не разговаривал с то— Я осёкся на полуслове. Координаты показали тихую область пляжа, возле воды. — М-Моника...? Ты же... не... Меня передёрнуло, мурашки побежали по всему телу. Я мгновенно прописал телепортацию с маленькой погрешностью и оправил запрос. Моника стояла на берегу, ветра не было. Я оказался в пяти метрах от неё. Она что-то переложила в другую руку, что-то чёрное, и я готов был поклясться, что это или пистолет, или нож. — З-зачем ты пришёл ко мне? – спросила она, не разворачиваясь. — М-Моника... Послушай меня... Я не хочу тебе зла— — Я тоже не хотела им зла! — Моника, умоляю... Не делай этого... Мы сможем всё исправить... Все вместе. Я начинал замедлять время. Ещё одна смерть меня явно не радовала. Мне нужно поговорить с ней. И чем дольше, тем лучше. — Вспомни, как ты прекрасно проводила с ними всеми время... Как вы делились стихами, подготавливались к фестивалю... — Не открывай её, – она имела в виду консоль. – Если я стою к тебе спиной, это не значит, что я не чувствую твоих действий. Я же, всё-таки, президент. — Вот именно. Президент. Ты многое значишь для всех нас, и как подруга, и как президент. Ты представляешь, что будет с остальными, если предположить, что ты собираешься сделать непоправимое? Время замедлилось на одну десятую. По идее, она этого не должна чувствовать. — Как будто я об этом думала, когда убивала Сайори и Юри! — Да... Ты думала... — ... — Думала о том, что я, после каждой смерти, буду идти к тебе... Она снова начала плакать. Я беззвучно подошёл на полметра. — Д-да... — Но теперь, я хочу другого. Чтобы ты жила, как и все, прекрасной и радостной жизнью. — Я н-не заслуживаю этого... — Нет, заслуживаешь. Мне, которому пришлось увидеть всё то, что ты сделала, легче было бы возненавидеть тебя, и стереть прямо сейчас... 0.75. — ...но я знаю, что ты этого не хотела. Тебе просто досталось много власти, и ты не смогла с ней справиться. Я говорил чуть медленнее, растягивая каждую букву, и чуть тише, чтобы сохранялось ощущение, что я все ещё нахожусь на том месте. — И сейчас я тебя прошу… Не делай, пожалуйста, этого. Ты знаешь, что игра трещит по швам, и что ещё одно временное путешествие, пусть даже в недалёкое прошлое, может окончательно добить её. Я остановился, набирая воздуха. Из глаз снова потекли слёзы. Я приблизился ещё на немного. — И тогда... Всей игре настанет конец... И он будет адским. Ты это знаешь. А моя жизнь… Как и жизнь других девочек… Без тебя, это... Это ничто, Моника! Это ничто!! Я забыл про замедление, поэтому проговорил эти слова даже с небольшим ускорением. Мир, тем временем, почти замедлился в два раза. И я почувствовал, как Моника заметила это. Пипец. Прыгнув с места, я услышал, как медленно прозвучал громкий выстрел. Сбив с ног Монику, я вернул нормальный ход времени. Девушка упала лицом на песок, я приземлился рядом. Я вырвал из её рук пистолет, поднялся и зашвырнул его в лес, примыкающий к пляжу. Моника, не разворачиваясь, стала плакать ещё сильнее. Я поднял её на ноги, улыбнулся и нежно обнял. Прилипший песок давал не самые приятные ощущения, но сейчас меня ничего не волновало. Главное – она жива.