Целый в её глазах

У Коталло не было проблем в отношениях с женщинами и мужчинами до Посольства. Не было проблем с нанесением краски, с самообслуживанием, мытьем, готовкой, едой и одеванием. Гордый сын Небесного клана, которого после гибели родителей принял под свое крыло сам Текотте, а затем ставший лучшим Маршалом своего вождя, никогда не испытывал стыда и ощущения неполноты. Мимолетное воспоминание о чужеземке с рыжими волосами и упрямым щедрым ртом было тем кусочком последнего луча света в этот день. Потом он вспоминал эту обманчиво расслабленную фигуру, которая окинула его с ног до головы в момент его появления. Его уши улавливали тихий спор между Фашавом и чужеземкой, перед самым началом Посольства. Он был заинтригован, как и остальные Маршалы, но тенактское упрямство и привычка не доверять чужакам давало о себе знать. Появление Регаллы удивило каждого, и уж тем более никто не ожидал резни. Мужчина бился рядом со своими братьями и сестрами по оружию, иногда он ловил вспышку огненных волос и яростные крики, обрывающие жизнь очередного мятежника. — Осторожнее! Крик чужеземки заставил его развернуться как раз вовремя, чтобы увернуться от вражеского копья. Короткий разворот, и Коталло замахивается топором, обрушивая его на спину врага. Лезвие прочертило косую линию, быстро вспыхнувшую кровавым. Мятежник упал в пыль. Карие с зеленым глаза встретились, на мгновение, но этого хватило, чтобы его нутро пронзил огонь. Они разошлись в пылу битвы. Однако, его жизнь изменилась там, на залитом кровью ристалище, когда Коталло решил остановить Секача, пытающегося растерзать его друга. Мятежник, управляющий Секачом смеялся, вопя и подталкивая машину идти дальше, в попытке растоптать Маршала. Мышцы мужчины напряглись до боли, он зарычал. Адреналиновый прилив, не позволивший ему сразу осознать, что его рука соскользнула в безжалостный механизм, сошел далеко не сразу. Механизм челюсти Секача перемолол руку как тонкую ветвь. А боль, которая нахлынула не сразу, а волнами, увеличивалась стремительно, как прибрежный шторм. Терять сознание оказалось так прекрасно. Коталло рычит и стонет, он слышит, как Кивва садится на него сверху, а другие руки и тяжелые тела придавливают его тело к земле. Он слышит чей-то голос и слышит, как ему говорят лежать спокойно. Ему разжимают рот и пытаются что-то пропихнуть. — Маршал. Пей! Пей, во имя Десяти! Во имя Десяти он хотел бы умереть. Но ему зажимают нос и рефлекторно его рот открывается, чтобы он глотнул ядреного настоя, а следом, прежде чем он сомкнул челюсти, он ощущает что-то плотное и его челюсти смыкаются на этом. — Коталло, прости... Это для твоего же блага. — Это голос Киввы и он подобен шуму в его голове. Серый шум звучит в его голове постоянно. Он очень хочет не кричать, когда его носа касается запах костра и крови. И визг, визг металла взрезает его уши, хотя Секач был мертв. Знакомое жжение от пролитого на его левую руку алкоголя, теряется в агонии. Смутное понимание ласкает его больной разум, что произошло что-то ужасное, что часть его потеряна и он не ощущает эту часть сейчас, в данный момент. Коталло все-таки кричит, когда в серых красках видит знакомое лицо Киввы и прикосновение огня к левому плечу. Его держат несколько пар рук. А потом он выгибается и кто-то уговаривает его потерпеть. Танец боли в его венах почти невыносим. Он бормочет что-то, умоляет оставить его, но... Он слышит, как бывшие члены отряда уговаривают его потерпеть еще немного, но Коталло не слышит. Он мертвец. Он позор для Шефа и всего племени. Его никто не будет замечать. Он должен умереть.

***

Лишь здесь, под сенью густой растительности в Мемориальной Роще, после нескольких дней в горячем бреду и ласковых твердых руках лекаря, он проснулся. Разум напомнил ему, что руки больше нет, но чувствуя боль, как будто ломило кости, он посчитал, что всё обошлось. Если болит, значит рука существует. Он долго не решался посмотреть на то, что болело с левой стороны. Старый лекарь, проживший столько, сколько проживает не каждый духовник, и его ученик, совсем еще юнец, старательно отводили взгляд, когда Коталло на выдохе прошептал: — Моя рука… Она спасена? Медленное качание головой лекаря, и Коталло поднимает правую руку, проводя по своей ключице, и, дрожа, охватывает плечо. Пальцы, дрожащие, слабые, словно чужие, ощупывают сухую плотную ткань на том месте, где должно быть продолжение руки. Маршал выдыхает, закрывая глаза, он ощущает дрожь во всем теле и сухой жар от осознания того, что теперь он — калека, и больше никогда не будет полноценным Тенакт. Болело. Стегало. Рвало. Ещё несколько дней спустя к нему приходит шеф. Высокий мужчина долго всматривается в пустые стеклянные глаза Маршала, ища потерянную искру жизни и пытливый ум, который так восхищал его. Он знал о его попытках самоубийства, безрассудную попытку уйти из Рощи и неоднократные просьбы устроить ему испытание боем с машиной, чтобы умереть с честью. Хекарро устал отказывать последнему Маршалу. Поэтому он объявил громогласно и ясно, так, чтобы Коталло услышал в лекарских палатах о том, что запрещает Маршалу наносить себе любой вред, ведущий к самоубийству. — Прекрати это делать с собой, Коталло. — мужчина сел рядом, скрестив ноги и ухватывая миску с бульоном. — Тебе нужно восстанавливать силы. Молчание было ответом. Упрямо сжатые губы, кулак сжимал край плетеного одеяла. Утром ему снова снился бой с мятежниками Регаллы. Ему снился Секач с горящими глазами, и запах крови, шибающий в глаза и нос. Он кричал. Лекарь давал ему дурманящий отвар, который притуплял боль на ничтожные минуты, но после сна он вновь ощущал руку, иглы, вонзавшиеся в каждый сантиметр его отсутствующей руки. Краска Коталло давно стерлась, оставив грязные и плотные мазки в некоторых местах. Щетина и уставшие глаза, полные боли. Ему только сейчас сказали, что Фашав умер. Спустя пару недель после Посольства. Его, наверное, самый близкий друг, бывший соперник, который смог завоевать доверие Тенакт и учивший Коталло тому, что мир вокруг намного шире. Его… Любовь. Теперь его нет, как не было и прошлой жизни. Сухие губы разомкнулись, глаза смотрели в пустоту впереди, когда он откинулся на подушки, чтобы выплюнуть одно единственное слово: — Зачем? Шеф отпил немного из чаши, большая грубая ладонь легла на правое плечо Коталло, сжимая. Воздух сгущался от духоты, мешая думать и мыслить. Наконец, Хекарро осторожно произнес: — Ты мне нужен. Нужен Тенакт. Последний Маршал, которому я могу доверять и который понимает меня. Если мы не наберем новых Маршалов, то все наши старания и мечты о мире рухнут. За словами крылось многое. Как и за взглядом. Коталло помнил, как долговязым подростком пришёл к Хекарро, еще до конца не осознавая, что Текотте изгнал его, с усмешкой посылая его за почетным званием. Трус, который спрятался за Валом, некогда приёмный отец, пока юноша из неопытного бойца не превратился в потенциальную угрозу для его власти. Там, где Текотте мог видеть силу и опору, он видел лишь опасность. Коталло усмехнулся. — Я больше не воин. — Прежний Коталло никогда не сдавался. Что изменилось? Разве рука помогла тебе стать прославленным воином своего племени, а затем и Маршалом? Даже врата Бесплодного света открылись не только благодаря твоим рукам. Нет. Твоя сообразительность, доблесть, ум и честь сделали тебя таким. Потеря конечности заставила тебя перестать быть тем, кто ты есть? — Шеф покачал головой, взглядом жестко обрывая собиравшегося ответить мужчину. — Я никогда не поверю в это. Разговор окончен. Ты утром встанешь и продолжишь выполнять свои маршальские обязанности. Коталло хотелось кричать, вопить. Ударить его, в конце концов. Еле сдерживаясь, чтобы не ответить грубо, он отвернул голову, коротко кивнув.

***

Чужеземка была невысокого роста, с любопытным взглядом и дерзким изгибом рта. Коталло поймал себя на мысли, что никогда не видел Тенакт с подобным цветом волос. Она переминалась с ноги на ногу, её броня, подбитая мехом и узорами своего народа, явно не была идеальной защитой от холодной горной погоды. Злоба, льющаяся изнутри, заклокотала в его горле, когда рыжая подошла ближе. В душе Коталло понимал, что она не виновата ни в том, что погибли его товарищи, ни в том, что погиб Фашав, и тем более, она не виновата в потере его руки. Однако обида, на несколько мгновений поглотившая его фантомную боль, позволила ему сбросить хоть на мгновение тяжесть этих мыслей. Ему нужно было винить хоть кого-то. Регаллу, Элой или самого себя, ему было все равно. Маленькие снежинки мягко ложились на волосы и плечи чужеземки, создавая тонкую вуаль между ней и миром. Непрошенная мысль о красоте ее решительного лица была загнана глубоко внутрь. — Мне нужно знать кое-что. Молитва Десятым, и глубокий вдох, ему потребуется всё терпение. Терпение ждать, пока охотница наговорится и узнает то, что ей необходимо. О мятежниках, о Вале, о Текотте. О подчинении машин, хотя Коталло сам здесь знал ничтожно мало. — Ты еще не вылечился… — Я и не вылечусь. Возможно, его голос был слишком резок. Но, во имя Десяти, он не мог выдержать её нежного тона и взгляда, полного неожиданного понимания и сочувствия. К счастью, он не видел презрения или жалости, в отличие от взглядов других. — Но это не помешает мне разбить черепа моих врагов. Ему показалось, что в ее зеленых глазах мелькнуло уважение и тепло. Она качнулась на пятках и с открытой улыбкой произнесла: — Я рада, что я тебе не враг. Стоило отдать охотнице должное. Она стоически воспринимала его неприкрытое недовольство и общалась непринужденно. — И какой у нас план? — Вал к юго-западу отсюда. Мы, без сомнения, встретим еще не раз воинов Регаллы по пути. Придётся пробиваться с боем или как-то прокрасться мимо них. — Он хотел посмотреть на её реакцию, посмотрев свысока. — Простого пути нет. Ответ Элой заставил его губы растянуться в ухмылке. Зелень ее глаз притягивала, выворачивая наизнанку. — А когда было легко? Действительно. А когда было легко? С этой спутницей, возможно, будет интереснее, чем он думал.

***

Она удивила его. Охотница ошарашено осматривалась вокруг. Сыны и дочери Небесного клана встретили своего бывшего соклана, нынешнего Маршала с поистине ледяным радушием. Коталло высоко поднял голову, сжимая кулак, в сердце была сосущая пустота, пока он пытался очистить свой разум. Они имели право так думать. Его народ имел право удивляться тому, что он жив. Тому, что он идет с гордо поднятой головой. Он действительно был теперь никем. Разговор, который навязывала ему Нора, помогал отвлечься. Чужеземка была изгоем? — Я даже не знала, что хуже, когда меня сторонились или молчаливо глазели. Коталло подумал о том, что подобная женщина не могла быть изгоем. Возможно, это была попытка его утешить, но он слишком напряжен, чтобы обдумывать эту мысль. Затем она удивила его в комнате Текотте, когда он думал, что Элой перегрызет глотку его бывшему Командиру. Потом бессмысленная попытка объяснить этой несносной женщине простую истину, что проще Текотте ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убить, не дала результатов. Она расслабленно прошла мимо него, игнорируя слова Маршала. Люди Небесного клана бросали на них любопытные взгляды, продолжая жить своей жизнью. Она что-то пробурчала про то, что нужно осмотреть стену снаружи и прыгуче побежала в сторону лифта. Коталло зарычал, злясь на себя, что не успел остановить её. Несколько осколков приятно звякнули на деревянном столике, и торговец едой, приняв оплату, поставил миску горячего бульона перед Маршалом. Его любопытный взгляд скользил по обрубку руки Коталло, пока осколки исчезали в мешочке на поясе. Пять минут мучительной тишины, пока он согревался едой, собираясь с силами. В голове созревал план, как убить Текотте. Вызвать его на бой на арене? Попросить чужеземку выстрелить из лука? Просто пройти и свернуть ему шею? — Маршал Коталло. Ваша спутница лазает по стене Вала. Молодой страж с презрением осматривал увечье Маршала. В свою очередь Коталло посмотрел на него тяжелым и уставшим взглядом, прекрасно понимая, что страж будет ощущать себя неуютно. В действительности, юнец дернулся, пригибая голову. Рыжая охотница становилась проблемой. Он поставил грустно звякнувшую миску на стол и встал, проходя мимо стража. Как только Коталло отошел на достаточное расстояние, страж сплюнул на землю, шипя. Маршал решил проигнорировать этот выпад. Он ожидал женщину снизу, пока та с хихиканьем спускалась к нему с помощью щит-крыла. Коталло старательно гнал мысли о ее красивой улыбке, выплевывая наружу раздраженное замечание. — Стража сказала, что ты ползаешь по стене как крыса. — Он надеялся, что это обидит ее и заставит умерить свой пыл. Казалось, что она игнорировала его. — Текотте сказал, что он не пошлет участников, пока они в безопасности за Валом. Так? — Не напоминай. — Надо… сокрушить Вал! Сейчас она поразила его больше. Она удивила его и заставила думать, что, возможно, где-то по дороге она ударилась головой о камень. Может выпала из лифта? Иначе он не мог объяснить этот горящий безумием взгляд, довольное выражение лица и победную позу, когда Элой фонтанировала потрясающей идеей. — Ты там головой о камни ударилась? — Я серьезно! В стене застряло что-то из мира Предтеч. С ядром питания. Коталло вскинул голову, всматриваясь в глухую стену Вала. И ничего не увидел. Где она нашла это «что-то»? Может она была безумна? Он вновь посмотрел на радостную Элой, всё ещё изливающую из себя безумную идею: — Можно взорвать его, но надо пробраться через слой камня и железа. — Мы не справимся без орудия… — Точно! Ты же говорил, что в долине полно мятежников Регаллы… Она его уничтожит. Этой зубастой улыбкой, этими зелеными горящими глазами, раскрасневшимися щеками с веснушками. С быстротой, которой позавидовал бы самый быстрый бегун из клана Равнин, она двинулась вперед. — Нет. Я не стану участником подобного безумства. На последнем слове она обернулась, переменившись в лице. Снег липнул к её волосам, ночь придавала её словам темный и мрачный вес. — Хекарро приказал помогать мне. Ты ослушаешься его, как тот навозник с горы? Его давно никто так не осаживал. — Это было грубое сравнение.

***

Наверное, чудо всё-таки возможно. Машина скрипела и сипела, в предсмертной агонии, разваливаясь на части. Струйки озона и шипение лопнувшего мешка со взрывчаткой вырывались от остывающей туши исполина. Он чувствовал то, что ползло по его позвоночнику жидким теплом. До этого момента они убивали мятежников скрытно, но теперь Коталло от души повеселился, направляя свою злость и ненависть на предателей. Сладкая кровь окрасила яркими каплями его кожу и броню, и он облизнул свои губы, смешивая пряный привкус краски с металлическим привкусом крови. Элой ухмыльнулась ему, убирая за спину лук. — Эй, хороший бой. Ты отлично сражаешься. Он слегка наклонил голову, принимая ее комплимент. — И ты. Для чужеземки. Она тяжело дышала с широко раскрытыми, наполненными адреналином и вызовом глазами. Прежде чем нырнуть под брюхо исполина, она посмотрела на него, чуть иначе, чем раньше. Маршал пошел за ней, находу стирая о ткань, обвязанной вокруг его ладони, кровь с клинка. Она что - то бурчала, пока отсоединяла крепления пушки. Наконец, она победно воскликнула, подтаскивая тяжелое орудие к себе. Видя, как чужеземка попыталась поднять тяжелую пушку, Коталло не выдержал. Калека он или цельный, но если он может помочь Элой, донеся эту пушку до места назначения — он это сделает. — Может я калека, но спина у меня крепкая. Элой растерянно смотрела на Коталло, когда он взвалил на свою спину ношу. У него сложилось впечатление, что она не знает, как реагировать на простое проявление внимания и уважения к себе. Коталло решил запомнить это, чтобы использовать в будущем. Возможно, она правда сможет сотворить чудо.

***

Вал пал. Текотте пал. Коталло пал перед этой молодой женщиной. Он готов был встать перед ней на колени и поклоняться ей так, как должен поклоняться мужчина. Образ, который она создала вокруг себя, будет преследовать его во снах долгие ночи, если не всю жизнь.

***

— Вождь! В вашем любимом Маршале что-то поменялось. Духовница Декка была мудрой и внимательной женщиной. Он и сам заметил, что внутри оживает странная легкость. Он закончил отчет перед своим Вождем и вновь ощущал себя маленьким мальчиком, пока две пары внимательных глаз осматривали его с ног до головы. — Да, Декка, ты права. Может разворот плеч? — Вождь уселся на троне поудобнее, укладывая руки на колени. Коталло нервно переступил с ноги на ногу, ожидая, пока его отпустят. — Или его взгляд. Мне кажется, что там поселилось что-то… — Или кто-то, мой Вождь. Иногда краска была преимуществом. По крайней мере, был шанс, что духовница и шеф не увидят того, как краснеют его щеки. А красные уши были не так видны. Он так надеялся. — Я могу идти, шеф? — Что ты думаешь об Элой, Маршал Коталло? — Она… Интересная личность, мой шеф. — Интересные личности заставляют ваши уши краснеть! — Губы Декки растянулись в улыбке, она переглянулась с шефом, который не скрывал своего довольства. — Будем знать, Маршал Коталло. — Пусть Десятые укажут тебе путь, Коталло. Коталло показалось, что в этой фразе был скрытый смысл. Хотелось думать, что ему только показалось. Уже в своих комнатах он позволил себе выдохнуть, прекрасно понимая, что время, проведенное с рыжей охотницей, дало ему намного больше, чем он смог вернуть ей. Он лежал на своем тюфяке, поглаживая правой рукой культю. Он никогда не исцелится, он всю жизнь будет неполноценным. Он ощущал свою руку, хотя её там не было. Это доставляло тупую пульсирующую боль. Но неожиданно, за закрытыми глазами он вспоминал её. В душе расцветало нечто, что заглушало боль потерянной руки. Это чувство отличалось от всего, что он знал. Не похоть, нет. И даже не праздное желание утолить голод по женщине. Это чувство было мягче. Он улыбнулся, впервые за несколько недель засыпая удовлетворенным, лелея это тепло внутри.