Скорчившийся мальчик

      В тот же учебный день, ощутив значительное смещение интереса к нему, ставшего гораздо менее агрессивным, Алекс учился с куда большим успехом, чем вчера на последней паре. Он внимательно слушал преподавателей, спокойно записал лекции. Однако с каждым прошедшим часом внутри стало поднывать от беспокойства и сев в машину к Ярославу, он психовал ничуть не меньше вчерашнего.       - Кто эта женщина? – едва успев поздороваться, спросил парень.       - Моя знакомая, - мужчина уже уловил настроение любовника и решил, что получил ответ на незаданный вопрос, что же с ним опять стряслось.       - Ты с ней спал? – не сдержался Алекс, хотя несколько минут назад обещал себе не интересоваться.       - Нет, - слегка улыбнувшись и выруливая на магистраль, мельком посматривая на пацана, уверил Яр.       - А что тогда? – не унимался Алекс.       - Могу тебе сказать одно: штаны были на мне, и ширинка оставалась застегнутой, - откровенно дразня и посмеиваясь, уворачивался Яр.       - Нельзя прямо ответить? – разгневался студент, щеки залило румянцем.       - Я там был не один, малыш, а Анна перед тобой откровенничать не собиралась, - довольно строго заметил ему мужчина. – Не переживай, девочки меня давным-давно не возбуждают.       Алекс осекся и умолк, только края ноздрей слегка подрагивали от раздражения, и краска растеклась еще на шею. Может, она нижняя. Вспоминая более чем самоуверенное и наглое поведение точеной красотки, верилось с трудом. С другой стороны, он о нижних вообще ничего не знает, мутный образ, сформированный по рассказам из интернета, рисовал нечто среднее между горничной, собакой и тихим, забитым древнеримским рабом, захваченным в гальских землях по малолетству. Теперь он нижний Ярослава. Ведь так? Почувствовав, что вступил на топкую почву и начинает терять равновесие, Алекс отодвинул крамольные мысли на задворки сознания и занялся более насущными проблемами.       Раздевшись и пройдя вместе с любовником в гостиную, обнял его за талию и ткнувшись лицом в грудь, чтобы не было так страшно и предусмотрительно избавившись от прямого зрительного контакта, глухо прошептал:       - Прости меня, - и не давая ему вставить ни слова, сразу продолжал. – Я не хотел от тебя отказываться. Неправильно. Ты тоже, ничего со мной не обсудил, сам решил, как всегда.       - Алекс, - искренне удивленный в самом лучшем смысле, позвал его Ярослав.       - Нет, ничего не говори, - шептал и частил парень. – Я всем признаюсь.       Сделав последнее заявление, произнеся страшные слова вслух, Алекс начал дрожать, будто добровольно пообещал взойти на жертвенный алтарь. У него буквально зубы застучали, будто от холода.       - Малыш, не важно, - пытался его успокоить Яр, поглаживая кругами по спине.       - Нет, важно, - упрямо твердил пацан. - Если бы ты так со мной сделал, я бы с ума сошел.       Мужчина завалил его на диван, сел сверху, наклонился, обхватил руками лицо и начал целовать везде: виски, лоб, нос, щеки, лишь иногда касаясь губ, не углубляясь и на самом деле дотрагиваясь совсем чуть-чуть. Алекс выдохнул, поместив во вздохе все напряжение дня, обхватил своего мужчину руками под мышками, прижался коленями по бокам и запрокинув голову, вытянул шею, открывая для поцелуев еще и ее. Они пробыли так довольно долго, никто точно не считал.       - Слушай меня, - спокойно и внушительно начал Ярослав. – Ты никому ни в чем признаваться не обязан. Никто не имеет права знать о тебе такие вещи. Что ты собирался делать? На кафедру с ногами забраться и орать оттуда, что ты кончаешь подо мной? Не скрывай, но и не подтверждай, просто посылай всех любопытных, кто осмелится спросить. Вот самая действенная тактика. Мы ничего больше делать не будем, оставь, как есть.       - Все равно, - парень не пропустил ни одного слова, но чувство справедливости не давало ему согласиться.       - Не терпится, так давай я тебя со своей семьей познакомлю, - обыденно предложил Яр.       - Ты шутишь? – широко раскрывая глаза, поразился Алекс.       - Что ты, какие шутки. В гости к ним съездим, сначала в дом к отцу и его жене, потом к маме, - продолжал мужчина. – Я у отца незаконнорожденный, но меня принимают.       - А как ты, ну, представишь меня? – от изумления у парня начал язык заплетаться.       - Ничего такого не будет, но все всё поймут правильно, даже не сомневайся, я не скрываю, что по мальчикам, - самую малость насмешливо, заверил Ярослав. – Рискнешь?       - Ладно, - сглотнув внезапно пересохшим горлом, согласился пацан.       - Вот и хорошо, через месяц-полтора у них будет семейное сборище, по поводу начинающейся весны с шашлыками, тогда и поедем, - абсолютно серьезно завершил мужчина, словно скрепляя договор.       - Я в душ, - пацан медленно выбрался из-под любовника и велел. – Ты тоже приходи, но попозже.       - Как скажешь, - хищно оскалился Ярослав, прекрасно понимая куда его зовут и зачем, с удовольствием проводил взглядом длинноногого парня, облизав глазами на недолгое прощанье ноги и подтянутый зад.       Когда он зашел в ванную, парень уже смывал мыло с тела, поставляясь под струи воды. Теплолюбивый Алекс предпочитал по-настоящему горячую воду. Ярослав тоже наскоро ополоснулся, налив геля на ладонь и сразу нанеся на тело. После болезни, Алекс казалось отпустил себя и стал сам проявлять инициативу, первым подходил, его руки скользили по крепко и качественно сбитому многолетними тренировками телу любовника. Алекс провел по груди мужчины и плавно опустился перед ним на колени.       Возьми себя в руки, мысленно одернул себя Ярослав, его пробрало от пяток до макушки, стоило только увидеть парня в стопроцентно провокационно-завлекательной позе перед собой. Пацан просто собирается отсосать, а он уже стойку на него сделал, чокнутый извращенец.       Что ж, Ярослав явно рад его видеть, Алекс провел сомкнутыми в кольцо пальцами от конца к основанию стоящего в полной боевой готовности члена, совсем обнажая полностью открытую головку. Опыта у него не было ровно никакого, кроме одного раза с тем же Ярославом в его загородном доме. Решив, что лишние размышления ему сейчас только повредят, он вытащил язык и лизнул головку, невзначай пройдясь кончиком языка по отверстию уретры. Потом поцеловал и так прошелся поцелуями по всей длине, изредка используя язык и облизывая по бокам, будто подтекающее мороженое. Даря без преувеличения будоражащие ощущения, в основном Яру было щекотно. Сдерживаясь, чтобы не подпрыгивать на месте и не особенно понимая, чем Алекс занимается, мужчина старался держать руки при себе, не сжимать пальцы на его отросших волосах, чтобы зафиксировать и нормально взять его в рот.       - Ты специально дразнишь меня, малыш? – не вынеся пытки, потребовал ответа мужчина.       - Не нравится? – парень посмотрел на него снизу-вверх невиннейшими голубыми глазами. – А как тогда?       Пацан раскачивал самообладание Яра, как десятибалльный шторм утлое рыболовецкое суденышко. И явно не сильно это осознавал.       - Могу научить, - не в силах скрыть низкой страстной хрипотцы в голосе, настойчиво предложил старший любовник. – Открой рот, не дергайся, мы никуда не будем торопиться. Шире, солнце. Постарайся не задевать меня зубами, в идеале прикрывай их губами.       - Это как? – отвлекся на теорию Алекс.       - Поймешь в процессе, - пообещал Яр, уверенный, что его не хватит удар только потому, что вся кровь сконцентрировалась в паху. – Делай, а я поведу. Ничего страшного не случится, мы можем остановиться в любой момент.       А можем? Смотря на старательно следующего его советам Алекса, он сильно сомневался. Осторожно, не загуби пацану первый добровольный минет, себя же в итоге обломаешь. Собрав волю в кулак, Яр плавно толкнулся в влажную теплоту, войдя ровно на головку. Мягко и неглубоко покачивая бедрами, не совершая никаких резких движений или выпадов, все же положил руку ему на затылок, больше наглаживая, чем контролируя. Пацан постепенно увлекся, глаза его подернулись влажной поволокой, начал приласкивать его языком и обсасывать, но явно заметно и быстро уставал. С непривычки, челюсти сводит. Хватит для начала.       - Вставай, - вытащив и любуясь на припухшие губы, велел Яр.       - Давай здесь, на полу, - подвигаясь к нему ближе и обнимая его за ногу, уговаривал пацан.       - Нет, мы себе об покрытие все в мясо сотрем, - совершенно теряя голову от открывающегося вида и непосредственных действий парня, невероятными усилиями продолжал диктовать условия Ярослав. Нижним Алекс будет божественно хорош, за пацана жизнь в заклад отдать не жалко, все равно что ржавую копейку обменять на целое царство.       Алекс послушался, приняв предложенную помощь, его сразу же втиснули верхом спины в стену, рука опытного мужчины скользнула в пространство между ягодицами, пальцы погрузились внутрь, аккуратно растягивая. В отношениях с Ярославом Алекс усвоил, что его задница ценное достояние и никакого небрежения к ней допущено не будет, как бы не терпелось им обоим. Они целовались, губы его саднило, Яр посасывал то верхнюю, то нижнюю увеличивая припухлость. Наконец развернул его к себе задом, вжимая в кафель почти всем телом, одни лишь ягодицы оттопырены назад, одна рука тянет за волосы, другая цепко обхватывает член. Вошел, хорошо, аж ноги задрожали. По смазке и в презервативе, когда только успевает. Толчки воспринимались яркими всполохами, каким бы неуклюжим не был минет, завел он их обоих до предела. Алекс кричал и царапал короткими ногтями гладкую плитку, ее же забрызгал спермой. Яр замер, загнав на максимум, он успел вместе с ним секунда в секунду.       - Люблю тебя, - услышал Алекс.       Кажется, я тоже, подумал про себя студент. По мускулам прокатывали остаточные волны удовольствия и мысли получались короткими и отрывистыми. Вот я попал, конечно. Сдохну без него.       Разъединились они с недовольным вздохом с каждой стороны. Еще раз встали под душ, без мытья, просто окатились водой. Поужинали, последние куски Алекс доедал почти на бегу, у него начинался онлайн-урок по работе с программами, занятия они с преподавателем перенесли на полдевятого, к семи Алекс не успевал. Убежал, но поблагодарить не забыл и перенес свою пустую тарелку ближе к раковине. Что ни говори, Алекс отлично воспитан и не принимает заботу о себе, как должное.       Зато какой страшный хаос царил в его чертежной комнате. Повсюду свернутые и развернутые ватманы, учебники, пособия и конспекты вперемешку. Некоторые книги раскрыты и перевернуты корешком вверх. Единственное, там он никогда не ел и не пил, любое постороннее пятнышко на чертеже приравнивалось к расстрелу. В верхнем ящике стола установлен прекрасный органайзер канцелярских принадлежностей, тем не менее Алекс предпочитал хранить свои карандаши, маркеры, ластики, клячки, ножницы, ножи и прочие вещи в огромной пластиковой коробке с крышкой, неизвестно где отысканной. Упорядоченного Ярослава подобная обстановка запросто могла довести до нервного тика, но это была не его территория и не его рабочая зона, он пересилил себя и не вмешивался. В бардаке студент прекрасно ориентировался, несколько раз терял вещи, обычно поутру. После пары недоразумений с потерянными зарисовками, домработница взяла уборку комнаты Алекса на себя, разбила по секторам и протерев поверхность, раскладывала, как было, на том и сошлись. Кстати, генеральную уборку на полках в кухне домработница тоже делала сама. Поменянные местами одинаковые баночки с двумя сортами перца приводили к вспышкам холодной ярости со стороны хозяина дома и неизменным административным санкциям, а премию терять никому не хотелось.       Спать легли довольно рано, Яр исподволь приучил пацана к постоянному режиму, срывы случались, иногда Алекс так увлеченно чертил, что оторвать его от процесса не получалось, но довольно редко. Нагрузка у него сейчас суровая, Алекс вырубился сразу. Ярослав же просто лежал рядом, в легкой дреме, не прерывающей связь с действительностью. Какой сильный у него мальчик, мужчине это стало понятно еще летом, малыш хорошо держался и быстро сообразил, что нужно делать, чтобы выжить. И вот теперь получив возможность заниматься любимым делом, обеими руками уцепился, зубами вгрызся. Все, что ему понадобилось – небольшая сторонняя поддержка. Почему он не пробовал сам? Загадка. Наверное, пытался учиться на профессию, на которой настаивали родители. Не он первый, не он последний. Душу грел их сегодняшний разговор, так быстро сориентироваться и за неполный день прийти к выводу, что он неправильно и жестоко поступает с партнером, стараясь скрыть их связь. Многим на такое потребуются годы и то струсят, останутся в шкафу.       Упоминания о семье всколыхнули целый пласт воспоминаний. Ярослав вообще не страдал провалами в памяти. Он хорошо и постоянно помнил, что сделал Алексу. Как забил его у стены до того, что тот клубком на полу свернулся, защищая живот подтянутыми ногами, а голову руками. Вакуумная кровать, подвал и металлическая цепочка на ноге. Во рту становилось солоно и кисло, будто ему на язык положили старую медную монету. Как он мог, собственными руками? С Алексом. Своим голубоглазым мальчиком. Совсем очнувшись ото сна, Ярослав притиснул парня к себе поближе и снова закрыл глаза. О первой близости он так помнить не мог. Здесь он словно делился на две совершенно равные половины. Одна ужасалась, сценам, проносящимся перед глазами, он помнил рваное, судорожное дыхание молодого парнишки под собой, его напряжённое тело, бессвязные просьбы остановиться. Он его тогда пытал самым настоящим образом, истязал, душу ему ломал и выкручивал. Другая же твердила об удовольствии от наконец-то полученного, до физической жажды желанного тела. Чистая сублимация. Ничего, кроме плоти он не взял. Однако, его глубинная тварь считала, что сублимация лучше, чем ничего. Ярослав не отрицал, он привык додумывать самые черные свои мысли, только таким способом получая над ними контроль. Знал свою душу, мог наощупь в полной темноте полностью разобрать и собрать, как винтовку с оптическим прицелом. Воспоминания относили все дальше, к самым истокам.       Отец Ярослава страстно любил свою жену, с которой познакомился еще в студенчестве. Он человек предприимчивый и в стабильное время вряд ли у него получилось бы приподняться, но дикие девяностые стали великолепной питательной средой для таких, как он. Огромные, достаточно легкие деньги, хотя они не имели особенного значения. Ценность денег тогда была не вернее моря. Вот ласковое, покачивает твою лодочку, словно мама на ладонях, а на завтра разбивает об острую скалу и не аккуратно подталкивает, бьет с размаху, сразу вдребезги.       Сергей Алексеевич Давцов справлялся вполне успешно, уверенно удержавшись на гребне волны. Когда улеглось и более-менее вошло в колею, он оказался владельцем нескольких металлопрокатных заводов, частично рудников и хорошей сферы сбыта. Несмотря на успехи в бизнесе и внешние обстоятельства, Давцов оставался человеком наивно-романтичным, правда, в несколько бандитском уклоне. Он мечтал об особенном человеке, преданном ему вопреки собственным интересам и даже жизни, вместе с тем, жестком убийце, готовым на все по приказу. Этаком эталонном защитнике. Таким мог стать его собственный сын. Законнорожденных он тронуть не посмел бы, его жена бы такого никогда не допустила. Поэтому пришлось опуститься до любовниц. Первая родила девочку, к ней и ребенку он моментально потерял всякий интерес. Вторая родила Ярослава.       Во многом требования отцов к Яру и Алексу в детстве совпадали. Только Давцов был куда более снисходительным родителем, щедрым на подарки и по понятным причинам, не мог обеспечить своего тотального присутствия в жизни мальчика. С легкой руки отца, Ярослав начал заниматься контактными видами спорта с самого юного возраста. Алекс калечился, а у Ярослава получалось. Стремления его, как и у Алекса, лежали совсем в другой области. Он показывал выдающие способности в математике. Это никого не интересовало. Мама хвалила его, но повлиять ни на что не могла, даже позволить ему лишний факультатив с углубленным изучением предмета, потому что все время Ярослава, кроме обязательной среднестатистической учебной программы было расписано по минутам.       Яр и его мать находились в заложниках у Давцова, по отношению друг к другу. Он мог угрожать женщине и добиваться повиновения от мальчишки. Он мог отнять сына у любовницы, вздумай та выдвигать ему условия. Впрочем, довольно рано именно Яр встал на путь переговоров, выбивая у отца уступки, взамен на согласие заниматься совершенно неинтересными для него вещами. Его учили драться, стрелять, выживать в лесу. Довольно скоро ему пришлось начать скрывать происходящее с ним от мамы, она ничем не могла помочь и только изводила себя. Честные и чистые виды контактного спорта, выстроенные по четким правилам, Давцова совершенно не устраивали. Яр учился подкалывать шилом или тонкой отверткой человека, у мутных, будто осклизших вечных сидельцев, без устали подыскиваемых Давцовым в качестве специалистов. Скоро он дрался совсем по-другому, на любых соревнованиях его бы мигом дисквалифицировали. Он их и не посещал. Зачем? Не в том цель.       С одиннадцати лет Яр проводил лето в гостях у заслуженного военного ветерана. Хороший был мужик, у него подросток научился почти всему, что мужчина должен знать и делать для себя и семьи, чтобы не оскотиниться. Да и самым простым вещам: рубить дрова, находить и чистить родник, доить корову, у ветерана была пара благодушных псов. Все бы ничего, но примером тот оставался лишь в будние дни, в выходные же нещадно пил и в угаре его посещали военные флэшбеки. Пробежавшись однажды вечерком по холодку вдоль поселка, пока за ним гнались с топором, Ярослав решил на выходные уходить в краткие походы.       Как бы не старалось общество и государство, но вовсе не закон удерживает людей от насилия. Эмпатия, вот что нас останавливает. Уровень ее разнится от человека к человеку и любой может прийти в состояние, когда переживаемые эмоции могут ее пересилить и привести к драке. Ее можно тренировать, как почти любую мышцу или умение. Ярослав от природы обладал не самым чутким сердцем и к концу своеобразного обучения осталось от него вовсе немного.       Ярослав отслужил в спецназе, тогда ему поступила масса предложений о продолжении военной карьеры, он разительно выделялся среди остальных, был в отличной физической форме, подготовлен почти к любым тренировкам и нагрузкам, бесконфликтен, уже тогда он начал примерять маску всегда веселого и радушного рубахи-парня и скоро совсем с ней освоился. В армии он не остался, ему было не интересно, Давцову тоже.       В промежутках между своими сомнительными занятиями, Яр посещал лекции в престижных зарубежных высших учебных заведениях. Его отцу бы хватило денег оплатить любой из них, но у Яра не было времени на постоянное обучение. Полученных знаний ему вполне хватало, однако документально они не были подтверждены. Его отец так и не понял, что стремится выбивать людям мозги при помощи точнейшего микроскопа. После армии, Сергей Алексеевич выдумал его проэкзаменовать, опробовать так сказать своего универсального убийцу. Какими-то совершенно неудобоваримыми путями и знакомствами отправил его наемником в одну жаркую африканскую страну, как раз в эпицентр их бесконечных вооруженных конфликтов. Тяжело пришлось северянину среди обжаренных солнцем песков саванны. Сильнее всего доставали чудовищные полчища насекомых и абсолютное незнание языка. Ярослав к тому времени знал английский в совершенстве, но сами местные жители этим в ответ похвастаться не могли. Сначала его использовали, как инструктора, чтобы разобраться в трофейной и вновь поставленной спонсорами заварушки военной технике. Сторона, на которой он находился проигрывала и скоро он стал разведчиком, которым не жалко пожертвовать, снайпером, иногда. До самого конца его принимали за иностранного репортера и все время старались захватить в плен ради выкупа. Через пару месяцев Ярослав освоился, сильно загорел, подучил основные диалекты, не слишком выставляя знание языка. Однажды он проверял полуразрушенную деревеньку на предмет растяжек и засады, там его застали двое. Один смуглый, другой черный до лилового, большая редкость, расы смешались, но это был чистокровный. Они не пытались друг с другом заговорить или позвать на помощь, говорить им было не о чем, помощь могла прийти с любой из сторон. Молча схватились. Настоящие драки проходят в пару минут. Ярослав их обоих зарезал, самым обычным, входящим в любой боевой комплект ножом. Спокойно добил первого, обессилевшего и истекающего кровью от удара в печень. Обеззаразил и перебинтовал предплечье, его достали вскользь, так, верхний слой кожи сняли, не больше. Сердце его участилось в момент драки, но быстро приходило в норму, собрался, залег у края поселка, наблюдая, как враг разбивает лагерь. Вернулся к своим и рассказал, что видел. Поздно ночью, улегшись спать под джипом на голой земле и с головой завернувшись в тонкое покрывало, он все ждал отката: дрожи, тошноты, ужаса. В рукопашном бою он убивал в первый раз, спокойствие после списал на адреналин. Ничего не происходило. Тогда он впервые осознал, что с ним что-то здорово не так. От роду ему было девятнадцать с половиной лет.       Отправить в наёмники Давцов сына смог, а вот вернуть обратно показалось сначала затруднительным, потом невозможным, контакты его внезапно ослабли и вовсе прервались. Через полгода Ярослав опомнился, что договаривались всего на три месяца, хорошенько подумал и начал выбираться сам. Он не то, чтобы сильно изменился в ходе своего экзамена, просто детали его личности, которые он был вынужден под внешним давлением вытачивать внутри себя, полностью сошлись и притерлись. Из микроскопа он превратил себя в оптическую винтовку, сложную для дилетанта и интуитивно понятную для него самого, до боли знакомую, не визуально даже, на тактильном уровне тоже. Ярослав прекрасно понимал, что его отец достиг бы успеха, получил бы его в безраздельное владение, если бы не природный яркий интеллект, заставляющий его видеть мотивы и уловки людей в болезненно резких деталях.       На практике Ярослав отцу так и не пригодился, девяностые ушли в небытие, бизнес делался по-другому и устранять было решительно некого. Давцов бы что-нибудь придумал, да только Ярославу исполнилось двадцать четыре, когда Давцов полностью осознал несколько вещей. Во-первых, сын ему не то, чтобы верен, а не испытывает ни малейшего следа приязни, воспринимает минимум, как соперника или даже врага. Во-вторых, он блестящий бизнесмен, великолепно реализовавший те немногие активы, что у него были, и успешно воплощающий в жизнь новые проекты, множа их, продвигая и закрывая без каких-либо заметных усилий.       Попытка поприжать его молодой и неокрепший бизнес, превратилась в какой-то низкопробный фильм ужасов. Как если бы Давцов по глупости раздавил паука и от останков его тельца во все стороны разбежались мелкие паучки, не менее ядовитые, чем мамаша. До прямого столкновения с Ярославом, он и не подозревал насколько хрупким, на самом деле является его положение. Отстраиваемое десятилетиями производство начало разваливаться на куски. Яр, не сморгнув, занялся террором, который при ближайшем рассмотрении оказался полномасштабной информационной войной. Производственный шпионаж, с которым Давцов сталкивался до этого, показался не опасней крольчонка. Вся информация, загруженная в компьютер, немедленно становилась известна буквально всем. Срывались контракт за контрактом, тонким, постепенно расширяющимся ручейком из штата потекли ценнейшие кадры. В шаге от банкротства, прекратила кошмар Елена Сергеевна, сумевшая добиться от Ярослава согласие на перемирие. Давцову пришлось сильно уступить. В некотором смысле, теперь его незаконнорожденный сын использует его бизнес, прикрывая свой собственный. Ярослав кажется окружающим не более чем признанным и разбалованным членом семьи Давцовых, занимающим весьма доходные, но номинальные должности, он даже не утруждает себя поездками в офис на работу. Вместе с тем, крупные акулы разглядели нового подросшего хищника в Давцове-старшем, тот начал использовать куда более действенные схемы, укрепил позиции и расширил сферу влияния. Может быть, он не в первой двадцатке, но в первой сотне точно, да и то, потому что чрезвычайно скрытен, его реальные доходы неизвестны.       Яр знал, что поздними вечерами Сергею Алексеевичу страшно, он забивает внутреннее беспокойство коллекционным коньяком и молит небеса, чтобы послали его ублюдку хоть какую-нибудь слабость. Сразу после завершения столкновения, он думал подцепить его этим и уничтожить. Распробовав возможности, которые перед ним открылись благодаря Ярославу, рассчитывает хотя бы немного на него влиять. Ощущения Сергея Алексеевича можно сравнить с падением, когда пытаешься ухватиться за абсолютно гладкую стену и совершенно безосновательно надеешься встретить на пути вбитый в бетон железный крюк. Вот бы сошелся с девушкой, не обязательно хорошей, она не должна Давцову нравиться, приняли бы ее с распростертыми объятиями. Стать семьей Ярославу невозможно, а ей Давцовы бы постарались. Давцов-старший быстро узнал о сексуальных пристрастиях сына, Ярослав их совершенно не скрывает. После четырех лет размышлений, в состоянии бесконечного падения, согласен и на пацана.       Алекса в семью примут с распростертыми объятиями, как родного внезапно обретенного сына. О реакции матери Ярослав вообще не переживал, такой неприкаянный мальчик, как Алекс, мигом отзовется в ее сердце, ему еще придется у нее парня силой отнимать.