Месть

— Гермиона, ты понимаешь, о чём меня просишь? Ты понимаешь, что сама идея звучит до боли абсурдно? Открыть аукцион, где призовыми лотами будут Пожиратели Смерти? «Ха-а… Как знала, что с Кингсли будет нелегко. Но не ожидала, что он настолько сильно будет против этой затеи. Хотя его, как министра, можно понять. Но всё же отступать от своей затеи я не намерена. А значит остаётся один вариант… Давить на жалость». — Я понимаю, что тебе нелегко даются подобного рода решения. Однако я хотела бы, чтобы ты посмотрел на это и с другой стороны. Этот аукцион поможет многим магам. Тяжело вздохнув, Кингсли встал со своего места и подошёл к окну в своём кабинете. — И как же, по-твоему, это может помочь магам, Гермиона? Радуясь хоть какому-то продвижению, Гермиона продолжила: — Итак, как я и сказала, аукцион может помочь пострадавшим магам, которые подверглись насилию со стороны Пожирателей. Как ты знаешь, во время войны происходило очень много несправедливости и жестокости по отношению к маглорождённым и полукровкам. Пожиратели Смерти относились к ним, как к скоту, мусору, ничего не значащей вещи. Даже после победы, мы не можем просто взять и простить им унижения, оскорбления и убийства людей. Поэтому я хочу предложить наказать всех Пожирателей другим способом… Некоторых из них не пугает даже поцелуй дементора. И потому решение с аукционом кажется намного лучше заключения в Азкабане. Ты так не думаешь? — Гермиона, неужели ты думаешь, что они будут бояться того, что их купят маглорождённые? И тут министр услышал… Смех? Этот звук, отдалённо напоминающий смех, даже назвать им было сложно. И всего на пару мгновений министру Магии стало очень не по себе находиться в одной комнате с этой женщиной. Но из этого оцепенения его вывел голос, который был пропитан холодом и звенел сталью: — Ох, Кингсли… Ты даже не представляешь, что на самом деле представляет из себя этот аукцион. Это не простая продажа человека. Благодаря этому аукциону люди со всей магической Британии соберутся в одном месте и будут готовы заплатить неимоверные деньги для того, чтобы получить то, что некогда являлось их страхом. Чтобы стать для них страхом. Поверь мне, Кингсли, маги, которые купят их, превратят их жизни в такой же ад, через который некогда прошли они сами. — Но если их не пугают ни дементоры, ни Азкабан, чем их могут напугать люди? Злобная усмешка появилась на лице бывшей гриффиндорки. — А ты как думаешь? Что же может пугать заносчивых и лицемерных до мозга костей аристократов? Десяток секунд Кингсли пребывал в раздумьях, пока его не вывела из них Гермиона: — Их чистота крови, Кингсли. Их предрассудки. То, во что они верят. Чистота крови станет для них самым большим страхом. Как ты думаешь, что будет испытывать чистокровный маг, если будет принадлежать маглорождённому? Верно, презрение и отвращение, а самое главное… Беспомощность. Они не смогут ничего с этим поделать. Они больше не будут аристократами, будут ниже даже домовых эльфов. Потерять гордость и статус — вот, что самое страшное для аристократа. Закончив свой монолог, Гермиона гордо подняла подбородок и посмотрела в упор на действующего министра Магии. — Что ж… По правде говоря… Я считаю твою идею хорошим решением. Ты права, Азкабан уже давно перестал быть для них олицетворением страха и ужаса, — немного замявшись, Кингсли продолжил: — И я даю своё разрешение на проведение аукциона. Глаза Гермионы в мгновение ока загорелись блеском от услышанного. — Но так как это твоя затея, то и вся подготовка ляжет на твои плечи. Ты ведь готова к этой работе? Медленно поднявшись со своего места, Гермиона с глазами, полными радости, протянула руку Кингсли. — Можешь не беспокоиться, я сделаю всё на высшем уровне. Как и всегда. Обговорив ещё примерно час все тонкости, они распрощались друг с другом. Уже подходя к камину, Гермиона собиралась бросить порох, как вдруг услышала голос министра: — Гермиона, подожди. — Что такое, Кингсли? Есть ещё что-то, что мы должны были обсудить? — Нет, я всего лишь хотел задать вопрос… Что произошло с той гриффиндоркой, которую я знал семь лет назад? Посмотрев на старого-доброго друга пару мгновений, та самая бывшая гриффиндорка ответила: — Она погибла, Кингсли. Она погибла и переродилась в нечто лучшее и сильное. Бросив напоследок взгляд на Кинглси, Гермиона кинула порошок в камин и произнесла громко и ясно: — Малфой Мэнор.