Прозрение

POV ПИТ       Вот и всё, конец прекрасной сказке, в которой я жил последние пару дней. Мой мир разбивается на тысячу осколков. Они вонзаются в сердце причиняя жуткую, жгучую боль. Не могу до конца поверить в происходящее. Нам снова придётся бороться за жизнь на арене и в этот раз, почти каждый участник шоу — профессиональный убийца, что значительно уменьшает шансы Китнисс остаться в живых. Но я всё сделаю для того, чтобы спасти её, пусть и погибну сам. Без любимой, жизнь мне не милá. Во всей этой ужасной ситуации меня утешает мысль, что я всё же был счастлив, безмерно, пусть и совсем недолго, и сделал счастливой её — женщину, которая для меня — целый мир: таинственный и прекрасный, непредсказуемый и удивительный.       После объявления Цезаря Фликермана бежим во внутренний дворик, чтобы проверить наше снаряжение. Видим в шкафчике два рюкзака с припасами на пару дней, костюмы, оружие: лук, стрелы и острый меч.       Когда мы берём в руки доспехи, эмоции, вызванные речью Сноу и нашей незавидной участью, накатывают с новой силой. Китнисс, облокотившись спиной о стену, медленно сползает на землю. Лук и колчан со стрелами с глухим стуком падают рядом. Её серые глаза наполняются горькими слезами, которые стекают по прекрасному печальному лицу в полной тишине. Сажусь с ней рядом и крепко обнимаю. — Мне так жаль, милая. Но не время предаваться отчаянию. Пообещай, что не сдашься и будешь бороться до конца, чтобы не случилось. — Ты тоже пообещай, что будешь пытаться выжить, даже если меня не станет.        Отвожу взгляд. Даже думать об этом не хочу, но надо как-то успокоить Китнисс. Собираю всю волю в кулак и как можно твёрже произношу: -Хорошо.       Любимая тихо вздыхает, нежно проводит подушечками пальцев по моему лицу и целует в губы. Её горько-сладкий поцелуй полон тоски и самозабвения. Я понимаю — это безмолвное прощание. Как бы я хотел, чтобы всё оказалось очередным ночным кошмаром. Но нет, это суровая реальность. Из кухни опять доносятся звуки гимна Панема. Наверное, очередное объявление, надо бы послушать. Встаю на ноги, протягиваю руку Китнисс и помогаю ей подняться. Мы доходим до телевизора как раз, когда на экране появляется лицо президента. Он начинает говорить, обращаясь к нам: — Здравствуйте, дорогие мистер Мелларк и миссис Мелларк! Это моё личное послание вам. Его не видят ни зрители, ни другие трибуты. Хочу спросить: «Каково это, чувствовать, что вот-вот лишишься самого дорогого в жизни? Больно, не правда ли? Теперь вы сможете в какой-то степени понять мои переживания. Ведь своими действиями оба разрушили то, что я создавал всю жизнь. Систему, удерживающую страну от губительной гражданской войны. Я многим пожертвовал ради своего детища, даже любимой девушкой, которая, между прочим, была трибутом и победителем из дистрикта 12. Удивлены? Я ведь тоже когда-то был молодым и движим эмоциями. Но к счастью, вовремя осознал, что, руководствуясь чувствами, можно потерпеть большое фиаско в жизни. И я многого достиг. Мечтал, что старость проведу спокойно, наслаждаясь плодами своих деяний. Но нет, появилась взбалмошная, неуравновешенная девчонка из нищего дистрикта и своими действиями взбудоражила всю страну! А вы, мистер Мелларк, сначала мне показались разумным молодым человеком, но первое впечатление оказалось ошибочным. Некоторыми словами и действиями во время тура победителей вы лишь подливали масло в огонь, который зажгла Китнисс. Кстати, об огне. Посмотрите, как пылает ваш родной дистрикт, поверивший выжившим в катакомбах жителям тринадцатого округа, которые вновь подняли восстание против Капитолия. На экране видим главную площадь города и здание Дворца правосудия, охваченное огнём. От ужасной картины перехватывает дыхание. Президент продолжает: «Я же предупреждал, миссис Мелларк, что ваши родные поплатятся, если не утихомирите дистрикты. В прочем, у вас была ещё одна задача — убедить меня и Панем в своей безумной любви к Питу. Что же, это удалось сделать. Я доволен. Теперь жители страны увидят в прямом эфире, как умирает вечная любовь, и ни у кого не останется ни капли надежды на то, что хоть что-то в этом мире может поколебать мою власть и мощь Капитолия. И я с большим удовольствием буду наблюдать за этим, зная, что кто бы из вас не умер первым, второй будет испытывать неимоверные страдания от потери любимого человека. Кстати, запомните мои слова: именно то, что мы любим убивает нас. Они обязательно придут вам на ум в последний миг жизни. Прощайте, мои дорогие несчастные влюбленные! Удача вряд ли в этот раз будет на вашей стороне. — Подлец, негодяй, садист! — охваченный гневом выкрикиваю я и изо всех сил бросаю в экран телевизора хрустальный стакан, который разбивается на мелкие осколки повреждая технику.       Смотрю на жену. Вижу, что президент уже одержал над ней победу. Она морально убита, близка к истерике и возможно даже умственному помешательству. Ведь есть предел всему. Сколько ей пришлось пережить за последний год. Врагу не пожелаешь, а она лишь маленькая женщина. Хоть Китнисс невероятно отважная и сильная духом, другая бы на её месте давно сломалась, она не из стали. — Пит, — дрожащим голосом произносит Китнисс, — он убил их: Прим, маму, Гейла, жителей двенадцатого, все старания оказались напрасными, и во всём виновата я. Они погибли из-за меня! — Это не так, — произношу я, прижимая Китнисс к груди. Как мне утешить жену? Чрезвычайно сложно найти нужные слова в такой ситуации. Я и сам нахожусь в ужасном эмоциональном состоянии. Ведь, скорее всего мои родные мертвы. Наша пекарня расположена в центре города, недалеко от Дворца правосудия. В памяти всплывают лица родных: мамы, братьев, отца. Смерть последнего тяжелей всего принять. Он больше остальных членов семьи любил меня, старался всегда поддерживать, учить жизни. Помню после того, как мать наказала меня за испорченный хлеб, который я нарочно передержал в духовке, чтобы отдать Китнисс, я был очень расстроен и зол на неё. Отец утешил меня и дал два жизненных урока. Первый — никогда не женись на женщине, которую ты не любишь. Даже если будешь к ней хорошо относиться, она всё равно почувствует, что не любима, это сделает её глубоко несчастной. Жена будет выплёскивать свои негативные эмоции на тебя, детей, других окружающих её людей по любому поводу. Второй — женщины более ранимы и эмоциональны, чем мужчины и склонны к сильному открытому проявлению чувств. Они могут закатить истерику, растеряться в сложной ситуации. Мы же, представители сильного пола, должны стараться оставаться спокойными и сдержанными в любых обстоятельствах. Только таких мужчин женщины уважают. Собираюсь с мыслями и стараюсь ободрить и успокоить Китнисс. — Не плачь, любимая. Мы точно не знаем, что случилось в двенадцатом дистрикте. Может все твои близкие живы. Показать по экрану телевизора можно что угодно. Современные технологии позволяют. Сноу хочет сломить наш дух, убить всякую надежду. Если ему это удастся, он победит ещё до начала игр. — Думаешь они могут быть живы? — Это вполне вероятно. Не теряй веру в лучшее. Сноу — хитрая, лживая змея. — Согласна. Пит, чтобы я без тебя делала? Поражаюсь каждый раз, как тебе всегда удаётся меня утешить? Люблю тебя. Нет в мире лучшего мужчины, чем ты!       Китнисс оставляет на моих губах благодарный поцелуй, а её слова — лучшая награда. Чувство, как будто мне на голову при всём честнóм народе возложили золотой венец. Возвращаю Китнисс поцелуй, в который вкладываю всю любовь и нежность. Прижимаюсь к любимой всём телом. Мои руки ласково гладят её спину. — Тук-тук, союзники, — раздаётся за моей спиной голос Финника. — Как ни приду к ним, они всё целуются… и в радости, и в горе! Аж зависть берёт! Оборачиваюсь и вижу фирменную белозубую улыбку «Казановы всея Панема». Нас с Китнисс разбирает нервный смех. Энни, Бити и Вайрес входят в дом. — Смеётесь? Значит настроение боевое. Предлагаю прогуляться к морю и обсудить нашу стратегию.       Соглашаемся, ведь в доме могут быть жучки и камеры. А остров — это все-таки не полноценная арена. Вряд ли тут на каждом шагу следящие устройства. Да и шум прибоя может скрыть наш разговор от посторонних ушей.