Ты можешь ломать меня сколько угодно. Самого главного ты не сломаешь — меня. Ведь меня давно уже нет.
***
Замечали ли вы, как маленькие дети различают, что этот человек «хороший», а этот нет? Наблюдали ли вы, как они тянут ручки к одним и прячут лицо в маминой груди от других? Откуда у них радар на «хороший-плохой»? Вот и Тэхен не знает, почему Чонгук показался ему человеком из числа «хороших». Может он был к нему добр и мягок, внимателен и чуток? Юноша, по правде, и сам не понимает, но он явственно чувствует, что Чон никогда не причинит ему вреда. В большом и опасном мире это отличное качество. О том, что он большой и страшный Тэхен узнавал из новостей и фильмов, которые просматривал периодически. Тот ужас, что творился в мире, казался Тэхену невозможным. Не мог он и представить, что по ту сторону окна происходят такие зверства. Но в то же время юноша не догадывался, что его прежний дом был местом, где из него сделали предмет предпринимательской деятельности. Он знал, что его кровь забирают и отдают в виде таблеток больным людям, но то, что за эти волшебные пилюли платили иногда собственной жизнью, ради своих близких, — Тэхен был от всего этого отгорожен. За все время пребывания в доме Чонов Тэхен видел, как с каждым днем жизнь в глазах Чонгука гаснет. Юноша буквально чувствовал чужую боль, словно она была его собственной. Теперь Тэхен лежит на кровати рядом с Чонгуком, пока доктор Ким готовит венозные катетеры для них. Джин решил, что самый действенный способ это переливание крови. Тэхен привычно для него ощущает легкое головокружение. В это время рядом лежит бледный мужчина, который с каждой каплей волшебной крови чувствует, как былая сила возвращается к нему. Доктор Ким вынимает катетеры, прикладывая на место укола ватки с антисептиком, веля полежать немного, плотно прижав пальцами локтевую вену. Тэхен медленно встает и залпом выпивает стакан воды. Его крови взяли не больше двухсот миллилитров, но еще не восстановленный организм юноши грустит о потере в виде недомогания. Тэхен ловит благодарный взгляд Чона, мужчина, не отрывая от него глаз, подходит медленно к нему и заключает в объятья. Джин, театрально прокашлявшись, оставляет их наедине. Остатки былых мышц дают о себе знать, Чон нехило стискивает юношу. Тело его спасителя оказывается весьма тонким, но не слишком хрупким. Тэхен сквозь ткань чувствует, как бьется чужое сердце. Удары отзываются в груди юноши волнением и волной неизвестного чувства. Теряясь в своих новых ощущениях, Тэхен резко отстраняется, чем вводит в ступор Чона. Увидев растерянность в глазах мужчины, юноша ссылается на плохое самочувствие и уходит к себе.***
Серый и сдержанный интерьер наталкивает лишь на скуку, но никак не дает толчок в ящик, куда сознание Юнги спрятало воспоминания. Юноша осматривает каждый угол, но никак не может вспомнить. Новая домработница, ласково глядя на бедного мальчишку, оставила его с Хосоком одного поужинать. Тарелка, из которой, верно, Юнги ел каждый день по три раза, выглядит необыкновенно красивой. Еда, которую подали, совсем не знакома в своей манере приготовления. Юнги не просто в чужом доме, он будто в чужом мире. А ведь мы даже не задумываемся, каково человеку, которого память сделала одиноким. Возможно, его не коснулась боль потери, но зато перед ним стоит задача посложнее — научиться жить заново, снова искать себя, строить свою личность. Юнги потерянным котенком взглянул на Хосока, когда тот завел его в «их общую спальню». Кажется, тона стали еще серее, а мрак, который витал в воздухе, теперь душит своей пугающей чернотой. Гардеробную поделили на две части и все вещи нового жильца комнаты перенесли сюда. Но Юнги, конечно же, об этом не узнает. Хосок продумал все до мелочей: сменил весь персонал, чтобы никто ненароком не проболтался, обустроил комнату так, будто Юнги всегда жил с ним, и самое главное — сумел договориться с братом. Хищный взгляд скользил по потерянной фигуре. Юнги недоверчиво очерчивал каждый сантиметр комнаты. Сейчас сознание юноши как у цыпленка, который только вылупился, и, как полагается несмышленому и боязливому дитю, Юнги при любой непонятной мелочи искал в глазах Хосока поддержку. Мужчина не мог не воспользоваться беззащитным состоянием. Хосок с радостью прятал под свое крыло Юнги, а тот лишь беспомощным котенком жался к нему. Если в мире существует чудо, то это определенно оно. Хосок даже не мечтал, что, убрав Чимина, он получит не только тело Юнги, но и его душу. — Хочешь встретиться с Чонгуком? — Хосок прервал загрузившегося юношу. Юнги мотнул головой. — Может, завтра? Я устал. Глаза Хосока блеснули опасным огнем. — Тогда хорошо бы тебе лечь спать. Ты пока ложись, я скоро подойду. На секунду в лице Юнги проскользнуло смятение, но вспомнив, что они с Хосоком вроде как пара, поплелся переодеваться. Мужчина с облегчением выдохнул, ему почему-то казалось, что юноша может возразить. Когда Хосок только вернулся из Японии, Юнги был очень отстранен и непослушен, а теперь потерявший бдительность парень ему нравится больше. Юнги вернулся в комнату с мокрыми волосами, в большой футболке и легких шортах по колено. Хосок проводил его взглядом и побежал в душ. Юнги забрался на кровать и лег у самого края, укутавшись по самую шею. Услышав шаги, юноша тут же прикрыл глаза. Кровать прогнулась под весом мужчины. Ресницы Юнги слегка дрожали, Хосок улыбнулся и оставил легкий поцелуй у края желанных губ. Сильные руки устроились на талии. Мужчина ощущал родной аромат, с каждым вдохом вбирая дающий ему покой воздух. Как давно Хосок мечтал о том, как он будет лежать в обнимку с Юнги. А мечтать, что между ними будут романтические отношения — это был предел воображения мужчины. Но, как известно, — мечты сбываются. Жаль, что они сбываются у злодеев…***
Крепкая ладонь тянется за пачкой сигарет. — Не стоит. Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу этот противный запах, — останавливает Джин. Намджун ухмыляется и разворачивается без смущения к Джину. Усталое разгоряченное тело, даже не прикрытое легкой простыней. Джин расположился на животе со скрещенными руками, на которых покоится его голова. Мужчина лукавыми глазами ждет реакции Намджуна. Джин прекрасно знает, как его мужчине нравится, когда он так лежит. Намджун не заставляет себя ждать. Без лишней скромности большое и могучее тело движется к Джину. Намджун целует его в ягодицу и медленно поднимается к шее. Джин плавится под такими чувственными прикосновениями. Ведь Намджун так редко проявляет к нему нежность. Утопая в драгоценных секундах, Джин блаженно прикрывает глаза. Но тут же их распахивает, когда рука с силой сжимает его загривок, кусая кожу меж лопаток. На сегодня щедрость Намджуна исчерпала свой лимит. — Может, ты еще немного побудешь ласковым? Джин заглядывает в одурманенные глаза. Намджун захватывает его губы в плен грубости и страсти. Пока Джин в подчинении, длинные пальцы проходятся по ягодичной складке мужчины и заходят внутрь горячего тела. Намджун оставляет его губы и тянется за еще одним презервативом. Разрывает пачку и раскатывает по члену. — Не хочу. Джин пытается встать, но мощная рука надавливает на поясницу, заставляя лежать смирно. Намджун шлепает по мягкому месту Джина и вводит член в подготовленную дырочку. Сконцентрировавшись на фрикциях, Намджун закрывает глаза и заводит руки Джина назад, придерживая за кисти. Джин смотрит на панорамное окно их спальни и в отражении видит, как сносит крышу Намджуну от удовольствия. А еще он видит, каким безжизненным выглядит его лицо каждый раз, когда Намджун берет его жестоко. Жестоко, потому что он таким образом растаптывает ростки их светлой любви. Джин не помнит, когда в последний раз его доводили до оргазма. Обычно все заканчивается тем, что Намджун запыхавшийся ложится и сразу засыпает. Джин чувствует, как толчки становятся глубже и резче. Сделав последний и самый сладкий толчок, Намджун закрывает глаза, со стоном выдыхает и падает на Джина. Мужчина пытается вернуть своим рукам свободу, Намджун их с легкостью отпускает и, выкинув завязанный презерватив на пол, перекатывается на свою сторону, моментально засыпая. Джин поворачивается на бок и выключает единственный источник света — лампу, продолжая смотреть на огни ночного города. Не слышно, но мужчина ощущает шум просто смотря на Сеул. Всегда быстрый, всегда разный. Он меняется слишком стремительно, за ним сложно угнаться. Джин пару раз шмыгает носом, не боясь разбудить Намджуна, который всегда спит как убитый. Мужчина заставляет себя подняться и пойти в душ, дабы смыть остатки его сломленной гордости. Он покидает комнату, оставляя влажные следы на подушке. Утро встречает Джина очередным сытным завтраком. Сегодня, как и всегда, стол накрыли огромный, выбирай, что душа пожелает: яйцо-пашот с дольками авокадо, овсяная каша на миндальном молоке с голубикой, панкейки с манговым джемом и несколько видов напитков на выбор. Жаль, что здесь нет того, что так необходимо мужчине. Намджун сидит в костюме, проверяя расписание на сегодня. Мужчина поднимает безучастливый взор на обнаженную фигурку в одеяле. — Ты забыл, что одежда нужна, чтобы ее надевать? — строго начал. — Простыня неплохой вариант. — Ты бесспорно красив и привлекателен, но это все лишь для меня, а не для прислуги, которая, между прочим, тоже ходит в этом доме. Ты думаешь, я не вижу как на тебя смотрят и женщины и мужчины. Последнее меня напрягает больше. Джин отпивает апельсинового сока, с шумом ставит обратно и резко поднимается с места. — А знаешь, что напрягает меня? Твоя беспочвенная ревность. Это и мой дом тоже, и я могу ходить в чем хочу, — Джин старается говорить ровным тоном, но получается из рук вон плохо. Намджун откладывает планшет с расписанием и откидывается на спинку стула. — Начнем с того, что этот дом куплен на мои деньги, и ешь ты тоже за мой счет, и зарплату тебе плачу я, и карьеру тебе построил я. Джин задыхается от возмущения и теряется на секунду. — Тогда забирай все. И это тоже. Мужчина скидывает с себя покрывало, скомкав его, бросает Намджуну в лицо, который ловит и кидает ткань на пол. Разозленный мужчина в ту же секунду поднимается со стула и надвигается на Джина. Тот прижимается к краю стола, обняв себя. — Что с тобой происходит? — Намджун трясет испуганного за плечи. — Мне больно. Вчера ты мне сделал больно, — Джин показывает свои синие запястья. — Ты мне слишком часто делаешь больно. Я устал от этого. Намджун пробегается глазами по сводящему с ума телу. По телу, которое покрыто багровыми пятнами от его укусов. Увидев темнеющий взгляд, Джин понял, какую ошибку совершил. Намджун из тех, кого легко раззадорить. А если рядом с ним любимый мужчина, шансы спастись стремятся к минус бесконечности. — Я могу сделать еще больнее. Намджун дергает скатерть вместе с посудой и едой, которая летит на пол, разбиваясь, звонко ударяя неприятным звуком по ушам. Намджун поворачивает Джина спиной к себе, толкая того корпусом вперед. И снова его сломали. Намджун брал его зверски. Стол был таким холодным, а Намджун таким безжалостным. Его нерастянутое тело ныло и просило остановиться. Но Джин не мог возразить, он лишь бесшумно ронял слезы. На звук прибежал один из домработников, но громкий голос заставил его тут же захлопнуть дверь, толком не разглядев происходящего. Почувствовав приближение разрядки, Намджун развернул Джина, поставив того на колени, надавил ладонью на щеки, заставляя раскрыть рот. Джин продолжал плакать, а Намджун словно не замечал ничего, кроме своего вожделения. Горячая жидкость заполнила рот Джина. — Не смей выплевывать, иначе пойду по второму кругу. Джин, покорно склонив голову, сглотнул и полностью сел на пол. Плечи его укрыли пиджаком, в котором он утонул. — И хватит свой характер показывать. Надоедаешь. Последние слова полностью выбили Джина. Как только закрылась дверь, мужчина, содрогаясь от боли, упал на пол, прижимая испачканные кровью ноги к себе. Намджун вышел из дома чертовски раздраженный. По пути на работу он отдает всего один приказ помощнику — следить за Джином. У него дурное предчувствие, которое появилось незадолго до похищения Тэхена.***
Тэхен стоял возле Чонгука, пока его снова представляли Юнги. Юноша, увидев новое лицо, которое было когда-то знакомым, смутился и спрятался за Хосоком, как ребенок обычно прячется за маминой юбкой, когда видит незнакомцев. Тэхен оглядел Юнги с головы до ног, возможно, об этом знает только он и прошлый Юнги, но наблюдая, как юноша ищет защиту в Хосоке, он просто промолчал. Почему Юнги ведет себя так, словно они с пара с мужчиной, которого он презирал и боялся? Кто изменил правила игры? В поисках ответов взгляд упал на Чона. Он старался пристально не смотреть на то, как Хосок кладет свои грязные лапы на талию Юнги и по-хозяйски прижимает к себе. Тэхен чувствовал, как буря разразилась в сердце Чона. Тогда юноша нежно коснулся не такой как прежде бледной руки и в успокаивающем жесте прошелся во внутренней поверхности предплечья. Чонгук тут же оторвал взгляд от пола и обратил внимание на руку, что нежно касается его кожи. Чонгук, дождавшись ухода сладкой «парочки», остановил руку, которая гладила его. Тэхен, поняв, что делает что-то не так, отошел от взволнованного мужчины. — Мне приятно, что ты пытаешься меня так успокоить, — прочистил горло от вязкой слюны. — Но твои поглаживания какие-то подозрительные. Тэхен нахмурил брови и уточнил, что не так. Когда дело касается описания чувств, Чон ощущает ком в горле, а когда речь про чувства к Тэхену — мужчина просто теряет дар речи. Задумчиво промычав, Чонгук так и не смог объяснить причину. Чонгук еще что-то хотел сказать, чтобы продолжить диалог, но, кажется, умение коммуницировать обошло его стороной. Зато способность быть социально неловким врезалась в его характер. Тэхен наблюдал, как губы мужчины напрягались в попытке произнести слово, затем снова смыкались и вытягивались в одну линию. Юноша улыбнулся и продолжил сам: — Как вы себя чувствуете? Чон опешил от вопроса, но потом взглянул в синие глаза, что ласково на него смотрели, словно подталкивая к диалогу. Сухие губы расслабились, а сам Чонгук просиял. Смотря на такого Тэхена не страшно было ляпнуть что-то не то. — Думаю, с твоим появлением мне становится все лучше и лучше. — Да, моя кровь целительна, — кивнул Тэхен. — Дело не только в этом, — прошептал Чон, опуская взгляд на чувственные губы напротив. Чон потянулся к Тэхену, в то время как юноша даже не шелохнулся. Подняв взор на самые чистые и невинные глаза, Чонгук прикусил язык. Внезапная смелость напугала мужчину. Вернее, напугала смелость в отношении Тэхена, но, с другой стороны, Чон всегда был с ним уверенным и свободным, или нет. Чонгук запутался. Волна чувств из сердца поднялась горячей лавой до мозга и, кажется, расплавила его. Чон, тряхнув головой, резко выдал: — Поехали, покатаемся. Губы Тэхена вытянулись буквой «о».