Наш рейс вылетал в девять пятьдесят утра, до аэропорта в Рианге два часа езды. Мы встали затемно и спешно собрались. И вот теперь, отчаянно зевая, я вместе с телохранителем спускалась на эскалаторе на первый этаж в зале прилетов. Он стоял внизу, весь в черном, и в темных очках. Шон тер Дейл, герцог, первый проректор Галарэнской Высшей Академии, приехал в аэропорт посреди рабочего дня единственно чтобы встретить меня. С ума сойти. На душе потеплело, засосало под ложечкой, я так рада его видеть? Почему-то вспомнились мои рассуждения о детях, поэтому в глаза Шону посмотрела вся красная, крайне смущенная подопечная.
– Дракошка, ты чего? Не выспалась? Отдохнешь в машине. Идемте.
Шон взял меня за руку, Лиорт встал с другой стороны, и мы уверенно двинулись в сторону парковки.
– Лиорт, свободен. У нас тут государственное дело, на уровне Короны. Тимиредис я забираю, а тебе снял номер в отеле. До завтрашнего вечера считай себя в увольнительной. Вот ключи от машины, там найдешь пароли-явки, – и Шон кинул брелок в руки моему телохранителю.
Я подивилась покладистости Лиорта. Он кивнул, ни на миг не усомнившись в приказах Шона. Подошел ко мне, положил руку на плечо, сказал негромко:
– Помни, о чем мы говорили, Тими.
И, обращаясь к наставнику:
– Сэр.
Честь отдавать не стал.
Развернулся и направился к красному спортивному автомобилю.
– И о чем же?
Мы резво мчались по шоссе, а мимо проносились тропические пальмы. Галарэн лежит на юге, недалеко от Драконьих гор и Тер-Шерранта, поэтому сейчас, в начале июня, здесь стояла настоящая жара. Кондиционер в машине работал на полную катушку. Я решила не юлить:
– Шон, Лиорт мне рассказал, что в нашу последнюю встречу мы спали рядом. Почему?
– А ты сама как думаешь, Тими?
Он не повернул головы, смотря то перед собой на дорогу, то в боковое зеркало. Длинные сильные пальцы расслабленно выкручивали руль. Сегодня Шон одет в футболку с короткими рукавами, и я обратила внимание на его тело. Он худощавый, но отнюдь не хлипкий. Руки мужчины были сильными, жилистыми, мышцы проступали тугими жгутами. На предплечьях вились тонкие мягкие волоски. Я почувствовала, как сладкий комок нервов собирается где-то внизу живота.
– Я запуталась.
– Это тема, которую не обсудишь на бегу, дракошка. Давай сначала порешаем, что нам с послом делать. Вечером совещание устроим. Кстати, ты есть хочешь?
Действительно, хочу. Мы заехали в придорожное кафе и заказали салат и мясо на гриле, и вдобавок чай и апельсиновое желе. Тут у них можно сказать тропики, только без моря – захотелось цитрусовых. Я обвела обеденный зал задумчивым взглядом.
– Два основных входа, по обеим сторонам на первом этаже, один черный ход из кухни и еще пожарный на втором этаже. Чтобы им воспользоваться, нужно включить тревожную кнопку. Если позволят обстоятельства, можно ее нажать, а выйти через другую дверь. Камеры напротив левого входа и в зале. Если сбегать, то лучше все же правый – тут больше автомобилей.
– Молодец, дракошка.
Шон светло улыбался, уставившись мне в глаза своим неподражаемым шоколадным взглядом. Внезапно он протянул руку и коснулся уголка моих губ.
– У тебя тут желе осталось. – Его пальцы на ощупь были мягкие, нежные. Он обтер мои губы и облизнул палец. – Слушай, ты права получила уже?
– Хотела в прошлом году заняться, но не до этого было, сам понимаешь.
– А водить умеешь?
– Ас учил немного, на автомате.
– Я тебя научу на механике ездить.
Ух ты! Я смогу водить так же искусно, как Шон?
– А сколько времени это займет?
– Пару месяцев, если каждый день кататься. Вот начнешь учиться, и будем по вечерам выезжать. Тими, тебя же не напрягает мое опекунство?
– О нем знаем только мы да Лиорт, почему меня это должно напрягать?
– Когда ты поступишь в Академию, встанет вопрос о том, где тебе жить.
К чему он ведет? Так далеко я еще не загадывала. Я знала, что в Академии дают места в общежитии, причем даже самым обеспеченным студентам. Это не считалось постыдным, студенческая жизнь на то и студенческая, чтобы наслаждаться молодостью, общением, а где-то и куражом. Если поселюсь в студгородке, нам с Лиортом придется занять две смежные комнаты, конечно. Но вряд ли здесь возникнут затруднения.
Свое недоумение я выразила взглядом. Изучающе глядя на меня, Шон пояснил:
– Договоренность между нами подразумевает постоянную связь и… практику. Если я все время буду тебя забирать, Лиорт начнет задавать неудобные вопросы. Наши вылазки уже и теперь выглядят необычно.
Его темные глаза затягивали в бездну, а в ней сверкала бесконечность. Живая, своенравная беспредельность, в которой отражались пути вселенной. Блеск шоколада… неземной. Я моргнула и попыталась вникнуть в смысл его слов. Ну да, поздние свидания, ночевки вместе – все это выбивалось за нормы опекунской заботы взрослого мужчины о молодой девушке. И Лиорт видел, как Шон целовал меня, в тот наш первый раз, в сентябре на ступенях школы. А Шон, по-прежнему неотрывно глядя мне в глаза, продолжал рассуждать вслух:
– Однако сейчас, пока что, он мне доверяет. Он один из очень немногих, кто знает про меня, хотя и понятия не имеет, как именно и что я делаю. Но Тим, наши постоянные отлучки в конце концов приведут к подозрительности, а Лиорт отнюдь не глупец. Ему это знание не нужно.
– И что ты предлагаешь?
Шон беззаботно пожал плечами.
– Предлагаю жить вместе, дракошка.
Я выронила ложку и замерла, потрясенно раскрыв рот. Он же спокойно и даже весело смотрел мне в глаза, наблюдая за моим ступором. Потом сказал тихо:
– Ты помнишь, о чем я тебе говорил? Слушаться меня. Доверять мне. Беспрекословно подчиняться. Тимиредис, лучшая ложь – это правда. Нам нужна такая правда, которая оправдает совместное проживание.
Я молчала. Шон вздохнул как-то обреченно.
– Ты еще такой ребенок. Поехали, дракошка.
Полчаса спустя мы оказались в царстве зелени и цветов, подъехали к большим воротам. И разве догадаешься, что в центре города? Везде, куда ни глянь, росли деревья. Высокая ограда скрывала двор от посторонних глаз, и я заметила, что вдоль забора тянулась тонкая нить проволоки.
Шон достал телефон, набрал какие-то цифры, створки раскрылись, и мы плавно заехали внутрь. Я обомлела от восторга и уставилась на дом. Даже не так,
Дом. Светлый, двухэтажный, из кирпича песочного цвета. Очень просторный и элегантный, и уютный, видно с первого взгляда. Крыша почему-то плоская... Одна стена, совершенно прозрачная, выходила во внутренний дворик с лужайкой и аллеей стройных кипарисов. Вокруг раскинулся огромный цветущий сад. Я выпрыгнула из машины, вдохнула опьяняющий запах и принялась вертеть головой.
– Этой твой дом?
– Неа, не мой, а Ти. Но он здесь не живет постоянно, поэтому в основном я один тут обитаю. Сторожу, – он фыркнул. – Ребята редко заглядывают, сегодня как раз такой случай. Вечером с ними и увидимся.
Ти, кто это? Мысль мелькнула, и я помотала головой, не веря. И все же, больше некому, так ведь?
– Шон, а Ти… это Император Тинуириннель?
– Ну да, дракошка. Он же в Галарэне учился, и я тоже. Мы с ним сначала в общаге жили вместе, а потом он этот дом купил. Ну а меня из общаги в скором времени турнули за эксперимент один неудачный, тогда даже репутация родителей не спасла. Полкорпуса пострадало. Вот так я с Ти и оказался в одном жилище.
В глазах Шона промелькнуло что-то… Задумчивость. Мечтательность. Интересно, каким он был студентом? Старательным? Успешным? Видимо, успешным, раз должность проректора получил. И… влюблялся ли он когда-нибудь?
– Все эти дела мне глубоко равнофигственны… были до недавнего времени. Ты же понимаешь, Тими, с таким образом жизни мне не до серьезных романов.
– Ты что, читаешь мои мысли?
– На твоем лице это нетрудно сделать, дракошка наивная.
– Тогда ты знаешь…
Он усмехнулся, уверенно, по-взрослому.
– Знаю.
Подхватил меня на руки, перенес через порог и как был, со мной на руках поднялся на второй этаж. Ногой открыл дверь в комнату. Огляделась – спальня, очевидно мужская, аскетичная, в темных тонах. Большое окно во всю стену выходило на аллею. Солнце садилось, аллея смотрелась сказочно, будто золотая лестница, уходящая в бесконечность. Шон опустил меня на широкую кровать.
– Добро пожаловать домой, дракошка. Отдыхай пока. Ванная слева. Можешь пользоваться, все необходимое там найдешь. А я внизу буду, надо пару дел порешать. Возможно мне придется отлучиться ночью, но ты не парься, одна не останешься. Мои друзья надежные, им я могу тебя доверить.
В ванной я ополоснула лицо и руки и переоделась в легкий сарафан на широких лямках. Хотелось чего-нибудь домашнего, бриджей и футболки, но мысль о том, где я нахожусь, – «в резиденции Императорской семьи», – подсказал внутренний голос, – эта назойливая мысль не дала расслабиться. Потом я снова прилегла на кровать. Она пахла Шоном, его влекущим ароматом летнего ливня, и я как маньячка зарылась лицом в его подушку. Я ненормальная. Глаза невольно закрылись, сказывался ранний подъем и суета перелета, и незаметно для себя я провалилась в тяжелый сон.
Когда проснулась, аллею освещала Луна, которая шла чуть на убыль. Казалось, кипарисы зовут куда-то в волшебную страну. Мой телефон разрядился, и я не понимала, который час. На юге темнеет рано, поэтому наверняка сказать нельзя.
В животе протестующе заурчало. Наверное, пора поискать Шона? Воспользовавшись ванной еще раз, чтобы хоть немного освежить замутненное сознание, я вышла в коридор и начала потихоньку спускаться. В комнате слева горел свет, и доносились приглушенные голоса. Я потянула носом: аромат выпечки, вроде бы мясного пирога или пиццы. Это кухня? Похоже, мне туда.
– Шон, надо быть предельно осторожными, – послышался знакомый женский голос. Я наморщила лоб – точно! Голос Императрицы Астер, сейчас звучавший непривычно, с волнением, мягко и увещевательно. Она почти шептала:
– Ты уверен, что знаешь, что делаешь? Опекунство это… куда тебя занесло?
– Бель, я уже давно не вмешиваюсь в твою личную жизнь, – мужчина усмехнулся, – и ты в мою не лезь. Сам разберусь. На Тимиредис ведется охота, понимаешь ведь, почему. У границ потихоньку стягивают войска. Киард мне утром докладывал, что кочевники даже с викингами вступили в переговоры. Она должна быть под присмотром, и лучше меня с этим никто не сладит.
– А она… уже осознала?
Осознала
что?
С минуту они молчали. Я притаилась и старалась не издать ни звука.
– Разве телохранитель, которого мы подобрали, ненадежен?
– Лиорт отлично справляется. Но он увлечен ею, Бель. Пристрастен. А в нашем деле нужна холодная голова.
А у него, значит, голова холодная. Мне стало трудно дышать, сердце пронзила ледяная стрела. Дура наивная, что я тут себе напридумывала. Дура, дура… Я сжала кулаки, ногти впились в ладони. Разве я могла его осудить? Он помог мне, поддержал, научил уже многому, а обещал еще большему. И я научусь. А то желание, которое я хотела загадать на выпускной… Придется выбрать другое. Спасибо за горький урок, Шон.
– Тими, ты проснулась? Иди сюда.
Уловил, что я под дверью? Так, держим лицо.
Я медленно вошла в кухню. Императрица Астер и Шон сидели рядом, очень близко, и поедали пиццу, запивая ее колой со льдом. Кланяться ей в таком положении было как-то неловко. Начала:
– Ваше Велич…
– Ах, оставь это, Тими, – махнула рукой правительница. – Мы дома, здесь все свои. Зови меня Астер, как Шон. Хотя кто знает? – она весело блеснула потрясающими зелеными глазами, стрельнула ими в жующего мужчину. – Может, и до Бель дело дойдет. Присоединяйся, ты голодная, наверное.
Чувствуя себя не в своей тарелке, я села напротив них. Астер сочла нужным пояснить:
– Там Ти с Аром у пруда мясо жарят, а мы что-то так проголодались, что решили и не ждать. Скоро туда пойдем.
Ти, Ар… Ти – Император Тинуириннель. Получается Ар – это что, Император Арденариэль? И я с ними тут и с Шоном буду мясо есть на лужайке ночью?
– Дракошка, ну что ты как неродная? – Шон протянул руку и пожал мои пальцы. – На вот, освежись.
Он протягивал мне свой стакан с колой. Под пристальным взглядом Императрицы я сделала глоток. Наблюдает, хорошо ли дрессирована комнатная собачка? Не буду ее разочаровывать. Размеренно, глоток за глотком, я допила до дна, отставила стакан, и мы вышли в сад. Ночь была душной, слышался стрекот цикад, и в воздухе витал тонкий аромат ночных цветов. Похоже на флоксы, их мама любила в детстве. Шон потащил меня за руку и усадил на плед, расстеленный около большого дуба. Я чувствовала себя ужасно скованно рядом с людьми, которые в сознании народа и людьми-то не были, скорее, всемогущими небожителями, легендой, приблизиться к которой – святотатство. А тут я увидела живых, смеющихся, поедающих мясо и запивающих его вином, обнимающихся и дурачащихся Императоров. Арденариэль, наказавший звать его Арденом, а его брата – Тиану, шутливо обронил:
– О, а вот и маленькая герцогиня, от Инстаграма которой не может отлипнуть наш Элдред. Он сказал, что ты единственная на балу, которая не норовила упасть в обморок при разговоре с ним.
Вот это да… что тут ответишь? И Шон был рядом, сидел на том же самом пледе, близко, мы ели с общей тарелки, запивая колой из одного бокала. Мне он вина налил немного, а сам отказался. Я вспомнила, что ему нужно ночью уйти. Вот мы доели, обтерли руки и рот, и Шон передвинулся, положил мои ноги себе на колени. Кровь бросилась мне в лицо, что он творит?! Я поерзала и хотела было отсесть, но Шон напряг руки и не позволил. Стянул с меня обувь и принялся массировать пальцы и пятки, прямо под внимательным взглядом Императоров. Сказал:
– Тимиредис, расскажи теперь, что ты там получила от лорда Торгердссона.
– Умно. Послание составлено так, что, отказавшись, Тимиредис оскорбит высокого посла другой страны. И какой – Северных Островов, с которыми мы и так на пороге войны. Торгердссон в любом случае выигрывает: либо оскорбится, и это приведет к дальнейшему обострению отношений, либо мы, удовлетворив его просьбу, пустим этого хитрого лиса к нам в курятник. Наверняка со свитой приедет.
Император Арденариэль, то есть Арден, начал разбор сложившегося положения.
– И нанести визит в замок в то же самое время мы не можем, – с досадой протянул Тиану. – Они не должны думать, что Тимиредис просто марионетка, слабая герцогиня, не способная постоять за себя. Им нужно герцогство – пусть попробуют взять его силой.
Но я не хочу никакой войны. У меня волосы зашевелились на голове, а глаза превратились в огромные блюдца. Наверное, я побледнела.
Шон вздохнул и сказал мягко:
– Война уже идет, дракошка, она и не прекращалась никогда. Твои мама и папа пострадали, нельзя, чтобы то же самое случилось и с тобой. – Он продолжал разминать мне ступни, нежно надавливая и поглаживая. – И власть Аскани передать недальновидно, смена правителя всегда вначале приводит к ослаблению позиций, такого допускать не стоит. Ты – Сайгирн. Поэтому… будем с тобой выкручиваться.
– Шон прав, – подала серьезный голос Бель. – Ти верно заметил, конечно, нам там одновременно с послом делать нечего. Но Шон-то может поехать. Рагаст про него не знает, подумаешь, ученый, проректор в Академии. Вполне безобидный гость.
– Нужен веский предлог. Про опекунство объявить тоже никак не годится.
Арден был прав.
Шон заговорил:
– Мой интерес к Тимиредис уже заметили, я несколько раз у Росса справлялся о ней, говорил, что хочу ее в студентки на своем факультете. – Я об этом не знала, муж тети ни словом не обмолвился. – На олимпиаду к ним ездил, там Тими отличный доклад прочитала и первое место по математике заняла. Всем известно, что между талантливыми молоденькими студентками и научными руководителями часто случаются романы.
– Что?!
Это сказала я, вслух.
– А что, дракошка. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Давай объявим об этом во всеуслышание? Только после твоего выпускного, а то тебя там съедят в твоей школе, роковая женщина.
Его глаза смеялись. Это он на Элдреда намекает или еще на кого-то? И вообще… Он собирается прикрываться видимостью отношений со мной, чтобы проворачивать свои шпионские игры? Использовать меня? Я была в полном раздрае. Я слышала их двусмысленный разговор с Астер. Я не знаю настоящих мотивов Шона. Встретилась с ним взглядом. «Беспрекословно».
– Мне надо подумать. Открытое признание отношений, Шон, это очень серьезный шаг, особенно для девушки с моим положением. И… у меня же есть и другая жизнь, ты ведь знаешь?
Пальцы Шона застыли.
Я отвернулась и посмотрела на правителей.
Лица Тиану и Ардена не выражали ничего, но во взглядах проступал почти неуловимый блеск. А вот Астер… Мне показалось, или она… довольна? Я заметила, что в уголках глаз у нее милые лукавые морщинки.
– Обсудим позже. Мне пора, дела еще.
Шон снял мои ноги со своих коленей.
– Ребята, я Тими на вас оставляю. Вернусь ночью, может, под утро.
Он резко поднялся и ушел, на ходу набирая номер на телефоне.
***
Я прекрасно осознавала, что подобные «вылазки» случаются у Шона постоянно, такая уж у него работа и вообще жизнь. Ясно понимала, что его дни наполнены риском, который он вовсе и не замечает. Что сам он кого угодно может напугать или даже больше… Что Шон опасный и расчетливый. В прошлый раз опекун приоткрыл завесу, показал мне часть своей души. В «Нарвале» я спала спокойно, почти всегда была уверена, что он неуязвим. А тут… я без конца металась по кровати, словно верная жена, которая ждет с задания мужа-военного. Уже светает, а его все нет. Но ведь он сказал «под утро». Почему-то было едкое нехорошее предчувствие.
Услышав шорох открывающейся двери, я резко открыла глаза, приподнялась и вгляделась в проем. Он шумно дышал, тяжело привалившись к косяку.
– Шон, что с тобой? Ты в порядке?
– Все нормально, спи давай.
Он ответил приглушенно. Прошел мимо, а я легла, завернулась в одеяло. Нет, что-то не так. Приглушенный голос, ему больно? Вскочила, метнулась к ванной и, даже не помыслив об уместности, рванула дверь. Шон стоял у раковины напротив зеркала, из крана лилась вода. Голый по пояс. На левой лопатке сзади рваная рана, из нее сочилась кровь, стекая струйкой на его черные штаны. Я посмотрела на его спину, и у меня все сжалось. Шрамы, много шрамов, на лопатках, ребрах, пояснице, один тянулся к ягодице. Вокруг валялись окровавленные бинты, повсюду.
– Приказал же, спать иди. Я скоро приду.
Рассердился.
– Позволь, я помогу обработать. Тебе же трудно дотянуться? Вроде рана неглубокая. Говори, что делать.
Я подошла несмотря на его недовольство. Мы встретились глазами в зеркале. Я молча ждала его решения.
– Хорошо.
Шон сел на сиденье унитаза, кивнул на раскрытую аптечку, повернулся ко мне спиной.
– Пуля мазнула по касательной, ничего серьезного. Надо промыть, зашить и повязку наложить. Сможешь?
– Да.
Я тщательно вымыла руки до плеч, надела перчатки, взяла стерильные салфетки и стерла с его спины кровь.
– Ты обезболивающее принял?
– Конечно, дракошка, первым делом. Бери иглу и зашивай.
Это было трудно, но мои руки не дрожали. Я размеренно дышала, стремясь сделать все как можно аккуратнее, чтобы потом врачам не пришлось переделывать. Шон молча сидел и терпел. Было видно, что он измотан. Когда я закончила накладывать повязку, поделился:
– У нас парень погиб сегодня, молоденький совсем. У него сестра осталась в Ларране. А родителей нет. Мы сегодня поймали, Тими, настоящих чертей. У них ни страха, ни тормозов, без разницы на кого нападать – тут сплошь одни студенты да преподаватели. А эти – фанатики анархисты. Будем раскручивать. Знаешь, что нам нужно выяснить?
– Что?
– Откуда столько денег, чтобы всех их содержать. Это же обучение, вооружение, пансион. И все ниточки ведут в Понехьёлд. Ты же в курсе, что жизнь на Островах сурова? Нам кровь из носа необходимо денежные потоки отследить. Мы лопатим кучу данных, поставки продовольствия, алкоголя, отдельных комплектующих, но пока на что-то существенное не вышли. Этот визит Торгердссона странный, нарочитый какой-то. Ты молодая еще, умная, сообразительная, но не опытная. Подумай над моим решением, хорошо? В конце концов, встречаться с герцогом, проректором Академии, незазорно.
– Хорошо, Шон, я подумаю, когда голова будет ясная. Я пойду?
– Иди, я скоро.
Я вышла из ванной и легла в его постель. Как и днем, зарылась лицом в подушку. Его спина вся в шрамах, что же с ним произошло? Спросить я не решилась. Было предчувствие, что сам расскажет, когда придет время. Кровать прогнулась под тяжестью его веса.
– Иди сюда.
– А тебе удобно? Наверное, лучше на боку?
– Нормально.
Я легла на его руку со стороны здорового плеча, устроившись под мышкой. Было уютно и безопасно, и он умопомрачительно пах. Меня интересовало кое-что:
– Шон, а шпионы часто пользуются… своим телом? Для того, чтобы информацию добыть?
Он оцепенел. Я уж думала, промолчит, но Шон все-таки ответил:
– Случается, дракошка. На войне все средства хороши, а давить на сексуальные потребности бывает эффективно, и часто. Особенно если шпион или шпионка внешностью удались. Но тебе, Тим, я запрещаю даже думать об этом. Не смей.
– Почему?
– А ты не поняла еще? Ты… Давай потом. Нельзя, и все. Спать надо, уже утро почти.
Я закрыла глаза и заснула безмятежным сном.
***
Наутро я проспала все на свете. Когда спустилась вниз, то обнаружила, что в доме никого нет. Зашла на кухню и налила себе остывший кофе из кофейника. Открыла холодильник и взяла молоко. Разогрела получившийся самодельный латте в микроволновке. Отхлебнула. Хорошо…
– Тими, проснулась наконец-то, дракошка, соня-засоня. Иди сюда, на террасу. У меня тут пирог мясной.
Прихватив кружку, я пошла на его голос. Шон сидел в кресле, с ноутбуком на коленях, жевал пирог и запивал черным кофе. Одетый в темно-синюю футболку без рукавов и джинсовые шорты, и босой. Я присела в соседнее кресло и откинулась на спинку.
– Доброе утро, точнее, опять уже день.
Мужчина засмеялся.
– А ты, оказывается, любительница поспать с утра.
Ну да, я с детства была такая. Мне ночь милее, тишина, звезды. Ночью можно по-настоящему прочувствовать родство с миром. Я любила читать, завернувшись в одеяло где-нибудь на балконе, подставив лицо ночному ветерку, освещая страницы неверным светом от фонарика. Это было мое время. Когда вся жизнь проходит на виду, то любую возможность побыть наедине с собой, не в гордом одиночестве, а именно наедине с собой, начинаешь считать бесценной.
– Как ты себя чувствуешь? Плечо болит? Я могу посмотреть, повязку поменять.
– Спасибо, Тими. Побаливает немного, конечно. Но это царапина, быстро заживет. Страшнее кажется, чем есть на самом деле. Ты хорошо зашила. И от твоей помощи я не откажусь.
– Ладно.
Мы впали в уютное молчание. Я наслаждалась умиротворением, которое охватило меня в этом волшебном месте. Казалось, что мы не посреди большого города, а где-то на отдельной планете, что вокруг никого, только мы с Шоном. Сад в доме Тиану был ухоженным, но не чересчур изысканным. Такое впечатление, что все эти холеные деревья, цветы и трава – все это было не замыслом человека, а так их разбрызгала природа. Удачно, все по своим местам. Один образ переходил в другой удивительно естественно: яркие красные цветы, растущие на клумбе прямо перед нами и по виду похожие на маки, идеально сочетались с алыми шапками георгинов, высаженных метрах в двухстах от наших мест.
– Как здесь красиво, все-таки, – поделилась я с опекуном.
– Рад, что тебе нравится. Сад очень гармоничный, ты же заметила? Это отголоски Мириндиэля, ты же знаешь, как они там бережно относятся к природе. Привыкай, мы часто тут будем время проводить.
Почему-то сейчас меня не тянуло возобновлять прерванный вчера разговор о наших отношениях и подходящей легенде. Лучшая ложь – это правда, а правду мне раскрывать Шону не хотелось. Не хотелось, чтобы он знал, насколько я перед ним уязвима. Хотя, он знает. Но мы можем ведь не говорить об этом вслух?
– Дракошка, иди ближе. Перебирайся сюда. Хочу показать тебе кое-что.
Чувствуя себя скованно, я подошла и присела на подлокотник. Шон немного подвинулся и стянул меня на сиденье. Кресло было достаточно широким, чтобы вместить нас двоих, но мы – неизбежно – оказались тесно прижаты друг к другу. Похоже, моего опекуна наша близость ничуть не смущала.
– Смотри.
Он начал листать фотографии, на всех похожие изображения. Мужские руки, разных размеров и цвета кожи, но все с татуировками, одним и тем же повторяющимся странным рисунком. Три треугольника, плотно соединенных в единое целое. Казалось, эти треугольники переходят один в другой, сплетаясь в бесконечность – было в них что-то завораживающее и даже зловещее.
– Что это? – я произнесла слова шепотом.
– Такие татуировки мы обнаружили у исполнителей убийства твоих родителей, Тими. И эти же татуировки есть у группы смертников, которых мы накрыли вчера ночью. Помнишь, я говорил, что ниточка ведет на Северные Острова? Это их древний символ… трактовки расходятся. По одной из версий, перед нами отображение неразрывной связи трех миров – богов, людей и подземного мира, своеобразное триединство Вселенной. А по другой выходит, мы видим символ смерти, знак покровительства богов, которое они даруют павшим в бою воинам. Его наносили, чтобы обрести в бою бесстрашие, познать священную ярость битвы.
Мощь рисунка чувствовалась, даже если смотреть на него с экрана ноутбука.
– И что, ты говоришь, у… преступников есть такие татуировки?
– Да, Тими. И это скверно. Это означает, что против нас играет мощная разветвленная организация, сеть, чьи агенты могут быть где угодно. Пожалуйста, будь предельно осторожна, присматривайся к своему окружению. Если увидишь кого-то с такой татуировкой или заметишь символ где-то, неважно, где – сразу же сообщай мне. Самодеятельностью не занимайся, это может быть очень опасно.
– Поняла. Но зачем так явно заявлять о своей принадлежности к какой-то группе?
– Для них это культ, знак посвящения. Чтобы получить такой, надо пройти особый ритуал, доказать свою преданность.
– И что за ритуал? – и снова едва слышный шепот.
Шон повернулся ко мне и обнял здоровой рукой за плечи, сжал пальцы. Небольно, но ощутимо. Приятно. Его глаза, неподражаемые, глубокого шоколадного оттенка, смотрели предельно серьезно.
– Доказать, что ты безжалостен к своим врагам. Показать свою свирепость. Они как зомби, Тим.
Он погладил меня, будто передавая, что не даст в обиду. Мы сидели рядом, в тесноте, худощавый Шон и я, все равно казавшаяся очень маленькой и хрупкой по сравнению с ним. Смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, не моргая, ошеломленно. Близость. Даже интимность. В глазах Шона начал проступать шальной блеск.
– Пойдем, поплаваем? – его голос звучал хрипло. – В глубине сада есть пруд, ты же вчера видела? Вода отличная, в меру теплая. Поплещемся немного. А потом в аэропорт отвезу тебя.
– У меня купальника нет с собой.
Он сглотнул так сильно, что я заметила, как дернулся кадык.
– Ну, ммм…. Там у Бель должно быть кое-что, новое, даже не распакованное. Не думаю, что она будет возражать. Пойдем, покажу, выбери себе, что по душе.
Мы встали и пошли вглубь дома, зашли в спальню, которая притаилась в дальнем конце коридора на втором этаже. Она была гораздо больше Шоновой, и в светлых тонах. Кровать просто огромная, казалось, на ней и десять человек запросто уместятся, и все же она не занимала даже трети комнаты. Шон распахнул двери, ведущие в шикарный гардероб, и приглашающе махнул рукой, а потом оставил меня одну.
Я выбрала самый целомудренный купальник. Скромный, с лифчиком, полностью закрывающим грудь, и трусиками, больше напоминающими шорты, он был изысканного синего цвета, гордо именуемого королевским. К сожалению, сплошных купальников я не обнаружила, зато в гардеробе нашлось подходящее по цвету полупрозрачное парео, которое я завязала вокруг шеи наподобие сарафана.
Пошла по направлению к пруду, из нашей комнаты прихватив свежее большое полотенце. Шон уже нарезал круги в воде, мощно рассекая воду сильными гребками. Без одежды, в одних лишь купальных боксерах, он не выглядел угловатым, даже тощим не назовешь. Худое тело было развитым, гибким, жилистым. Глянула на его спину, на его белесые шрамы, сердце внутри защемило от жалости. Его повязка намокла. Как он может столь резво плавать с такой раной, разве это хорошо? Да и больно, должно быть.
– Давай наперегонки, Тимиредис. Ты как, нормально в воде держишься?
– Да вроде неплохо… Вот сейчас и проверишь. А у тебя шов не разойдется?
– Разойдется – снова зашьешь. Я заметил, ты в этом мастер. А вообще, я повязку специальным раствором залил, он как клей. Вода на рану не попадет, и обезболивает. А плечо мне надо разрабатывать. Щадил бы я себя, давно стал бы немощным.
Что ж, ладно, ему виднее. Сбросив парео, я пошла к воде. Шон отвел от меня глаза. Пробормотал под нос:
– Не очень здравая идея была…
Мы уплескались, в буквальном смысле. Устав плавать наперегонки, просто дурачились. Брызгались, били по воде ногами, изображая русалов и русалок. Потом почувствовали зверский аппетит и совершили налет на холодильник. Поменяла ему повязку, молча, аккуратно, ласково касаясь его кожи кончиками пальцев. Не удержалась и погладила его затылок. Он не возразил. Сидел тихо, замерев и закрыв глаза. Я и не заметила, как пришло время уезжать. Сидя в машине рядом с Шоном, я размышляла о том, как причудливо нас свела судьба. Кто мы друг для друга? Его разум холоден? А мой? Моему уже поздно охлаждаться, я попалась. В аэропорту нас ждал Лиорт, но почему-то не приближался. В голубых глазах телохранителя укрощенный шторм. Я улыбнулась грустно, словно признавая, что его совет пропал втуне. И, уже стоя у выхода на посадку, приподнялась на цыпочках и дыхнула Шону в ухо:
– Шон, я не хочу притворяться. В таких делах я не смогу.
Он склонился ко мне и тоже шепнул:
– А мы и не будем притворяться, дракошка. Я не буду.
Чмокнул меня в нос и махнул Лиорту, показывая, что нам пора.
***
В твоих глазах я вижу звезды.
В твоей душе мерцает космос.
В твоих объятьях – лунный свет.
А в поцелуях – блеск комет.
…
А в сердце? Или… сердца нет? 
