***
А утром началась суета. Брита обшарила все углы в поисках своих туфель. Потом у нее сгорел утюжок для волос. Не успела я посочувствовать, как у меня пошла стрелка на чулке. «Ну что за черти тут нам воду мутят!», воскликнула я, натягивая на ноги запасную пару. Платье выбрала скромное, на ладонь ниже колена, полуоблегающего силуэта, черное с белой оторочкой. К нему решила надеть классические лодочки оттенка какао с молоком, на среднем каблуке. Волосы слегка приподняла. Ну вот и всё… Нереальность происходящего накрывала в каждой утекающей сквозь пальцы минуте. На улице моросил безобидный дождик, будто намекая, что детство убежало безвозвратно, и в этом есть капелька грусти, но не драмы. Пора. В дверь негромко постучали. Открыв, любопытная Брита завороженно уставилась в коридор и разинула рот. Я выглянула из-за дверцы шкафа. Кристиан стоял, высокий, до одури красивый, в элегантном черном смокинге и белой рубашке. Волосы подобраны в низкий хвост, эта прическа ему шла невероятно. Парень походил на потустороннее существо – стройный, утонченный, на бледном лице выделяются синие омуты глаз и темно-розовые губы, рубин в ухе наводит на порочные мысли. Что он здесь делает? – Ты настоящий, или это твой улучшенный фантом? – Рад, что ты оценила. Тимиредис, можно тебя на пару слов? Тактичная Брита расцвета бутоном, прощебетала, что она уже полностью «навела марафет» и шустро выпорхнула в коридор навстречу Заку. Вместе они направились на первый этаж – в зал для танцев, где сегодня и состоится торжественное вручение аттестатов. А притихший Кристиан зашел и аккуратно закрыл дверь, облокотился об нее спиной, подперев еще и руками, уставился мне в глаза и завис. Я ждала, зная, что у него бывает так, ему нужно несколько минут, прежде чем выдать очередной перл. – Согласна? – Согласна на что? – Пойти со мной на выпускной. Я задохнулась. Мне нравился Кристиан, несмотря на его внутреннюю тьму, которая порой выплескивалась наружу. Рядом с ним мое сердце начинало биться чаще, иной раз я не могла оторвать взгляда от его сногсшибательно прекрасного лица, утопая в омуте фиалковых, невозможного оттенка глаз. Он показал мне изнанку жизни, и меня это не оттолкнуло, не вызвало во мне отторжения. Но того трескучего ощущения дрожи в коленях, нервного сжатия мышц живота, сладкого трепета перед падением в бездну – его не было. Я не хотела давать ложных надежд, никому. Он криво усмехнулся. – Ну что ты загрузилась так, будто я предлагаю тебе под венец пойти? Это всего лишь совместный рейд за аттестатами. Только не просто рядом, а под руку. Игра такая. – Игра? – Ну да. Чтобы народу дать повод, о чем бы посудачить… Намекнем, что слухи о нас не совсем беспочвенны. Встряхнем чуток, напустим туману. К тому же, разве верные друзья не могут ходить под руку? И он серьезно, предельно честно добавил: – Тимиредис, ты мой друг. Возможно, мы редко будем встречаться, а может, и не увидимся вовсе никогда. Ты единственная здесь, с кем я хочу быть рядом в такой торжественный момент, – и снова кривая усмешка. – Пойдем? Он протянул руку. Не улыбался, просто ждал. Это и впрямь может породить сплетни. Но я тоже считала его другом. Вложив в его ладонь свою, я признала: – Без ложной скромности, мы похожи на моделей из журнала Vogue. А дальше нас закрутило в бешеной карусели. В зале для танцев толпилась прорва народу: выпускники, их пропитанные радостным возбуждением родственники и наши строгие преподаватели, – все при параде, все лихорадочно что-то говорят друг-другу. Почему-то у меня дико разболелась голова, наверное, от этого утомительного мельтешения. Подошедший Аскани уставился темными ониксами глаз на наши с Крисом переплетенные пальцы и прямо спросил: – Это что-то значит, Тим? – Это означает, что мы с Тимиредис близкие друзья, – пояснил за нас двоих Кристиан. Ас хмыкнул как-то снисходительно: – Похоже, вы стали очень близки. Идемте, вон там свободные места. Мы присели в четвертом ряду с самого краю, я посередине, Аскани и Кристиан по бокам. Недовольный Лиорт сопел мне в затылок. Его глаза так и кричали: «Какого черта ты творишь»? А я что? В конце концов, это просто переплетенные руки. Ничего неприличного. Шутка. А потом нас накрыло торжественностью мгновения. На небольшой сцене появился Росс, весь сияющий и улыбающийся, произнес длинную искрометную речь о том, какие все мы молодцы, и желательно оставаться молодцами и впредь. Директор мягко затронул некоторые достижения особо отличившихся учеников, не обошлось и без воспоминаний о шалостях, коих за несколько лет накопилось достаточно. Наконец, мы перешли к тому, ради чего все здесь и собрались. – Леди Тимиредис тер Ансаби, герцогиня Сайгирн. На ватных ногах, я медленно встала и осторожно пошла по боковому проходу. Откуда это неуместное волнение… Вроде же вокруг все свои, подумаешь, много родителей. К сожалению, моих мамы и папы здесь нет, они не смогут порадоваться за меня, не обнимут, шепнув, что гордятся своей маленькой умной девочкой. В груди заныло, на глаза навернулись слезы, я заморгала часто-часто, и зал передо мной расплылся. И тут я увидела его. Шон спокойно поднялся по ступеням, в руках огромная охапка кремовых цветов, каких, я даже не узнала сразу. Фрезии? Подошел ко мне, сверкая своей неподражаемой обаятельной улыбкой. Вручил букет, смотря прямо в глаза шальным, блестящим взглядом, сводя меня с ума шоколадным омутом. Я растерялась. Мы были вместе на этой маленькой деревянной сцене, в зале, где обычно проходили субботние танцы, под прицелом любопытных глаз без преувеличения всей школы. Меня накрыло облаком его запаха, от которого повело голову. Летний ливень с ноткой ментола, запах свободы и защищенности, запах нашей общей тайны. Как мне повести себя? Мое замешательство на деле длилось доли секунды. Шон низко наклонился ко мне, пробормотал: «Поздравляю, дракошка, я горжусь тобой», взял мою ладонь и поднес пальцы к губам. Зал замер. Наступила тишина, полная тишина, будто время остановилось. Я смотрела огромными глазами на Шона и медленно заливалась краской. Прошептала тихо, только для него: – Спасибо… – Герцог тер Дейл, какая честь для нас! Росс решил спасать положение. Обернувшись, Шон усмехнулся как-то даже хищно, склонил голову и уже громко уверенно произнес: – От имени Короны и Галарэнской Высшей Академии поздравляю всех с окончанием школы. Выбирайте путь, достойный называться великим! И он потянул меня за запястье, мотнул головой, мол, пойдем. На ватных же ногах я спустилась вслед за ним вниз, и, не смотря ни на кого вокруг, мы вышли наружу. Краем уха услышала, как Росс бодро вызвал на сцену Аскани, но не повернула головы. У Аса приехала мама, она его поздравит, а я позже. Я хватала ртом воздух, сердце билось как сумасшедшее. В зале наверняка фотографировали, может, и видео снимали. Это разлетится, не только по всему герцогству, – это разлетится по всей стране. Сдавшись на милость охватившему меня смятению, я остановилась и вырвала руку. – Почему ты так поступил? – А ты не рада меня видеть? Подумала с секунду. – Рада. Я всегда рада тебе. Но… так? Это уже не между нами, Шон. Не пройдет и получаса, как это выложат в сеть. Шон резко спросил: – Тебя беспокоит, что в интернете напишут о том, что герцог Дейл, приближенный Короны, ученый и первый проректор Галарэнской Высшей Академии пролетел через всю страну, чтобы поздравить с выпуском юную герцогиню Сайгирн? Мужчина на двенадцать лет старше тебя проявил к тебе свой мужской интерес? Ты уже взрослая, Тими, тебе восемнадцать с половиной лет. Ты даже замуж уже можешь выйти, и это не будет считаться неприличным. – Замуж? А кто мне позволит выйти замуж? Ведь это только с твоего разрешения можно сделать, пусть об этом и никто не знает! Повисло молчание. Шон смотрел на меня, своим необыкновенным пронизывающим темным взглядом. Достал сигарету, покрутил в чувственных пальцах. Вздохнул. – Ты особенная, и этот день для тебя особенный. Мне хотелось быть рядом, ведь твоих мамы и папы рядом нет. Хотелось сказать тебе, как я рад за тебя, какая ты молодчина, сильная умная девочка, которая уже многого достигла. Для меня ты не чужая, Тим. Я начала плакать, беззвучно, просто из глаз полились слезы. Стало безумно приятно и стыдно. Дождь все еще продолжал капать, и мои волосы и платье намокли. Сумасшедший день. Он подошел ближе, вплотную, положил руки мне на плечи. Сжал. – Ну что ты, дракошка, расстроилась? Вот уж не думал, что до слез тебя доведу. Ты вся намокла. Снял пиджак, накинул мне на плечи, обнял за талию и повел к припаркованной машине, на этот раз не джипу, а солидному серому седану с затемненными вкруговую окнами. У меня в голове роились противоречивые мысли, хотелось безоговорочно верить в чистосердечные слова опекуна, но знание о его изощренном уме не давало покоя. Такое нарочитое внимание – для чего оно? Шон очень дальновидный, этот поступок не просто так. Хочет, чтобы про нас поползли слухи? Хочет, чтобы наша ложь превратилась в правду? А наша правда – она и есть правда или все-таки ложь? Сев со мной почему-то на заднее сиденье, Шон повернулся ко мне, уставился в глаза, неотрывно, открыто, не позволяя отвести взгляда, сказал прямо и даже сердито: – Мне плевать, как это выглядит со стороны, плевать, кто что об этом подумает, кому расскажет или где напишет. Хватит прятать голову в песок и делать вид, что ничего не происходит, Тимиредис. Хватит видеться украдкой. Мы увязли с тобой, дракошка, в этой игре под названием наша жизнь. Я на двенадцать лет старше тебя, на столетие опытней, но я вижу в тебе не ребенка, а женщину, соблазнительную, пленительную, со светлой душой и нежным сердцем. Ты знаешь, кто я на самом деле, чем занимаюсь и что совершил, но вместо того, чтобы шарахаться, ты попросила учить тебя, защищать тебя. И я защищу, как умею, ты знаешь – найду любого, кто посмеет даже помыслить о том, чтобы тебя обидеть. Когда ты рядом, мне легче тебя защищать. Решай. От его тона и от его вопроса у меня душа сжалась в груди, внутри запылал костер. – И как ты представляешь это «рядом»? – Я могла только шептать. Сама тема нашего разговора казалась призрачной. – Ты сказал, пообещал, что будешь меня учить, выдвинул условия, мы оба знаем, какие, и я согласилась, ты помнишь. А теперь, что ты предлагаешь? Сделать вид, что мы встречаемся? Чтобы оправдать совместное времяпрепровождение? Он поднял руку и начал водить большим пальцем по моим губам. Медленно, чувственно, так, будто в мире нет ничего важнее. Не отрывал от меня поразительных шоколадных глаз. – Я ведь тебе нравлюсь, Тими, нравлюсь как мужчина. Отрицать бессмысленно, мое тело отвечало за меня. – Ты… меня тоже к тебе влечет. Ты говоришь, чувствуешь странную свободу наедине со мной. Я тоже с тобой чувствую странную свободу, возможность быть самим собой, взаимопонимание и притяжение, и… сексуальное желание. Ты очень привлекательная, дракошка. Ты называешь это «сделать вид, что мы встречаемся», но это будет ложь самим себе. – А как же беспристрастность, Шон? Холодная голова? Ты говорил, что для того, чтобы ты смог учить меня, тебе нужно быть отстранённым. Говорил, что это жёстко и даже больно. Я не хочу, не могу отступить, понимаешь? Его гипнотические глаза так и не оторвались от моих, все также пронизывающе выворачивая мне душу. – Понимаю, Тимиредис, смелая моя маленькая герцогиня, и принимаю твои мотивы. Но уже слишком поздно. Для меня, для тебя… Нельзя запретить себе чувствовать. Я от правды и от себя никогда не бегал. Ты… будешь со мной? Он не был красавцем в общепринятом смысле. Высокий, худощавый, с бледным лицом, острыми скулами и слегка кривоватым носом. С потрясающими карими глазами восхитительного шоколадного оттенка, теплыми и пронзительными, в которых светились сила и ум. Он не был рыцарем на белом коне, без страха и упрека. Он был жестоким, безжалостным и властным. Он мог мне приказать. Но от него дрожали коленки, перехватывало дыхание и манило в бездну. У меня никогда не было выбора, я выбрала, как только увидела его курящим на ступенях школы. – Да, Шон. Я буду с тобой. – Дракошка… Он схватил меня в охапку и перетянул к себе на колени. Я должна обозначить ему кое-что очень важное: – Я хочу, чтобы ты всё равно меня учил. И любыми методами, которые требуются. – Ты ненормальная. Я соскучился по тебе. И он впился в мои губы, не сдерживаясь, давая почувствовать силу своей тяги. На нежность не осталось сил, мы целовались как безумные, чувственно и откровенно, лаская друг друга, вцепившись в тела. Не могли остановить выплескивавшееся из глубины нашего естества желание. – Ты такая соблазнительная в этом мокром платье… такая утонченная. Он целовал мне шею, чуть втягивая губами кожу, придерживал руками плечи. Мое сознание плыло как в густом тумане. Прикосновения мужчины обжигали страстью, которая прорвалась сквозь прочные заслоны его выдержки. – Я научу тебя, дорогая, научу жизни, научу быть быстрее и хитрее твоих врагов, и научу близости тел, единению, покажу тебе всё. Я никогда до тебя не желал настолько раскрыться. Он взял в руки мои ладони и начал покрывать их поцелуями, шумно и тяжело дыша, борясь с самим собой. – Нам надо остановиться. Лиорт стоит рядом. Тими, послушай… Его дыхание такое прерывистое, моё тоже. Я облизнула губы, а Шон сглотнул. – Сейчас тебе надо пойти с Лиортом и переодеться в сухое, а потом вернуться в зал. Это твой выпускной, долгое отсутствие породит ненужные пересуды. Я видел, как ты пришла на церемонию с Кристианом тер Риату. Не знаю, что тебе вдруг взбрело, но нам это на руку. По тому, что случилось на сцене, никто не сможет сделать однозначных выводов. Иди на праздник и повеселись на славу. А потом… я обещал тебе желание, подарок к окончанию школы. Встретимся ближе к ночи? Покатаемся. – А ты что будешь делать, Шон? – Работать. Шон привел одежду в порядок, растрепал свои неподражаемые пряди, открыл дверь и вышел из машины. Распахнув дверь уже с моей стороны, он протянул мне ладонь. Чувствуя головокружение, я медленно ступила на землю. Губы горели от его страстных поцелуев и были, наверное, предательски алыми. Он протянул мне восхитительный букет из кремовых фрезий и обратился к Лиорту: – Лиорт, Тимиредис сейчас пойдет на праздник. Вечером я ее заберу, ближе к одиннадцати. – Сэр, что вы делаете? Шон даже не удивился, и выражение его лица почти не изменилось. Только глаза чуть прищурились, взгляд стал острым и хлестким, и похолодел, даже заледенел. Они стояли друг напротив друга, одного роста, но такие разные хищники. Шон – притягательный, худощавый, изящный, в своем шикарном костюме похожий на богемную модель с подиума, темноволосый и темноглазый. И Лиорт, не менее притягательный, по-армейски мощный и накачанный, мышцы отчетливо проступали сквозь темно-синий костюм и казалось, натягивали ткань, голубоглазый ослепительный блондин. Шон заговорил негромко, выверенно, тщательно подбирая слова: – Так надо, Лиорт. Ты же осознаешь, что происходит в Империи, понимаешь, что скоро начнется война. Герцогство Тимиредис ключевое, мы не можем оставить ее наедине с этим. – Спустя пару секунд он счел нужным отстраненно добавить: – И вообще, разве я должен отчитываться тебе о своих действиях и мотивах? – Если это касается ее безопасности, то я могу с вас спросить. Я мгновенно уловила разряд напряжения, проскочившего между мужчинами, закрыла рот рукой. Что они творят? Шон не дрогнул, не вышел из себя. Он просто надавил на уязвимость Лиорта: – Ты знаешь наши правила. Беспристрастность. И ты им не соответствуешь, Лиорт. Я поняла, о чем он, что имеет в виду под несоответствием. Я же тогда, вечером в Галарэне, подслушала их разговор с Императрицей. – А вы, значит, беспристрастны? – в тоне моего телохранителя слышался вызов и сарказм. – Как я уже сказал тебе, ты не тот, перед кем я должен держать ответ. Ты знаешь, как я отношусь к правилам. И какую должность поэтому занимаю. Мне стало страшно. Я робко взяла Шона за руку, едва ощутимо потерла его пальцы. Отчаянно хотелось, чтобы они прекратили этот беспощадный разговор. Шон повернулся ко мне, запустил руку мне в волосы, чуть растрепал их и поцеловал в щеку. Велел очень нежно, так, что звучало контрастом: – Идите, дракошка. Не хочу, чтобы ты простудилась. Увидимся вечером. Я подошла к Лиорту, красная от смущения, дрожащая от перенесенного потрясения, погладила его по напряженной руке и пошла в сторону общежития. Он пристроился следом. За спиной зашуршали шины – Шон уехал. – Ты любишь его, Тим? – Он же тебе сам сказал, так надо… – Так ты его любишь? – Лиорт… тебе я не буду врать. Я неравнодушна. Давай не будем больше об этом, прошу. Но он остановился прямо у входа в корпус, под козырьком, так, чтобы на нас не капал дождь. – Тими, ты же поняла, о чем он говорил в отношении меня? Я хочу, чтобы ты знала – это ни на что не повлияет. Я понял все про себя уже давно. Я пять лет тебя охраняю. И дальше буду, наши отношения не поменяются, на работе это не отразится. – Спасибо, Лиорт. Как в трансе, я поднялась в нашу с Бритой комнату на третьем этаже. Поразмышляла, во что бы переодеться, сделала выбор в пользу еще одного черного платья, покроя принцесса. Не знаю, почему меня потянуло на черное, накрыло каким-то вороньим настроением, вороньей свободы захотелось, мрачной, всепоглощающей. Обновила макияж, поправила растрепавшуюся прическу и вместе с телохранителем тихонько вернулась в зал. Аттестаты уже вручили, шел школьный концерт, после которого намечался небольшой фуршет и танцы. Я села на все еще свободное место между Аскани и Кристианом, который тут же переплел со мной пальцы. На телефон пришло сообщение. Подняла брови – от Аса. «Сестренка, ты с ума сошла? Что ты творишь? О репутации думаешь? Тут все словно с катушек съехали. Ты же все-таки герцогиня, должна вести себя достойно». Так, придется применить уроки Шона в действии. Наклонившись к Аскани, я нежно взяла его за руку и прошептала прямо в ухо. – Аскани, любимый братишка… Я ценю твою заботу, очень. Но я же не вмешиваюсь в твой роман с наследной принцессой Брианной? Он окаменел. Связь с Короной, тем более такая – это не то, что можно афишировать, о чем можно даже помыслить. Я продолжила, также нежно и едва слышно. – Поэтому… позволь мне самой разбираться с моими герцогскими делами. Кристиан с другой стороны пожал мне пальцы, улыбнулся сногсшибательно. – Ты мне десять танцев должна, Тимиредис. – Тебе, друг, сколько угодно. Наконец-то официальная часть закончена.***
…Видимо, сегодня день такой, бурный. В самом разгаре выпускного вечера и Кристиана тоже накрыло. Подавали шампанское, но он не выпил и бокала. «Мне нельзя, Тимиредис, – поморщился мой друг. – Поверь, ты не хочешь видеть меня таким». Верная своему обещанию, я танцевала с ним каждый второй танец. Киран негодовал, но привычно не высказывал обид. Мы с Крисом искренне наслаждались обществом друг друга, обсуждая вечер, гостей, музыку, прочитанные книги, путешествия, даже политику – опасную тему. Пришло осознание, что если мы расстанемся надолго, этот крышесносный обольститель унесет с собою кусочек моего сердца. Ничего не предвещало беды, когда он предложил пойти прогуляться вдоль школы, подышать свежим воздухом. Я порядком подустала от духоты зала и непрестанного шума, и с радостью согласилась. Он накинул на меня свой смокинг, оставшись в одной белоснежной рубашке с длинными рукавами. Мелькнула мысль, что уже поздно, и скоро за мной должен заехать Шон. У меня на руке как всегда надет браслет, школа хорошо охранялась, поэтому я кивнула Лиорту, чтобы он оставил нас с Крисом наедине. Расслабилась и подставила лицо летнему прохладному ветерку, дующему с моря. – Тимиредис… Голос парня звучал непривычно низко. – А ты носишь тот изысканный бирюзовый комплект? – Что? Крис… ты же вроде не пил. Зачем задаешь такие вопросы? – Не пил, но я пьянею от твоей близости, герцогиня. Он усмехнулся, горько, с явным оттенком самоиронии. – Между вами химия, между тобой и этим опасным парнем, представляющимся безобидным ученым. Это так видно, Тимиредис. – Ты как никто знаешь, что мы видим не то, что происходит на самом деле, – повторила я ему уже сказанное однажды. – Ты сама-то в это веришь? Кристиан протянул мне мой телефон, насмешливо глядя в глаза. И когда успел вытащить из сумочки? – Знаешь, я часто представляю тебя в нем. В том бирюзовом белье. Моя больная фантазия… Ты так скромно одеваешься, Тимиредис, а под этой почти монашеской одеждой у тебя такие откровенные комплекты. Мне иной раз хочется сорвать с тебя все эти оскорбительные невыразительные тряпки, чтобы любоваться на то, что скрыто под ними… – Кристиан, друг мой… ты сошел с ума? Сама не знаю почему, я начала волноваться, не от тревоги, а от его обезоруживающей откровенности. Он как будто раздевался передо мною догола, обнажая не тело, а душу. – Я всегда был двинутым, ты изначально об этом знала. Он протянул мне мои сережки. Я ничего не заметила, ни дуновения ветерка, ни движения волос – ничего, что бы указывало на то, когда он успел снять их с меня. – Ты все еще дилетантка, герцогиня. – Зачем ты мне об этом говоришь? Он засмеялся в голос, горько, надрывно, без капли веселья. – Ты такая красивая, Тимиредис. Я как никто другой знаю, что внешняя красота – это не главное. Но я не могу не замечать ее в тебе. Я сам как все те девушки, которые вешаются на меня гроздьями. Запал на внешность… Я не могла остановить его, это снятие покровов с его души, – я не имела права. Он говорил с мукой в голосе, безнадежно, так, будто он на исповеди признается в грехах: – Ты все равно оттолкнешь меня. Сейчас оттолкнешь. Моя тьма не для тебя, Тимиредис. Молчу я о том, что творится в моей душе, или говорю – ты все равно меня оттолкнешь. Потому что ты честная. Так какая разница. Какая, к троллям каменным, разница? Теперь ты просто знаешь, что небезразлична мне. Он резко шагнул ко мне вплотную, застав врасплох, и прижался к моим губам. Я растерялась. Я не стала его отталкивать или отпихивать, или жать на браслет. Просто застыла и ждала, когда он закончит, когда его порыв иссякнет. Я даже знала, что это не изменит нашей дружбы. Но время шло, а Кристиан не прекращал. Тогда я отпрянула. Он тут же шарахнулся от меня. – Тимиредис… прости, герцогиня. Почувствовав какую-то неправильность, я медленно обернулась и наткнулась на темный взгляд Шона. Он смотрел, невозмутимо, спокойно, даже равнодушно. Света в его глазах не было. А потом развернулся и ушел. Черт. Догонять его и объяснять что-либо сейчас совершенно бессмысленно. Я вновь обернулась к Кристиану, протянула ему его смокинг. – Пожалуй, с меня хватит этого сумасшедшего дня. Я иду спать. – Почему ты не врезала мне? – Кристиан, ты думаешь, что нормальная жизнь тебе недоступна, но ты заблуждаешься. Ты так же достоин любви, как и любой другой. Разве ты не знаешь? – Я знаю, Тимиредис, что на тебя ведется охота. Ты желанная добыча. Что он имеет в виду? Тем временем Крис продолжал: – Я не буду участвовать в ней. Я знаю этот жестокий мир с изнанки, герцогиня, и помогу тебе, потому что ты чиста душой. – Чиста душой? Не думай, что видишь меня насквозь, Кристиан. «Чистые душой не превращаются в убийц добровольно», подумала я горько. И побрела к общежитию. Сердце щемило, я чувствовала себя предательницей. Но я не могла грубо оттолкнуть Кристиана, ударить его, оскорбить обвинением. Не после того, что мы узнали друг о друге. Он умный – он понял все сам, однако его смирение не помогало мятущейся душе. Бросила взгляд на часы – десять минут двенадцатого. Стало совсем невыносимо. «Выходи, я около библиотеки. Одевайся теплей, и во что-нибудь удобное».***
И юная сердцем не сразу поймет Где истины сладость и лжи горький мед. Взлетит и увязнет в фортуны тисках, В заоблачных времени зыбких песках. … Свободой задышит она лишь во снах.