– Припаркуемся около набережной, а потом пройдемся. Центр весь перекрыт.
– Хорошо, дорогой.
Шон спокойно вышел из машины и открыл передо мной дверцу, галантно подал руку. Я усмехнулась – обычно он просто хватал меня за талию и вытаскивал, а иногда и вовсе не отпуская на землю, нес прямиком туда, куда захочет. Но не сегодня, не в этот особенный густой вечер в Лариндейле поздним летом. Протянув ему свою элегантную руку в полупрозрачном кружеве, я грациозно выплыла из нашей огромной машины. Пришлось арендовать ее, – традиционный черный джип, в котором удобно ехать в моей пышной юбке. И этот насущный вопрос опекун решил еще вчера, в ответ на мои вскинутые брови легко пояснив, что в день бала вызвать такси до дворца труднее, чем до Луны. И поистине чудо найти свободное место на платной парковке.
Я осмотрелась и с удовольствием поняла, насколько мне повезло приехать в Мириндиэль именно в это время. Повсюду слышался искристый смех, – везде гуляли люди в традиционных праздничных нарядах, изображающих всевозможные ягоды. Платья и костюмы малинового, ярко-алого, фиолетового и черничного цветов изредка разбавлялись золотисто-желтым или кремовым с вкраплениями зеленого – намека на листья. Мы с Шоном никак не выделялись из этой совершенно гармоничной толпы. Его наряд, от остроносых туфель до шейного платка был глубокого черничного цвета, будто застывшего на границе сумерек и ночи. Высокому худощавому Шону очень шел этот оттенок, он подчеркивал особенный теплый подтон его кожи и делал взгляд шоколадно-карих глаз еще пронзительнее и загадочнее. Я же выбрала длинное платье с присборенной юбкой цвета переспелой малины. Шелковое и легкое, украшенное кружевом по декольте, оно подчеркивало мою тонкую талию, в нем фигура казалась и хрупкой, и гибкой. От тонких каблуков Шон меня отговорил, и я прислушалась к его совету. Несколько часов на ногах любые, даже самые удобные и мягкие туфли способны превратить в коварные орудия пыток. Поэтому я отбросила приглянувшиеся мне изначально лодочки на шпильке и остановила взгляд на симпатичных темно-малиновых босоножках на небольшом устойчивом каблуке. Волосы подобрала на висках, чтобы не вспотеть и удобно носить маску. Маски у нас с Шоном почти одинаковые – мерцающие, вытянутые к вискам, мистические. Только у Шоновой блеск фиолетовый, а у моей – винный.
– Вот, дракошка, смотри, – Шон протягивал мне изящную брошь в виде грозди малины с листьями. – Надень ее, здесь встроенный маячок. Мало ли, вдруг мы потеряемся в толпе, тогда я смогу тебя найти. А ты просто в этом случае жди у меня около башни с часами, хорошо? Она справа от главных ворот во дворец. И если поймешь, что я срочно нужен – стучи по ягодкам.
Он приколол к платью изысканное украшение и такое же прикрепил себе на грудь.
– Хорошо, мой дракон, – поймав его дерзкий взгляд, ласково отозвалась я.
Я поняла еще вчера, что Шону пришлось по душе мое новое игривое обращение.
Дракошка и дракон, разве не естественно? По его довольной улыбке и крепким объятиям я чувствовала, как ему приятно, хотя он ничего не говорил. Вот и сейчас Шон нежно провел пальцами по моей шее и ключицам, произнес проникновенно:
– Идем, дорогая.
Я оперлась на предложенную им согнутую в локте руку, и мы влились в веселую разноцветную массу, плывущую по направлению к обители здешних монархов. К счастью для всех нас, дворцовая площадь весьма вместительна – почти с Вселенную, я бы сказала. Повсюду царило приподнятое настроение, гомон мириндиэльцев звенел колокольчиками и журчал водопадом. Это ведь Ягодный бал, не то событие, на котором я появилась по обязанности, вынужденная соблюдать жесткий этикет под прицелом любопытных глаз жадной до сплетен знати, а чужой праздник, где меня никто не знает, где я могу быть свободной, летать, порхать, обниматься, веселиться и смеяться в голос – и никому не будет до этого ни малейшего дела. Желая поделиться с Шоном своим внезапным открытием, я прижалась крепче к его жесткой руке.
– Наслаждаешься свободой, дракошка? – шепнул мне мужчина, наклонившись к самому уху.
– Хочу драконьего полета, – призналась я, развернувшись к нему полностью и встав на цыпочки, чтобы достать до
его уха.
– Полетаем, маленькая, – легко пообещал Шон. – Но сначала давай пойдем и отведаем традиционных лакомств? Тут есть особое место, угостимся.
– Конечно.
Мне все безумно интересно.
Мы обогнули площадь и приблизились к главному фонтану, около которого за небольшим заборчиком красовался роскошный шатер. На входе дежурил мужчина в форме службы безопасности.
–
Anguloce oile, – тихо произнес Шон.
Охранник учтиво поклонился и дал нам пройти внутрь. Я разобрала слова, и они отозвались чем-то отдаленно-знакомым, но смысла я не уловила. Уже не в первый раз он говорит за этом мелодичном языке. Мое любопытство взяло верх:
– Шон, – едва слышно пробормотала я, когда мы отдалились на безопасное расстояние, – что это за язык? Звучит знакомо, а слов не понимаю.
– О, не понимаешь слов? – удивился Шон. – Дракошка, ведь ты даже отвечала мне на нем, когда мы клялись друг другу на той поляне.
Да…
– Я тогда по наитию сказала. Пришло откуда-то из подсознания. Кажется, мама мне колыбельные пела на этом языке.
Шон одарил меня странным взглядом, и озадаченным, и проницательным одновременно.
– Вполне возможно, – кивнул он. – По всему выходит, что твои родители были отнюдь не простыми герцогами, Тими. Они видели глубже, и то, что владели этим языком, это… раскрывает для меня многое. Это древний язык Мириндиэля, некоторые даже считают, что он похож на, ммм… эльфийский. Называют его так.
Мы стояли у самого входа в шатер, обнимались и шептались, выдыхая слова друг другу в губы. Не знаю, почему, но мое сердце гулко забилось в груди.
– Ты имеешь в виду, называют
эльфийским? Как в сказках?
Поразительно.
– Да, жена. Как в сказках. Даже само название страны – Мириндиэль – происходит от слов этого языка.
Mir – свобода,
inda – ваша,
el – звезда. Звезда вашей свободы.
– Как завораживающе, муж.
Глаза Шона, неотрывно глядящие в мои сквозь прорези мерцающей маски, тоже завораживали. Мне показалось, он с трудом оторвал от меня взгляд. Обнял меня за талию и повел к накрытым столам, на которых виднелись разложенные ягодные лакомства. Пироги, пирожки, маленькие пирожные, крошечные вазочки с вареньем, желе… Улыбчивая официантка в маске налила нам по бокалу ягодного компота.
– Что загадано – то надумано! Что надумано – то сбудется! Что сбудется – не минуется! – произнесла девушка на общеимперском.
– Спасибо!
Я с удовольствием отпила тягучего клубнично-смородинового напитка. Вкусно, насыщенно, чем-то напоминает кисель и нашу добродушную повариху Лину.
– Считается, что благодаря этому заговору у тебя появится суженый, – улыбаясь, пояснил Шон.
Мне отчего-то стало неловко, и я не замедлила покраснеть. Вот же!.. Он усмехнулся и дразняще погладил вмиг заалевшие щеки и шею. Любит Шон меня в краску вгонять. В своей манере, по-доброму.
Интересно, а он меня…
– Привет!
Я обернулась на знакомый голос и в стройной, одетой в пышное голубичного цвета платье девочке узнала милую принцессу Ринон.
– Привет! Рада видеть тебя! Чудесно выглядишь!
– Ты тоже красива, подружка. Как и всегда, – хихикнула моя маленькая собеседница.
По традиции бала-маскарада мы не обращались друг к другу по именам, и от необходимости соблюдать этикет были освобождены по той же самой причине. Оглядевшись, я заметила, что в шатре не очень много гостей, публика статная, с идеально-прямыми спинами и в безупречно сшитых костюмах. Ринон проследила за моим взглядом и заговорческим голосом пробурчала:
– Ой, тут все в масках, но знают друг друга, как облупленных. Скучно! Может, хоть на танцы взглянем? Сейчас как раз первый вальс объявят.
Выходит, мы с Шоном в шатре, отведенном для правящей семьи Мириндиэля и некоторых их приближенных? Согласившись с узнавшей нас принцессой, мой почти муж обвил сильной рукой мою талию, положил ладонь мне прямо на живот, свободно, раскованно, и мы вернулись на площадь. Я шла на ватных ногах, по шее расползались мурашки. Казалось, прошло всего-ничего, минут двадцать, от силы полчаса, однако и сам воздух изменился, стал плотнее и
соблазнительнее. Ароматы ночных цветов проступили ярче, и до этого тлеющее веселье разгорелось костром, чувства закипели, забурлили, брызжа как струи через край изысканного фонтана, что плещется в центре. И небо – уже в сумерках – волшебное полотно, выстланное неуловимым мерцанием. Совершенно естественно прозвенели первые аккорды нежного вальса, хрустальные, робкие. Благородные. Мы с Шоном переплели пальцы.
– Потанцуем, дорогая?
– С удовольствием.
Прямо сейчас сбывалась моя заветная мечта – я кружилась в его объятиях под самую лучшую и любимую музыку. Шон вел умело, ловко лавируя между танцующими парами. Он прекрасно танцевал, легко, изящно, и я следовала за ним так же легко и естественно, как в полете. Танцевала вся площадь, и все же у меня в груди теплилось ощущение, что мы одни, совершенно наедине. Наверное оттого, что Шон неотрывно смотрел мне в глаза, этим блестящим дерзким взглядом, он пленял меня своей волей.
Дракон… слово ему подходило. Сквозь его гибкость и грацию прорывалась хищность вожака. Воля и сила. Его растрепанные темные волосы, в сумерках казавшиеся угольно-черными. Его мистические все знающие и все понимающие глаза. В эти мгновения он как никогда похож на Мрака – Мрака из судьбоносного сна, увиденного мною в Драконьих горах. Мы танцевали и танцевали, один танец, второй, третий, пятый, девятый… Не расплетая объятий, без передышки, только вдвоем, только друг с другом – чего немыслимо сделать на напыщенном балу в Ларране, если не хочется породить скандала.
– Вы позволите пригласить вашу даму?
Изумленно я обернулась на голос, отозвавшийся смутно знакомым. И кто посмел прервать нашу идиллию? Ох, да. Эти светлые пряди и голубые глаза я уже видела не единожды, и даже подарила первый вальс их обладателю.
– Ты не против, дорогая?
По ровному голосу Шона не прочесть эмоций.
Я прикусила щеку изнутри, чего сомневаться? Мгновенно вспыхнувший гнев утих так же мгновенно. Да и разве я могла отказать первому наследнику престола Империи? Вряд ли он замыслил меня обидеть. Я склонила голову в согласии и присела в грациозном вежливом реверансе.
Элдред поклонился, протянул руку и уверенно повел меня по мелодии, обнимал слегка, не напирая, но все же ощущения от него совершенно иные. Кружась с ним, я не чувствовала себя странно свободной и невесомой, и пришлось смириться с напряженностью и позы, и взгляда. Он не заговорил со мной. Лишь попросил позволения на танец, и с того мига обычно пылкий и непосредственный наследник не произнес ни слова. Неужели Элдред… сердится? Отчего же? Чудно́е дело. Оторвавшись от льдинок его глаз, я принялась лениво скользить глазами по танцующим рядом парам. Веселых людей – разноцветная тьма. Мы с принцем кружились близ фонтана, и я знала, чувствовала, что Шон не отходит далеко, просто ждет меня. Внезапно мой взгляд упал на широкую ладонь какого-то крепыша. Что-то меня дернуло и тут же насторожило, зацепило неправильностью. Запах? Я хищно повела носом, резко втянула воздух. Нет – ягодами пахнет. Звук? Прислушалась – снова нет: все те же хрустальные ноты… Элдред повернул было в другую сторону, но я не позволила. Окончательно заупрямившись, встала столбом и пристально уставилась на внезапно заинтересовавшую меня грубую ладонь с проступающими темными жгутами вен, крепко обнимающую спину худенькой партнерши. Ну… ну же… От волнения пальцы на ногах скрючились. Я замерла, словно застряла на игольчатом коврике, напряглась как перед прыжком и затаилась. Элдред недоуменно пытался поймать мой взгляд, но все так же беззвучно. Ну… ну... Я перестала дышать. О, наконец-то! Мой подопытный крепыш и его худышка-партнерша повернулись, девушка прогнулась. Моего явно нездорового любопытства они пока не заметили. Вот широкая ладонь на мгновение зависла в воздухе, вычурно-кружевной манжет приподнялся. Я похолодела и невольно пискнула – это оно!
Нажала на брошь нервными паническими пальцами.
Шон тотчас оказался рядом, положил Элдреду руку на плечо. Обратился ко мне, тихо:
– Что?
– Т-татуировка. У п-парня, что танцует за моей спиной. – Почему я заикаюсь? Сделала глубокий вдох и продолжила уже плавнее: – В синем костюме и зеленой маске. На его левой руке с внутренней стороны, заметила случайно.
Три треугольника, наложенные друг на друга. Символ в себе. Шон приказал, если увижу подобный рисунок, сразу же ему сообщать.
Шон проговорил предельно спокойно:
– Я понял, дракошка. Элдред, головой за нее отвечаешь. Хватайте Ринон и марш в храм, без лишней суеты только. Алсинейля и остальных я предупрежу.
– Что это, Шон? Что происходит? – спросил пока ничего не понимающий Элдред.
– Кто начальник охраны сегодня?
Шон пропустил вопрос наследника мимо ушей. А тот послушно ответил:
– Господин Ал`Линиаре.
– Ясно, хорошо. Свяжись с ним, живо. Пусть ко входу в шатер срочно дует. И давайте не светить здесь озабоченными физиономиями. Номер мне его перекинь и ступайте. Дальше я сам справлюсь.
Посреди нереальности происходящего и необъяснимого липкого страха его прикосновение к моим ледяным пальцам немного отрезвило и успокоило. Шон ласково погладил меня по ладони и повелительно мотнул головой в сторону дворца.
Прищурившись, Элдред жестко стиснул мое запястье и увлек за собой. Сначала мы нашли Ринон, подхватили ее и уже втроем устремились к величественному зданию. Шли быстро и молча, принц посередине, держа нас обеих за руки. Миновали главный вход в монаршее жилище и прошагали чуть дальше влево, пока не натолкнулись на неприметную маленькую дверцу. Не знаешь, что она здесь – и не заметишь. Замок кодовый, Элдред нажал несколько кнопок, и мы очутились внутри. И здесь уже помчались бегом вдоль ярко украшенных, но опустевших залов, наши торопливые шаги раздавались оглушительным зловещим эхом. Вокруг ни души, хотя все освещено. Скорее всего, люди – и придворные и слуги – веселятся на празднике.
Я спешно перебирала ногами и шептала истовую молитву Ларише: пусть все обойдется, пусть все будет хорошо. Пусть я ошибусь, пожалуйста, пожалуйста, лишь бы я ошиблась. Меня ело ядовитое сомнение. Шон отослал меня, значит, дело серьезное. И там – на площади – осталось столько невинных мириндиэльцев… Я взывала в Богине удачи, отстраненно замечая, что ноги заплетаются. Наконец, мы вынырнули на улицу с другой стороны, во внутренний дворик со знакомой скамейкой – я узнала главную башню храма. Остановились, избавились от хрипов и принялись ждать вестей.
– Ты знаешь, кто он?
Первые слова Элдреда, обращенные ко мне сегодня. Привычной теплоты и мягкого юмора в его голосе не слышалось. Бесцветность, скорее.
– О чем ты?
– Твой спутник сегодняшний, с ним ты охотно протанцевала весь вечер. Кто он, Тимиредис? Знаешь?
А, мы же все еще не избавились от масок, точно! Похоже, притворяться бессмысленно.
– Герцог тер Дейл?
– Ты сюда, в Лариндейль, с ним приехала?
Я молчала, стараясь не поджать губы и дышать ровно, по-прежнему не открывала лица. Будь он хоть трижды наследник, я перед ним не на допросе и не на исповеди.
И мы в Мириндиэле.
Тон Элдреда морозил:
– Я справлялся у Аскани о тебе, знаешь? Он сказал, что ты на юге, в Галарэне. И что он тебя не видел толком со дня того памятного совещания, что тебя нынче не поймать, птицу-синицу. Его слова. У тебя лента давно не обновлялась. Ты… была с ним все это время? Я понял, что узнала татуировку. Ты же в курсе, кто он, я прав?
А Элдред, выходит, все же посвящен? Аскани ошибся? Хотя… Скорее всего, наследник не стал болтать даже своему без пяти минут зятю, что мудро с его стороны. И что ему известно о Шоне – неудивительно. Будущий правитель все-таки.
Я не встречалась с ним глазами и упорно хранила молчание. Ринон переводила недоуменный взгляд с Элдреда на меня и обратно, на нежном лбу девчушки собрались морщинки. Осознав, что я не собираюсь давать пояснений, наследник обреченно проговорил:
– Молчишь… уверен, что я прав. Он рассказал тебе. И это настораживает, Тимиредис.
Элдред шумно дышал, кипел, он высказал бы и больше, но с нами принцесса, маленькая одиннадцатилетняя проказница. Она не вмешивалась в нашу напряженную беседу, но при последних словах своего двоюродного брата подошла ко мне и ободряюще пожала ладонь, похлопала по спине.
– Тим, тебе не стоит о нем беспокоиться, правда. Раз
он взялся за дело, что бы это ни было – все останется тихо и спокойно, можешь быть уверена. Он лучший, всегда так.
Я прищурилась и кивнула. Наверное, родившись в такой семье, невозможно цепляться за наивность. Но в юной зеленоглазке столько искренней чистоты и света, непосредственности, расположения, что невольно влюбляешься. Я благодарно погладила ее по макушке.
– Хорошо. Спасибо.
Элдред фыркнул нарочито громко.
Мы прождали довольно долго, может и часа три. К тому времени, когда Шон вернулся, я успела задремать на скамейке, скукожившись и подложив ладонь под щеку, и вдобавок замерзнуть. Он подошел и легонько потряс меня за плечо.
Вскочила. Протерла глаза, лихорадочно пошарила по его высокой фигуре. Шон выглядел уставшим. Невредимым. Ох…
– Что там произошло? – потребовал Элдред.
– Все нормально, Эл. Ложная тревога, просто следовало убедиться. Проверки еще продолжаются, для порядка. Вы с Ринон отдыхать идите спокойно, если хотите. Ну или можете на площадь вернуться. Хотя… бал уже почти кончился.
– Я спать! – объявила принцесса. – Мы так спешили, что я свой планшет не захватила. Пришлось в уме стихи сочинять.
Нет, ну я просто обожаю эту девочку.
Элдред проявил большую сдержанность:
– Хорошо, что нормально. Пойду с дедушкой переговорю. Он уже у себя в кабинете?
– Наверное, – Шон беззаботно пожал плечами. – Мы тоже пойдем. Сейчас сигарету только выкурю.
Он присел рядом со мной на скамейку. Курить хочет... Хм.
– Может, Тимиредис во дворце устроить?
– Идите, Элдред.
Ого! Шон
приказал, прохладным отстраненным тоном, а Элдред хоть и скрипнул зубами, но
подчинился. Коротко попрощавшись, – принцесса тепло, наследник суховато, – они с Ринон покинули сад.
Шон достал сигарету и прикурил, с упоением вдыхая дым. Его красивые руки лежали расслабленно, длинные пальцы, сжимавшие сигарету, не дрожали. Он молча наслаждался минутой отдыха, а я пожирала его глазами, счастливая. Мужчина откинул голову и скользнул взглядом по звездному небу. Произнес едва слышно:
– Ты сегодня спасла очень много людей, дракошка. Молодец. Я горжусь тобой.
Я?
Спасла? Значит, предчувствие не обмануло? Моему инстинкту можно доверять? Шон докурил сигарету и тут же прикурил другую. Плохой знак. Подробности я вряд ли узнаю, но до чего же я рада, что угроза миновала.
По крайней мере, пока.
– Спать поедем?
– Из дворца сейчас лучше не выходить, патруль на каждом шагу шерстит. Мы девять человек отловили, площадь зачищена. Думаю, это все – я… задал им пару вопросов. Но проверки все равно идут. Поэтому переночуем в другом месте.
– В храме?
Он уставился на меня, пронизывающе, испытывающе. Закусил губу и придвинулся ближе, обласкал меня своим ливневым запахом, раздразнил ноткой дыма.
– Нет, дорогая. Мы с тобой… ночевать во дворце не будем. Зачем нам лишние политесы, внимание ненужное? Разъяснения давать не с руки. – Взгляд Шона стал острым, решительным. Он прищурился. – Тими, я знаю, ты этого не любишь. Но... Мы отправимся в одно место, тайное. Своего рода обитель. И… чтобы ты не увидела дороги, мне придется снова завязать тебе глаза, дракошка. Извини? Как в прошлый раз не случится, мы просто доберемся туда и устроимся на ночлег. Пока будем идти, я все время буду рядом, обнимать тебя.
Взгляд Шона блестел. Странно блестел, ярко и дерзко. Запахло интригой, и разве мыслимо отказать?
С ним, посреди дождя и ментола, безопасно.
C ним я не боюсь.
В груди затрепетало, и страх тут совершенно ни при чем.
Я расклеила губы:
– Хорошо, Шон.
Погладив меня по щекам, он снял платок с шеи и сложил его в повязку. Мягко повернул меня спиной к себе, набросил ткань мне на глаза и осторожно завязал узлом на затылке. Мне даже не пришло в голову нервничать, ведь я с Шоном, моим... драконом. Сильным, надежным, безжалостным к врагам. Мысль согрела, и ощущения от него сразу обострились. Платок успел пропитаться его ароматом. Я глубоко вдохнула и потерлась спиной об его твердую грудь. Мы встали.
Шон обхватил меня за плечи и заставил крутануться вокруг своей оси. Он что, не хочет, чтобы я даже знала о направлении? Мужчина обнял меня за талию, и мы пошли, плотно прижимаясь друг к другу.
– Осторожно, Тими. Здесь ступеньки. Вниз.
Мы спустились, а затем пошли по ровной дороге. Поворачивали то вправо, то влево, и снова спускались, и снова, и снова. Я вымоталась: сначала танцы, потом несколько часов тревожного ожидания новостей, и теперь этот продолжительный поход в неизвестность. Мои гудящие ноги начали спотыкаться. Шон подхватил меня на руки и понес.
– Сейчас, сейчас, дракошка моя доверчивая. Уже недалеко.
Я обессиленно прислонилась к надежной мужской груди, нашла успокоение в его запыхавшемся сердце. Наконец, Шон позволил мне ступить на землю, толкнул дверь, снова подхватил и внес куда-то, видимо, в какое-то помещение, опустил на мягкую поверхность. Кровать? Он стянул повязку.
В неясном ночном свете я обвела глазами странную залу. Просторная круглая комната – это все, что я увидела. Посередине стояла большая кровать, тоже круглая, богато заправленная простынями и роскошным одеялом. Удобная. Подушек почему-то не было. Что еще из мебели – в темноте не рассмотреть. Шон нависал надо мной, с прищуром разглядывая подлинно королевское ложе.
– Занятно, – протянул он, размышляя вслух. – Подушек нет… весьма непрозрачно, весьма.
– Где мы, Шон? – в моем голосе сквозило пронзившее меня изумление. Что творится с моим восприятием?
– В Черной Башне.
– Это все объясняет.
Даже не знаю, почему я так сказала. Конечно, я понятия не имела, где мы. Но Шон, очевидно, не удивился моему усталому сарказму. Отошел немного, порылся в оказавшемся поблизости письменном столе. Чего он там ищет?
– Раз здесь кровать, то должны быть пижамы, – пояснил он совсем уж загадочно.
– О…
Может, я просто сплю и вижу десятый сон? Занимательный такой, будто наяву. Он продолжался: две шелковых пижамы – угольно-черная и искристо-белая – и правда обнаружились где-то в недрах словно бездонного нижнего ящика стола. Мы отвернулись друг от друга и переоделись. Шон дал мне попить, в стакане, и откуда только воду взял, – я не уловила.
Ущипнула себя за щеку – больно.
Вздохнула и прозаично заметила:
– Кажется, нам везет на круглые кровати.
В отеле в Тер-Шерранте кровать нам тоже досталась круглая.
Мы легли – Шон на спину, я рядом, положив голову ему на плечо. Ложе очень уютное, мягкое, как колыбель, наши тела утонули в нем, будто в перине. Сердце Шона билось сильно и гулко. Он тихо признался:
– Тими, я сегодня… был вынужден поработать. По специальности.
– И тебя это гложет?
Ведь обычно Шон не испытывает мук совести. Или я все-таки не просчитала его до конца?
Две сигареты…
– Пара, которая тебя насторожила. Они оба вовлечены. Заправляла всем девушка. Парень с татуировкой и понятия ясного не имел, на что именно он подписался. Просто банально влюбленный в нее. А вот девушка… Мне пришлось ее прессануть. Иногда я просто ненавижу это, дракошка.
Я нашла его ладонь и сжала пальцы. Раз он заговорил об этом…
– Ты ее?..
– Нет. Живая. Просто… татуировок на ней нет больше. Я знаю, что это меньшее зло. Но, – он набрал воздуха. – Тими, если вдруг попадешь в плен к врагам, к кому-то подобному меня – лучше умереть. Ты всегда должна знать, как тебе умереть в случае необходимости, всегда оставлять себе возможность сделать это по своей воле. Безболезненно.
Что же такое он сделал, раз ведет со мной подобные беседы? Что ему
пришлось сделать?
– У меня для тебя хорошая новость, Шон.
Он развернулся ко мне и пронизывающе посмотрел в глаза. Ждал продолжения.
– Ты… для тебя не все потеряно. Ты куришь. Ты думаешь об этом. Ты ненавидишь. Для тебя далеко не все потеряно. Шон… – я сглотнула, – маленькой искристо-белой драконице нужен угольно-черный дракон, чтобы с ним чувствовать… чувствовать странную свободу и защищенность. А зачем ему нужна маленькая драконица?
Шон, мистический и утонченный в этой черной шелковой пижаме, позволял мне прижиматься к нему и купаться в его силе, млея от крышесносного запаха летнего ливня и неуловимого ментола. Худощавый и сексуальный, неотвратимо притягательный. Одержимо, маньячно притягательный. Его темный пронзительный взгляд словно затягивал меня в бесконечный мерцающий космос. Он облизнул губы. И хрипло, низко и обреченно прошептал:
– Этому сильному и безжалостному дракону нужна маленькая, родная и привлекательная дракошка. Нужна, чтобы с нею быть самим собой. Таким, как он есть, без притворства, без скрытности, без легенды. Тимиредис, лю… я хочу тебя.
Я замерла, приоткрыв рот. «Лю»… что? Это произойдет? Я услышу? Но нет, он держит себя в руках.
– Я хочу тебя, хочу как одержимый. Хочу тебя для себя. И поэтому нельзя. Опасно.
– Что за парадокс, Шон…
Он погладил меня по голове, нежно, трогательно. Вздохнул.
– Постараемся поспать? Спешить некуда, но все же…
Мне было крайне неловко и стеснительно, однако надо выяснить кое-что:
– Шон, а… если мне ночью нужно будет, ну…
– Просто встаешь с кровати и идешь прямо. Упрешься в дверь, свет автоматически включится. Там все как ты привыкла.
– О.
– Захочешь попить – вода стоит на столе, в стакане. Свежая.
Странное место. Но доброе – не знаю, почему я так решила.
***
Наутро я проснулась первой. Протерла кулачками сонные глаза и обвела взглядом наше пристанище. Брови взмыли вверх: башня мне не померещилась. Солнца не было – за окном, оказавшимся высоким, арочным и почему-то не застекленным, клубился туман. Я осторожно встала с кровати, первым делом подошла к столу и глотнула вкусной свежей воды. Потом тихонько отодвинула верхний выдвижной ящик, взяла пару карандашей, черный и белый. Однако же, будто меня здесь дожидались. Схватив их, я направилась к оконному проему, начала разминать пальцы. Гимнастику я не хотела забрасывать ни в коем случае. Вернусь – удивлю Кристиана, я уже наловчилась. На автомате перебирая карандаши проворными движениями, я выглянула в окно. Разинула рот и неверяще выпучила глаза. Насколько я знаю, нигде в окрестностях Лариндейля нет гор. Но сейчас я стояла на высоком этаже Черной Башни, каменной и древней, и взирала на острые пики скал сверху. И насколько же мы выше этих вершин? Вон та, плоская, кажется смутно знакомой… Где же я ее видела? Причем вроде недавно… Догадка пришла как вспышка молнии и обожгла безумием: нигде наяву – во сне, это были Драконьи горы и скала, к которой меня так манило. Во сне, где я встретила угольно-черного Мрака, и он заговорил со мной. «
Ты рано…», вспомнила я гулкий рокочущий голос. Ласковый, довольный. Странное место.
Шон бесшумно встал за спиной, нависая надо мной, тоже выглядывая наружу.
Подначил лениво:
– Давай уже, Тими.
Бесполезно спрашивать его, что за черт творится с моим зрением. Меня интересовало не только это:
– Скольким людям известно об этом месте, Шон?
– Немногим.
– А точнее?
– Только мне, дракошка. До сего дня только мне.
Я повернулась к нему, задрала голову и заглянула в лицо.
– Но мы попали сюда из главного храма Лариндейля, а он стоит рядом с королевским дворцом. И мы шли пешком.
Он спокойно пояснил, словно говорил про типичную погоду в августе:
– Это своеобразное место. Его, можно сказать, не существует. Я рискнул – и провел тебя сюда. Тебе здесь можно находиться, благодаря твоей крови. Не сказать, чтобы я сильно удивился, но все же. Попасть в Черную Башню можно из любой точки на Гелиане, и в то же время попасть сюда без особого приглашения невозможно.
– Мы в горах. Высоко в
горах, Шон.
– Да, Тимиредис.
– Мы сейчас говорим о другой реальности? О…?
– Ты… так рано, дракошка.
Слова из моего сна! Я открыла рот и набрала воздуха для неизбежного вопроса, буквально рвавшегося из груди, но Шон отрицательно помотал головой. Что за мистика! Невозможно обуздать болезненное любопытство, ведь перед моими глазами стояла картина, которую весь мой прошлый опыт не может объяснить. Я вновь развернулась к окну, глядя сверху вниз на скалу.
– А сколько здесь этажей?
Шон почесал затылок и признался:
– Не знаю. Я всегда на самом верху. Хочешь перекусить?
Пока я пялилась наружу, мебели прибавилось – рядом с кроватью появился добротный обеденный стол с двумя резными стульями. И уже накрыт на две персоны, как по заказу. Белоснежная накрахмаленная скатерть, фарфоровая посуда, серебряные приборы и даже вазочка с фиалками. Здоровый завтрак: овсяная каша со сметаной и кедровыми орешками, чай с бергамотом, зефир. Я моргнула.
Прелесть.
Шон галантно отодвинул мне стул, и мы чинно приступили к трапезе. Завтрак в шелковых пижамах, за столом, стоящим в диковинной круглой комнате в таинственной Черной Башне, построенной из необработанного мшистого камня. Стекол в оконных проемах нет, но не холодно, хотя Башня открыта всем ветрам. Я съела ложку каши. Вкусно… Все ощущается как настоящее.
– Я все же не могу молчать об этом, Шон. У меня едет крыша, да? Я сошла с ума?
– Ты здесь, потому что однажды с ума сошел я, – фыркнул Шон. И добавил предельно серьезно: – Тим, это наш общий секрет. Об этом месте никто не должен знать, даже Императоры. Только мы.
От его доверия моя кровь, о которой он говорил с таким благоговением, растеклась по венам чистой амброзией.
– Спасибо. Мне нравится здесь. Необычно. Уютно. Я смогла бы жить здесь с тобой. Я бы хотела жить с тобой в Черной Башне...
Он ответил хрипло:
– Да, нам бы подошло…
Пожалуй сегодня самый умопомрачительный завтрак в моей жизни. Я легко предложила:
– Шон, а давай в шахматы сыграем?
Он засмеялся – доволен.
– Хорошо, дракошка упорная.
Шон промокнул рот салфеткой, встал и открыл дверцу книжного шкафа, достал шахматную доску. Не простую, потерто-походную, а настоящее произведение искусства. Тяжеловесное такое произведение искусства из вулканической лавы и белого мрамора. Изящные шахматные фигуры вырезаны из тех же материалов. Я по обыкновению играла черными. Первые десять ходов – пять Шона и пять моих – я придерживалась привычной тактики. Мы обменялись пешками, разместили коней так, чтобы покрыть как можно больше клеток. Шон сделал ход. Я ответила, не глядя. Еще ход. Опять передвинула фигуру, не глядя.
– Уверена?
Пожала плечами. Лишилась слона. Беззаботно переместила ладью, даже не отметила, на сколько клеток.
– Ой, как интересно!
Вот теперь я соизволила посмотреть на своего противника. Глаза Шона блестели азартом. Азартом! Мы играли, и я продолжила вносить хаос. Причем даже сама не задумывалась, чем для меня чреват этот хаос. Не мучилась долгими размышлениями, какие ходы будут самыми непредсказуемыми и в то же время не глупыми. Просто выбирала свободные клетки, что называется, от балды. Так мы и доигрались до ничьей.
Шон цокнул:
– Я впечатлен, Тимиредис. Запланированная ничья?
– Случайно получилось.
Он кивнул, словно в ответ своим тайным мыслям.
– Я очень доволен, дракошка. И поэтому… давай, я исполню твое желание? Любое, что смогу сделать сейчас.
– Любое?
– Да, дракошка недоверчивая.
Он опять меня провоцирует? Проверяет? Я могу спросить что угодно, например, и он ответит? Спросить о том, о чем он избегает со мной говорить. Могу попросить его поцеловать меня, коснуться меня… Могу потребовать коснуться его… Могу потребовать… да хоть станцевать на столе, но это было бы ужасно глупо. Я задумалась, чего мне и правда хочется, но так, чтобы мы потом смогли нормально дальше общаться. А впрочем, я же уже озвучивала ему.
– Я хочу увидеть тебя без одежды.
Молчание.
Я ждала.
Его низкий голос прозвучал очень ласково:
– Уверена, что именно это желание?
– Шон, – я говорила мягко, – я же уже видела тебя почти всего. В бассейне, в купальне, в горах… Мне любопытно, какой ты
там. Хочу увидеть. Тебе неприятно?
– Что ты, Тими. Мне
приятно.
Шон поднялся со своего места и отступил на пару шагов к окну. Встал так, что выглянувшее из-за туч солнце осветило его высокую стройную фигуру. Черная шелковая пижама слегка мерцала. Я сидела на неубранной кровати и смотрела, затаив дыхание. Неотрывно и выжидающе. Почему-то покалывало кончики пальцев и тянуло в районе солнечного сплетения. Он поднес руки к вороту и медленно, но не манерно, расстегнул пуговицы на рубашке, распахнул полы, и потом просто стянул ее вниз за рукава. Отбросил. Его тело, худощавое и жилистое, выглядело роскошно. Шон поддел резинку и стянул с себя пижамные штаны. Носков он не надевал – остались только белые боксеры. Длинные ноги, на икрах покрытые темными волосками, тоже были жилистыми. За таким рельефом кинозвезды гоняются в спортзалах, и все равно не дотягивают. Это не просто накачка – это природа. Шон неспешно подошел, опустился передо мною на корточки, оказавшись на одном уровне со мной.
– Я поцелую тебя.
Я с готовностью подставила губы. Он поцеловал, страстно и коротко. Потом снова отступил на несколько шагов. Я смотрела – не на его бедра, а ему в глаза, темные и завораживающе-шальные. Но все равно я знала, что Шон возбужден. Мое дыхание участилось, а затем почти прервалось. Мне вдруг пришло в голову, что я счастлива, что мы сейчас в каком-то затерянном тайном месте, наедине. Я ждала.
Шон стянул трусы и остался голышом. Распрямился.
О…
В теории я представляла, как должен выглядеть возбужденный мужской член.
Наяву это оказалось красивее.
Шон был красивым, для меня.
Я встала и подошла к нему, во все глаза разглядывая восхитительное тело моего мужчины. Обошла его кругом. Шрамы, покрывающие его спину, заходили на поясницу, один тянулся еще дальше, почти до середины правой ягодицы. Его ягодицы крепкие и поджарые. А спереди – он был великолепен. И
большой. Неужели такой размер может поместиться во мне? У меня поджались пальцы на ногах, а между бедрами стало жарко и влажно. Рот слегка приоткрылся.
Я остановилась перед ним и намеренно оглядела его с головы до пят, задержав взгляд на его вставшем члене.
– Ты потрясающий, Шон. Притягательный. Сексуальный.
Чтобы удержаться от искушения погладить его, мне пришлось крепко сжать кулаки.
– Тимиредис, – сказал Шон еще более хриплым голосом, – нам лучше остановиться. Проявить благоразумие.
– Но я же только смотрю?
– Я чувствую запах охватившей тебя страсти, Тими.
Кровь бросилась мне в лицо, я поняла, о чем он. Я тоже чувствовала его запах – тонкий и терпкий, какой-то тягучий, зовущий меня… Влекущий, полный обещания.
– Не стыдись этого, дорогая. Это изысканно для меня, как мимолетная ласка.
– Тебе лучше одеться?
– Да.
Я отошла к окну, чтобы дать ему немного свободного пространства.
– Знаешь, Шон, я где-то прочитала, довольно давно, что счастье в предвкушении. В этом определенно что-то есть, какой-то соблазнительный мазохизм, что ли.
– Умеешь ты ввернуть в тему, жена.
Жена. Уместно… если поразмыслить над тем, что мы сотворили.
Он подразнил:
– Тебя ведь не шокирует, если обратно мы доберемся намного быстрее?
– Пожалуй, на сегодня квота на шок исчерпана.
– Отлично. Идем.
Он открыл дверь, и шок все же наступил.
Когда я распахнула глаза вновь, мы расслабленно лежали в спальне нашего здешнего дома из состаренного кирпича.
***
Тонкой, невесомой нитью
От дыхания к дыханью
Тянется и блещет мыслью
Красоты напоминанье.
…
Чувства всё в глазах украсят.
***
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
