Я ревную, когда ты снишься другому И чистая боль пришла с грязной любовью Я тону в тебе, и мне нужна помощь
♤ ♤ ♤
Едкий дым сигарет развеивается по воздуху, заполняя собой каждый уголок комнаты и лёгкие девушки, пристально наблюдающей за тем, как бесстыдно любимые губы выдыхают этот яд. Её мысли пусты, она наслаждается спокойствием, которого раньше было болезненно мало. Такое приятное ощущение — все проблемы стали ничтожными, стоило им осознать важность друг друга в своих жизнях. Это не было простым делом. Многое стояло между девушками, не позволяя им приблизиться друг к другу. Но теперь эти проблемы мертвы. Все помехи далеко, однако это совсем не означает, что теперь всё будет красочно. Прошёл год. Целый год они могли только смотреть издалека и ограничивать себя в своих желаниях. Тот поход в кино с теми, кто пытался их свести, разговоры на крыше и ещё многие разные, абсолютно не случайные встречи, подстроенные друзьями, были хоть какой-то надеждой. Облокотившись на холодное окно, Маша наблюдает за людьми, наводящими суету на улицах её любимого города. Делая глубокие затяжки и время от времени стряхивая пальцем пепел с сигареты, она даже не замечает наблюдающую за ней пару голубых глаз, кажущимися такими искренними в этот момент, когда зрачки расширены, а плохие попытки скрыть улыбку только больше её выдают. Большая тёмная рубашка прикрывает лишь грудь девушки, удобно расположившейся на подоконнике. Откуда-то из динамиков играет тихая песня, что так знакома губам, напевающих её буквально с первых строчек. ‘Знаю, ты — интроверт, и я люблю одиночество. Но мы будем обниматься, потому что мне так хочется’ Когда песня доходит до припева, подбородок голубоглазой ложится на плечо девушки, легко вздохнувшей от неожиданности. – Выглядишь сексуально, – обыденным тоном говорит Крис, как бы невзначай кладя ладонь на внутреннюю сторону бедра кареглазой, не отводящей взгляда от вида из окна. – Наверное, потому что ты лишила эту рубашку всех пуговиц, и я даже не могу её застегнуть? – предполагает Маша, не пытаясь остановить уверенные движения своей дамы, чьё опаляющее дыхание вызывает мурашки по всему телу. Воспоминания прошлой ночи флешбэками проносятся в голове у обеих, вызывая невольные улыбки на их лицах. Алкоголь не дал запомнить все детали, но некоторые моменты всё-таки запечатлелись в памяти надолго. То, как каждая пуговица этой белоснежной рубашки разлеталась по комнате, закатываясь под мебель. Как они наслаждались каждым прикосновением друг другу, позволяя себе слишком многое, не боясь получить отказ. Прошлая ночь была невыносимо долгой, после неё на телах девушек остались воспоминания о ней в виде отметин на теле. – Я бы делала это снова и снова, – усмехается девушка, спуская рубашку с плеча, что тут же принимает долгие поцелуи покусанных губ. Маша отрывается от холодного стекла, уже начинающего потеть от её дыхания, и поворачивается к голубоглазой так, что их лица оказываются слишком близко друг к другу. Она медленно подносит к устам уже вторую сигарету, делает глубокую затяжку и накрывает губы Кристины, приоткрывая их языком и заполняя её рот едким дымом. Они растворяются в поцелуе, смешанным с никотином; глаза закрыты, чтобы была возможность прочувствовать всё. Штрэфонд забирает из её рук сигарету, вслепую туша в пепельнице, поворачивает девушку к себе лицом, устраиваясь между ног. Когда руки Лебедевой пусты, Крис спокойно заводит их за спину, держа оба запястья одной. – Наглеешь, – лишаясь возможности пошевелиться, Маша ёрзает на месте, обвивая талию голубоглазой своими ногами и притягивая ими её чуть ближе к себе. – Могу себе позволить, – увлекая девушку в поцелуй, она распахивает рубашку полностью, открывая для себя вид на её тело, так давно полюбившееся ей. Целый год Кристина отказывала себе в нём, не имела возможности приблизиться и сделать всё, что пожелает, как делает сейчас. Татуированная рука останавливается, когда слышится неожиданный звонок в дверь. Они долго смотрят друг на друга, не желая кого-то видеть. – Мне открыть? – издевается кареглазая, не потрудившись прикрыться. – Оденься, – расцепив у себя за спиной ноги девушки, Крис направляется к двери, заведомо надеясь никого за ней не увидеть. Но этого не случается, и в подъезде её терпеливо ждёт особа, вздёрнувшая подбородок и сложившая руки на груди, упрямо уставившись в глазок. Она вновь тянется, чтобы позвонить, но Крис неохотно всё же проворачивает замок, открывая дверь. – Ты не берёшь трубку, – по мимике Ольги можно понять, что она не совсем рада здесь быть. Видимо, кто-то заставил её проверить, всё ли нормально. – Спала, он на беззвучном, – обманывает, даже не предполагая, что за спиной стоит уже натянувшая первые попавшиеся вещи Лебедева, оперевшись плечом на стену и скрестив лодыжки, наблюдает за происходящим и сдержано улыбается близняшке. – Просто спала? – Оля прикладывает все усилия, чтобы не поддаться искушению и не рассмеяться, когда видит, какую рожицу скорчила Маша. – Я уже не могу просто поспать? – она разводит руками, непонимающе хмурясь. – Ты ходила к ней? Получилось поговорить? – заинтересованно смотря на Крис, близняшка специально задаёт эти вопросы, не услышав рассказа ранее. – Мы поговорили, но ничего не поменялось, она вряд ли простит меня так сразу, – прижав кулак к губам, шатенка качает головой, не смея издавать ни малейшего звука. Крис не хотела бы рассказывать об их примирении, так как сама ещё не совсем в нём уверена. Возможно, прошлая ночь и стала для них одной из лучших, но тему отношений никто не пытался завести так скоро. Им трудно ужиться, начать работать вместе или вовсе объединить группировки, поэтому всё остаётся прежним. Кампанья не лишалась людей, за исключением Мазур, на место которой никто и не собирался искать замену. Ангелы в малом составе остались рядом, но всё ещё отдельно. Чигринец и Алёхина хорошо справляются со своими обязанностями: восстанавливают пути и возобновляют поставки, продолжив дело погибшей подруги. Вопрос с Лерой и Ксюшей решался достаточно долго, Милас не может просидеть в подвале целую вечность, а Чича не будет продолжать работать с Кампаньей и Ангелами — ей бы стоило самой уйти после предательства. – Никогда и ни за что, – слышится тихий вздох сожаления, после чего в квартире можно услышать лишь громкий хохот и увидеть злое лицо Кристины. – Две идиотки. Смех утихает только через несколько минут, а Оля, не думая мешать примирившимся, мнётся перед тем, как сказать истинную причину, по которой стоит сейчас там. Маша коротким кивком приглашает её войти и, по пути в кухню, собирает волосы в высокий хвост. Она незаметно прикрывает дверь в спальню, чтобы не было видно ужаса, который остался с их совместной ночи с Крис. Тогда они не отвечали за себя, полностью доверившись друг другу, обнажив не только тело, но и душу. За тёмными запахнутыми шторами они молча обменивались секретами, что никогда не выйдут за пределы. Только они. И больше никто. – Ну и ну, – Оля пальцем поддевает нижнее бельё, как-то случайно оказавшееся на полу, рядом со столом. Присвистывая, она улыбается, но спокойно передаёт его Маше, как видит не самый добрый взгляд Штрэфонд, забравшейся на подоконник. – По делу или продолжим веселиться? – её голос так же серьёзен, как и взгляд, и, казалось бы, это должно напрягать других присутствующих, но Маша абсолютно спокойна. Девушки только сейчас замечают в руках Кравцовой папку, которую она бросает на стол. Лебедева достаёт оттуда скреплённые листы, больше похожие на досье с вложенными фотографиями. – А это мы сегодня нашли в почтовом ящике, – она выкладывает на стол конверт, где оказываются фотографии девушек из Кампаньи. На первой – Лариса выходит из Сферы, копаясь в телефоне и даже не видя слежки. Следующая Настя, которая держит за руку Конора, обсуждая что-то с Олей. И ещё несколько снимков, на которых запечатлены моменты из повседневной жизни девушек. Но ни одна из них не замечала, чтобы её снимали. – Кто они? – Маша не смотрит на фото своих; она крайне увлечена чтением и просмотром досье на тех, кого впервые видит. Под её указательным пальцем фотография девушки, уверенно прожигающей объектив камеры. Незнакомка смотрит надменно, приподняв подбородок и сосредоточившись. – Насколько я понимаю, наша новая опасность. В досье есть лишь общая информация, но они остаются неизвестными для преступного мира. Кто-то новый, кто-то явно слишком уверенный в себе и в своих способностях. – Как жаль, что прошло то время, когда вы переживали из-за нас. Согласись, Штрэфонд, ты тогда была мной заинтересована, – Маша не отрывается от листов, перебирая фотографии каждой. Она даже не замечает затянувшегося молчания, неловко повисшего в комнате. – Не говори это в прошедшем времени, – всё, что отвечает девушка. – Вот она мне больше всего понравилась, – Лебедева указывает на ту же фотографию, не обращая внимания на прожигающий её профиль взгляд Кристины. – Меня начинает накалять эта ситуация, не хочется чувствовать себя уязвимым, – Оля пожимает плечами, поправляя оружие в кобуре. – Нам срочно надо переехать и заняться поиском информации о них, этого мало. – Тебя никто не тронет на нашей территории, будь спокойна, – это не звучит как факт, но голубоглазая преподносит именно так. – Я думаю, что вам небезопасно здесь находиться. Маша, узнай у девочек, не приходило ли им ничего, мы не можем сидеть и ничего не делать, возможно, здесь жучки и прослушка, а мы даже не предполагаем. – Прекрати паниковать, – Крис опирается двумя руками на стол, поджав губы, пока пытается предположить дальнейшие действия тех, кто нарушает их личное пространство, бесцеремонно врываясь в него без разрешения. Возможно, это и должно казаться чем-то проходящим и не пугающим, но нельзя быть уверенным, что дальше не станет всё только хуже. Маша и Кристина не работают вместе, только сотрудничают, однако они продолжают советоваться друг с другом. Может, голубоглазая и является одним из лучших стратегов, но и Лебедева не один год училась у сестры. Оля покидает квартиру, оставив девушек наедине спустя лишь час бурных обсуждений. Они не спорили, но всё было на грани большого конфликта, где Маша даже не думала участвовать, тихо изучая досье и раскладывая информацию в голове по полочкам. Когда дверь за Кравцовой захлопывается, Кристина молча поднимает фотографию некой Киры Медведевой, встречаясь с недоумевающим взглядом своей дамы. – Не понимаю, что ты имеешь в виду. – Понимаешь. Она качает головой, держась на грани от того, чтобы выплеснуть свои эмоции и проявить своё собственничество, но не может показаться абсолютно безумной, ведь Лебедева не дала ей и малейшего повода. Но девушке он и не нужен, она положила глаз на другую, даже если не всерьёз, чем уже подписывает себе смертный приговор. Лебедева смотрит с вызовом на Штрэфонд, ожидая хоть какую-то реакцию, которую блондинка точно не покажет на лице, когда внутри разрастается буря эмоций, связанных с ревностью. Нет, Маша не может быть её на всю оставшуюся жизнь, но так нагло при всех высказываться по поводу какой-то Киры — абсурд. Однако, давайте быть честны, шатенка хочет увидеть, как поведёт себя в такой ситуации голубоглазая. И ей удаётся подцепить за больное место, обнажая некогда холодное сердце. Штрэфонд обходит стороной, неожиданно оказываясь слишком близко — можно даже руку протянуть и коснуться подушечками пальцев, ощущая жар женского тела. Её глаза сверкают, а губы расплываются в усмешке, из-за чего у Лебедевой дух переводит. Маша наблюдает за блондинкой, как это делает обычно хищник, но только в этой ситуации трудно сказать, кто из них ещё жертва. Крис останавливается за спиной, отходит на несколько метров подальше, когда кареглазая боится повернуться, оставаясь на месте до того момента, пока её не позовут. Плечи немного напрягаются, а глаза прикрываются, отдавая полное предпочтение тьме, обволакивающей полностью тело. Голубоглазая закусывает губу, оценивающе пробегаясь зрачками по силуэту напротив. Лебедева медленно поворачивается, глядя напрямую в глаза. В саму душу, которая при помощи девушки стала не такой тёмной, какой была до этого. — Я с лёгкостью могу устранить её, — голос мелодично распространяется по помещению. Шатенка закатывает глаза, складывая руки возле груди. Штрэфонд делает несколько шагов навстречу, останавливаясь в метре от особы. Она с вызовом смотрит, ожидая хоть какой-то инициативы. На лицо дует ветер из приоткрытого окна, поднимая светлые локоны. — Кишка тонка, — облизывает свои губы, продолжая наблюдать за чужими эмоциями. Как вампир впивается своим взглядом в мраморную кожу, царапая чужое самомнение. Блондинка сокращает расстояние за считанные секунды, обдавая своим горячим дыханием уста Лебедевой. Её ладони аккуратно ложатся на талию, не больно сжимая. Кареглазая тихо охает, но в то же время улыбается тому, что выиграла в этом споре. Хотя ещё не факт. — Берёшь меня на слабо, Маша? — проговаривает имя и впивается в губы грубым, страстным, мокрым поцелуем, обводя языком каждый миллиметр рта. Брюнетка не успевает среагировать, как ее пленяет этот адский напор. Пламя страсти обжигает кожу, на которую ложатся властные ладони. Штрэфонд не даёт и шанса Лебедевой вдохнуть чуть-чуть кислорода, терзая ее уста, вымещая таким образом свою ревность за сказанные слова о Кире. Кто эта Медведева такая, чтобы Маша была её? Правильно, никто, поэтому Крис не будет делиться своей девушкой. Её глаза заполняют искры, а в зрачках пляшут самые настоящие демоны, готовые вырваться наружу и сжечь этот мир. Языки сплетаются в страстном танце — танго, подливая масло в адское пламя, которое разрастается с каждой секундой, поглощая полностью пространство. Дыхание сбивается моментально, слышны короткие вдохи и еле слышимые стоны. Брюнетка прикрывает глаза, когда Крис углубляет поцелуй, проводя по кромке зубов, выбивая из горящих лёгких последний кислород, который сейчас так жизненно необходим. По венам разливается удовольствие, вызываемое действиями голубоглазой. Ладони сжимают хрупкую талию, обводя каждую косточку. Хотелось сорвать прямо сейчас всю одежду и насладиться чужим телом, потому что блондинка очень сильно соскучилась по нему — изголодалась до такого состояния, что разум пьянеет от любого звука из уст Маши. Кареглазая усмехается в поцелуй, чувствуя свое превосходство, но в то же время сгорая от невыносимого желания оказаться намного ближе. Приходится оторваться на несколько секунд. Лебедева пользуется этим, прикусывая свою губу. — Да, Штрэфонд. Не думаю, что у тебя получится уничтожить кого-то ещё, — шёпотом произносит, а у Крис наливаются глаза красным цветом. Она понимает, что это всего лишь провокация, но ведётся на неё, давая волю всем своим чувствам. Шатенка именно этого и ожидает, поэтому берёт всё полностью, без единого шанса на обратный путь. Делает вдох-выдох, понимая, что у голубоглазой сдают тормоза. Девушка впивается своими губами в чужие, такие пленительные на данный момент. Она хочет заткнуть весь поток слов поцелуем, унося на седьмое небо, и ей это удаётся, потому что у Лебедевой ноги подкашиваются, а руки стараются ухватиться за острые плечи. Пальцы скользят по открытой шее, задевая эрогенную зону, которая сразу же даёт о себе знать, из-за чего Штрэфонд выдыхает в уста. Она пронизывающе смотрит в глаза напротив, пытаясь отгадать дальнейшие мотивы Маши, но в тёмных зрачках ничего не видно, кроме своего отражения. Крис начинает вести девушку в сторону спальни, где стоит массивная темная кровать, освещаемая одним только светом луны из-под занавесок. Для этой атмосферы не хватает только бокала вина, но алкоголь сейчас ничто по сравнению с губами Лебедевой. Она пытается поймать ртом воздух, но каждый раз промахивается, отвечая на жаркий поцелуй блондинки. Руки надавливают на плечи шатенки. Девушка падает на атласные простыни, смотря на другую с вызовом. Зверь в Штрэфонд сразу же даёт о себе знать, поэтому голубоглазой приходится его немного усмирить, поднося свои губы к шее Маше, нежно целуя и пробуя такую родную кожу на вкус. В нос моментально попадает сладкий аромат духов, который до этого сложно было учуять. Крис ставит огромную галочку на это, продолжая наступление. Её уста, кажется, почти везде — на шее, на ключицах, на подбородке. Девушка аккуратно целует, а потом начинает напирать, оставляя первый алый засос на молочной коже. Лебедева мычит, осознавая, что с ней играются. Её это бесит, но она никак не может противостоять этому — у неё получается лишь подставлять своё тело под нежные прикосновения, мечтая о чём-то большем. А что, не стоило при Крис говорить о том, что «Медведева ей больше всего понравилась». От ревности Штрэфонд теряет контроль над своими действиями, продолжая мучить и издеваться. Блондинка облизывает место у ключицы, прикусывая его немного и оставляя слишком яркую отметку, на которую потом почти все обратят внимание, из-за чего Маше придётся некоторое время пользоваться тоналкой. Нет. Лебедева будет не против, чтобы каждый посмотрел на след, поэтому, прогибаясь сейчас ещё сильнее, она предоставляет намного больше пространства для засосов. — Бля, Крис, — выдыхает куда-то в шею, когда Штрэфонд сжимает ее талию, ладонью поднимаясь всё выше и выше, доходя до груди. Голубые глаза от такого произношения, напоминающего больше скулёж, загорелись ярче. Искры, что были в зрачках, выпрыгнули наружу, освещая пространство на считанные секунды. Блондинка наклонилась к пуговицам черной рубашки, которая так гармонично смотрелась на худом теле, показывая все прелести. Одна за другой они начали расстегиваться, пока Маша затаила дыхание, выдыхая на последней пуговице, когда живот обдало холодным ветром или горячим дыханием, создавая самый настоящий контраст температур. Кристина провела языком от середины груди до пупка, выбивая первые громкие стоны. Лебедева подумала сначала, что стоило бы закрыть своей рукой рот, но потом поняла, что её это не спасёт. Девушка откинула свою голову на подушку, рукой проводя по светлым локонам и перебирая их немного между собой. Глаза инстинктивно закрылись, а рот приоткрылся. — Смотри на меня, — властный тон будоражит. Кровь в венах бурлит. Маша исполняет этот приказ, терзая измученную губу. — Умничка, — от этого по коже пробегается волна мурашек. Крис замечает это, поэтому продолжает обводить языком каждый миллиметр тела. Слышится новых стон, заполняющий пространство и подкладывающий дрова в костер. Температура в комнате быстро начинает расти, достигая максимума. Блондинка обводит сосок, пальцами прокручивая другой. Её глаза медленно поднимаются вверх, отмечая, что Маша поплыла. У Лебедевой перед очами пелена похоти, от которой слишком трудно избавиться. — Как ты думаешь, а Кира вот так будет целовать тебя? — приближается губами к ключицам, обводя свои же засосы языком и нежно целуя. Кареглазая смотрит на эту пытку, понимая, что ничего не может с этим сделать. Придётся сгорать дотла, пока Штрэфонд ухмыляется, продолжая целовать родинки на плечах. В лёгких будто разлили горячий металл. Грудь поднималась вверх-вниз. Крис спустилась языком ниже, обводя ореол сосков и прикусывая немного, клыками зацепляя затвердевшую горошину. Мучительно смотрит сверху вниз, облизывая свои губы и приближаясь к уху: — М, Маш? — выдыхает возле, опаляя горячим дыханием. — Или ты думаешь, что она может вот так трогать тебя? — подушечками пальцев проводит от бёдра до шеи, плавно очерчивая какие-то незамысловатые узоры. Можно даже сначала подумать, что татуировки, которые обрамляют такое красивое женское тело. Лебедева томно выдыхает, в самом конце хватая запястье и поднося его к своим губам. Темные глаза призывно смотрят в саму душу, ковыряя и доставая наружу все потаённые желания. — Ты только языком чесать умеешь или что-то получше? — Штрэфонд ухмыляется, накрывая желанные губы поцелуем. Её ладонь ложится на внутреннюю сторону бедра, поднимаясь всё выше и выше. Крис контролирует поступление кислорода в лёгкие Маши, но только шатенке довольно трудно вдохнуть хоть что-то, кроме пошлых мыслей блондинки. Тёмная рубашка спадает с плеч, улетая куда-то в другую сторону комнаты. Голубоглазая занимается нижним бельем, которое так сильно мешает на данный момент. Лебедева также считает, поэтому помогает в этом. Рука хватается за простынь, сжимая до треска ткань. Луна освещает лицо, царапая немного светом мраморную кожу. Девушка — ваза, такая же хрупкая, красивая, но в то же время непоколебимая. Крис языком оставляет мокрую дорожку на внутренней стороне бедра, поднимаясь всё выше и выше. Целует каждый миллиметр, отодвигаясь на секунду: — Кира никогда бы не заставила тебя стонать, потому что ты моя, — смотрит в темные зрачки, наполненные похотью. — Только моя и никого более, — Маша откидывает голову назад, чувствуя чужой язык, который надавливает на клитор, подавая электрические импульсы по телу. Девушка громко стонет, выгибаясь в спине. — Сука, Крис, — на одном дыхании выдыхает эти слова, ощущая, как теряет над собой контроль. Штрэфонд умело пользуется этим, забирая остатки здравого смысла, который машет ручкой, когда голубоглазая пальцем касается входа, проталкивая на одну фалангу, давая привыкнуть. Маше хватило всего несколько секунд, пока она собственноручно не начала насаживаться, требуя большего. Лебедева сгорает изнутри. Бабочки порхают, задевая своими прекрасными крыльями. Блондинка ведёт эту игру, надавливая вторым пальцем на клитор, усиливая удовольствие в несколько раз. Кареглазая хватает за шею Крис, притягивая к своему лицу, чтобы поцеловать, но это получается слишком трудно, поэтому губы мажут по подбородку. Шатенка закусывает свою губу, понимая, что конец близок. Её тело пробивает в оргазме, но Штрэфонд не кажется, что пора всё заканчивать. Она отодвигается на несколько секунд, чтобы припасть к уху и укусить за мочку: — Не хотела бы забрать свои слова обратно? — томно шепчет, пальцами перебирая один сосок и прокручивая его между ними. Она знает, что это шатенке очень сильно нравится, но также помнит, что шея — главная её эрогенная зона, поэтому голубоглазая оставляет ещё один яркий засос на шее, опуская пальцы к клитору. — Я подумаю, — громко стонет на последней гласной, кончая. Дыхание сбито до нуля. Крис целует в приоткрытые губы, пропуская туда язык. Лебедева быстро набирает обороты, увлечённо отвечая, но понимая, что на больше её не хватит. Ладони опускаются на острые плечи, приближая к себе. Звуки поцелуев разносятся по комнате, а запах, пропитанный недавним сексом, дурманит разум. Кожа, полностью покрытая засосами, напоминает о том, что недавно произошло, и Штрэфонд готова повторить это.♤ Мария ♤
Прикрывая воротником чёрной водолазки всё, что осталось на моей шее и на моём теле после нескольких дней, проведённых с Кристиной, я стараюсь сидеть ровно и слушать внимательно каждое слово, сказанное Горой. Я всегда стараюсь что-то добавлять и вообще участвовать в разговоре, но сегодня это даётся мне крайне тяжело. Веки становятся тяжёлыми после трёх, почти бессонных ночей. Слабо щипаю свою руку, пытаясь придти в чувства, однако готова проклинать человека, который придумал этот способ, но явно не удосужился проверить его на себе. – Питер не самый безопасный город, учитывая то, кем мы в нём являемся, но пора подумать об этом посерьёзнее, – Аня стучит кончиками пальцев по деревянной поверхности стола, выглядя обеспокоенной. Почему-то, до недавнего времени, никто не думал о переездах или усилении охраны, все переживали о взаимоотношениях внутри группировок или между ними, но точно не о чём-либо другом. Настя всегда говорила, что, если однажды Штрэфонд даст слабину и влюбится в кого-то из наших кругов, этот человек будет безмерно богат. Я не понимала этого и не могу понять всё ещё, но у меня получается строить лишь свои теории, которые никто и никогда не сможет подтвердить. Однако, как только это произошло, у всех работа отошла на второй план — многие стали думать о другом, отвлекаться и совершать глупые поступки. – Самый кровожадный человек мёртв, другая даже не на одном континенте с нами, – низкий голос распространяется по комнате, заставляя нас резко повернуться к его источнику. – Мы пережили слишком многое, почти без потерь, — секундная тишина застаёт всех врасплох, поэтому девушка продолжает. – Сомневаюсь, что они должны нас напугать сильнее, чем когда-то Каширина и Купер. Костина говорит уверенно, но она нечестна даже сама с собой. Переживает. Не за себя, а за девушку, ставшую для неё семьёй. А ведь мы всегда слабы, когда есть что терять. После смерти Насти я не переживала ни о чём. Не было страха лишиться кого-либо ещё, самая большая боль была пережита, больше ничего не могло сломить меня сильнее, пока я не увидела приставленное к виску Штрэфонд дуло. Худший день, который я всеми усилиями пыталась забыть, но так и не сумела, поэтому пришлось смириться и вспоминать лишь когда кажется, что всё идёт ко дну. – Я не хочу потерять кого-то из вас, поэтому всерьёз задумываюсь о мерах, которые бы нам стоило предпринять, – она тихо выдыхает, проводя ладонью по уставшему лицу. – Мы тоже не хотим потерять тебя, Аня, – говорю не так громко. – Но я предлагаю продолжить жить так же, как и раньше, решая проблемы по мере их поступления. – Мы каждый день подвергаем себя опасности, живя в этом мире. Если однажды нам суждено будет умереть, то только от смертельного ранения, но точно не от старости, – усмехается Конор, переводя это больше в шутку. – Я просто не хочу доходить до того, чтобы нам пришлось в один день всё бросить и уехать, – Аня резко поднимает взгляд, прожигая нас им, будто что-то знает, но молчит об этом. Именно в этот момент кровь в жилах останавливается, а внутри всё дрожит, когда понимаю, что мне, возможно, придётся уехать из города, который подарил мне человека, чьи отметины сияют на моём теле.