*
- Ну и ладно, не очень-то и хотелось, - сказала Елена; по тону её, впрочем, было понятно: хотелось, очень даже хотелось. Все время, пока Наташа намывала посуду, Елена стояла у окна веранды, прижавшись к стеклу носом и беззвучно шевеля губами, похожая на гончую, взявшую след, но отчего-то запертую. Наташа вытерла последнюю тарелку. - Тебе бы только кого по лесу погонять. Энергию девать некуда, вот что. Иди-ка, ставь всё в сушилку. Елена, залитая бешеной краской по лбу и щекам, послушно отошла от окна - и принялась греметь посудой с такой силой, пихая ту в шкаф, что Наташе стало страшно за любимую кружку. - Чего ты, - заворковала тогда Наташа; она подобралась и крепко обхватила эту кипящую Елену со спины за бёдра, притянула к себе, успокаивающе целуя по загорелой шее... Обычно подобное сработало бы безотказно. - Посмотри иначе, мы с тобой абсолютно одни во всём доме - кажется, до вечера... Но Елена обернулась в руках Наташи так, будто Наташа предложила ей подраться: гневная, готовая, с потемневшим лицом и жёлтыми-жёлтыми глазами. - Найдём медведя раньше, - твёрдо сказала она и, наткнувшись на расстерянный взгляд Наташи, грозно добавила: - Не хочешь? Я одна пойду. Пойду, даже не отговаривай. Что это такое - медведь там ходит, валяется, высматривает, свиней хочет задрать, а я сижу... Нет, так нельзя. Глаза её сверкали, подобно глазам Мелины: зрелый высший хищник смотрел оттуда, охраняя законную территорию.*
Они прочесали песчаный сосновый бор два раза и, не найдя никаких следов, намекнувших бы на присутствие медведя, спустились к реке, блестящей под высоким солнцем, как рыба чешуёй. Там уже совсем не пахло дымом охранного костра. - Пьёт он здесь, больше негде, - уверенно сказала Елена. Она заплела косу на затылке бубликом - проявление крайней степени готовности и собранности - и имела такое общее выражение лица, будто охотилась на наркокартель в Амазонии, а не на несчастного медведЯ. - Зачем ему на озеро ходить? Оно за нами, выше, и берега там крутоваты... Дальше одни болота. Пришёл-то он вон откуда, - Елена хмуро глянула на другой берег речки, где стеной толпились к воде толстые сосны в густом подлеске, - туда на сотни километров ничего больше, кроме тайги. - Допустим, - согласилась Наташа, поправляя за спиной рюкзак, моток веревки, топор на перевязи, винтовку и проч. Лазать по заросшей кустарником пойме в поисках медвежей поилки ей совсем не хотелось, но как отпустить Елену одну? Так решено было идти вверх по течению, обогнуть хутор: найти возможные следы там, где не прошла ещё Мелина, а лучше - сразу целого медведя... - Тише ты, - шикала Елена. Она носила на поясе большой нож. В высокой траве, слыша одной ей доступные звуки, выхватывала этот нож - и исчезала бесшумно, растворялась, появлялась затем сзади или сбоку тенью. - Ты шумишь, Наташа, - горячо фыркала она в лицо Наташе. - Конечно, я же с рюкзаком, винтовкой, топором... - Тссс! Впрочем, медведя - и следов - не было. Они шли одним берегом, потом, ближе к озеру, перебродили речку - и поднимались к истоку уже лесом, дикими спеющими малинниками. - Всё, привал, - сказала Елена, когда впереди показался заросший камышами озёрный берег и сердито оттуда забормотала вода, перекатывающаяся через каменный край. - Надо обдумать дальнейшие действия, но пока я хочу купаться... Жарко так, парит, не к грозе ли? Наташа, не отвечая, со счастливым согласным вздохом скинула рюкзак, легла горячей спиной на мягкую прохладную траву. Над ней тут же закачалась ветка малины, усыпанная крупными ягодами, а над веткой - голубое высокое небо, всё в солнечных стрелах. - Медведь же должен срать, Лен, определённо должен... Если бы он и не оставлял других следов - он бы срал так, что мы не могли бы не заметить. Так что с этой стороны хутора его нет... Или вообще нет. - Как это? Есть. Мелина уж побольше тебя знает в этом деле. Сейчас отдохнём - и вокруг озера пойдём... Ну? Или ты сдулась? Наташа, чувствуя накатывающую приятную дремоту, крадущуюся за ней в этом жарком долгом дне с самого обеда, закрыла глаза: - Всё, не галди, иди купайся, я пока вздремну...*
Сон был и не сном вовсе, а чем-то легким и глубоким, полным розового полумрака, будто Наташа провалилась на дно морской раковины - но вдруг всё это закончилось и превратилось в щекотную, нагую и розовую же от солнца Елену, сидящую над Наташей с метёлочкой осоки в руке. - О, ты не спишь, - улыбнулась она, хитро показывая белые свои зубы, а за ними - кончик языка. - Я собрала нам малины. Елена наклонилась; лицо её стало большим, совсем закрывающим ещё будто более налившееся синим небо. Не сладкие ягоды, а горячие жадные губы коснулись губ Наташи. Пахло озёрной водой, нагретыми на солнце камнями, прыткими ящерицами, мхом... - Может... ну его, этого медведя? - прошептала Наташа, в ответ вслепую нащупывая чужие коленки и живот. Нос Елены смешно сморщился, когда её одним ловким звериным движением перевернули, прижали. В глазах, таких же золотых, как небесны стрелы, на миг отразилась сама Наташа, будто зелёная и вся сделанная из травы, обычно растущей на таёжных опушках у текучей быстрой воды: из осочек, иван-чая, земляники, - но тут же она и пропала, нырнула в эти колодцы, стоило настоящей Наташе ткнуться губами к малиновым губам. - Может, - только сказала Елена, трепеща, поддаваясь: частым поцелуям по шее, плечам, груди...*
У носа Наташи закачалась травинка: там деловито полз бронзовый жучина. На остром кончике, перегибая травинку, он замер на мгновение, но вдруг расправил из-под металлического своего будто цельноотлитого тельца прозрачные подкрылья, чудесные, похожие на кусочки слюды - и исчез. Травинка качнулась в последний раз, замерла. - У тебя родинки на спине складываются в Большую Медведицу, - хрипло, верно - улыбаясь, проговорила Елена, крепче обнимая тяжёлой тёплой рукой за живот. Она губами прижалась Наташе к плечу, потом - ниже, сбоку, у лопаток... - Раз звёздочка, два, три, - считала она. Наташа захихакала таким смехом, будто в груди у неё пророс белый пушистый одуванчик: от него стало весело, легко, хорошо. - Щекотно, прекрати. - Погоди, я ещё не дорисовала... - Это ты член какой-то рисуешь, Лен, а не... - Тсссс! - вдруг зашипела Елена, подрываясь из-за спины Наташи. - Слышишь? Наташа прислушалась. - Ничего не слышу. - Идёт кто-то от озера будто... - Да кажется тебе. - Нет, слушай ты нормально. Елена села и замерла, наклонив голову набок, как гончая. Наташа села следом и принялась натягивать рубашку. - Или никто не идёт, просто действительно птицы балуются, - согласилась наконец Елена. Они уже напару заканчивали со штанами, когда в зарослях от озера вдруг явственно хрустнула ветка... - Да тише ты, Алексей! Сущий медведь... Тише! Я чувствую - прямо знаю - подходим уже к лёжке! Наташа сделала страшные глаза: - Быстро! Одним рывком натянув штаны, Елена прыгнула в сапоги и, извернувшись, скрылась со своим ножом в малине, будто её и не было... Наташа крякнула, разом закидывая за спину весь охотничий скарб. - Тихо-тихо, будь на стороже, мы близко. У меня от присутствия медведя, знаешь, всегда щека левая начинает чесаться... Наташа, пятясь, отступила к реке, под берег - и замерла там, прижавшись к сосновым комелям, рыжая на рыжей сосновой коре. - Я надеюсь, мы не забыли там трусы, - Елена подползла сбоку, как заправская ящерица. - Будет смешно... Теперь шикнула Наташа: Мелина с винтовкой наперевес вышла, крадучась, из противоположных зарослей так, что и веточка не дрогнула, а за ней с шумом продрался Алексей с топором, веревкой и рюкзаком... - Вот! - победно возгласила Мелина, оглядывая полянку. - А я что говорила! Лёжка свеженькая. Да какая! Всё обмято, малина обглодана!.. Как и на прошлых лёжках, один в один. Ну, только что не насрато, конечно, но это, может быть, какой культурный медведь, с принципами... Ничего-ничего. И такого поймаем. Поймаем, миленького. Елена, вся красная, раздутая от смеха, посмотрела на Наташу. - Ну, я ж говорила - нет медведя. Это просто, оказывается, мы трахаемся по кустам, как кролики, - сказала одними губами Наташа, и Елена, мелко затрясшись, уткнулась себе в руки. - Только как нам теперь Мелине-то сообщить?..