***
Наше время. Сторибрук. Когда казалось бы, все возможные тайны дочери оказались раскрыты, для Нила появилась еще одна загадка, которую было необходимо изучить. Дом ученика Чародея. Сначала мужчина не думал, что есть смысл наведываться в этот особняк, хотя Адри не раз его упоминала в своих записях, но потом на окне их квартиры возник черный ворон, который настойчиво постукивал в окно и буквально подзывая отца Адри следовать за ним. Яркие янтарные глаза смотрели прямо в душу, и Нил почти что слышал его зов. Идем. Это было рано утром, и тогда Нилу показалось, что происходящее ему снится, но наутро на столе он обнаружил иссиня-черное перо. Оно немного переливалось на солнце и являлось подтверждением того, что ворон отцу небольшого семейства не приснился. Больше никаких отговорок у Нила не было. Надо идти. Когда Кэссиди-старший уже собрался, в квартиру влетел веселый и довольный Генри. На его плече красовалась привычная сумка, из которой виднелся уголок книги сказок. — Привет, па. Ты куда-то уходишь? А можно с тобой? На мгновение Нил замер. А потом улыбнулся и кивнул. — Иду изучать дом Ученика Чародея, это может быть опасно, ты уверен, что хочешь со мной? Улыбка Генри стала еще шире. — Ты еще спрашиваешь? Настоящие приключения — это же круто. — Тебе не хватило приключений на острове Пэна? — удивленно произносит Нил. Генри тушуется. Эта тема не самая любимая, точнее сказать, вообще не желанная даже на упоминание. — Я наделал ошибок, и Пэн меня первое время очень пугал, так что да, я буду очень рад чему-то, что могло бы перекрыть эти воспоминания. Нил кивает. Он еще не привык к Генри и не знает, что именно можно ему говорить, а что лучше не стоит, но кажется, он становится все ближе и ближе к разгадке этой тайны. — Ну, тогда идем, но только побыстрее, пока твои мамы нас не остановили. Машина у Нила была своя, но рядом с домом их красовалось две. Кэссиди-старший с тоской проводит ладонью по шевроле, на которой недолго ездила его дочь, и тяжко вздыхает. Нил верил, что сможет помочь дочери, и ничто не сможет его разочаровать в ней. Чтобы она ни сделала в прошедший год — он был готов понять и простить. Генри понимающе смотрел на эту небольшую традицию отца, которую тот проворачивал каждый раз, когда выходил из дома. Ему тоже было сложно от отсутствия Адри, но не так, как Нилу. Отчасти парень считал себя виноватым, ведь вся тема с уничтожением магии началась с него, как он считал. Он не знал никаких деталей дела, ведь Реджина отчаянно пытается защитить сына от Зачарованного леса и всего, что с ним связано. Один раз ее сын уже был на грани смерти, второго такого случая ей не надо. Генри никто не удосужился сказать, что БСМ зависело не только от Пэна, но и от тех, кто сам в немагическом мире продвигал эту тему и взращивал компанию. Никто не сказал Генри, что уничтожением магии люди занимаются уже достаточно давно. Никто не сказал парню, что Адри также боролась ради Лазаря, пускай и не добровольно, но все же. Никто также не сказал Генри, что какое решение он бы ни принял тогда в Нетландии, на действиях БСМ в немагическом мире это никак не отразилось бы. Он словно моментально вылетел из игры, когда в Сторибруке все наладилось. Этакий маленький принц, которого все отчаянно защищают и оберегают, не понимая, что в этом нет смысла и что таким образом они только ухудшают ситуацию. Конечно, кое в чем Генри был виноват. Он никому так и не сказал, что до сих пор испытывает чувство вины и что ему нелегко пережить все события с Питером Пэном. Он хотел найти Адри и поговорить с ней, чтобы узнать, как она справляется со всем этим. Чтобы понять, каково это — сначала думать, что делаешь что-то важное, а потом знать и понимать, что это все приняло крутой поворот и стремится в бездну, но не можешь остановиться, ведь ты под властью кого-то, кто гораздо сильнее тебя. Кто-то пострадал, потому что Генри себя переоценил.***
Нил вел машину, немного нервно постукивая пальцами по рулю. Он понятия не имел, что должно находится там, в доме ученика Чародея, но все равно ехал, надеясь на чудо. Генри внимательно следил за его движениями. На душе лежал камень. Все-таки Генри считал себя виноватым, а значит думал, что должен извинится. — Пап. Нил ответил вопросительным мычанием, не отрывая взгляда от дороги. — Ты ведь знаешь все, что происходило с Адри там, в Нью-Йорке? — скорее утвердительно, чем вопросительно произносит парень. Нил хмурится и медленно кивает. — Почти. — Ей было очень плохо? Кэссиди хмурится еще сильнее. — Да, наверное, даже хуже, чем просто плохо. — Мы сможем ее найти? — голос Генри начинает дрожать. — Она не пропала, пропала шкатулка, и как только Адри оттуда выберется вместе с моим отцом, то они сами нас найдут. Хотя сидеть и ждать — это мучительное чувство, — качает головой Нил и поджимает губы. Генри тяжко вздыхает. Чувство вины начинает расти. — Я думаю, — медленно произносит Генри. — Мне стоит извинится. Нил удивленно замирает и спустя мгновение давит по тормозам. — Почему ты так думаешь? — мужчина поворачивается к сыну. — Вся эта история, она ведь началась с меня… — Генри смотрит на Нила такими грустными глазами, что сердце Кэссиди моментально сжимается. — Неправда, — качает головой старший Кэссиди. — Это началось задолго даже до того, как появился Пэн. — Почему ты так думаешь? — удивляется Генри. Нил горько усмехается и откидывается на спинку кресла. — Инквизиция боролась с ведьмами. Иногда это и вправду были ведьмы из Зачарованного леса, иногда обычные девушки, ни в чем не повинные. Гораздо раньше, люди стали презирать магию и желать ее уничтожения. Со временем это чувство подутихло, но не исчезло, — кивает Нил и снова поворачивается к сыну. — Генри, послушай, ты никак не виноват в том, что произошло с Адри. Пэн и Лазарь использовали вас в своих целях и регулярно пудрили мозги, заставляя думать, что вы внесли большой вклад в то, чтобы кто-то пострадал, но бывают такие моменты, когда вы просто не можете спасти кого-то. Нельзя защитить всех. Это очень грустно и больно, но если бы все могли бы так делать и поступать, как герои, то мир был бы идеальным, а он не такой. Просто прими к сведению — ты был жертвой обмана и никак не исполнителем, и уж точно не мог воздействовать на тех, кто живет в сотни лет дольше, чем живешь ты сам, кто сильнее тебя в сотни тысяч раз. Они хитрее, умнее и повидали гораздо больше, чем ты. Они знали, как задеть за живое. Поверь, твоей вины тут точно нет. — Но из-за того, что я привел Пэна в наш мир, пришлось использовать Заклятие, поэтому Адри попала в Нью-Йорк к Лазарю. Нил усмехается. Он считает горькой иронией то, как мыслит этот парнишка. Генри буквально провел линию между событиями, которые по сути своей никак не были связаны. — Хорошо, тогда зайдем с другой стороны. Все началось с Тамары и Грега. Они первые повелись на обман Пэна и украли тебя. Тамара обманывала и меня долгое время, чтобы попасть в Сторибрук. Но не ты. Генри тяжко вздыхает. Бывает тяжело поверить в то, что ты ни в чем не виноват, после того, как ты долгое время себя в чем-либо винил, но невесомое чувство облегчения все равно прошлось по телу парня. Простить себя сложнее, чем кого-либо, потому что ты добавляешь себе ложные качества, ведь думаешь, что хорошо себя знаешь, но на самом деле — это ложь. Ты врешь себе и делаешь это регулярно, но даже в этом ты не виноват. Просто эта сама суть человека.***
Подъехав к особняку, Нил некоторое время не выходил из машины, ожидая, что что-то произойдет, но кроме двух кружащихся над крышей воронов мужчина ничего не обнаружил. Из них двоих Нил сразу узнал того черного ворона, который пришел к нему рано утром и позвал за собой. Второго Нил еще не видел. Его белое оперение в некоторые моменты сливалось с облаками, но на других участках неба он выделялся, казалось, даже сильнее, чем черный брат. — Итак, — протянул Нил и посмотрел на Генри. — Знаешь, на кого они похожи? — произнес Миллс и тоже повернулся к отцу. — На кого? — Хугин и Мунин, вороны Одина. Пара воронов в скандинавской мифологии, которые летают по всему миру Мидгарду и сообщают богу Одину о происходящем. На древнеисландском Huginn означает «мыслящий», а Muninn — «помнящий». Нил щурится. — Откуда ты это знаешь? — Когда мы, потеряв воспоминания о Сторибруке, уехали в Нью-Йорк, начался период, в котором меня тянуло на все магическое и сверхъестественное. Я не мог тогда объяснить своих чувств, но думаю, это было тоска по Сторибруку. Мой мозг не помнил сказки, с которыми мы были связаны, но сердце помнило, я думаю, — поясняет Генри. Нил кивает. Это звучало правдоподобно. Неважно, кто или что заставило тебя отказаться от любимых вещей, рано или поздно ты снова захочешь их вернуть, даже если забыл. — Пошли? — кивает Генри на дверь машины. Нил замирает, а потом кивает. — Да, пошли. Около особняка все было обычным. Чересчур обычным. Словно он и не принадлежал никакому Чародею или его ученику. Нил подозрительно нахмурился и подозвал Генри поближе к себе. Миллс не стал сопротивляться, в два шага приблизившись к Кэссиди-старшему. Вороны продолжали крутиться над крышей. Нил посчитал, что если они и опасны, то только на улице, и потому Кэссиди поспешил в сам особняк. В самом начале их встретил огромный зал. С потолка свисала стеклянная люстра, справа огромные окна, почти во всю стену скрытые красными шторами. Нил с изумлением рассматривал интерьер, словно бы впервые видел местный «мини замок». Генри был поражен больше. Он восхищенно раскрыл рот, рассматривая фрески и интерьер в стиле рококо. Казалось, тот, кто создавал это здание, разошелся на всю, не стесняясь. В обычных условиях на такую красоту ушла бы вся зарплата Реджины в роли мэра, которую она могла заработать за всю жизнь. — И куда нам? — интересуется Генри. Нил медленно переводит взгляд на Генри, а потом достает из сумки книгу, которую Адри использовала в роли личного дневника. Глаза Генри восхищенно раскрываются. — Что это? Выглядит сказочно. Нил усмехается. — Понятия не имею. Судя по всему, должно быть что-то важное, но не всякий может прочитать, что тут написано. — Тогда зачем оно нам? Нил молча раскрывает книгу и показывает Генри записи Адри. Миллс-младший понимающе кивает. — Это, я так понимаю, Адри писала. Нил снова кивает. Про особняк было много написано. Генри забирает книгу из рук Нила, и мужчина добровольно отдает. Сам он там прочитал уже все вдоль и поперек. Правда, знает только то, что контрольными точками являлся подвал, небольшая алхимическая каморка и сам чердак, на котором Адри нашла книгу. Решение, куда идти в первую очередь, пришло само. Генри сразу заметил, что больше всего Адри упоминает лабораторию. Найти ее было проще, чем казалось, хотя дверь и была непримечательная. Больше Нил не удивлялся тому, как выглядят комнаты. Дорого-богато. Даже лаборатория, несмотря на размеры, выглядела хорошо, правда, не ухоженно. Вся в пыли, словно Адри там и не работала вовсе. Хотя на многих местах, где стояли когда-то склянки и банки, слой был поменьше. Нил провел ладонью по столу и нахмурился, смахивая пыль, замечая, что на столе также лежит кусок искусственной кожи. — Поверить не могу, что пока мы были в Нетландии, Адри тут что-то химичила. — Судя по результату, очень хорошо. А ведь у нее даже учителя не было, какая-то книга, да и только, — произносит задумчиво Генри. Любопытство сжигает его изнутри. Он тут же садится на корточки и изучает содержимое нижних полок, стола и полок повыше. Заглядывает в комод, не пропуская ни единого места, в котором что-то могло лежать. Отодвинул ткань, скрывающую гобелен, и по случайности оторвал ее, раскрывая картину, где великий и могучий Мерлин сидит в кресле и читает какую-то книгу. Нил и Генри вместе, как по щелчку замерли, не смея даже вздохнуть. Масштаб гобелена был умопомрачителен. Также Генри раскрывает окна, и комнату заполняет яркое солнце. Вместе с ним ложатся тени на противоположную стену. Нил внимательно осматривает комнату в последний раз, прежде чем покинуть ее. Генри же задерживается. На вопрос отца не отвечает. Все его внимание приковано к уголку тени, которая была отброшена вещью, которую со своего ракурса он не видел. Что-то выпирало на стене, где стоял шкаф, но что именно, понятно не было. Кэссиди-старшему пришлось вернуться. — Что такое? — Тут, кажется, есть проход. Нил прищуривается и всматривается в шкаф. Генри оказывается прав. Желая проверить, что же там такое, Нил подходит к выпирающему участку, а Генри следом за ним. Вместе они прощупывают весь шкаф, прежде чем натыкаются на склянку, которая заполнена черным порошком. Она не сдвигается с места, лишь слегка наклоняется. Щелчок. Нил и Генри одновременно отпрыгивают от шкафа, пытаясь закрыться от столба пыли. Она проникает повсюду. По комнате проходится кашель и громкое чихание Генри. Когда пыль оседает, Кэссиди-старший замечает, что часть шкафа отодвинулась от стену. Тут же забыв про пыль, он подходит обратно к полкам и хватается за край. Генри делает то же самое, и вместе они отодвигают стенку полностью. Перед парнями открывается длинный узкий коридор. — В ужастиках… — Не надо, — останавливает Генри Нил. Парень кивает. Его забавляет тот факт, что Нилу не нравится озвучивание подобных мыслей. Все же Миллс-младший бездумнее, и потому первый вскальзывает в проход, в котором ему вполне комфортно идти прямо. Нил идет следом, немного нехотя, ему приходится поворачиваться боком. Чем глубже они шли, тем больше Генри нравилась мысль участвовать в этой «экспедиции».***
Наше время. Шкатулка. Лес все не кончался и не кончался. Казалось, Адри и Реджина едут по нему бесконечно долго, хотя по сути они даже не проехали и половины дня. Реджина спустя несколько часов уснула, и Адри пришлось одной рукой приобнять принцессу за плечи, чтобы та не упала с медведя. В голове Кэссиди был ураган непонятных эмоций и чувств. Она словно бы положила свой мозг в мясорубку и прокрутила несколько раз. С одной стороны, ей хотелось ругаться. Очарование моментом прошло, и остался осадок от того, что Руди не дал Адри никакого намека на то, что все это время находился в ней же. Также пришло осознание, что Реджина необходима и важна Адри гораздо больше, чем просто знакомая, друг и приемная мать сводного брата. Мысль, что Адри спасала ее не только ради своего будущего, но и потому, что все время чувствовала дикое волнение конкретно за саму девушку, посещала Кэссиди все чаще и чаще. Она смотрела на принцессу в своих руках, и на губах выступала глупая улыбка. Хотелось прижать ее еще сильнее, провести свободными пальцами по нежной коже щеки и шеи Реджины. Почувствовать то, насколько она мягкая, бархатная и теплая. Реджина ее никогда не полюбит. Она нашла свое персональное счастье и не откажется от него, как Адри того хотела. Эгоистично, но очень по-человечески. Может, Адри и желала Реджине счастья, но не могла смирится, что то самое счастье будет не с ней. Адри пыталась отогнать эти мысли, но получалось плохо. Помимо чувств к Миллс Адри переполняло странное чувство удовлетворения. Она смогла спасти большое количество подростков от ужасной судьбы. Разве это не прекрасно? То, что ради этого было необходимо сжечь целый лагерь подонков, Адри не волновало. Они заслужили. Кэссиди была точно уверена, что все они работали там по собственному желанию, они руководили судьбами невинных людей и… Руди замер. Недовольно фыркнул и потряс головой, после чего сделал резкое движение, похожее на прыжок. В следующее мгновение перед Адри предстала королевская конюшня, на которую светило заходящее солнце, заливая золотом поляну и немного трухлявые бревна. — Она отослала меня сюда не в наказание, — вздыхает Адри. Руди, словно понимая, о чем Адри говорит, кивает своей огромной головой и продолжает ход. Медленно зажмурившись, пытаясь остановить подступающие слезы, Адри прикусывает нижнюю губу изнутри. Все таки Мерлин гораздо умнее и хитрее Лазаря. Шкатулка — тюрьма, но только для ученика Чародея, который сошел с ума от потерянной любви и оказался жестоким убийцей. Он убивал сначала ради мести, потом просто так — убийства стали ему по вкусу. Адри же делала это, потому что это было необходимо, и шкатулка с самого начала не рассматривала ее как заключенного. Но неужели теперь она выполняет роль мозгоправа? Пытается заставить Адри верить в то, что та сама уже вот сколько недель и сама вдалбливает себе в голову. Большая часть БСМ заслужили своей участи. Руди медленно дошел до конюшни и лег на землю, давая Адри возможность слезть с него. Кэссиди тут же пользуется случаем и сползает на землю, а потом утягивает Реджину за собой вниз. Нести принцессу в замок не было смысла. По крайней мере, самой Адри. Она чувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Чувство было схоже с тем, что Адри испытывала, когда летела в черной пропасти вниз, когда ее грудь повторно пронзило и когда она переместилась в прошлое. Осознание своей невиновности сработало, как триггер, который должен вернуть Адри обратно. По крайней мере, Адри так думала. Надеялась. — Эй, что Вы тут делаете? И почему у Вас принцесса! — слышится из конюшни. Адри резко поднимает взгляд на темноволосого парнишку с голубыми глазами и тут же отдергивает руки от Реджины. — Я спасла ее, и только, — медленно серые глаза бегут по внешности конюха, а на лице возникает легкая улыбка. — Тебя зовут Дэниел. Не так ли? — Откуда Вы узнали? — Находилась некоторое время в замке и слышала о тебе, — улыбка становится теплой и грустной. — Позаботься о ней. Пожалуйста. Конюх, все еще не понимая, что происходит, кивает, а Адри возвращается к Руди. Стоит ей коснуться своего эфемера, как земля около нее обрушивается. Кэссиди испугана, но все равно добровольно позволяет шкатулке вернуть ее туда, где ей место. Рядом летят куски земли, мысль о скорейшей встрече с Голдом веселит и расслабляет Кэссиди-младшую.