Левонтий Олегович
2 июля 2022 г. в 12:07
Никаким планам Олеси сбыться не пришлось. Больше Кирилл не вернулся.
Он никогда раньше не уходил в самосбор. Да и дольше, чем на одну смену, в общем-то, тоже. И поэтому, когда по блоку завыла сирена,
Олеся аж встрепенулась.
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ САМОСБОР! ВСЕМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ!
Она в последний раз с надеждой выглянула в уже опустевший коридор. Не идет ли? И нет, Кирилл не шел. Видимо, все. Ждать неоткуда, и ничего теперь не попишешь. Сжав губы, Олеся задраила гермодверь.
Межсменок прошел неспокойно. Ни шагов, ни хрипов, ни стонов. Самосбор не просил открыть дверь голосом Кирилла. Она даже ухом к двери прильнула, чтобы что-нибудь услышать, и все без толку. Только стреляли откуда-то сверху. Война целая.
Странный самосбор. Возможно, он все-таки нашел способ уцелеть. Она вернулась в кровать и, завернувшись в одеяло, решила не хоронить Кирилла раньше времени. Вот придут ликвидаторы, вызовут на опознание, тогда и... В общем, и без того тревоги весь график копились, чтобы еще и лишние на душу брать.
Олеся уткнулась в подушку и тихо заплакала.
* * *
Спустя несколько смен ликвидаторы не заставили себя ждать. Но их, а вернее, его прибытие ожиданиям Олеси явно не отвечало. Левонтий Олегович, начальник блочного уголовного розыска в ОБЧ(у), был ей хорошо знаком. Но в последнее время виделись они редко. И уж совершенно точно она никогда не заставала его в штатском. Без комиссарских пальто, фуражки и жестких кирзовых сапог.
Так он и прибыл. В клечатой рубашке и брюках. Его изрезанное морщинами лицо, даром что попорченное временем и невзгодами, все же сияло. И Олеся не смогла не ответить на улыбку улыбкой.
Обескураженность, с которой она его встретила, играючи сменилась принесенной им легкостью.
— Олеся Владимировна, а я к Вам и с хорошими новостями.
Даже так.
— Радуйте.
Он принес с собой упаковку эрзац-цикория и предложил поставить чайник.
— Ваш муж, оперуполномоченный Карнаухов, отмечен партией за боевые заслуги перед трудовым народом. В деле обезвреживания банды грабителей-гастролеров и раскрытия ряда совершенных ей преступлений. Приказом Корпуса премировать троекратным пищевым довольствием на текущий месяц, а также... Сообщить о подвиге по местам жительства, рождения и учебы. Чем я здесь, в общем-то, сейчас и занят.
Олеся аж коробок уронила, так и не чиркнув спичкой.
— Вы шутите?
Левонтий Олегович выложил на стол три пайковые карточки на месяц. Водяной знак — красная звезда с золотым тиснением, в графе трудовых дней штамповка «НАГРАДН», а в графе даты — «БЕССРОЧН». И подпись. У Олеси перехватило дух.
Его подпись. Живой. Живой!
— Он... Он все еще служит, получается?
— Служит, — кивнул Левонтий Олегович. — И служит, как, пожалуй, не всякий может.
— Но как же так? Я ведь и приказ видела. И с другими оперуполномоченными в ОБЧ разговаривала. Его же по-настоящему уволили!
— Это тоже правда. Но Вы чайник все-таки поставьте. Коротко у меня не получится.
* * *
— Банду Льва Худякова — его еще Тараном кличут — ОБЧ(у) по всему гигаблоку взять никак не мог. Гастролеры. Прибывают в блок, делают пару дел, а потом сваливают в другой. И ищи их свищи потом. Таран у воров в большом почете — он за взломы и подделки документов общей сложностью циклов двадцать отсидел. Воровскую масть еще и обучил многому — например, тому, что талоны красть бессмысленно. Оттого, что талоны украдешь, товара производить больше не станут. Поэтому у наших соседних блоков завели такой порядок — если талоны пропадают, их партия идет в неликвид и под перевыпуск, а на этот день выдачи отменяются. Были отдельные одаренные, которые пытались по списанным талонам что-то получить. Такие рядом с Тараном на нары и присели.
Таран раз в почете, то ему и в каждом блоке почти всегда все нужное находилось. Оружие, сведения, укрытие, подельники. Не просто так, само собой. Он всех, кому в должники вписывался, потом в долю брал. Бандиты с него неплохо грелись.
Мы тогда гигаблоком только-только начали между собой — этажными и блочными управлениями ОБЧ(у) — обмениваться сведениями. Что, где, как. И нам стабильно раз в график что-нибудь да прилетало. Там взлом, тут взлом, в этом ограбили, в том налетели. Я всех своих ознакомил. Ну и Кирилла тоже, получается.
Он как-то раз всю смену за этими материалами просидел. У нас перед концом смены малые планерки проводятся, где мы на следующую план примерный строим. Так вот, Кирилл на эту планерку явился весь просто бледный. И знаете, Олеся, злоба от него такая исходила — самым молодым аж не по себе было. Мы отвлеклись, спрашиваем, дескать, что случилось. И он часть папки, до которой дочитал, показывает.
В общем, Таран с двумя подельниками — Балашом и Долгим — склад детского этажа обнесли. Там, где беспризорники. Знаете розовый концентрат? Тоже детский, в нем помимо белка еще порошок молочный. Для грудничков совсем. В общем, они все это вынесли подчистую. Потом чтоб детей хоть чем-то накормить, блокком и несколько товариществ по этажам решили в убыток поработать. Вот три графика так и жили.
Кирилл... На свой счет он это принял. Как личное. Сказал нам: «Пока эти мрази живые и на свободе, я полный паек жрать не буду». Мы тогда промеж собой посмеялись. Думали, он это в сердцах. На эмоциях. А он взял и каждый день начал треть от пайка отрезать. И отдавать кому-то — мало голодных что ли? Тут уж мы насторожились. Спрашиваем, дескать, ты кому и что доказать-то пытаешься? Мы тебя все знаем. Что ты можешь, тоже знаем. Брось. Нет, же уперся. На принцип пошел. Оставили его в покое, в общем. Хозяин — барин.
Помог случай. На него Авдей вышел — тоже один рецидивист местный. Он только с ИТБ откинулся и еще узнать не успел, что Кирилл уже не на заводе электриком, а в ОБЧ(у). А опера, они когда долго с бандитами работают, сами начинают на них же походить. Повадками, манерами, речью. Деформация. Вот Авдей вышел, начал светить блок, к Тарану в дело вписался, а потом и Кириллу на уши присел. «Че как, браток?», «Где чалился?». А Кирилл не будь дураком взял да подыграл. «Да тут красноперые ваще лютуют, житья никакого». Ха! Авдей про Тарана ему потом и рассказал. Что в одном блоке они автораздатчик сухого горючего вскрыли. А в другом целый чемодан транзисторов вынесли. Удачно все началось.
Кирилл пришел ко мне, рассказал обо всем и говорит: «Олегыч, ковать надо, пока горячо. Внедряй. А то так и не узнаем, что там дальше произойдет». Так вот я его из органов и турнул. Проработали легенду, сфабриковали причину — служебное несоответствие, перевели на белый концентрат и отправили работать.
Тарану отмычка нужен был. Чтобы саботировать электросети. Вот и искал кого-то, кто и с сетями дружит, и местный, то есть, знает, где и как они пролегают. Исполнителя на один раз. Возможно, рассчитывали кинуть его после дела или убить. Так или иначе, Кирилл же электрик бывший. Вот он как влитой в этот кодлан и лег.
Узнал все. И сколько их, и где. Надо бы уже облаву устраивать. Но потом выяснили детали их плана. Оказалось, наш вещевик рыжики крал с продскладов. Проверить это было никак нельзя — постановление нужно, понятые. Это, значит, у прокуратуры запрашивать. А одному внедренному оперу на слово прокурор вряд ли поверит. Ну и тут уж признаюсь, я решение принимал. Сказал, что пусть бандиты сначала дверь взломают, мы их схватим, а уже после, осматривая место преступления, еще и краденые рыжики найдем.
Засада, которую мы спланировали — это вообще отдельная история...
* * *
Сначала все шло по плану. Они добрались до распределителя, Долгий ворвался внутрь и взял дежурного на прицел. Следом вошли и остальные. Кирилл знал не только то, что дежурный будет один, но и кем окажется. Саша Сомов, еще один оперуполномоченный, поднял руки. И когда Кирилл накидывал ему стягивал запястья и лодыжки, даже не подал виду, что знает его.
Легли стяжки слабо. Больше для вида.
Далее он быстро получил доступ к тревожному сигналу самосбора. Что тоже укладывалось в задуманное. Но потом Таран сказал:
— Авдей, останешься тут. На всякий.
И здесь у Кирилла мелькнула шальная мысль: отсюда все может пойти наперекосяк. Предполагалось, что здесь не останется никого из людей Тарана. Что Кирилл с Сашей смогут подготовить ловушку. Но Таран проявил чуйку.
С этим предстояло что-то сделать. И времени отводилось немного.
— Готово, братва. Пущу сигналку по команде.
Он как можно незаметнее кивнул Саше на Авдея и как бы невзначай просунул руку подмышку, где обычно опера носили кобуру. Оружие. В первую очередь важно оружие. Во вторую — рация. Иначе все пойдет прахом.
— Давай, — подал команду Таран.
Кирилл замкнул цепь. По этажу пронесся заунывный вой сирены, коридоры озарились ярко-красными вспышками. Таран опустил взгляд на часы.
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ САМОСБОР! ВСЕМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ!
— Десять секунд!
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ САМОСБОР! ВСЕМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ!
— Пять секунд!
По этажу с лязгом захлопывались двери, вставали в пазы пневмозатворы. И только одна оставалась открыта.
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ САМОСБОР! ВСЕМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ!
— Две... Одна... Все, фраера, ходу! Бегом!
Таран, Долгий и Яма молнией вылетели в коридор.
Конечно, оружие на Кирилла Авдей не направил. Но и глаз с него не спускал. Должно быть, Таран накачал его этим отдельно — тем, что основная угроза исходить будет отнюдь не из коридоров. А от одного плохо проверенного человека.
Что ж. Таран не прогадал. Пока Авдей удерживал внимание на Кирилле, Сомов уже освобождал руки и ноги.
Кирилл не рискнул лезть на оружие. А потому начал именно Сомов. Вскочил. Схватил Авдея за кисть с пистолетом. Короткий хруст сустава — и оружие полетело прочь.
— А-а-а-а...
Впрочем, вторая рука у Авдея оставалась свободной. Он рванулся от Сомова, хватаясь за рацию. Но тут вмешался Кирилл. Удар, еще удар — двойка в челюсть. Мощные тычки по кости, кровь из лопнувшей губы, падение навзничь. Возня на полу.
Все было кончено. Авдей прошел все тот же путь Саши Сомова — кляп, стяжки по рукам и ногам, отъем прочего оружия и рации. Однако все же имелось одно отличие. Связан он был по-настоящему. Намертво.
Потом Сомов отодвинул стол дежурного, достал из-за него дымовую шашку с фиолетовой маркировкой и вышел в коридор. Кирилл вновь занял место у щитка. План, чуть нарушенный, все же вернулся на круги своя.
Кирилл заново замкнул цепь.
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ САМОСБОР! ВСЕМ ПРИНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ!
Авдей смотрел на него с ненавистью.
— ВНИМАНИЕ! ПРИБЛИЖА...
Кирилл взял рацию и, втопив тангенту, голосом сыграл тревогу:
— Таран! Слышь, Таран, это Карнач! Я ничего делал! Повторяю, я ничего не делал! По ходу, настоящий самосбор идет! Хватайте все и валите оттуда нахер.
На том конце ответили не сразу.
— Авдей! — донесся голос Тарана. — Авдей, ответь!
Кирилл приставил пистолет к голове Авдея и поднес рацию к его губам. Большой палец оттянул курок назад. Щелк. Авдей торопливо замотал головой. Невербальная коммуникация совершила чудо.
— Я тут.
— Ты там с Карначом щас? Что происходит?
— Да. Тревога сама сработала. Мы... — Авдей обильно потел, глядя на оружие. — Мы герму заперли, короче. Че там снаружи, не знаем.
Сомов тем временем рванул кольцо из шашки и положил ее у поворота в коридор жилого блока. Фиолетовый дым с шипением рванул наружу. Зажмурившись и задержав дыхание, Сомов вернулся в комнату и задраил герму.
В последующие четверть больше ничего не происходило. Лишь эхо несло стрельбу с того конца коридора. Первую скрипку сыграло ружье. Но как сыграло, так и замолкло. И подхватившие его хлопки пистолетов быстро потонули в грохоте автоматных очередей.
А затем все стихло.
* * *
Цикорий остывал в кружке. Пока Левонтий Олегович рассказывал, Олеся так и не сделала ни глотка.
— Удивительно, — только и произнесла она, когда он подвел черту. А затем осторожно осведомилась: — Вы ведь имели право об этом рассказывать? Это не служебная тайна?
— Уже нет. Гриф секретности снят. Немудрено — уголовное дело возбудили, в суд передали. На суде-то из трудового народа люди будут. Самые обычные.
— А Кирилл скоро вернется?
Левонтий Олегович взглянул на нее и пожал плечами.
— Скоро, но точно не знаю, когда. Может, в эту смену. Может, в следующую. Он под служебным задержанием сейчас находится. Политрук и особисты проверяют, не понахватался ли он какой дряни там, в обществе уркаганов. Но... — он похлопал по наградным талонам. — К поощрению приставили. Значит, хорошо все.
Впервые за долгие смены Олеся вдохнула полной грудью. И сияя, даже немного на стуле поерзала. Неужели прямо в эту смену и отпустить могут? Вот бы в эту. Как здорово было бы!
— Скажите, Олеся Владимировна, Вы на всех нас зла на держите?
— Это за что же? — приподняла брови она.
— Ну... Это ведь все большая ложь. Это я трудовую инспекцию заставил Кириллу работу не давать, чтобы он во внедрении не отвлекался. Мы осознанно шли на риск перед вашим этажкомом: тунеядство — это не шутки. Да и Вы сами натерпелись, я думаю.
— Перестаньте, Левонтий Олегович. Вы же сами сказали, что это тайна была. Гриф секретности только вот-вот сняли.
— Да. Была. Но он мог сказать. Не то, что у него право на это какое-то было, но... Мы в отделе замяли бы это, если узнали.
Олеся еле удержалась, чтобы не поморщиться:
— Но ведь это все-таки тайна. Служебная. А хранить тайны он перед знаменем и трудовым народом присягал. Мне бы, конечно, очень польстило, если Кирилл ради меня предал присягу, — кольнула она. — Но вот не сложилось. Не поступает он так.
— Не от каждой женщины я такое слышал, — Левонтий Олегович кивнул, оценивая. — Моя вот супруга сильно оскорбилась, когда в Вашем возрасте была. Думала, что я ей по личным мотивам недоговаривал, а не потому что так долг требовал. Сейчас уже примирилась. Да и не занимаюсь я чем-то прямо неспокойным. Позади молодость-то.
— Ну... Я тоже это лично восприняла, врать не буду уж, — она рассмеялась. — Но я его и люблю за это. У него слова с делом не расходятся. Вот он принес присягу, и ее держит. Сказал, что не будет полный паек есть — так и не ел. Такой человек.
Левонтий Олегович заметил, как ее глаза чуть поволокло влагой.
— А теперь представьте, что человек с таким словом мне — мне, — повторила Олеся, коснувшись груди. — В ЗАГСе клятву принес. В счастье и в горе, в радости и в печали — вот это все. Понимаете?
— Теперь да.
Остатки цикория допивали молча. Потом он начал собираться домой и поблагодарил за прием.
— Знаете, Олеся, я только сейчас понял, насколько Вы правы, в общем-то. Когда я оставлял Кирилла особистам, то спросил у него. Дескать, что твоей супруге сказать? И между делом предложил — мол, давай я все на себя возьму. Что я предложил, я заставил, и я потребовал тайну хранить. Думал, с меня по-стариковски все равно не убудет, а у вас семья не распадется.
— Но он отказался, — улыбнулась Олеся.
— Да, — кивнул Левонтий Олегович. — Отказался. Сказал, дескать, «хранить тайну — одно, а вот врать намеренно — уже другое». Потребовал, чтобы я все как было рассказал, так-то!
— Я все-таки получше Вас его знаю.
— Что есть, то есть. Куда нам, дуболомам, — Левонтий Олегович засмеялся и махнул рукой. — В душу лезть — это не гермы заваривать, тут думать надо. Ну честь имею.
Он отправился по коридору, и какое-то время она смотрела ему вслед. Как он пробивал себе газету в раздатчике, как вызывал лифт, как ждал его — не переминаясь с ноги на ногу и не глазея по сторонам, а степенно и спокойно. Словно обладатель всего времени в мире. Спустя недолгое время лифт прибыл. Раскрылись двери.
И на этаж вышел Кирилл.