Короли Ист-Сайда

Руки Анжело скользили по спине Габи мягко, но решительно, в то время как губы беззастенчиво исследовали новые горизонты, все, что раньше было недоступно, но так желанно последние полгода. А Габи задыхался под ним от переизбытка ошеломляющих, совершенно новых ощущений. Они были настолько сильными, что ему хотелось одновременно и оттолкнуть, чтобы вдохнуть воздуха и прижаться еще ближе, впаяться под самую кожу Анжело, того, кого ждал так долго и терпеливо. Ладони Анжело казались Габи раскаленными. Там, где они касались, словно расцветали цветами ожоги. Поцелуи, которые по началу были мягкими и легкими, постепенно превратились в жадные и горячие. Линия челюсти, чувствительная шея, ключицы и плечи…тяжело вздымающаяся грудь. Все подверглось нападению Анжело, который, не забывая наблюдать за красноречивой реакцией на его действия, чутко следил за тем, чтобы не сделать больно, не напугать напором только пришедшего в себя после болезни любимого. Габи всем собой чувствовал эту заботу и она его сколь радовала, столь и огорчала. Ужасно не хотелось, чтобы с ним обращались, как с хрустальным, не считая равным себе во всем. В какой-то момент Габи, крепко вцепившись в горячий бок и густоту волос на затылке, перекатил их на постели и оказался сверху. Анжело на это лишь удивленно хмыкнул, а затем принялся с удвоенной силой вылизывать длинную изящную шею, чуть покусывая, от чего у Габи перехватило дыхание. Мелкая дрожь не хотела униматься, плавя каждую клеточку. — Анжело… — Взмолился Габи. — Анжело, притормози… «Я уже на грани, — говорил его взгляд, в то время как горячечный румянец постепенно раскрашивал грудь и щеки. — Для меня это в первый раз, вообще и во всем в первый, а потому все слишком. Слишком много эмоций, слишком яркие ощущения, слишком стремительное возбуждение». И Анжело понял — тут же подчинился, оторвавшись от исследования горячей влажной груди. — Тогда сам… — Шепнул он куда-то прямо в шею. — Делай, как хочешь и что хочешь. И помни — я твой… Весь твой. — Я знаю. Габи глубоко вздохнул, а затем сам потянулся за поцелуем… Он был уверен, что когда-нибудь научится, ну а пока говорить словами о столь сокровенном было тяжело и он заговорил по-другому, руками, губами, глазами, что не отрываясь смотрели в темные бархатные пропасти напротив. Анжело же наслаждался тем, что видел. Приятной тяжестью красивого тела, горящими яркой зеленью глазами и мягкими изучающими поцелуями, что спускались все ниже, пока не замерли нерешительно у самой кромки домашних штанов. — Можно? — Тебе можно все, принцесса… — Анжело закусил губу, точно проваливаясь в туман, но не густой и тревожный, а в невесомо притягательный, обезоруживающе-прекрасный, в котором главенствовали сбившееся дыхание, горячие, влажные, чуть шероховатые ладони и хриплые стоны в унисон. Уже потом, растекаясь по кровати счастливо-расслабленной сущностью, опустошенный после ярчайшей разрядки, Анжело успел ухватить в объятия ошеломленного своей смелостью Габи и стащить с него последнюю преграду. — Это было потрясающе, — прошептал он, ловя очаровательную улыбку юности и новую порцию смущения. — А теперь иди ко мне… Габи подчинился, прильнув к оперевшемуся спиной об изголовье кровати Анжело, чья рука тут же скользнула вниз к распаленному желанием члену и мягко, но решительно взяла его в плен. Габи застонал так, что схлынувшее было возбуждение вернулось к Анжело с утроенной силой. Он получал сравнимое с физическим эстетическое наслаждение, разглядывая изломом темных густых бровей, раздувающиеся крылья скульптурного носа, искусанные припухшие губы, всего Габи в его потрясающей естественности и понимал, чего именно ему хочется… Когда Габи показалось, что он вот-вот шагнет за грань… впервые разделив свое удовольствие с любимым человеком, Анжело с сожалением отвел горячую ладонь от пульсирующего естества и, игнорируя разочарованный стон, откинулся на подушки, увлекая любимого за собой: — Доверься мне… Затуманенный взгляд Габи стал осмысленным и вопрошающим. — Чего? — Его голос дрогнул, сбиваясь. — Чего ты хочешь? Зарывшись ладонями во влажные, беспорядочно торчащие кудри, Анжело выдохнул: — Тебя… Только тебя. Всего и полностью. Габи неверяще распахнул глаза, наконец понимая, куда его уверенно и ласково подталкивали… — Я… не умею… — Тебе нужно просто слушать себя. — Анжело уткнулся носом в шелковистую щеку. — Свое сердце и тело. Об остальном я уже позаботился. Габи затрясло от волнения, предвкушения и страха, но его бесконечное доверие к Анжело перечеркнуло все отрицательные эмоции, оставив только желание, желание доставить удовольствие любимому, огромное, всепоглощающее, размером, наверное, со статую Свободы. Габи кивнул, сглотнул, темнея глазами, и потянулся к Анжело, накрывая всем собой. Дышали друг другом искусанные губы, пробивали грудную клетку сердца, а чуть ниже пульсировало чистейшее незамутненное желание. Руки и губы Анжело направляли и поддерживали, руки и губы Габи исследовали и ласкали без стеснения и это было откровением для обоих. Оба наконец были свободны. Один — от чужой власти и влияния, что подавляло даже в постели, а другой — от собственных комплексов и страха одиночества. Неторопливо погружаясь во влажность и жар распростертого под ним тела, Габи загнанно дышал, оставаясь в сознании, казалось, только благодаря ласковым ладоням на пояснице и влажным губам под челюстью. Мир вокруг потускнел и выцвел. Были только они с Анжело и их тела, что поначалу двигались рвано и неуклюже, но постепенно обрели ту волнительную восхитительную синхронность, что отмечает только любящих. И вот тогда Габи, широко распахнув глаза, налетел на ужасающе неприличную картину поплывшего взгляда Анжело. Руки, поддерживающие его за талию, впились в него мертвой хваткой до синяков, а широко распахнутый рот взмолился о поцелуе. От увиденного Габи, почти задохнувшись, сорвался в резкий, хаотичный, но бесконечно сладкий темп, вскидывая бедра, впиваясь губами в губы, а руками в красивые широкие плечи. Где-то на краю сознания маячило красной лампочкой предупреждение, что «может быть больно», но Габи не внял ему, наполняя любимого собой в погоне за нарастающим во всем теле цунами. Нутро опалило огнем, в глазах потемнело до звона в ушах, а через тело словно прошло электричество. Прикусив чужой язык Габи рухнул с небес на землю, наконец осознавая себя во времени и пространстве… Позже его мягко целовали в плечо и вроде что-то шептали… — …принцесса… Проснись, принцесса… Пойдем в душ… И тут Габи окончательно обрел себя в реальности. Приподнялся на локте, боясь поднять глаза на любо… любимого любовника. Пусть будет так. — Анжело… я… Я отключился… Прости. Мягкий бархатный смех Анжело заставил Габи встрепенуться, но тот, увидев насупленный взгляд и растерянную улыбку любимого, сгреб его в объятия. — Пошли в душ, принцесса. Не хочется шокировать нашу милейшую хозяйку своим расхристанным видом. Габи нехотя отстранился, вдохнув напоследок неповторимый аромат их любви, и медленно переплел свои пальцы с пальцами Анжело: — Она будет рада за нас. — Конечно… — ответили ему, нежно целуя костяшки.

***

Жаркий душный день на итальянском побережье сменился бархатным теплым вечером. Люси сидела за накрытым столиком в одном из лучших ресторанов Римини и ждала Коррадо, который сегодня, в их последний день в Италии, решил привести свою дочь для их обоюдного знакомства. Люси прекрасно осознавала, что, может быть впервые за много лет нервничала, ожидая встречи с новым человеком в своей жизни — слишком быстро все произошло, слишком стремительно изменилась ее роль в жизни Коррадо, слишком многое сейчас нужно было научиться принимать — вот, хотя бы ту же Камиллу… Хотя, безусловно, Люси впервые чувствовала себя такой счастливой и защищенной рядом с мужчиной, с Коррадо. «Постараюсь быть самой собой и сгладить острые углы», — решила для себя Люси, откладывая скомканную в волнении салфетку и с улыбкой поднимаясь навстречу входящему в зал вместе с очаровательной юной сеньоритой в небесно-голубом Коррадо. — Дорогая, разреши тебе представить моего друга и компаньона мисс Люси… — проговорил Коррадо непривычно мягко для себя. Он шел сюда с определенными опасениями, отлично понимая, что дочь ему почти чужая. Он виделся с ней от силы дней десять в году… Да что там… Он не знал, о чем с ней говорить, но прямо сейчас четко понимал, чего хочет… Хочет, чтобы Люси, что стала так важна для него в эти последние недели, стала бы добрым другом и важным человеком для осиротевшей Камиллы. Дочь, как он раньше этого не замечал, оказалась очень на него похожа. И по всему было видно, не только внешне, но и по характеру. Будет сложно… Он в этом даже не сомневался… Но у него была Люси, та, ради которой он встал с больничной койки и ради которой собирался жить дальше. Теперь рядом с ним были две самые важные женщины и он был просто обязан сделать так, чтобы они хотя бы немного понравились друг другу. — Здравствуйте, Камилла… Вы ведь Камилла? — спросила Люси, спокойно улыбаясь девочке, которая смотрела на нее темными глазами Коррадо с завуалированной неприязнью. Та что-то прошелестела себе под нос, но протянутую Люси руку все-таки пожала. Люси инстинктивно почувствовала как напряжение девочки, так и напряжение самого Коррадо. Люси знала о его желании поладить с дочерью — они много говорили об этом. Сегодняшний ужин должен был стать прологом к будущему сближению. Но эти двое молчали, потому, когда все они чинно устроились за столиком, Люси решила прийти на помощь — и прежде всего девочке, что в ее обществе чувствовала себя неловко. — Скажите, Камилла, вам нравится Италия? — спросила ее Люси, пригубив вина. — Даже если и не нравиться, мне никуда отсюда не деться. — Ответила, не поднимая глаз от тарелки, Камилла. — Или вы приехали сюда, чтобы забрать меня в Америку? — А ты этого хочешь? — Невольно перейдя на «ты», Люси вглядывалась в очаровательное личико, все больше отмечая, как сильно девочка похожа на Коррадо, и так же невольно чувствуя к ней симпатию. — Ты бы хотела вернуться в Америку, Камилла? Люси сразу же поняла, что инстинктивно выбрала правильную линию поведения. Девочка была в растерянности. Ее не одернули за грубость, как вероятно делали в пансионе, не сверкнули глазами, а просто вовлекли в диалог… Взрослый диалог, без сюсюканья и заигрываний. От неожиданности Камилла ответила чистую правду: — Хотела. — Может, тогда попросим твоего папу? — Люси открыто улыбнулась девочке и обратилась к Коррадо: — Я понимаю, — проговорила она, — что сейчас лезу не в свое дело, но, наверное, девочке лучше быть рядом со своим отцом… если, конечно, он не против. — Люси замолчала и вместе с не сводящей с нее глаз Камиллой с тревогой ждала ответа Коррадо. А Коррадо улыбнулся лишь глазами и кивнул, потому что уже давно все решил и получил одобрение Люси. Двенадцатилетней девочке не место в Ист-Сайде, но вдали от родных людей еще хуже. — Ну раз так, то давайте отпразднуем твое возвращение домой, дочка. Стараясь сохранить нейтральное выражение на лице, Коррадо подозвал официанта, чтобы сделать заказ, краем глаза отмечая, как тоненькая ладошка его дочери на мгновение легла на руку Люси. «Спасибо», — прошептала ей Камилла… И Коррадо окончательно поверил в то, что рядом с Люси у него все получится.