У Рейнджера выходной

      — Итак, Рейнджеры, слушайте внимательно! В наших лесах чуть южнее главного водопада были замечены двое странников, по видимости, без необходимого снаряжения и достаточных знаний о Тропических лесах Доусена.       Юноша говорит спокойно, но как всегда чётко и ладно, речь его мгновенно привлекает внимание младших стажёров, прибежавших по первому зову в «основное отделение по безопасности леса», простым языком — летний домик Тигнари, где тот любит проводить свои малочисленные выходные. Так уж выходит, что задача первостепенной важности приходится именно на короткий перерыв Рейнджера. Зато стажёры только и счастливы побывать в таком загадочном и личном месте их лидера. Юная девчушка аж отвлекается на считанные секунды, оглядывая минималистичный интерьер и неизменно цветущие жёлтые подсолнухи, невесть как выживающие в умеренно-приятных потёмках домика на дереве. Разве их фишка не в том, чтобы расти буквально под солнцем?       — Коллеи.       Тигнари мгновенно осаждает зазевавшуюся новенькую, привлекает её внимание тихим окликом, тёплым, как домашний костёр.       — Будьте серьёзнее. Если вам пока кажется, что это событие не стоит внимания целого отряда, то вы глубоко заблуждаетесь. Жизни людей в наших с вами руках, а в «Руководстве» вы все поголовно знакомились с подстерегающими опасностями от леопардов до ядовитых грибов. А теперь карты в руки и на задание!       Кроткое «Так точно» синхронно катится по ряду молодых юношей и девушек, и они один за другим покидают скромное помещение, оставив разгорячённого собственной тирадой Тигнари наедине со своими мыслями.       Было бы разумнее самостоятельно встретиться с путешественниками и провести их до пункта назначения, но также сложившиеся обстоятельства идеально подходят для первой действительно важной миссии его новичков. Пусть тренируются, пока сама судьба благосклонна. Тигнари чуть улыбается против воли, а прижатые к голове длинные ушки постепенно возвращаются на законное место.       Он медленно, даже как-то вяло опускается в излюбленное кресло-гамак, изготовленное их лучшими мастерами по чертежам Фонтейна. Чёрт, даже вспотеть от волнения успевает. А ведь так хочется отдохнуть от насыщенной недели и бесконечных патрулей. Как бы Тигнари не восхищался сочной зеленью лесов, его красотами и обитателями, а отдых нужен всем, особенно когда под глазами начинают пролегать темнеющие мешки.       Просидев за бесцельными размышлениями ещё какое-то время, развлекая себя и свой хвост лишь привычным подметанием деревянного пола, Тигнари выпрямляется во весь рост с намерением сходить к ручью, пока стажёры на пару часов заняты миссией и не потревожат его.       Лёгкая и грациозная поступь юноши застаёт врасплох крошечную мышку, приютившуюся у кромки воды. Был бы Тигнари обыкновенным хищником, ему бы с лёгкостью удалось поймать грызуна и потом, возможно, перегрызть этот нежный позвоночник, проломить хрупкие косточки и вгрызться в сочное мясо, но… Но мышей он не ест и пробовать не собирается, вопреки всей той несусветной чуши, что напридумывала себе там эта важная шишка! Тигнари бесят все эти узколобые стереотипы, невесть как образовавшиеся вокруг его персоны, мол, мышами и кроликами питается, да блохи у него в шерсти, а ещё любит он только по-собачьи… Такой с виду мудрый и серьёзный человек, как Аль-Хайтам, а уже по лесу пускает эти раздражающие слухи, оставаясь ни при делах.       Кстати, о нём… Он ещё полчаса назад обещался навестить Тигнари в их домике и точно не знает о событиях леса, да и ушастый Рейнджер не посылал подручного, дабы предупредить Хайтама не заглядывать сегодня. То есть, Тигнари определённо ждёт своего невыносимого раздражителя, вот только он просто решает забить на данное обещание. Пусть только попробует теперь явиться как ни в чём не бывало!       Воду из ручья получается зачерпнуть уж как-то чересчур агрессивно, и Тигнари осаждает себя и этот ни к чему не ведущий, в какой-то мере бессмысленный приступ обиды. Из-за различных обязанностей в разных концах государства они не виделись неделю очень давно и, если честно, ну, возможно совсем немного, но… Тигнари действительно успел соскучиться по маленьким ехидным улыбочкам и очень долгим поцелуям в макушку и в чувствительные места длинных ушек. По сильным рукам, так властно хватающим его у основания хвоста, куда бы Тигнари больше ни одному смертному коснуться не позволил, по комплиментам своей внешности, они, о чудо, были, несмотря на жутко сложный и обманчивый характер Аль-Хайтама.       За приятным времяпровождением с любимыми цветами неприятные мысли быстро покидают голову. Тигнари тянет согнуться к каждому растению, чтобы втянуть его пряный лёгкий аромат и шепнуть нечто тёплое — наставник ему раньше твердил, что каждый цветок растёт на словах любви своего хозяина. Это он и делает, напрочь не замечая чуть приоткрытую входную дверь и пару внимательных мятных глаз. Чуткий и бдительный в одном деле Рейнджер, совершенно бестолковый в чём-то другом, особенно когда дело касается двух важнейших параллелей — цветов и его парня. Если раньше Аль-Хайтама было легко обнаружить по запаху, то теперь оба их отличительных аромата смешались воедино, переплелись, да так, что отменное обоняние давало слабину.       Тигнари беззаботно кружит от стены к стене, поливая каждое растеньице, припрятанное в горшках его же ручной лепки. «Талантивый человек талантлив во всём!» — говорил ему однажды Хайтам, разумеется, имея в виду себя, но сейчас юноша почему-то вспоминает его фразу и улыбается под нос, виляя хвостом.       — Тук-тук, есть кто дома?       Расслабленные уши вмиг навостряются в сторону звука, а буйный хвост подметает пол с новой силой. Предательскую реакцию тела никак не скрыть, и даже если ещё десяток минут назад Тигнари был настроен не впускать Аль-Хайтама домой, то теперь всё его нутро преданно тянется навстречу прибывшему человеку.       — Я немного опоздал, зато принёс—       — Боже мой, быстро выбрось это на улицу! Это же чёртовы Мифические Паутинники, дурья твоя башка!       От мирного и тихого Рейнджера не остаётся ни следа, когда тот замечает в руках по деловому одетого Аль-Хайтама горсть ядовитых и особо опасных грибов, которым в «Руководстве о Выживании в Тропическом лесу Доусена» была отведена целая статья. Самолюбие и гордыня его парня никогда не доведут до хорошего исхода, скорее до предобморочной горячки из-за отравления.       Хайтам, впрочем, не понимая ровным счётом ничего, всё же разворачивается и оперативно сбрасывает все грибы в невысокие кусты, потихоньку чувствуя зарождающуюся комичность произошедшей ситуации. Тигнари вообще не смешно, он чуть ли не рычит у него за спиной, пока сам молодой человек отряхивает продолговатые чёрные перчатки.       — Забавно получилось, — слегка улыбаясь, проговаривает он, теперь уже нормально проходя в дом к застывшему на месте юноше с очаровательно маленькой лейкой в руках, — а мне так хотелось похозяйничать с обедом для тебя, ненаглядного.       Вставшие дыбом шерстинки Тигнари постепенно укладываются назад, а сам Рейнджер со злобными искринками в тёплых глазах уворачивается от больших ладоней Аль-Хайтама, что стремятся заключить его в объятия.       — Иди вымой руки, — фыркает, не позволяет тронуть себя.       Оно и неудивительно — почему-то ядовитое действие грибов именно на Тигнари влияло яростнее всего. От простого касания к шляпке такого Паутинника нежную кожу ладони может обжечь нестерпимый зуд, а потом лесной лидер сутками бы расчёсывал руки, усугубляя эффект. Вот и сейчас Аль-Хайтаму совершенно не вредны грибы, (до употребления в пищу, разумеется) а тело Тигнари же начинает зудеть лишь при мысли о подобном контакте.       Высокий и статный парень, совершенно не вписывающийся в окружающую лесную среду, без пререканий подходит к скромному настенному умывальнику и, поддев край перчаток, тщательно моет руки травянистым мылом с экстрактом Маслянницы. Наверняка все пограничные патрули пребывают в длительном немом шоке, когда управляющий глава Сумеру беспечно шагает в лесные дебри в новых вельветовых одеждах, с одним лишь одноручным мечом за спиной.       Тигнари давит тихий смешок позади Хайтама, отчего-то со стеснительностью возвращаясь к цветам. Все наверняка уже выследили, куда и к кому еженедельно ходит столь уважаемый человек. Пусть завидуют.       — А чего хвостик так по полу задрыгался, душа моя? — лукаво интересуется пепельноволосый.       — После того, как ты истоптал мне полы своими жуткими сапожищами, нужна уборка, — доносится отрешённо, будто бы Тигнари не был заинтересован в дальнейшем диалоге. Щёки, расцелованные солнцем на мириады тёмных россыпей, горят стыдом, а левое ухо всё никак не прекращает дёргаться. В конце концов, Тигнари просто хватается за его кончик, сгибая к чёлке и при этом ни разу не выглядя подозрительно или что-то в этом духе. И такое происходит практически постоянно, как только возлюбленный оказывается неподалёку.       Аль-Хайтам едва слышно подходит со спины, а его вездесущие влажные руки тянутся к беспокойному тёмно-изумрудному хвосту. Пальцы нежно зарываются в шерсть, а Тигнари уверен, что сейчас просто свалится замертво от этих потрясающих ощущений.       — У тебя руки мокрые, даже полотенце не удосужился использовать…       Дрожащая и всё такая же необыкновенно тёплая, мягкая речь льётся из уст Рейнджера, а собственные ладошки в тугих перчатках потеют.       — Солнце, твои тряпочки пахнут сырой землёй и скошенной травой, я бы не рискнул. Уж не знаю, что ты ими до меня протирал и специально ли, — Хайтам пытается казаться насмешливым, как и всегда, но нежность в голосе не заметит только глухой. И влюблённый в этот голос, судя по всему, тоже. Потому что Тигнари не замечает ничего хорошего в этом лукаво-укоризненном хайтамском тоне.       — Да, хотел тебя грязным полотенцем наконец прибить, — несерьёзно отмахивается пушистый и отставляет лейку на аккуратный деревянный столик. Хочется ласки, однако он определённо не скажет этого.       Гордый фырк проигнорирован, и в тот же миг Тигнари оказывается прижат к накаченному торсу своей пассии. Ушки одобрительно зашевелились, щекоча подбородок Аль-Хайтама, а сам он всё с тем же трепетом и присущей властностью поднимает острый подбородок на себя.       Тигнари плавится от горячих требовательных губ, поцелуи их дерзкие, жутко тягучие и глубокие до одури. Вряд ли кто-то из младших Рейнджеров распознал бы сейчас в их командире скромного и кроткого юношу. Тигнари облизывает губы, вкушает сладость долгой разлуки и смешивает себя со вкусом возлюбленного. Тянется вверх, стоя на мысочках. Многие могли бы посчитать эти животные лобзания отвратительными, но только не Хайтам — он был слишком одурманен любовью, излучаемой низкорослым.       — Тихо-тихо, хватит облизываться, — Аль-Хайтам восхищённо-удовлетворённо смеётся в поцелуй, чувствуя шершавый язычок уже у щеки.       — Поцелуи — такая странная штука.       — Привык только лизаться? Я так и знал!       — И что, мысленно запишешь это в тот несуществующий список моего позора? Наряду с поеданием грызунов и блохастым хвостом?       — А почему ты думаешь, что я в действительности не веду про тебя целую записную книжку?       В последующие минуты Тигнари даёт явную слабину, позволяя этому комку напыщенности повалить себя в пружинное кресло с этим ужасно противным и пошлым контексом. Аль щурится и хмыкает, когда приспускает с изящного маленького тельца широкие штаны, ещё больше ехидство переполняет его, когда он уже толкается бёдрами вперёд, входит полностью, до шлепка тел. Тигнари скулит и отчаянно подвывает, сжимается чересчур сильно на огромном органе, к которому, впрочем, должен был давно привыкнуть, однако каждый раз его распирает, как в первый.       Аль-Хайтам умеет трахаться хорошо. Достаточно грубо и своевольно, совершенно не щадя, но вовсе не до боли — его темп всегда самый лучший, особенно когда в ход идут эти нежно-трепетные поцелуи и укусы в шею, шарканья носом о нос, что заставляют Тигнари практически мурлыкать в ответ. Пепельноволосый гуляет руками по телу, скрытому одеждой и искренне жалеет, что не может стянуть ненужные тряпки сейчас. В любой момент без стука может явиться начинающий скаут и увидеть травмирующее совокупление, а в отсутствии одежды… было бы ещё хуже.       Приходится довольствоваться малым, мять упругие ягодицы и вбиваться в привычном темпе под развязное шлёпанье яиц о тело, и…       — Так люблю, когда хлюпает естественная смазка, — спокойно заявляет Тигнари, что никак не вяжется с его высокими стонами мгновение назад и потрёпанным внешним видом.       — Никогда не перестаёшь удивлять меня, пушистик, — подмигивает Хайтам, чуть замедляясь, подаваясь вперёд, чтобы поймать приоткрытые сладкие губы своими. Они вновь кусаются, а Тигнари даже пытается целоваться с причмокиванием, но в итоге опять слепо тычется языком в нёбо, вызывая у партнёра щекотливые смешки.       Изливаются они одновременно и без дополнительной стимуляции. Тигнари не привык трогать себя во время секса и считает, что в дрочке нет необходимости, ведь Хайтам и без этого оставляет его с ощущением сытости и наполненности. В особенности когда кончает глубоко внутрь, заливая эрогенную зону густым теплом.       Оргазм расслабил обоих совершенно ни к месту. Через какое-то время объявится отряд Рейнджеров с докладом о выполненной миссии и прочих деталях, поэтому нежиться в горячих объятиях приходится недолго. Так Тигнари и заявляет задремавшему на нём парню и даже успевает разозлиться на его ленность.       — Удовольствие удовольствием, а работа превыше всего!       И это была очевидная ложь, потому что Тигнари бы отдал всё что угодно, лишь бы ещё несколько минут чувствовать себя во всеобъемлющей безопасности, сдавленным в кольце чужих-родных рук. Хайтам знает это.