Мой генерал

      Когда я смотрю на Му Цина, то неизменно думаю о своём отце. Они достаточно похожи: не только характерами, но и внешне. Глядя на своего возлюбленного я часто замечаю в его облике черты собственного отца. Всю жизнь он был скрытным человеком, мнительным и нелюдимым, вечно холодным и грубым по отношению к другим. Даже ко мне он никогда не проявлял открыто свои чувства. Он не говорил, но действовал. Слова я ценила меньше действий. Так и осталось со мной на всю жизнь.       Когда я ещё была человеком и жила в своём родном городе, то часто слышала, как молодым девушкам говорили, что мужа себе искать нужно по отцу. Он должен быть таким, каким был единственный мужчина в твоей жизни — отец. Я никогда не думала о женитьбе, да и на подходящих мне юношей никогда не смотрела. Отец тоже никогда не задумывался о моей свадьбе. Всё, чему он учил меня, — это как держать меч и сражаться. Неудивительно, что впоследствии моё сердце было безвозвратно отдано именно Богу Войны. Холодному и нелюдимому с первого взгляда, но страстному и пылкому глубоко внутри.       В своей жизни, с самого детства, я знала лишь отца. Никто никогда не говорил мне, что случилось с моей матерью, но я прекрасно знала и сама. Люди на улицах города, наши соседи и просто знакомые, не умели держать язык за зубами. Они вечно шептались за моей спиной. Этим многие небожители Верхних Небес напоминали мне тех самых соседей. Вправду говорят, что человек, поднимаясь на Небеса, остаётся человеком. Отвратительную натуру некоторых не изменит даже вознесение. Другие люди очень часто за спиной отца говорили, какая я бедная: лишилась матери ещё в младенчестве, а виноват, в том, что не сумел защитить её, — отец. Если мне не изменяет память, то они говорили, что мою мать убили бандиты, ворвавшиеся в наш дом. Она хотела защитить меня и в итоге отдала за это свою жизнь. У отца осталась лишь я — маленькая Хуалинг, ставшая смыслом его жизни. Он часто видел в чертах моего лица лишь её, — ещё живую, красивую и улыбающуюся. И чёрт, это бесило меня больше распускающих слухи соседей! Ведь я никогда не была той, кого любил отец. Он видел во мне — её. Любил, защищал, но не отпускал старую потерю.       Этим Му Цин отличался от отца. Он видел во мне настоящую меня. Да, я напоминала ему того, кого он столетиями надеялся считать другом. Во мне была та же глупая решимость спасать всех, помогать каждому, кто страдает. Будь верен мечу, но не забывай и про цветок. Этот цветок разглядел мой единственный, тот, для кого я готова совершить любой поступок, готова позволить чувствам затуманить разум и отдаться им в полной мере, забыв обо всём. Пока другие, что на земле, что на небесах говорили о моей неправильности, о слишком яром стремлении ступать по небу верной мечу, Му Цин видел эти две составляющие: холодный, яростный меч и нежный цветок.       В нашу первую встречу я была лишь простой смертной, которая совершила, возможно, самую глупую ошибку в своей жизни — влюбилась в небожителя. В того, чья жизнь будет составлять десять таких, как моя. И тогда, тогда можно было позволить распуститься этому маленькому, но изящному бутону чувств. Мы могли быть честны друг с другом, говорить без лжи и притворства, быть настоящими, ведь, по сути, мы были на равных. Простая дочка кузнеца и младший служащий, который для всех на Небесах — лишь слуга и не более.       Кто же знал, что судьба подарит мне особый шанс, возможность быть с тем, кого я желала больше всех на свете… Тогда вознесение, действительно, казалось мне настоящим подарком судьбы. Вот ведь он — шанс прожить долгую счастливую жизнь, быть вместе с любимым. Но, мы были уже не на равных. Он — генерал, величественный Бог Войны, с сотнями, тысячами храмов и последователями. Я — Богиня Литературы. Несправедливые порядки, идущие от самых обычных людей. «Женщина не может быть Богом Войны!» — слышалось постоянно. От каждого второго. Слова, ранящие мою гордость и саму сущность. В чём был смысл всех моих тренировок, что так старался вбить в меня отец? Ведь даже здесь, на Небесах, в чудесном новом мире возвышенных богов, я обязана молчать, не смея высказать что-то против других. Каждый здесь дорожил своей бессмертной репутацией, и, иногда, мне казалось, что я попала в сеть каких-то дворцовых интриг.       Моя любовь была под запретом. Разве могла я пошатнуть безупречную репутацию моего генерала…моего… так я могла называть его лишь в мыслях. Холодный утончённый образ — вот всё, на что я могла смотреть. Всё, что я видела, глядя на Му Цина. Если раньше мне казалось, что я смогла хотя бы раз в жизни не быть как отец, смело говорить о своих чувствах и подпитывать их действиями, то теперь я словно вновь закрылась в себе. Отдалилась от того, кто стал для меня всем. Я не могла просто так нарушить правила. Даже у стен есть уши…чертовски верно. Нельзя просто так прийти во дворец своего обожаемого. Обязательно кто-то увидит это, и поползут слухи. И эта чистая, настоящая любовь извратится, превратившись в очередную историю, на подобии любовных интриг Мингуана, которую будут наперебой рассказывать все в Небесных Чертогах.       Я могла лишь хранить любовь в своём сердце, со стороны наблюдая за своим генералом…

***

      Это был первый мой Праздник в честь Середины Осени. Первое празднество в Небесной Столице, на котором я, наконец, могла занять место выше обычных младших служащих Средних Небес. Всё-таки, я считалась «Правой Рукой» Совершенного Владыки ЛинВэнь и могла удостоиться высокого статуса и положенного ему места за общим столом подле Владыки. Но я не пошла туда. На это весёлое пиршество, казавшееся таким со стороны. На деле очередное сборище льстивых небесных чиновников, которые, даже не зная тебя, будут нахваливать внешний вид и манеры, надеясь, что тем самым угодили кому-то стоящему. И эта игра, когда каждый так и норовит передать другому божественную чарку с вином, только чтобы посмотреть на позор товарища, о котором покажут похабную пьесу.       А за всеми льстивыми и мерзкими действиями идёт соревнование фонарей. Самое красивое, что может быть на этом празднике. И пусть оно всё ещё связано с жадным желанием выйти вперёд всех своих божественных коллег, но сие действие прекрасно. Невероятно наблюдать за тем, как сотни и тысячи негасимых фонарей, что горят чуть ли не всю ночь, взмывают в небо и долетают до самой Небесной Столицы, места обитания бессмертных богов, в честь которых люди и зажигают фонари. Смотреть на них с самих облаков — зрелище, которым нужно наслаждаться. Завороженно смотреть и любоваться, чувствовать это. Когда все эти фонари плавно проплывают в темнеющей ночи, окрашивая её своим ярким светом, они подобны алеющим рыбкам, что носятся по чистому дну озера.       Наблюдая за этими фонариками, я каждый раз представляю нас под их светом. Лишь я и он…вместе. Между нами нет никаких запретов, расстояние — нет. Оно совершенно отсутствует. Тогда, от этих мыслей, несбыточных мечт, моё сердце начинает трепетать.       С того дня, с самого первого праздника в честь Середины Осени, я преподношу ему один фонарик. Каждый раз лично от себя. Возможно, он знает, что этот фонарик — мой знак внимания, возможно, совсем не ведает. Но, для меня это совершенно не важно. Один. Всего один фонарик, который раз за разом сотворяет какое-то чудо, позволяя Му Цину вырваться вперёд в этом бессмысленном соревновании. Каждый год я слышу перешёптывания других небожителей, что вечно твердят: «Дворец СюаньЧжэня вновь обогнал дворец Наньяна. И опять всего на один фонарь!»       Год за годом я пишу на фонаре лишь одно пожелание, которое возносится к небесам. Одна единственная фраза, мольбу о которой должен услышать тот бог, кому предназначается этот фонарик. «Хочу провести с генералом СюаньЧжэнем вечность». Возможно, этой вечности не существует. Возможно, она нам не отведена, но каждый раз я пишу лишь это, в надежде когда-нибудь вновь услышать из его уст искренние слова, не холодные кусочки льда, не пропитанные ядом стрелы, а нежные и искренние слова, пленяющие меня вместе с его голосом.       Не будет секретом, если я честно признаюсь, что, будучи и сама богиней, поклоняюсь одному единственному богу. Богу Войны, взявшему под своё покровительство юго-западные земли. Тому, кто будоражит моё сознание своим обликом, являющимся для меня идеалом. Мне будет плевать, если мои чувства станут простой одержимостью, безумным влечением. Он был первым, кто пробудил во мне подобные чувства и я не собираюсь отпускать или терять их.       И каждый год, пусть пройдёт столетие или два, я буду подходить к самому краю Столицы и отпускать в небо один фонарик негасимого света, который будет маленьким, незначительным жестом. Лёгкой частичкой света, что уплывает с моих рук. — Небесная Госпожа, кому вы посылаете фонарь? — будут спрашивать младшие служащие, с недоумением глядя на то, как я с глупой улыбкой, озаряющей уста, смотрю на одну единственную точку света в мириадах подобных ей. — Моему генералу… — буду тихо отвечать я, лелея в душе тёплые чувства к одному лишь единственному, кто будет будоражить мои мысли и разжигать пожар таких чувств и ощущений, которые я не испытаю ни к кому другому…