Сквозь бездны к звездам

Заливистый смех эхом отскакивал от каменистых стен грота. С десяток нимф сидели на камнях и траве, вплетая в волосы гирлянды летних цветов. Их прекрасные, нечеловеческие лица выражали высшую степень обожания и почитания. Сияющие взоры были направлены на самый большой камень в центре грота, на котором, беззаботно скрестив ноги, сидел он. — Господин, расскажите о том, как вы убили Дельфийского змея! — Да, расскажите! Мы обожаем эту историю! — Опять? — на его лице расцвела мальчишеская улыбка. — Но я ведь уже рассказывал. — Мы хотим снова! — Да, да, хотим! Девицы зашумели словно стая голодных чаек, так что я поморщилась и поудобнее перехватила охотничий нож, которым срезала молодую ивовую кору с древка будущей стрелы. — Ну хорошо, — судя по голосу, он сдался и, откашлявшись, начал. — Как вы знаете, когда моя замечательная матушка была беременна мной и моей сестрой, она нигде не могла найти покоя. А виной всему злоба и самая обычная женская ревность. Я хмыкнула, резко проводя ножом по заготовке. Он всегда говорил так, словно ревность — удел одних лишь женщин. Хотя с мужчинами она творит куда более страшные вещи. — Едва встав на ноги и получив свое оружие, — он выхватил из-за спины позолоченный лук и натянул серебряную тетиву. — Я отправился в Дельфы, чтобы покарать чудовище! Да, я тоже прекрасно помнила тот день. Подарок от старшего брата-кузнеца был не в пример моему деревянному луку. Но мне было ни капельки не обидно, ведь все мои мысли были о том, что брат будет сражаться в одиночку. А что, если его ранят? Что если он не справится со змеем? Но мама велела мне ждать его на острове. «Это битва мужчин», — сказала она мне тогда. И в этот миг я решила, что ни за что больше не уступлю мужчинам в праве сражаться и защищать тех, кто мне дорог. — Битва была жестокой, кажется, я выпустил в змея больше тысячи стрел, но он все продолжал поливать меня огнём и ядом, и если бы не заступничество моего отца… Я вновь фыркнула, критично осматривая черенок. Мама всегда учила меня, что отец — воплощение силы и благородства. Царь богов и людей, самый могущественный на свете. Но он все же не смог защитить её от гнева своей жены. А после не отомстил за все пережитые страдания. Это пришлось делать его малолетнему сыну. Тонкие травинки легко щекотали мои босые стопы, пока я сидела на травянистом берегу, не спуская глаз с линии горизонта. Брат ушел на охоту два дня назад, и до сих пор от него не было вестей. Я молилась радуге и всем четырем ветрам мира, чтобы они обнадежили меня. Но все, что они сообщали, — у Дельф идет сражение. «Если он не появится до заката, я отправлюсь туда сама», — пообещала я, но тут пространство залил яркий солнечный свет, а после на траву упал светловолосый мальчик. — Брат! — я бросилась к нему. Белый хитон был изорван и покрыт копотью. Длинные золотистые локоны запеклись от крови, а всю правую половину его лица покрывали страшные ожоги. — О, боги! — мои пальцы скользнули по обожженной коже. Мягкий серебристый свет должен был хоть немного облегчить боль. Почувствовав мое прикосновение, брат еле слышно выдохнул — длинные ресницы дрогнули. — Сестра… — прошептал он. — Я…победил? — Дурак, — я с трудом сдерживала дрожь в голосе. — Конечно же, ты победил. Он слабо улыбнулся, но тут из-под земли послышался гул. Утробный, первобытный — зов самой Матери. «Смерть…смерть…смерть…» — вот, что слышалось в нем, и тут зашелестела трава — к нам бежала наша мама, и её лицо было бледнее мела. — Что же…что же ты натворил?! — воскликнула она, падая на колени рядом с нами. — Зачем?! — За всю боль, что он причинил тебе, — брат протянул матери свою обезображенную руку. — Я отомстил. Мама сухо всхлипнула и прижала его ладонь к своим губам, но тут последний луч заходящего солнца мелькнул кроваво-красным, и на берегу вырос мускулистый воин в алых доспехах. Его шлем был сделан в виде уродливой кабаньей головы. — Собирайся, малец, — пробасил бог войны, лениво поигрывая копьем. — Отец хочет тебя видеть. — Нет, разве вы не видите, что он ранен?! — мама подскочила на ноги, но воин ожег её презрительным взглядом и сплюнул на землю. — Титанийским подстилкам слова не давали! Злость взметнулась во мне словно змея из высокой травы. Мгновенно выхватив лук, я натянула тетиву, целясь воину прямо в лицо. В ответ на это он расхохотался так, что глубокие шрамы на его лице натянулись. — Ха-ха-ха, ну давай, девочка. Покажи, что короткий хитон ты носишь не только для охоты на белок! Пальцы, сжимающие тетиву дрогнули, но тут позади меня раздался шорох. — Все в порядке, сестра, — голос брата звучал устало. — Я знал, на что шел. Позволь мне принять свое наказание. — Нет! — в уголках глаз защипало. — Я не дам им убить тебя. — Не волнуйся, — он мягко коснулся моего запястья, вынуждая опустить лук. — Отец не даст ей навредить мне, я уверен. — А я нет, — еле слышно выдохнула я, а потом уткнулась лицом в его грудь. В нос ударил отвратительный смрад гари, крови и яда. Но даже сквозь него я чувствовала родной аромат прогретой солнцем земли и маргариток. — Не волнуйся, я вернусь домой, обещаю. Сквозь бездны к звездам. Из моей груди вырвался тяжелый вздох, и тут я вновь ощутила тот самый аромат — сильные руки обняли меня со спины. — Что такое, сестра? — всегда веселый беззаботный голос сейчас звучал ниже и взрослее, чем обычно. — Ничего, — я раздраженно дернула плечом, но он положил на него подбородок. Волнистые пряди защекотали мне шею. — Ты снова злишься на меня из-за того наказания? Ведь я же вернулся, как и обещал. «Да, спустя восемь лет», — хотелось возразить мне, но я промолчала. Что такое восемь лет для бессмертных? Лишь песчинка в гигантских песочных часах, называемых вечностью. Но не для меня, что встречала рассветы на травянистом берегу. День за днем, месяц за месяцем, я ждала его возвращения. А когда он вернулся, то стал совершенно другим. Словно позабыл о том, как мы были близки. — Эй… — его дыхание защекотало мою щеку. — Прости меня. — Что? — я чуть повернула голову и ощутила, как сердце уходит в пятки. Золотистые глаза были подернуты легкой дымкой, словно в жаркий день. На красивых губах лежала тень грустной полуулыбки. — Эти восемь лет я, — брат вздохнул. — Не было ни дня, чтобы я ни думал о тебе. Это было так тяжело. И я знаю, как тяжело было тебе. «Откуда?» — должно быть этот немой вопрос отразился в моих глазах, потому что брат нежно коснулся моей щеки и прошептал: — Потому что нашу связь никому не разорвать. Несколько бесконечно долгих секунд я вглядывалась в его лицо, ощущая, как бешено колотится сердце, но потом волшебство растаяло — его спугнули несносные нимфы. — Господин, где вы? Сыграйте нам на лире! — Иди, — я поправила лавровый венок на его золотых кудрях. — Тебя ждут прекрасные девы. — Ты ведь знаешь, сестра, — он ловко перехватил мою ладонь и чуть сжал в своей. — Для меня нет на свете более прекрасной девы, чем ты. — Скажешь тоже, — фыркнула я и выдернула руку из захвата. Но сердце при этом билось, словно пичужка в кулаке у ребенка. Брат рассмеялся и, быстро чмокнув меня в щеку, бросился к своей свите. Алый плащ красиво ниспадал с его плеч, за которыми поблескивал золотистый лук и колчан с серебряными стрелами. Вновь раздался заливистый смех нимф, а затем негромкий, но полный невообразимой печали мотив.