***
— Поз, почему мы едем домой не ко мне, а к Дашке? — удивлённо спросил Антон. Димка в день выписки вызвался забрать Шастуна из клиники, чтобы тот не светился в такси. — Ты сам сказал, что хочешь с ней поговорить. — Так я думал, что она живёт у меня… — Ебан-бобан, Шаст, ты головой сильнее всех ударился? Вы разошлись, у неё даже нет ключей от твоей норы. Насколько мне известно, вы даже не обсуждали в каких сейчас отношениях… Долговязый нахмурился и отвернулся к окошку, уже жалея, что затеял, на первый взгляд, безобидный диалог с другом.Flashback
Даша тихо вошла в палату и поставила на тумбу небольшой пакет. Девушка подошла к Шастуну и, поправив его непослушную чёлку, оставила невесомый поцелуй на холодном лбу комика. — Привет. Дарья обернулась на тихий голос Антона, не ожидая, что тот проснётся от её прикосновений. Всю последнюю неделю, когда Краснова навещала мужчину, тот постоянно отдыхал, либо, как ей начинало казаться, делал вид, что спит. — Привет, — блондинка слабо улыбнулась и села рядом. — Даша, прости меня… Шаст приподнялся и взял девичью руку в свою массивную кисть. Парень прижал прохладные пальцы к своим тёплым губам и заглянул в уставшие глаза Красновой. От нежного и весьма неожиданного прикосновения у Дашки побежал рой мурашек, который заставил её сердце биться чаще. — За что, Антош? Я тебя ни в чем не виню. — За то, что старательно игнорировал тебя всю прошлую неделю. Я просто не знал, как себя вести и что тебе говорить. Шастун громко вздохнул и сплел свои длинные пальцы с пальцами Красновой. — Понимаешь, ты так старательно убеждала меня в том, что я не виновен в аварии, что мне самому стало не по себе… Ведь смерть двоих твоих знакомых — это не шутки. Как минимум, мне надо было договориться со своей совестью. Краснова смотрела на комика, пытаясь понять, к чему он клонит. — Мне надо было время, чтобы свыкнуться с тем… — С тем, что Олеси больше нет в живых? — выпалила Дарья, уставившись в окно, — Я думаю, что у меня есть ответы на некотрые вопросы, которые ты сам себе задаешь. Девушка вытащила из сумки конверт, который дал ей следователь, и вложила в руку Антона. Долговязый непонимающе посмотрел на Дашку, пытаясь распознать её эмоции. — Даша, я надеюсь, что это не очередное письмо, в котором ты мне объясняешь, почему нам, сука, не суждено быть вместе?! — внезапно для себя вспылил Шаст, слегка комкая конверт. — Не ори на меня. Я вообще в этой ситуации не виновата. Возможно, если бы ты не уговорил меня вернуться к тебе, всего бы этого не произошло. Шастун, увидев серьёзное лицо бывшей жены, понял, что перегнул палку. Им руководили нервы, скомканные за последние недели в тревожный комок, и животный страх вновь потерять Краснову. Парень осознавал, что своим холодным поведением он отталкивал девушку, но ничего не мог с собой поделать, ведь когда Дарья отчаянно шла с ним на сближение, внутренний червячок подсказывал Антону, что он снова облажается и поставит под угрозу жизнь и здоровье возлюбленной. — Пряник… Извини меня, я ляпнул не то, что хотел сказать. — Мне лучше оставить тебя одного. Пока. Блондинка выскользнула из палаты, смахнув одинокую слезу. Антон сжал губы в тонкую полоску, обвиняя себя в излишней эмоциональности. Вспомнив про конверт, Шаст открыл его и обнаружил в нём прощальное письмо, прочитанное Красновой ранее, в стенах этой же больницы. Далее парень извлёк дородовый тест на отцовство, который был ему хорошо знаком и неутешительное заключение от врача Наумовой. Оставался последний листок, который Дарья вложила в конверт самостоятельно — эпикриз ребёнка, появившегося в день аварии. Сложив дважды два, Антон понял, что стал отцом, сам того не ведая. — Ну и? Ты думаешь эта твоя эмоциональная выходка дала понять Дашке, что ей надо въехать обратно к тебе домой? — Позов усмехнулся и аккуратно свернул на тихую улочку. — Диман, я знаю, что налажал, но я сказал Даше перед аварией, что люблю её, неужели она подумала, что что-то поменялось? — Шаст, девушкам важно слышать даже очевидное. Да и я не считаю, что в этой ситуации она не права. Вылезай, наша остановочка. Шастун, покинул авто друга, предчувствуя, как сейчас прижмёт Краснову к груди, объяснится и расставит всё на свои места. Долговязый шёл на пятый этаж, испытывая лёгкую дрожь в коленках от предстоящей встречи. Не до конца понимая, зачем за ним тащится Позов, Антон преодолевал пролёт за пролётом. Постучавшись в знакомую дверь, комик потерял дар речи — перед ним стояла Майя Олеговна и лучезарно улыбалась. — Мама?! — Антошенька, неужели ты думал, что я не останусь на твою выписку? Шастун, конечно, любил мать, но сейчас ему хотелось поскорее расставить все точки над «i» с бывшей женой. Надеясь, что Дима, зная о присутствии Майи Олеговны у Дарьи дома, намеренно поднялся с ним, чтобы отвести женщину в гостиницу, Антон перевёл взгляд на друга, который незамысловато улыбался. — Нет, просто я не делаю из этого праздника, — сказал Шаст, обнимая маму. Женщина пропустила в коридор сына, а сама встала поближе к Диме, о чём-то с ним перешептываясь. Шастун рыскал глазами по знакомой квартире, цепляясь взглядом за привычные детали, ставшие такими чужими за последние пару месяцев. Из лёгкого оцепенения комика вывела Дашка, тихо вышедшая из комнаты, она держала на руках спящего ребёнка и слабо улыбалась. Краснова подняла глаза на бывшего супруга, пытаясь понять, что он почувствовал при виде неё и какова будет его реакция на своего сына. Под серыми глазами блондинки красовались темные круги, свидетельствующие, что Дарья провела не одну бессонную ночь. Она слегка приоткрыла рот и что-то прошептала, но Антон этого уже не слышал. Страх вновь накрыл его с головой, он не был готов встречаться со своим ребёнком, Шаст просто хотел поговорить с Дашей и решить те проблемы, которые тяжким грузом повисли над их жизнями. Парень огляделся по сторонам и быстро вышел из квартиры, минуя мать и друга. Тяжелый стон сорвался с губ Дарьи, которая, как оказалось, была готова к такому сценарию. Обдумав массу вариантов хэппи-эндов в своей голове, Даша представила и тот вариант, где Антон, узнав о том, что Краснова оформила опеку над его сыном, больше не появится в её жизни. Да, возможно, Шастун материально и помогал бы поднимать на ноги малыша, но не более. Раз блондинка взяла на себя ответственность воспитывать ребёнка, то была не в праве что-то требовать от другого человека, пусть он и являлся биологическим отцом мальчика. Сглотив тяжёлый комок из слёз, образовавшийся в горле, Дарья прошла в спальню и уложила уснувшего младенца в кроватку. Следом в комнату тихо вошла Майя Олеговна, которая была белее мела и присела на Дашкину кровать. — Я не ожидала такого от своего сына… — Не злитесь на Антона, на его долю выпало слишком много потрясений, — Дарья бесшумно вытащила сумку и начала складывать туда вещи. — А на твою, Даша, на твою? Я когда узнала всю правду, у меня волосы на голове зашевелились… Дарья начала сомневаться в правильности своего поступка, ведь накануне она рассказала маме Антона всё, что происходило в их жизнях, начиная с конца прошлого года. Женщина молча слушала и, время от времени скуривая сигарету, сдабривала свою речь отборными ругательствами в адрес виновников заваренной каши. — Майя Олеговна, взять Олесиного сына было моим желанием. Антон был без сознания, он не мог принимать никаких решений. Время шло на дни, я не могла ждать, ведь в доме малютки на новорождённых целая очередь. Согласитесь, кто берёт в свою семью приёмного ребёнка, те хотят воспитывать его с самого рождения, а не с того момента, когда он будет в осознанном возрасте помнить другую жизнь. Мама Шастуна положительно закивала головой, тяжко вздыхая. — Мне не дано иметь детей, но сердце мне подсказало, что именно этому малышу я должна дать семью, своё тепло и заботу. Тем более, он от Антона… Я по умолчанию буду любить Богдашу. — Но я думала, что Антон обрадуется… — Не будем принимать решение за него, ему сейчас плохо и трудно. Я уверена, мы с ним ещё поговорим на эту тему. Краснова закончила упаковывать вещи малыша и приступила к своим. — Майя Олеговна, смотрите на жизнь позитивнее! Хотели бы, чтобы Вашего внука усыновила какая-то безумная фанатка Шастуна? Женщина расхохоталась, но, вспомнив, что в кроватке спит Богдан, тут же умолкла. — Я люблю тебя, Дашенька. И Антоша любит… Краснова обняла женщину за плечи и вновь вернулась к сбору своих пожитков. — Доченька, а ты когда вернёшься? — Через две-три недели, Майя Олеговна, всё будет зависеть от заключения тамошнего врача. — Ты там остановишься у своих знакомых? — поинтересовалась женщина. — Да. Знаете, когда мне в нашей клинике предложили пройти реабилитацию с ребёнком во Франции, Германии или Италии, выбор был очевиден. Лидия нас уже ждёт, не переживайте, всё хорошо, я обещаю, что скоро вернусь.***
Антон, собравшись с мыслями и приняв решение, что, испугавшись, поступил как маленький пацан, с остервенением жал на звонок квартиры Красновой. Дверь вновь открыла Майя Олеговна, чему Шастун уже не удивлялся. — Мама, а где Дашка? — Ну, во-первых, и тебе добрый день, сынок. А, во-вторых, Дашеньки и моего внука нет дома. — Во сколько они вернутся? — поинтересовался Шаст, проходя внутрь квартиры и видя, что его мама уже упаковала свой багаж, собираясь покинуть Москву. — Ни во сколько. Даша и Богдан несколько часов назад приземлились в Риме. Антон округлил глаза и от неожиданности закашлялся. Повернувшись к матери, парень нервно замахал руками и выдохнул. — Мама, у меня иногда голова ещё побаливает. Повтори, где они? — В Италии, сынок. Женщина беззаботно накинула лёгкий плащ и взяла свою дорожную сумку. — Антош, я вчера посмотрела на тебя другими глазами. Да, я понимаю, что ты винишь себя в смерти людей, но ты рискуешь всю жизнь провести в самобичевании. Жалеть тебя никто не собирается — ты, слава богу, жив и здоров, чего не скажешь об остальных. Пока ты сидишь и теряешь драгоценное время, жизнь уходит. Подумай. — Мам… — Даша не из тех, кто сдаётся. И она уехала не к другому мужчине, как ты, наверное, уже успел подумать, а улетела лечить твоего сына. У тебя ещё есть крошечный шанс всё исправить и не наделать ещё больше ошибок. Майя Олеговна подтолкнула Шастуна к выходу, закрыв квартиру Красновой на замок. Антон разглядывал свою мать, которая впервые в жизни встала не на его сторону. — И не смотри на меня так. Ключ я передам через Диму, он подкинет меня до вокзала. Позвони мне, как примешь решение.***
Гробовая тишина кладбища была нарушена шуршанием жухлой травы. Оксана повернула голову и увидела высокого брюнета, направляющегося к ней. Вжавшись в мраморную лавку, девушка стёрла надоевшие слёзы, ставшие привычными за прошедший месяц. — Оксана... Сколько можно? Пошли, уже вечер. Арсений осторожно присел рядом, оставляя между собой и Фроловой внушительную дистанцию. — Откуда ты здесь взялся? — прошептала шатенка. — Сегодня сороковой день после похорон, я был уверен, что найду тебя здесь. Девушка сильнее закуталась в джинсовку, но дрожь не покидала ее измученное тело. Попов немного пододвинулся к ней и накинул на Окс свою куртку. — Пойдем, страдалица. Ты замёрзла, а я на машине. Подвезу, куда скажешь. — Я не знаю, куда мне надо... Дома сплошные разговоры о Лёше, которые не помогают мне избавиться от чувства вины. Родители Суркова постоянно приходят к нам и часами сидят, оплакивая сына, постоянно намекая мне, что я его погубила. Я больше не могу так жить, я его не убивала, Арс, не убивала! — шатенка сорвалась на крик, который эхом разносился по всему кладбищу. — Никто тебя не винит, — брюнет окончательно сократил расстояние между собой и Оксаной, прижав её плачущее тело к себе, — мы же уже пришли к выводу, что это я во всём виноват. — Нет, — прокричала Фролова куда-то в грудь Попова, — Ты не при чём. Прости... Я была зла на тебя, на себя, на всех... — Если тебе станет легче, то ты можешь считать меня виноватым. Ради тебя я готов нести это тяжкое бремя, — прошептал Арсений в макушку своей возлюбленной, — возможно, тебе это надо. Я много чего не мог тебе дать, но настало время искупать свои грехи. Окси подняла влажные глаза на брюнета, чей холодный взгляд мгновенно потеплел. Его морозные очи оттаяли, приобретая цвет тёплого, ласкового моря, в котором отражалось летнее небо. Девушка хотела что-то сказать, но, передумав, сильнее прижалась к тёплому телу актёра. — Если не позволяешь себя любить, то хотя бы дай о себе позаботиться. Думаю, Алексей считал тебя хорошим человеком и был бы рад, если бы ты не закончила свои дни здесь, сидя на холодной лавке. Попов, приобняв Оксану за плечи, настойчиво потянул её к выходу. Закрыв оградку и посмотрев на серое фото, выбитое на памятнике, Фролова нашла в себе силы перелистнуть эту печальную страницу своей жизни, перестав думать о том, что скажут о ней другие. Последние лучи закатного солнца осветили пару, которая молча покинула место скорби, попутно приоткрывая свои сердца для чего-то нового и, пока что, неизведанного.