Серебро и Золото

      Гермиона больше не просыпалась, пока не услышала глубокий знакомый голос за дверью своей комнаты. — ...Крайне непрофессионально Робардс, я не могу поверить, что ты не подождал... — — Ты сам сказал, что мы не можем больше терять жизни из-за этой войны Шеклболт! — — Невинные жизни! — В разговор вмешался голос Гарри. — Мы все сделали то, что должны были сделать, чтобы выжить, министр... — — Не наглей со мной, Поттер... —       Гермиона фыркнула и поерзала. Боль, поселившаяся в её костях в предыдущие дни, отступала, хотя она всё ещё чувствовала себя хуже от усталости. Часы на стене показывали 7 утра.       Рука Драко всё ещё была вытянута вдоль тела, хотя было очевидно, что кто-то пришел, чтобы накрыть его дополнительным одеялом на ночь. Она провела по нему рукой, его кожа действительно стала теплее, что заставило её слабо улыбнуться. — Доброе утро, любимый. — прошептала она. — Я знаю, ты ненавидишь вставать так рано. — Потасовка снаружи опять усилилась, и она приподнялась на локте. — Разве они не знают, что это больница? Люди иногда бывают такими грубыми. Ты должен сказать им, чтобы они заткнулись. — Она слабо улыбнулась собственной шутке. — Разве это не похоже на...просыпаюсь только для того, чтобы отчитать Министра Магии. —       В этот момент дверь распахнулась, и за ней появились три человека, которые стояли снаружи. — Ты проснулась. — Лицо Гарри расплылось в широкой улыбке. — И ты выглядишь намного лучше, чем за всё последние недели. — — Спасибо. А теперь спаси мою вторую половинку от смерти, чтобы я могла оставаться такой. — она закатила на него глаза, но слегка улыбнулась. Гарри, в конце концов, сражался за них. — Верно. Кингсли — Министр, смотрите, вы не можете допустить, чтобы это повторилось. Гермиона Грейнджер, самая яркая ведьма нашего времени, выведена из строя из-за несправедливого судебного разбирательства. Мы обязаны хотя бы что-то сделать ради неё. —       Услышав его слова, Гермиона выпрямилась в кровати, стараясь не выглядеть такой недееспособной, какой её изобразил Гарри. — Ох, и вы также не можете позволить Малфою умереть. — Кингсли посмотрел на Гермиону, затем на Драко в течение долгой минуты. Затем он повернулся к Робардсу. — Организуйте повторное разбирательство как можно скорее. Никакой прессы, ни слова об этом не просочится наружу. Найдите кого-нибудь, кто даст показания от имени Малфоя. Мы повторим его дело в закрытом зале суда. ПОТТЕР... — он стиснул зубы — Ты должен быть на тренировке авроров в этот день, ты слишком притягателен для новостей. Я не буду делать это снова ни для кого другого. Это все, что я могу сделать, и это будет куча дерьмовой бумажной работы. — Он резко втянул воздух. — И я больше не должен тебе никаких одолжений. — Кингсли все еще рычал с угрозами в адрес Робардса и Гарри, когда её пронзило магическое покалывание. Как будто кто-то в одно мгновение снял тяжесть с груди и головы. Она повернулась, чтобы посмотреть на Драко, который дернулся, но его глаза оставались закрытыми. — И Грейнджер...— Кингсли повернулся к ней и остановился. — Какого хрена ты выбрала Малфоя? Это какой-то извращенный план, чтобы спасти его? Я знаю, какая ты... — — Нет... сэр... — Она не могла удержаться, чтобы не посмотреть на мужчину. Министр он или нет, но её не мог запугать человек, которого она видела, играющим в пьяные игры и проигравшим Сириусу Блэку после собраний Ордена. — Это так не работает. Меня бы здесь не было, если бы я это сделала, я удивлена, что вы думаете, что я стала бы рисковать своим образованием и будущим из-за влюбленности или жалости, я думала, мы понимаем друг друга лучше. — Ответила она. Рука Драко переместилась ей на колени. — Тем не менее, я действительно люблю его, и, учитывая время, я уверена, что он окажется намного большим, чем вы сейчас думаете. И я собираюсь продолжать бороться за него. — Она выгнула бровь и изобразила лучшую имитацию ухмылки Малфоя, надеясь, что это произвело желаемый эффект.       Кинглси указал пальцем на неё, затем на Гарри, затем на Робардса, а затем вскинул обе руки вверх. — Я надеюсь, что один из вас однажды станет министром, чтобы я мог вернуть вам эту головную боль от стресса, расцветающую у меня перед глазами. У меня слишком много дел. Если Малфой переступит черту, я отправлю его в Азкабан навсегда, сам, Поттер, Робардс, разберитесь с этим.— Он вышел из комнаты, ворча себе под нос, а затем послышался треск аппарации в конце коридора.       Робардс посмотрел на Гарри, стараясь не расплыться в улыбке и сохранить вид “крутого аврора“, хотя, судя по тому, как подергивались уголки его губ, он был очень доволен тем, что в конце концов добился своего. — Я собираюсь приступить к переносу судебного разбирательства, надеюсь, мы сможем это сделать….Как ты думаешь Гермиона, он придет в норму? Тебе не кажется, что мы опоздали? —       Посмотрев вниз на руку, лежащую у неё на коленях, Гермионе показалось, что она снова увидела, как он дернулся. — Я думаю, что он поправится, но я действительно не могу сказать, сколько времени это займет. Поверьте мне, когда я говорю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы доставить его туда. — — Для меня этого достаточно, — кивнул Робардс. — Поттер, увидимся на тренировке в понедельник. — и с этими словами он покинул больничную палату. Гарри сразу же почувствовал себя неловко, и Гермиона поняла, что рисует узоры на руке Драко, все еще лежащей у неё на коленях. — Я пойду найду тебе Целителя, посмотрим, сможем ли мы получить ответы на некоторые вопросы... — пробормотал он. Она улыбнулась и кивнула, он повернулся и вышел. Не успела дверь захлопнуться, как она вскочила с кровати, чувствуя легкое головокружение, но вполне способная ходить. — Ты очнулся?! — прошептала она, двигаясь к краю кровати, туда, куда была повернута его голова. Его глаза приоткрылись ровно настолько, чтобы она могла видеть прозрачные серые радужки, и тень ухмылки пробежала по его лицу. Он все еще лежал ничком, как будто у него не было сил больше двигаться. — Вроде того.— Но это звучало как очень невнятно. Его голос был хриплым от долгого беспамятства. — Министр, похоже, готов бросить меня обратно в Азкабан, и я подумал: “Лучше бы нет”. — Радость захлестнула её, даже если его поведение вызвало у неё желание снова встряхнуть его. Он был в сознании и в порядке. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и он отпрянул. — Драко... — — Ты сказала, что все кончено Грейнджер. Я получил твое сообщение, когда уходил. — Его глаза потемнели от недоверия. В этот раз она действительно ударилась о матрас в отчаянии. — Малфой! Ты. Моя. Родственная душа! Между нами никогда не может быть просто все кончено. Иногда ты бываешь таким тупым! Почему?...почему ты так подумал? — она шмыгнула носом, когда несколько сердитых слез навернулись на глаза. — Боги, так вот почему ты так замкнулся? Неужели ты думаешь, что я просто хожу и всем говорю “Я тебя люблю”?! Отвечай мне! — На его щеках появился слабый румянец. — ...Нет...— — Нет, я так не делаю! Так что... позволь мне поцеловать тебя, пока я всё ещё рада, что ты жив. — она шмыгнула носом. — А потом я пойду найду проклятого Целителя, и твою мать... — она задохнулась. — О боже, твоя мать... — — Грейнджер. Заткнись и поцелуй меня, пока не передумала... — — Правильно. — Она наклонила голову, чтобы прижаться к его губам, и запечатлела легчайший поцелуй. Это было так же, как их самый первый поцелуй. Тепло пронзило её, цвета вспыхнули перед глазами, серебряные, золотые и сияющие. Восторг разлился по её венам, а в душе разлилось чувство сопричастности. Это будет нелегко, ни в малейшей степени, у неё, вероятно, была целая новая война впереди, но с ним она была там, где ей было место. Март       Драко Малфой был худшим пациентом в мире. Он нарушил всё правила, установленные для него раздраженной целительницей, и нажимал на её кнопки без конца. Он страдал от серьезной мышечной атрофии и потери веса во время своего короткого пребывания в Азкабане, но настоял на удвоении объема физиотерапии и лечения.       Гермиона вернулась в школу, пообещав навещать его по выходным, и, конечно же, всегда приходила с недельным “Домашним заданием“ для него, включая изучение других прецедентов для его собственного повторного судебного процесса.       Как только он смог сесть, началось повторное разбирательство. Это дело заняло весь день, и оставило его бледным и дрожащим, а Гермиону - пронзительно нервной. Гермиона отметила, что они были гораздо более настроены выслушать аргументы, без криков толпы, и начали думать о том, каким образом можно было ввести закон, ограничивающий прессу в громких делах, и кто именно обладал полномочиями, чтобы изменить это....       Визенгамот заменил годичный срок заключения на домашний арест по месту пребывания по его выбору и 3 года надзора. Гермиона затаила дыхание, ожидая, когда он выберет Поместье, и задавалась вопросом, как она собирается преодолеть это препятствие, чтобы видеться с ним. Когда он выбрал лондонскую квартиру, в которой они провели Рождество, она поцеловала его так сильно, что фактически сбила его с сиденья на пол. Июль.       Гермиона так сильно высунулась из открытого окна, что Драко чуть не поддался искушению схватить её за рубашку, чтобы она не выпала. Каждая из его попыток отвлечь её от надвигающихся результатов Ж.А.Б.А с треском провалилась, хотя это не помешало ему попытаться. Прошлой ночью он почти добился успеха с массажем, хотя шальная мысль заставила её вскочить с кровати и уткнуться в стопку учебников. — Я ВИЖУ СОВ, — закричала она так громко, что её могли услышать даже собаки. Драко хотел, чтобы они просто поторопились, черт возьми, чтобы Гермиона увидела, что она сдала всё на Превосходно и сама убедилась в том, что он и так уже знал, что она может делать всё, что захочет.       А потом, надеялся, что они смогут отпраздновать это в спальне...душе... где угодно, честно говоря, последний раз они делали это слишком давно. Когда чертовы птицы, наконец, приземлились, она не могла оторвать письмо, потому что слишком сильно дрожала. Драко взял её письмо, открыл его и протянул ей конверт. — Сначала ты. — её дрожащий голос был настойчивым. Ему разрешили сдавать экзамены в квартире под чрезвычайно бдительным присмотром трех наблюдателей. — Грейнджер, я буду счастлив, если эта штука не превратится в Ревуна от моего прикосновения и не будет кричать на меня о том, что я должен гнить в Азкабане. — Он разорвал свой конверт и прочитал. — Хорошо, теперь твоя очередь. — С пронзительным воплем она разорвала конверт. Её лицо засияло, и по щеке скатилась слеза. — У меня Превосходно во всем....кроме... — — Зелий? — Он помахал своим собственным результатом, безуспешно пытаясь подавить ухмылку. Она снова взвизгнула и обхватила его руками, снова чуть не сбросив на пол. 3 года спустя — Ты уверена? — Драко прижался лбом к её лбу, тяжело дыша, когда его пальцы покинули её расплавленное естество. Её ноги еще сильнее сжались вокруг его бедер, и глаза встретились с его глазами, теплыми, любящими, излучающими золотую энергию и магию, которая, он просто знал, была смешана с его. — Да. Теперь ты свободен, у нас был настоящий медовый месяц, мы женаты целый год, и я не хочу быть беременной, пока баллотируюсь на пост Министра, и мы хотим двоих...— — По крайней мере...— — Посмотрим. — она обвила руками его шею сзади и поиграла с его волосами. — На этот раз ни заклинаний, ни зелий. Давай заведем ребенка. — — Я люблю тебя, — пробормотал он ей в рот, толкаясь в неё. Она ахнула, когда её внутренние стеночки растянулись вокруг него. — Я тоже тебя люблю. — слова были хриплыми, но искренними. Он толкнулся бедрами, полностью погружаясь. Магия гудела между ними, пульсируя в быстром крещендо, когда он набирал темп.       Зеркало на противоположной стене разбилось вдребезги, заставив его откинуться назад и посмотреть в ту сторону. — Не останавливайся! — прокричала Гермиона, цепляясь за его предплечья, её лицо раскраснелось, темные глаза горели от возбуждения. Не обращая внимания на разбитое зеркало, он повернулся к своей ведьме, сосредоточившись на том, чтобы привести её к краю пропасти. Он провел большим пальцем по клитору, восхваляя её тело, когда магия поглотила его сознание из внешнего мира, туда, где существовали только они. Это было похоже на то, как если бы они были под кайфом от сильнейшего болеутоляющего зелья, но полностью осознавали все ощущения, проходящие через них. Гермиона выгнула спину, её лицо исказилось, а влагалище крепко сжало его и отпустило. Её грудь вздымалась от попыток отдышаться, когда он, наконец, отпустил её несколькими сильными толчками. Он восхищался её телом всеми известными ему словами, когда рухнул ей на плечо. Он еще не открыл глаза, когда она снова заговорила. — Драко.... Зеркало разбилось... и шкаф... треснул... как... нет, серьезно гляди... и это будет происходить каждый раз? — — Конечно, чертовски надеюсь на это, — он коснулся губами её плеча. — Это было невероятно. — — Так и есть, не так ли? — её голос был хриплым от крика. — Я полагаю, что так всегда и должно было быть между нами. Что-то редкое и драгоценное. — — Как родственные души. — он переплел их пальцы. — Как родственные души. —