Уязвимость

Истеричный свист старенького чайника повалил натянувшийся колпак тишины. Из-за ощетинившихся за окном деревьев свет на тесной кухне приобретал нездоровую зелень. Или таинственную, как поправила бы Пасифику хозяйка затрапезного жилища, умей она читать мысли. Но Мэйбл телепатические навыки от её бывшего ухажёра не передались. Поэтому она продолжала делать вид, что безумно рада нагрянувшим гостям. Даже разыграла целое представление, расцеловывая сначала брата, а потом и саму Нортвест в щёки. — Ита-ак, — протянула Мэйбл, грохнув чайником об стол. — Что вас сюда привело? Диппер оторвался от изучения каких-то своих бумажек и почесал кончик носа. — Работа, — он сконфуженно улыбнулся. — ну и тебя повидать решили… заодно. Нортвест фыркнула, и тут же поймала недовольный взгляд Диппера. Да, точно… Она обещала молчать о том, что инициатором визита к Мэйбл была именно она. Как выражался Диппер, он не хочет тревожить её после... После того, что с ней было. Можно подумать!.. — Это очень мило с вашей стороны, — чопорно отозвалась после некоторого молчания Мэйбл. — Я немного выпала из жизни… ха-ха, — она нервно посмеялась, разливая чай по радужным кружкам с котятами и прочими атрибутами её душевного расстройства. Пасифика думала, что Пайнс перерастёт эту свою любовь к подобной чепухе, но надежды не оправдались. Мэйбл, словно всё-таки прочтя мысли, откинула волосы назад, и в её ушах заиграли бликами жуткие пластиковые серьги в виде розовых сердец, усыпанных блёстками. Пасифика неловко улыбнулась и перевела взгляд на Диппера, который воевал с ниточкой от чайного пакетика. — Как у тебя дела? — поинтересовался он, всё-таки справившись. — Я слышал, что на твои выставки съезжаются со всей страны. — Ага, — радостно протянула Мэйбл, подтягивая колени к груди. Она подула на чай и расплылась в жутковатой улыбке. — Ещё я веду свой блог. — Про скульптуры? — уточнил Диппер. — Не совсем, — уклончиво отозвалась его сестра, склонив голову к плечу. — Так… Как ваша жизнь? Много поймали привидений? На последнем слове она придала своему голосу зловещий тон и пошевелила пальцами в воздухе, как мультяшный дух, собравшийся напугать человека. Диппер снисходительно улыбнулся и откинулся на спинку стула. — Ну, на самом деле действительно много. Наше дело весьма востребовано. — И вам это нравится? — Мэйбл обвела гостей поочередно вопрошающим взглядом. — Нас уже приглашали раз десять на телевидение, — откликнулась Пасифика. — так что… Лично меня устраивает. Её веко дёрнулось, когда Мэйбл шумно отпила из своей кружки. — Телевидение, — значимым тоном вторила она и уставилась на Нортвест. — Это греет твоё тщеславие. Что ж, в таком случае я за вас спокойна. Остаток чаепития прошёл в практически полном молчании. Изредка кто-нибудь бросал ничего не значащую фразу, и затем вновь следовала тишина. Пока Мэйбл не вскочила на ноги, хлопнув в ладоши. — Что ж! Было очень приятно увидеться, но мне пора возвращаться к работе. Она указала пальцами-пистолетами на лестницу в подвал. — Даже не покажешь над чем сейчас трудишься? — протянул Диппер. По лицу Мэйбл прошла тень сомнения. Она решительно мотнула головой. — Нет. На сей раз… Это нечто особенное. Не хочу испортить. — Ладно, — не сильно расстроился Диппер. Он помог Пасифике надеть куртку. — Но мы должны будем ещё увидеться. Верно? — Ага, обязательно словимся, — доброжелательно улыбнулась Мэйбл, но между тем нетерпеливо. Показалось, что она едва сдерживает желание вытолкать гостей за дверь. — Тогда пока, — Диппер шагнул на крыльцо первым. Пасифика обернулась, выдавая кривую ухмылку. — Спасибо за чай. И удачи с твоим бесценным шедевром. Она успела заметить нечто вроде смущения, мелькнувшего в карих глазах, прежде чем отвернуться и выйти на улицу. Свежий порыв июньского ветра принёс за собой запах кедра и смолы. Солнце готовилось к вечеру, сонно и низко блуждая над лесом. — Мне кажется, или она стала ещё страннее? — спросила Пасифика, когда они забрались в автомобиль. Она бросила взгляд на почти скрывшуюся в хвое хижину. В сумеречном свете та приобретала зловещие очертания… Игра воображения. Пасифика опустила зеркало и принялась обновлять помаду. — Вся в дядю, — пояснил Диппер незаинтересованно. Он повернул ключ зажигания и постучал пальцами по рулю. — Э-э... Пасифика? Ты ведь записала адрес той женщины? Нортвест улыбнулась своему отражению и опустила зеркало. — Я запомнила.

*

Он в её голове. Полузадушенный бестолковыми мыслями голос. Назойливое жужжание скрипки. Заползающий в ноздри запах сандала. Мэйбл прибавляет громкости на старом кассетнике. Популярная композиция Moby наполняет мастерскую, и подпевая строчкам, она больше не слышит чужого нытья. Крепче перехватывает долото и принимается за дело. Камень требует силы, но к Мэйбл не скоро приходит усталость. Есть лишь музыка, знакомая, как коллекция любимых свитеров, перестук инструментов и шорох опадающей к ногам гранитной крошки. Она знает, что осталось немного. Возможно, она сумеет закончить за ночь. И она продолжает доводить до — видимого яснее прежнего — совершенства. Когда среди любимых песен попадается та самая, Мэйбл охватывает жуткий ступор. В голове череда воспоминаний, которые смотреть ей совсем не хочется. Но они сами лезут. Она видит злым электричеством заряженные голубые глаза, прыгающие воробьями по бледной коже веснушки, ручейки тёплой крови, бегущие по костяшкам. Красные нитки на худых пальцах. Она слышит свой искажённый крик — далёкий, из разбитого на черепки прошлого. — Это песня напоминает мне тебя, вишенка… Холодная паника смыкается над головой. Мэйбл почему-то не может пошевелиться, только осознаёт, что стоит и смеётся. Как спятившая. А потом композиция прерывается, обрубая недопетую фразу. Кто-то вытаскивает кассету и отправляет её на пол. Пайнс слышит глухой удар пластика о деревянные половицы. Удивление становится громче, когда взгляд возвращается к почти законченной скульптуре и находит пустоту.