Меня похоронил Бог.

Работа завершена! Медицинские перчатки летят в урну, пустые шприцы со звоном падают на стол. Знакомьтесь — Эзоп Карл, обычный бальзамировщик, живущий самой обычной жизнью. Перед его глазами — обглоданный мухами труп. Кожа пожелтела, высохла, глаза совсем пожрали паршивые насекомые, в некоторых местах виднелись кости. Трудная пришлась задача. Живой смахивает трупный яд со своей одежды, снимает маску. Лёгкие сразу забиваются смрадом и гнилью, которые уже впитались в стены этой комнаты. Тихое постукивание каблуков, скрип колёс. И посвежевший труп вывозится в угол операционной, где он будет ожидать своего часа. В зловонную комнату для бальзамирования входит хозяин местного кладбища. Вид его слишком свеж и бел для подобных местечек. — Эзоп, нам нужно поговорить, — Урод. Урод для названного. Карл морщится от одного нахождения этого человека в его мёртвой обители. Так этот подонок ещё осмеливается произносить его имя вслух. — Чем могу служить? — Придется тебе постоять у могилки того человека, — Орфей, коренастый мужчина в возрасте, показывает пальцем за свою спину, где сейчас разлегся труп человека. Так равнодушно. Оба принимают это как естественный биологический процесс, но в то же время совсем не ладят друг с другом, — Они заплатят. Это как благодарность за твою работу. — Соизвольте отказать, у меня имеется личная жизнь, — Эзоп улыбается сквозь свою маску, как самодовольный ястреб, который дождался кончины своей жертвы. Его язык - аналог острого клюва, который будет до последнего раздирать хрупкую плоть, пожирать её до последних крошек. — У тебя нет выбора. Не пробудешь на захоронении хотя бы полчаса - понижаешься в обязанностях. А я смогу найти тебе замену. Чёрт. Все-таки по профессии Орфей являлся чем-то выше, что могло контролировать ситуацию из своей грязной конуры, где каждый второй сосёт ему ради зарплаты. А теперь приходится плясать под его дудку, лишь ради того, чтобы заниматься своим делом. Прискорбно. Карл сжимает кулаки, ногти впиваются в плоть, от них остаются красные следы. Но парень всё продолжает самодовольно улыбаться, не фокусируя взгляд на Орфее. — Так уж и быть, — Карл внезапно срывается с места, берёт с вешалки пальто. Переодеваться смысла нет - формалином пропахла не только одежда, но и сам парень. Сладковато-приторные нотки можно учуять от него ещё за пару метров, трупный смрад не выветрился. — Куда ты? — Орфей отошёл от двери, давая пройти спешащему Карлу. Тот накинул на себя пальто и спустил маску к подбородку, открывая миру свою широкую улыбку. — Хочу попасть на место события раньше. Не хотелось бы огорчать моих заказчиков, — Лишь бы не видеть это нахальное рыло, лишь бы избавиться от мыслей растерзать его личико и отправить его по почте. Эзоп скрылся за дверью, следуя привычным поворотам и закоулкам этого здания. Выход всегда был открыт нараспашку, через него попадал чистый солнечный свет, который рассеивал пыль и мрак. Бальзамировщик ступил вперёд, жмурясь от белизны окружающего мира, за стенами той жалкой лачуги. Ноги быстро переступают через снег, оттряхивают из сапогов комки льда. Карл чувствует себя не на своем месте. Жизнь. Вся природа так и кишит движением, своим чередом времени. Всей душой, которая только осталась, Эзоп хотел вернуться обратно, отдохнуть. А теперь тот топает в самую глушь кладбища. Приходится вспоминать бирку умершего и его документы - все-таки его еще не увезли хоронить, а значит, что придется самому искать подготовленную могилу. Шаг за шагом становилось всё холоднее. Так и коченеют, когда сердце перестает биться? Эзоп знал это место и искал свежую могилу по запоминающимся надгробиям, которые являлись своего рода указателями в разные стороны. Парень отвлекся на поиск камня с улыбающимся ребенком, как вдруг почувствовал на своей ноге холодную ладонь. Чужая рука вылезала из ямы в земле, сжимала сухожилия бальзамировщика. Карл не вскрикнул. Лишь дернулся от неожиданности, наклоняясь в земляную дыру. Посреди снега этот человек казался самым светлым, что только можно заметить. Нет, он живой. Он дышит, его сердце выбивает нужный такт, мозг продолжает функционировать. Вот только внешность у него... Как у трупа. Белая кожа и волосы, красные глаза, тёмные мешки под глазами. Все тело усеяно шрамами, кривыми и длинными, которые раскрашивают эту белую розу и подчеркивают ее формы. Эндрю Кресс - могильщик, который попался на глаза настоящего извращенца. — Простите, Вы чуть в яму н-не наступили, — Эндрю разжимает свою руку, облокачивается на лопату. Сзади него пестреет каменная плита. «Лука Бальса». — Мне сюда и надо было, — Карл завороженно разглядывает скуластое личико могильщика, бегает зрачками по каждой линии живого трупа. — О, Вы рано пришли, — Эндрю замешкался, взялся за лопату и уже собирался возвращаться к своей работе. — Ты всегда являлся таким сексуальным? — Эзоп присел на корточки, у самой могилы. Зрительный контакт изредка нарушало моргание кого-то из парней. Так и началась история, которую ждёт неприменный провал.