Настоящий балдёж

Хакон свято верил, что способность делать красивые жесты помахала ему ручкой вместе с первой женой. Тогда он был моложе, глупее и ещё наивно полагал, что вовремя преподнесённая милая безделушка является неплохой индульгенцией на свинское поведение в дальнейшем и гарантией неплохой ночки одновременно. Но то, чем он занимался сейчас… Версия Хакона двадцатилетней давности только бы покрутила пальцем у виска: одно дело заявиться на балкон гипотетической пассии с букетом купленных в ближайшем киоске роз, а совсем другое — с риском для жизни корячиться над грудой металлолома, когда-то бывшей седаном, на живописном фоне пришедшей в упадок цивилизации.       И всё ради человека, которого он даже не хочет затащить в постель. Прямо ни капельки.       Прикрыв глаза козырьком ладони, Хакон замер на карнизе, вглядываясь в ряды однотипных облезлых домов, отличающихся друг от друга только наличием вялой растительности на крышах. Неужели было так трудно расположить мастерскую поближе к Базару? Хотя, принимая во внимание, что на один удачный эксперимент Альберто и Ко приходилась дюжина непроизвольных возгораний и прочих неприятных для общественного имущества последствий, решение перенести деятельность семейки инженеров на безопасное расстояние не казалось таким уж беспочвенным.       Наконец его взгляд зацепился за приоткрытые гаражные ворота, располагающиеся прямо на противоположной стороне улицы. Учитывая, что за последние недели он исходил этот маршрут вдоль и поперёк, было странно опять проглядеть вход в мастерскую.       Грузно спрыгнув на потрескавшийся от времени асфальт, Хакон тихо выругался, когда об его спину по инерции ударился рюкзак. Такие тяжести он не таскал даже в бытность ночным бегуном — оно и понятно, ведь зачем взваливать на себя буквально всё, когда можно распределить улов среди товарищей по отряду? Но теперь он не мог позволить себе такую роскошь, как дружеское плечо рядом. Нет, у Хакона имелся на примете один конкретный пацан, с которым вполне можно отправиться хоть в огонь, хоть в воду, хоть в тёмную зону днём, но посвящать его в цели своих ночных вылазок было рано. Пока что.       Где-то в отдалении послышались вялые рыки заражённых, заставившие его ощутимо напрячься. Солнце только-только выползало из-за горизонта, и риск нарваться на какого-нибудь прыгуна, не успевшего забиться под сень ближайшего полуразрушенного магазина, оставался достаточно большим. Поэтому, поправив сползшую лямку рюкзака, Хакон бегом пересёк открытое пространство и, едва не сняв с себя скальп острым краем ворот, протиснулся в гараж.       Опустив за собой роллет таким образом, чтобы осталась лишь маленькая щель для вентиляции, через которую не смог бы протиснуться ни один ретивый кусака, он сразу же нашёл глазами виновницу его бессонных ночей. Даже на фоне выскобленной до операционной чистоты мастерской «хонда», не иначе как чудом пережившая Падение в более-менее целом виде, выглядела просто ослепительно. Не будь Хакон джентльменом, твёрдо знающим, что ни одна приличная дама не потерпит такого отношения, то он бы точно присвистнул.       За время проживания в Вилледоре ему не раз доводилось становиться свидетелем людских потуг вновь оживить своих стальных коней. Но чем больше проходило времени после Падения, тем меньше находилось желающих тратить время и малочисленные ресурсы на такие глупости, абсолютно не вписывающиеся в изменившуюся картину мира. Как ни больно было это признавать, век автомобилей прошёл: слишком шумные и прихотливые, они скорее станут для своих владельцев гробами на изношенной резине, чем действительно упростят им жизнь.       Но для его… цели старушка «хонда» подходила как нельзя кстати.       Подойдя к ней с твёрдым намерением сделать парочку комплиментов, Хакон в очередной раз подивился акустике гаража, благодаря которой каждый его шаг казался невыносимо громким в образовавшейся тишине… Погодите-ка. Разве в такое, пускай и раннее, время в мастерской не должна уже полным ходом кипеть работа? Хакон потянулся к висящему при бедре мачете, отступая назад. Он искренне не считал себя трусом, но учитывая слухи о людях полковника, начавших появляться за пределами дамбы, и тому, что к моменту его прихода ворота гаража были подозрительно приоткрыты, по-хорошему надо срочно сматываться, а уж только потом разбираться в произошедшем.       Это малец ещё может позволить себе роскошь совершать разведку боем, а он уже слишком много прожил на этой земле для подобных рисков.       К счастью, искать, куда делись лучшие умы Базара, не пришлось. Хакон аккуратно пятился, не сводя взгляд с отгороженного низкими перилами второго яруса гаража, сейчас казавшегося слишком уж тёмным, пока неожиданно не запнулся о валяющееся на полу нечто. Металлолом в рюкзаке оглушительно громко лязгнул, и Хакон инстинктивно пригнулся, прячась за покоцанным корпусом машины.       То, обо что он споткнулся, оказалось выглядывающими из-под днища человеческими ногами. Судя по тому, что обуты они были в изношенные сандалии, в которых не то что по крышам, по дороге ходить проблематично, их хозяином определённо являлся кто-то из подмастерьев Альберто, если не он сам. Только не он. Хакона прошила неприятная дрожь: встретить свой конец, пытаясь спрятаться под брюхом артефакта ушедшей эпохи — отвратительная метафоричность. Тут раздался глухой стон, и пальцы на грязных ногах дёрнулись. Уже готовясь из уважения к науке одним чистым ударом раскроить череп новоявленного кусаки, Хакон дождался, пока кряхтящее тело с трудом выползло на белый свет.       Косматая голова и заросший подбородок. Помятое, но вполне обременённое интеллектом лицо. Хакон инстинктивно глянул на его левую руку — биомаркер радостно горел всеми зелёными полосками — и с облегчением перевёл дух, возвращая оружие в импровизированные ножны.       Винченцио сонно моргнул, фокусируя взгляд на неожиданном посетителе, прежде чем радостно осклабиться:       — Ты явно не спешил, дружище.       — К хорошему быстро привыкаешь, — мгновенно парировал Хакон. Сегодня он и правда запозднился — пока выжидал, когда толпа вялых кусак выползет из недр заброшенного магазина, служившим им дневным пристанищем, пока рыскал по нему в поисках целых запчастей, пока на всякий случай запутывал следы, само собой начало светать. Правду говорили, что за увлекательным занятием время летит просто молниеносно.       Но если быть предельно честным, он бы с радостью променял занимательную ночную беготню на обыденные посиделки в «Рыбьем Глазе». Точнее, на ближайшей к нему крыше.       Спросонья не найдя достаточно остроумного ответа, Винченцио широко зевнул и, поднявшись на ноги, жестом велел Хакону следовать за собой. Всё-таки фамильная рассеянность не обошла его стороной — ведь только на неё можно было списать тот факт, что он преспокойно заснул под удерживаемым одним лишь домкратом авто.       Подойдя к стоящему неподалёку верстаку, молодой человек осторожно похлопал обильный ворох тряпок, неопрятной грудой лежащий на стуле и перекидывающийся на такую же захламлённую столешницу. Тот вздрогнул, и из него показалась костлявая рука, а вслед за ней — седая макушка. Второе обстоятельство внушало неподдельное уважение, ведь старость в нынешнем мире была чем-то воистину геральдическим. Особенно такая, как у Альберто, который и до Падения имел лицо высохшей сливы вместе с парочкой микроинсультов, сильно сказавшихся на его возможности строить мало-мальски связные предложения. Но при этом нисколько не задевшие мыслительные способности.       Ведь в противном случае планам Хакона было не суждено сбыться.       — Надеюсь, за шесть часов моего отсутствия двигатель не был окончательно угроблен, господа? — водрузив тяжеленный рюкзак на маленький пятачок свободного пространства стола, светски поинтересовался он. Однако попытка начать беседу с треском провалилась: Винченцио пытался снова укутать покашливающего отца в сползшее латаное одеяло, а мигом нацепившего очки Альберто больше интересовало беспардонное рытьё в принесённых вещах, чем социальное взаимодействие.       За эту ночь Хакон разминулся со смертью минимум дважды: первый раз, когда, забыв о набитом до предела рюкзаке за плечами, позорно застрял в мансардном окне заполненного кусаками гнезда, когда-то бывшим магазином автозапчастей, а второй — едва не налетев на с какого-то хрена залезшего на крышу свежего крикуна. Сам он не представлял никакой опасности, но учитывая его исключительную способность привлекать воплями тучи гораздо более опасных заражённых, Хакон справедливо полагал, что, избежав встречи с ним, существенно продлил себе жизнь. Особенно учитывая, что с сегодняшним уловом за плечами он вряд ли бы смог успешно уйти от погони. И если сейчас выяснится, что ни одна из деталей не подходит, то…       Он будет очень раздосадован и на следующую ночь вновь отправится рыскать по Вилледору.       — «Угроблен двигатель»? В отличие от тебя, никто здесь не обладает талантом гробить всё, к чему прикасается, — недовольно донеслось откуда-то сверху. И столько ему ещё будут припоминать тот случай… двухдневной давности? Из-за высоких перил, ограждающих второй ярус, высунулась на удивление свежая, но по-прежнему невероятно хмурая физиономия Карлоса. Он всегда заметно мрачнел, стоило в мастерской появиться неожиданным посетителям, и плевать, кто это был: принёсший обед от сердобольных родителей подросток, молодая женщина, пришедшая забрать отремонтированный электрохлыст или даже такой приятный во всех отношениях мужчина вроде Хакона.       Порой ему даже становилось жаль Карлоса: никаких нервов не хватит ревновать объект своих симпатий к каждому столбу старше четырнадцати и младше семидесяти лет. Впрочем, его опасения вполне можно было понять. Несмотря на не самые лучшие гены, сын у Альберто определённо получился симпатичным, и если бы с недавних пор Хакон не обнаружил в себе непреодолимую тягу к прозрачным глазам и легко краснеющей светлой коже, то, возможно, попытался бы за ним приударить…       Предварительно потеряв память о том, как дул Винченцио на разбитые коленки и катал на закорках, пока нерадивый папаша, снова по чистой случайности забыв своего малолетнего отпрыска возле убежища «Ночных бегунов», копошился над очередным проектом, грозящим сотрясти устои всего Вилледора.       К сожалению, Эйдена в детстве ему застать не удалось. А там, глядишь, и проблем было бы меньше.       Поначалу свой интерес к пилигриму он оправдывал банальным любопытством и жаждой выбраться из Города. Затем братскими или, на худой конец, протухшими отцовскими инстинктами. Но чему его и научила вереница неудачных браков, так это честности. Пускай и по отношению исключительно к самому себе. Так что Хакону доставало смелости признать: его желание произвести впечатление на пацана не носило чисто альтруистический характер, ведь будь оно действительно таким, то вряд ли бы он представлял, как расчувствовавшийся Эйден позволяет уткнуть себя носом в капот или разложить на задних сидениях многострадальной «хонды», словно в древней порнухе.       Триумфальное мычание выдернуло его из довольно приятных размышлений. На верстаке Альберто красовались выложенные ровными рядами принесённые запчасти, а сам он победоносно сжимал в трясущихся пальцах запальную свечу.       Старый говнюк. Скажи он раньше, что ему нужна именно она, то Хакон не надрывался бы, таща через пол-Вилледора аккумулятор и кучу другого проржавевшего хлама, надеясь, что хотя бы часть из него окажется полезной.       — Папа только сегодня ночью смог точно диагностировать причину неисправности двигателя. Сам понимаешь, ремонт машин не входит в нашу специализацию, — почувствовав очевидное напряжение, примирительно улыбнулся Винченцио. В утреннем полумраке мастерской его зубы казались просто возмутительно белыми. — Но зато дня так через два максимум всё будет полностью готово, — поспешил добавить он, с нежностью смотря на покрытый маленькими пятнышками ржавчины бок «хонды». — И в благодарность за содействие, честь первого выгула нашей леди предоставляется тебе, как самому опытному водителю, — он весело подмигнул Хакону, и тот почувствовал едва заметный укол гордости: всё-таки он не зря ходил по этой земле, раз смог донести ещё одному обалдую, что о машине следует говорить исключительно в женском роде и обращаться с ней с соответствующей галантностью.       — Заезд… тест… топливо нельзя. Лучше обойдёмся без в-выгула, — неожиданно зашевелился Альберто, поворачиваясь на своём угрожающе скрипящем кресле. Хакон предостерегающе зыркнул в сторону Винченцо, и тот, помня об их уговоре, живо перебил отца:       — Папа хочет сказать, — старик попытался что-то возразить, но сделать ему это, ожидаемо не дали, — что нам не удалось выменять без подозрений столько топлива, сколько бы хватило на изначально планируемый заезд по расчищенному историческому центру, — Винченцио скривился от этих слов: всё-таки он признавал, что от миротворцев была практическая польза. — Однако бензина должно оказаться достаточно, чтобы произвести тест на той площади у окраины. Если мы предварительно оттолкаем машину туда, — Хакон на секунду задумался. Он, кажется, понимал, о каком именно месте идёт речь. Двести метров вверх по улице, прямо перед случайно разбомблённым ещё лет как пятнадцать назад зданием музея современных искусств. Ни разу не был в развалинах ни до, ни после Падения, но точно помнил, что вместо вспучившегося асфальта перед ними лежит добротная брусчатка.       — Прежде чем разъезжать по окрестностям Базара, надо провести испытание в месте без лишних глаз и ушей. Вы как всегда мудры и дальновидны, — Хакон расплылся в фирменной елейной улыбке, безотказно действующей на всех, кто не привык слушать в свой адрес лизоблюдские речи. — Месье, Винченцио, — напоследок по очереди кивнув мастеровым, он вышел из гаража, даже не удостоив взглядом пялящегося на него с безопасной высоты второго яруса Карлоса. Этот недооружейный барон, коему пока разрешалось лишь драить полы рядом с лучшими вилледорскими умами, поджарил козу, хозяйка которой при каждом посещении Хаконом церкви поила его молоком. Абсолютно бесплатно, что по меркам базаровских хаджей было просто невероятной щедростью.       Ведь сколько бы они не блеяли о попытках построить лучшее общество на развалинах предыдущего, по факту все они оставались такими же меркантильными свиньями, какими и были до Падения. Даже та женщина, с завидной регулярностью подносившая ему крынку парного молока, делала это не из-за признательности за спасённую пару месяцев назад жизнь или банального желания поразвлечься. Хакон не считал себя дураком, поэтому даже самое глубокое декольте не отвлекало его внимание от пока только начавшего округляться живота. Впрочем, он не мог винить торговку за желание устроиться получше за чужой счёт, ведь сам был таким.       Однако он знал того, кто точно не был. Того, кто без задней мысли помогал людям, зачастую лишь загребающим жар его руками. Того, кто ставил интересы окружающих превыше собственных поисков.       Того, кто имел ключ к его новой жизни.       Хакон понял, что так и стоит за воротами гаража, прислушиваясь к доносившейся оттуда возне. Солнце уже встало и игралось с листьями растущей на противоположной крыше осины. Пора возвращаться в убежище, если он собирается наконец отоспаться. На секунду сжав лежащий во внутреннем кармане куртки небольшой пузырёк, Хакон хотел было залезть по осыпающейся лепнине стены наверх, как рядом послышался дребезжащий старческий голос:       — К-когда был моложе, т-тоже катал свою М-марию по Вилледору, — вылезший из-под ворот Альберто впихнул забытый рюкзак ему в руки и заговорщицки подмигнул, прямо как ранее его сын.       Несмотря на показное дружелюбие, смотрел он цепко, даже малость снисходительно, будто это не Хакон сыграл на честолюбивых амбициях изобретателя, сказав, что по слухам инженерам полковника недавно удалось поставить на колёса целый бронированный фургон и Базару нужно срочно их догонять, а именно он потакает ему.       Хотя, возможно, именно так оно и было.       — Спасибо за информацию, — сдержанно поблагодарил Хакон, к вящему неудовольствию Альберто проигнорировав очевидный намёк. «Тоже катал»? Господи, неужели всё настолько плохо, раз даже полуслепой старик видит за его действиями стремление охмурить понравившегося человека, прокатив на иномарке, как в старые добрые времена? Одно лишь обнадёживало: Альберто, кажется, не собирался ему препятствовать, думая, что он затеял весь этот сыр-бор, дабы произвести впечатление на какую-то местную девицу.       — Эйден д-действительно славный. Не против, чтобы он тоже проехался с т-тобой. На случай, если это будет п-первый и последний раз, когда машина з-заведётся.       Или не совсем местную и вообще не девицу.       — Отличная идея. Свяжусь с ним сразу же, как только вы сообщите о починке двигателя. А теперь прошу извинить, — схватившись за низкий конёк, Хакон без особых усилий залез на крышу. Кончики ушей предательски потеплели. «Вот ведь проницательный хрыч», — восторженно пронеслось у него в голове: в последний раз он смущался, когда в начальной школе учительница поймала его за поеданием казённого мела. Но это было давно, совсем в другой жизни. Жизни, где остались и школы, и учителя с профессиональным образованием, и гул автомобильных моторов…       Хакон запнулся о ровную бетонную поверхность крыши, не в силах поверить своим ушам. У них получилось. У них, чёрт возьми, получилось, да ещё так быстро. Хотя собственный опыт подсказывал, что замена свечей зажигания — плёвое дело, если у человека руки растут из правильного места. Но, как бы то ни было, факт оставался фактом: доносящее снизу тихое рычание, абсолютно не имеющее отношение к заражённым, и радостное улюлюканье, заглушаемое обшитыми звукоизоляционными материалами стенами гаража, лучше всяких слов свидетельствовало об успехе.       Кажется, о сегодняшнем законном дневном сне можно забыть. Ведь вряд ли инженеры, двое из которых каким-то чудом разменяли двадцать пять лет, а один приблизительно столько же дышал на ладан, смогут без его помощи оттолкать авто в условленное место.