С третьей попытки

Они просыпаются на рассвете, когда первые солнечные лучи начинают пробиваться сквозь окна. На смятой постели, взъерошенные и со следами любви на теле, они похожи на молодожёнов, проводящих свой медовый месяц вдали от всех. Артур никогда не признается, как сильно ему нравится это сравнение. Юньси по утрам совсем другой. Без макияжа, укладки, со слегка опухшими веками, он выглядит совсем юным, но не менее желанным. Его хочется целовать, ласкать и нежить. Сонный, ещё не выпивший чай и не умывшийся, он балансирует на грани сна и реальности, ощутимо соскальзывая в первое. Сейчас ему так комфортно и спокойно, что он даже не начинает протестовать, когда Артур прижимает его к себе как мягкую игрушку, утыкаясь в шею носом и кое-чем твёрдым — в бедро. – Гэгэ, – жаркий шёпот шевелит волосы у виска, забирается щекоткой в ухо, и Юньси, фыркнув, отворачивается, зарываясь лицом в мягкую подушку, и решая всё-таки ещё поспать. Вот только у Фэйюя, кажется, совсем иные планы. Он без всякого стеснения проходится рукой по груди мужчины, задевая пальцами измученные вчера и всё ещё слишком чувствительные соски, а после скользит ладонью ниже, подбираясь к паховым волоскам и жаркому, пока ещё мягкому естеству. – Ты вчера был просто невероятен, – рука смещается на бедро, а после — чуть выше. – Могу ли я побыть жадным? Примет ли Ло-лаоши то, что я желаю ему дать? – Артур осторожно сжимает в ладони ягодицу Лео, видимо, ожидая, что его сейчас одёрнут, а то и вовсе пошлют куда подальше. Вот только Юньси сейчас слишком хорошо, чтобы ругаться, поэтому он едва слышно выдыхает «делай, что хочешь» и продолжает расслабленно лежать, не протестуя, когда его бедро сдвигают в сторону, открывая доступ. Кожа вокруг входа, вчера натёртая, сейчас ощущается слегка припухшей. Артур осторожно касается Лео там, массирует, едва надавливая, а после, решив не искать тюбик с лубрикантом, облизывает два пальца и с усилием проталкивает их внутрь. Почему-то сейчас Юньси кажется даже более тугим, чем вчера, хотя внутри он по-прежнему влажный, горячий и шёлковый. Фэйюй гладит его пальцами изнутри, сходя с ума от того, что это ему позволено, и даже не надеется на большее, но тут Лео тонко, жалобно стонет и подаётся навстречу. Прижимается затылком к плечу, а бёдрами к паху. Прямо так, не открывая глаз, но открытый для Артура там, внизу. И вчерашнее тягуче-сладкое безумие вновь накатывает приливной волной, горяча кровь и мутя мысли. Минута уходит на то, чтобы найти презерватив, а после Фэйюй берёт его, всё ещё балансирующего на грани яви и сна, мягкого, податливого и сонного. Вновь растягивает пальцами — сейчас на это требуется куда меньше времени, — а после членом. Втискивается во влажное и горячее и замирает, прижимаясь к тонкой спине всем телом. Юньси, слишком чувствительный после вчерашнего, сначала тихо всхлипывает от почти болезненной заполненности, а после доверчиво расслабляется, позволяя творить с собой что угодно. Трётся взъерошенным загривком в районе ключиц и мягко выдыхает, что-то едва слышно мяукая на особенно глубоких толчках. А Артур гладит его по груди и рукам, шепчет на ухо всякие глупости, о которых после даже не вспомнит, нежит и заласкивает до сладкого марева.

***

– Если я не найду воду в ближайшие три минуты, то умру, – предупреждает Юньси и шлёпает босыми ногами по полу до мини-бара, чтобы с радостным возгласом извлечь из него бутылку минералки. – Ладно, смерть временно отменяется. Но ты всё равно мне должен, – Лео наставляет на Артура указательный палец, – вот кто вообще тебе сказал, что слюну можно использовать как смазку? Я теперь каждый свой шаг ощущаю. Фэйюй прячет глаза за ресницами — скрыть общее довольное выражение на лице это ни капельки не помогает — и покаянно кланяется, признавая вину: – Я прошу прощения, этот ученик был слишком несдержан. Могу ли я попытаться загладить свою вину? Может, Ло-лаоши хочет, чтобы я приготовил нечто особенное на завтрак? Лео только отмахивается: – Ох, я буду рад, даже если ты просто закажешь что-нибудь из ресторана, пока я буду мыться. Когда Юньси выходит из ванной, Артура в доме уже нет, зато со двора доносятся звуки какой-то попсовой песни. По-хорошему, перед выходом на улицу надо нанести санскрин и хотя бы надеть обувь, но Лео решает, что разок можно позволить себе не беспокоиться вообще ни о чём. Вот только когда босые ступни касаются нагретой солнцем брусчатки, он сразу жалеет о своем поспешном решении и чуть ли не бегом преодолевает несколько метров до той части участка, что пока находится в тени. Фэйюй, переворачивающий тонкие ломтики овощей на гриле, пританцовывает под ритмичную музыку, звучащую из лежащего на столике айфона, и пока его не замечает, так что Юньси пользуется моментом и замирает, любуясь. Растрёпанный, мотающий головой в такт и что-то мычащий себе под нос, Артур являет собой воплощение беззаботной юности, и это не может не цеплять. Лео даже не помнит, когда в последний раз позволял себе быть настолько естественным и живым рядом с кем-то. Возможно именно поэтому сейчас, находясь среди влажной зелени лишь с одним человеком, вдалеке от уже привычно шумного и многолюдного Хэндяня, он ощущает себя удивительно правильно и спокойно. А чувство, статическим электричеством поселившееся на кончиках пальцев, вызывает мурашки и ощущение невесомости. Когда спустя несколько минут мужчина неслышно приближается, обнимая Фэйюя со спины и прижимаясь щекой к плечу, тот даже не вздрагивает — видимо, ждал его. – Завтрак скоро будет готов. А пока, если хочешь, можешь заварить чай — я уже вскипятил воду и засыпал листья, осталось только залить. Юньси что-то согласно мычит, но положения не меняет, и Артур, не оборачиваясь, чуть отклоняется, прижимаясь плотнее. Шепчет: – Мне так не хочется возвращаться... Лео долго молчит, а после, словно решившись, выдыхает «мне тоже» и надолго замирает. Вслушивается в биение чужого сердца, отдающееся лёгкой пульсацией под пальцами на груди, вдыхает уже ставший привычным аромат нишевого парфюма. Ему не хочется, чтобы это заканчивалось. И как никогда страшно это потерять. Хорошо, что до конца съёмок ещё есть время. – У нас впереди ещё много-много дней, – вторит его мыслям Артур, кажется, успокаивая больше себя, чем Юньси, а после осторожно выпутывается из объятий — ещё немного и их завтрак превратится в угольки — и добавляет: – Я хочу провести каждый из них с тобой. Овощи срочно надо спасать, но прежде, чем потянуться за тарелками, Фэйюй ловит непривычно молчаливого Лео за запястье, не давая отстраниться, и целует в висок, прямо в не скрытую слоем тональника родинку. Так и не произнесённое «люблю тебя» повисает в воздухе, незримое, но ощутимое. И улыбающиеся глаза Юньси служат ему лучшим ответом.