Быть может, сердце тебя вспомнит?

      Звон стали. Запах крови, что уже не просто витал в воздухе, а, казалось, впитывался в кожу. Крики и стоны. Агония умирающих воинов. Тех, кто пришёл сюда с ней, чтобы дать ей шанс победить.       Разум судорожно пытался найти решение. Почему врата не открылись, когда она приложила печать? Что пошло не так? Такао сказал, она быстро разберётся, что нужно делать, но Мэй понятия не имела, что от неё требуется. Горло сдавило отчаяние.       Удар, другой. Снова пронзительный крик. Мэй постаралась не думать о том, кому он принадлежал. Только бы это был о́ни, а не кто-то из вставших на её сторону воинов… Кицунэ не хотела новых жертв, и без того слишком много кто пострадал из-за неё.       Постаралась отогнать такие лишние сейчас эмоции. В очередной раз прокрутила в голове слова Привратницы. Её родители пожертвовали своей любовью. Магия, недоступная ёкаям. Сейчас бы с Такао переговорить или хотя бы с Хваном. Быть может, им что известно?       — Мэй! Врата! — донёсся до неё крик Кадзу. Она бросила взгляд в сторону самого дорогого в её жизни мужчины, чтобы убедиться, что он в порядке. Сражался с рэйки, хоть и заметно устал. Перевела взгляд на Масамунэ, который отвлёк на себя Привратницу, давая кицунэ шанс всё исправить. Вот только она не представляла, что можно сделать…       Бесполезная…       — Мэй, что стряслось? — погружённая в свои размышления, она и не заметила, как рядом появился дзёнин. Бинты пропитались кровью так, что она уже тонкими струйками стекала по его пальцам.       — Врата… Они не открываются. Тут особая магия.       Такао выпустил зарево, пытаясь отбиться от кинувшегося в их сторону о́ни. Тот ловко увернулся. Продолжая атаковать, колдун поинтересовался:       — Тебе удалось что-то узнать?       Кицунэ коротко поведала о своём разговоре с Привратницей. Дзёнин задумчиво кивнул и бросился к ёкаю, намереваясь первым делом избавиться от очередной твари, верно служащей своей хозяйке.       «Кровь и любовь», — продолжало крутиться в голове кицунэ, но она никак не могла ухватиться за мысль. Казалось, что разгадка так близко, но вокруг было слишком шумно, чтобы сосредоточиться.       Услышав сзади шаги, девушка среагировала мгновенно. Развернулась. Как раз вовремя, чтобы уйти от атаки прорвавшегося к ней о́ни. Меч разрезал воздух совсем рядом с лисицей. Не позволяя ей контратаковать, противник замахнулся, вынуждая отступить к берегу. Враг старательно уводил кицунэ от колдуна и врат. Душу опалило шипящей злостью, которая окончательно выжигала остатки мягкости и сострадания, превращая девушку в безжалостную Мэй Хаттори, готовую смести любое препятствие на пути к её цели.       Лисица текуче уклонилась от рубящего удара слева. Уличив момент, когда о́ни готовился к очередной атаке, она ловко поднырнула под руку и, точно как учили её Кадзу с Масамунэ, рассекла боевым веером область подмышки. Крупные алые капли окропили траву под ногами. Ёкай попытался напоследок достать девушку, но ему не позволил этого сделать подоспевший на помощь Кадзу.       — В порядке, смелая? — бросил он, вытирая нож об одежду поверженного врага.       — Да, а ты?       — Тоже, — подойдя к девушке ближе, Кадзу ласково стёр с её скулы кровь о́ни, что брызнула на лисицу в момент, когда ниндзя того добил. — С вратами что?       Мэй осмотрелась в поисках дзёнина, и почти сразу нашла его, окружённого уже несколькими противниками. Их с колдуном взгляды встретились лишь на миг, после чего тот создал вокруг себя пламенное кольцо.       — Не знаю, мы с Такао не успели обсудить, что за магию использовала мама. Нам нужно помочь…       Не успела кицунэ договорить, как ниндзя взял её за руку, и они ринулись к главе клана. Тот теснил линзой из плотного воздуха одного из своих противников. Не колеблясь и мгновения, Кадзу связал боем второго ёкая, уводя того дальше от девушки. Битва длилась недолго: вскоре оба врага были повержены.       — Такао, ты придумал что-нибудь? — с надеждой спросила Мэй, подбежав к мужчине. Второй ниндзя остался в стороне наблюдать за обстановкой, позволяя магам обсудить ситуацию.       Колдун внимательно посмотрел на кицунэ, затем на друга, с которым столько лет провёл бок о бок. В каждом движении Такао читалось напряжение. Он молчал, словно сомневался в чём-то, и от этого замешательства внутри всё холодело. Неужели всё так сложно, раз даже такой опытный маг растерялся? Неужели всё было зря, и они не справятся?       Взгляд небесных глаз вернулся к Мэй.       — Думаю, я понял, какой ритуал использовала твоя мать, чтобы запечатать врата, — наконец произнёс дзёнин.       Безразличные нотки в его голосе, подобно клыкам хищного зверя, беспощадно впивались в душу Мэй. Дурное предчувствие истерично забилось внутри.       — Чтобы снять печать и уничтожить врата, потребуется сильная магия, особенная, — он сделал паузу, вновь смерив тяжёлым взором кицунэ и стоявшего поодаль Кадзу. — Ритуал, в котором задействованы любящие друг друга люди.       — Загадочный, к чему клонишь? — несколько резко бросил второй ниндзя, ни на секунду не ослабляя внимание.       — Вам придётся пожертвовать чем-то, что вас связывает, чтобы остановить это, — выпалил на одном дыхании колдун и в следующий миг метнул огненную плеть в сторону рванувшего к ним о́ни. Пылающая змея ловко окутала тело ёкая, и тот, истошно вереща, повалился на землю. В следующий миг его добил оказавшийся неподалёку Фэн Камэнаси.       — Как отец с мамой отдали свою любовь? — непослушными губами выдохнула лисица.       В глубине души она надеялась, что просто не так поняла слова Такао, но ответ мужчины вмиг погубил это напрасно бередящее душу чувство, всякий раз дающее иллюзию того, что всё можно разрешить благополучно.       — Всё верно, Мэй.       Сердце в груди сжалось, казалось, не желая больше биться. Она несмело покосилась на ниндзя, который за этот короткий срок стал ей дороже, чем кто-либо. К горлу подступил ком, а по венам растеклась обжигающая изнутри горечь.       Пожертвовать их с Кадзу чувствами ради того, чтобы остановить Привратницу? Мэй нашла глазами Масамунэ, по-прежнему сражавшегося с их общей противницей. Хоть он ещё и держался, кицунэ понимала: ронин недолго протянет. Вскоре Привратница возьмёт над ним верх и вернётся к ним… И, возможно, убьёт, лишив последней возможности закончить дело и спасти мир от наплыва тварей из Нараку. Решать нужно быстро.       В голове один за другим промелькнули связанные с Кадзу воспоминания, начиная с их первой встречи, там, у «Белой цапли», и заканчивая прошлой ночью, которую она провела в его объятиях. Он обещал ей, что они увидят самые красивые цветы… Неужели этому не суждено случиться? Неужели для «них» никогда не наступит завтра? Они же только начали, их чувство только разгорелось. Как же не хотелось потерять того единственного, кому Мэй доверила не только свою жизнь, но и всю себя.       Белая вспышка. Когда кицунэ снова обрела способность видеть, краем глаза она заметила, как нечто отбросило Масамунэ в сторону. Араи с силой влетел в ствол дерева. Медленно, не касаясь земли, к нему приблизилась Привратница.       Эта картина отрезвила девушку. Ведь её родители не испугались, пожертвовали своими чувствами ради того, чтобы остановить это чудище. А она боится, но… Навсегда утратить всё то, что было между ней и Кадзу…       «Если у нас вообще получится выжить», — добавил ироничный голос.       — Иначе никак? — губы Кадзу дрогнули в нервном оскале. Он, похоже, и сам не хотел разрывать эту связь.       — Никак, не вижу других вариантов, — холодно ответил колдун, отведя взор. С той стороны, куда он покосился, раздался металлический лязг. Видимо, снова кто-то сошёлся в жестокой схватке. — Это не обязательно могут быть чувства. Воспоминания. Что-то, что вас связывает.       Мэй беспомощно посмотрела на возлюбленного. Вспомнила слова Привратницы о том, что со смертью кицунэ исчезнет и печать, и для открытия врат придётся проводить сложные ритуалы. Но, быть может, так удастся выиграть немного времени для Такао, чтобы тот нашёл иной способ всё решить? Мэй скорее умрёт, чем откажется от своих чувств. Рука дёрнулась к закреплённому на предплечье ножу, который когда-то подарил ей Кадзу.       Словно уловив её мысли, ниндзя подошёл ближе, крепко прижал девушку к себе. Этот неуместный сейчас жест помог Мэй немного успокоиться.       — Знаю, красивая, — говорил тихо, чтобы слышала только она. Впервые за всё время их знакомства его голос дрожал. — Тоже не хочу терять тебя. Можно не любовью пожертвовать, памятью. Воспоминания отдадим — новые создадим. Чувства не исчезнут.       Пройти через всё это, чтобы потерять самое ценное, что у них было? Не слишком ли высокая цена для победы? Но, если этого не сделать, то все усилия будут напрасными, а смертей станет ещё больше.       «Мама пожертвовала не только чувствами, но и жизнью», — жёстко одёрнула себя лисица. Нельзя себя жалеть. Если продолжит — точно струсит.       Кадзу мягко провёл пальцами по её щеке, размазывая по ним что-то влажное, и только сейчас Мэй поняла, что заплакала.       — Не кисни, красивая. Памятью жертвуем, не жизнью.       «Кадзу прав. Воспоминания — лишь отпечатавшиеся в сердце моменты прошлого. Выживем — новые создадим. Главное сейчас остановить этот ужас».       Понимая, что это последние мгновения, когда они помнят друг друга, знают, кицунэ потянулась к ниндзя за поцелуем. Плевать на то, что кто-то их увидит. Она хотела ощутить его губы напоследок, почувствовать его дыхание на щеке, его тепло. Кто знает, что случится за той чертой, что они вознамерились перешагнуть?       Короткое, пропитанное горечью и безграничной нежностью касание. Слишком короткое, но большего они себе позволить не могли. Взявшись за руки, Мэй и Кадзу побежали к вратам. Такао кинулся следом.       Как только они добрались до цели, кицунэ тут же окружила их кольцом огня, чтобы никто не смог помешать ритуалу.       — Что делать? — сосредоточенно бросил Кадзу другу, всё ещё не отпуская её руки.       — Понадобится ваша кровь. Достаточно сделать порез на ладони.       «Я забуду его… его прикосновения, губы, улыбку… моменты близости…»       Но, видимо, таков её удел: повторить судьбу родителей, заплатить любовью во имя великой цели.       Не позволяя себе дальше развивать эту мысль, кицунэ резко полоснула ножом по руке. Кадзу сделал то же самое. Соединив их руки, Такао капнул себе на пальцы их кровью и нарисовал на камне возле врат несколько магических символов.       — Теперь приложите руки к барьеру.       Кадзу накрыл ладонь Мэй своей, переплетая пальцы. Их кровь стекала по запястью, срываясь на камни, падая в воду и растворяясь в ней, но девушке было всё равно. Она прижалась к ниндзя, желая впитать последние крупицы его тепла. Рука Кадзу легла ей на талию, притянула ближе.       На третий удар сердца печать исчезла, и врата открылись. Взрыв из освободившейся магической энергии отбросил пару в воду, но даже тогда Кадзу не отпустил Мэй. Выплыл сам, помог ей выбраться на поверхность. Привратница кинулась было к вратам, но Такао уже выпустил в их сторону несколько мощных зарев. Ведущая в Нараку дверь покрылась трещинами.       Мэй наблюдала за этим словно издалека. Тёмное нечто постепенно затягивало её, не давая и шанса вырваться из крепкого захвата. Сделав над собой усилие, девушка развернулась, чтобы в последний раз увидеть Кадзу.       Прежде чем погрузиться во тьму и утратить самое ценное, что они имели, Мэй хотела сказать ему кое-что важное. Пускай это было и ни к чему вовсе: завтра он этого не вспомнит. Отчаянно цепляясь за реальность, кицунэ нашла его злые глаза, в которых сейчас обречённость смешалась с нежностью. Девушка улыбнулась, но вышло слишком вымучено. Чувствуя, как силы покидают её, она прошептала:       — Я люблю тебя, Кадзу…       И почти одновременно с этим услышала его:       — Люблю тебя, нужная…       По щеке скатилась одинокая горькая слеза. Это конец. Но… Быть может, сердце ещё вспомнит, как они любили?.. Укажет им путь друг к другу?       Подумать об этом дольше двух ударов сердца девушке так и не удалось. Огромный каменный обломок покрывшихся трещинами врат отлетел в их с Кадзу сторону. Мир вокруг померк.