Потерянный путь к счастью

Это происходит через месяц и две недели после того, как Чимин стал провожать Чонгука до дома. На самом деле, Чимин и сам не понимает, почему недоволен, ведь с первого дня желал именно этого. Чимин рассчитывал, что они даже разговаривать друг с другом не будут. Чимин просто молча проводит Чонгука до дома. Чонгук молча позволит себя проводить. Никаких разговоров. Никаких звуков. Даже без взглядов. Чимин был уверен – им не найти общих тем. Вселенная не смогла бы найти двух более неподходящих личностей, чем эти двое. И это выражается во всем. В отношении к миру, – которое Чонгук Чимину раскрывает. В ощущении себя в этом мире, – которым Чонгук не стесняется делиться. В желании достичь высот, – которого в Чонгуке, если спросить Чимина, слишком много. Чимин совершенно не похож на Чонгука. Поставь их рядом, первый встречный сможет сходу назвать пять причин, по которым они не должны общаться. И все же Чонгук, он… болтливый. Именно этим определялись их прогулки в эти бесконечные недели. Чонгук бесконечно разговаривал. Чимин бесконечно молчал. И все же каким-то образом Чимин умудрился проникнуться Чонгуком так, чтобы теперь за него переживать. С момента знакомства с этими парнями Чимин все чаще сам себя не понимает. Для него подобные ощущения всегда были чуждыми, а теперь знакомы так, что хоть волком вой. Только нет в этом смысла. Не пройдут они. Для Чимина, всю жизнь стремящегося к комфортному молчанию, общение что с Тэхеном, что с Чонгуком не вызывало восторга. Он скорее испытывал безразличие или раздражение от действий и слов парней. Чимин искренне верит, что дружба начинается с общих интересов. Что такое многогранное понятие не может существовать без похожих взглядов. Это настолько очевидная истина, что Чимин никому не позволил бы опровергнуть ее. Всю жизнь он жил по таким правилам. Парни же живут совсем иначе. Их не смущает молчание Чимина, колючий взгляд, пессимистичные высказывания. Они воспринимают Чимина таким, каков он есть, и Пак отчетливо это чувствует. Им не важно, играет ли Чимин в overwatch, любит ли современную музыку, находит ли прекрасное в жизни. Они хотят узнать Чимина, и это подкупает. За эти недели он невольно сблизился с обоими, и как бы ни хотелось ему сохранить свой панцирь, что защищает его и не дает рухнуть без сил, понемногу он начинает сдаваться. Начинает больше говорить, вступать в разговоры, давать и принимать советы. Чимин начинает жить так, как никогда не жил. Ни разу за всю его вечность не ощущал он себя значимым. Даже Намджун никогда не принимал его полностью. Они жили словно на разных концах Вселенной, не пересекающиеся и оставленные друг другом. Знал ли Чимин в свои подростковые годы, что их крепкая дружба с Намджуном однажды превратится в ворох воспоминаний и стремлений все исправить без решительных на то действий? Чимин изменился. Намджун же остался прежним. И если раньше друзья Чимина вызывали в Намджуне презрение, но к самому Чимину Намджун относился с теплом, то теперь парень понятия не имеет, какие чувства вызывает в друге. За всем безразличием, старательно транслируемым друзьями, затерялась истина. Дружба опустела. Птицы построили новые гнезда. Краски стерлись под гнетом времени. Искренность стала редкой и не настолько желанной. Ни один из них больше не знает другого. Ни один из них не делился чувствами на протяжении многих лет. Что делают друзья? Помогают друг другу в трудностях. Делят радости. Дают советы и принимают их. Открывают двери в свои души, не боясь этого. И если Намджун до последней минуты пытался быть Чимину хорошим другом, Чимин даже не пробовал. Он настолько закопался в своих грехах и проблемах, что полностью забыл о том, кто с ним рядом. И теперь он продолжает брать. Как паразит. Как сорняк. Как черная дыра, что никогда не исчезает из его сердца. Чимин больше не умеет дружить. Больше не знает, что такое забота и искренность. Чимин опустел внутри и наблюдает за миром словно со стороны. Он не может сказать, какой цвет подойдет к глазам Тэхена, потому что тот носит линзы, а Чимин даже не замечает смены их цвета. Не может понять, что сам чувствует – эмоции настолько ошеломляющие и непонятные. Не может поделиться тем, что его тревожит, – боится, что ему воткнут нож в спину. Чимин больше не умеет дружить, но раньше его это не беспокоило. Пока они с Намджуном запирались друг от друга, вся ценность дружбы Чимином была утеряна. А теперь в его жизни появились люди, которые хотят заново научить его тому, о чем он забыл в перипетиях будней. И может это несправедливо. Может даже жестоко по отношению к Намджуну. Люди, что знают его всего ничего, смогли побудить его захотеть измениться, а тот, кто всегда был рядом, оказался не в силах. Но порой так случается. Порой давно знакомый друг не способен вызвать в нас изменений. Порой другие люди справляются с этой задачей лучше. Чимин с Намджуном больше не общаются. Их дружба, что началась так невинно и яростно, осыпалась пеплом у ног обоих. Они больше не видятся. Не пишут друг другу смс. Не дают друг другу советов и не плачутся на плечах друг у друга. Они больше не живут этой дружбой, потому что теперь она не способна дать им что-либо. Потому что теперь их дружба висит на волоске, держась за один факт того, что Намджун у Чимина все еще в экстренных. Не в сердце, но в телефоне. Вот, что болезненно. Вот, что способно ранить. И разве это справедливо, что человек, разрушивший дружбу длиною в более чем двадцать лет, получил от Вселенной шанс на то, чтобы построить ее уже с другими людьми? Чимин, честно, не знает. Пока остальные люди делали из лимонов лимонад, Чимин учился не кривиться в отвращении от вкуса свежего фрукта. Чимин не может резко поменяться. Он не в состоянии стать другим в мгновение ока. Но сегодня Чонгук, который никогда не прекращает болтать, который освещает своей улыбкой мир, которого даже не видит, не поднимает головы и молчит всю дорогу. Чонгук, который учит Чимина дружить и который всегда в ласковом жесте касается плеча Чимина, когда чувствует, что тому грустно. Чонгук, который настолько добр, что люди могут принять это за шутку. Чонгук, который весь для других, и поражает этим. Чонгук, который оказался ярче гребаного солнца, и не скрывает этого, ничего не говорит. И впервые за долгое время Чимин чувствует себя обязанным быть для кого-то опорой. Он достает сигареты, подкуривает себе и останавливается возле огромного фонтана, что является главной изюминкой парка. Его руки без перчаток холодит ледяной ветер, уши безбожно краснеют, а настроение становится еще хуже. Он ловит Чонгука за куртку и останавливает с собой рядом. Выдыхает дым в противоположную от него сторону, что не особо помогает при таком сильном ветре, но Чонгук не жалуется. Чимин заметил, что тот никогда не жалуется. И сейчас стоит рядом, прикрыв глаза и обхватив себя руками. В своей уродливой соломенной шляпе и тонкой куртке он излучает безысходность каждой клеточкой своего существа. Чимину больно смотреть на него. Больно даже думать о том, что Чонгук может быть не в порядке. Разве справедливо, чтобы такие люди страдали? Разве справедливо, что человек, способный заинтересовать и притянуть к себе, выглядит потерянным? Чимин считает, что нет. Но когда, право слово, Вселенная исполняла желания Чимина? Они стоят в молчании, не прерываемые ни одним прохожим, коих совсем немного. На плече Чонгука неподвижным грузом висит гитара в белоснежном чехле, и он изредка переступает с ноги на ногу. Его куртка, что совсем не греет, почти полностью расстегнута, но Чонгук этого даже не замечает. Так же, как и весь мир, их окружающий. Затерялся глубоко в своих мыслях, весь ушел в себя, а не наружу. Чимин же наблюдает. За каждым движением и жестом Чонгука. За каждой эмоцией, что сменяются на этом лице – безысходность, отчаяние, отвращение. И все же… И все же, позволено ли Чимину признаться себе и миру, что Чонгук в этот момент прекрасен? Прекрасен в своей изломанности, в своей безнадеге, в своей необъяснимой тоске, что читается в каждом мгновении. Чимин только учится ценить счастье, которого даже не знает. Зато Чимин отлично умеет ценить сломленность, и, источающий ее Чонгук, кажется ему неземным. Давно ли Чимин стал настолько зависим от чужой слабости? С сегодняшнего дня? С прошлой недели? С начала времен? С момента, когда встретил Чонгука? Правильно ли будет сейчас отбросить сигарету в сторону, притянуть Чонгука к себе и встряхнуть как следует? Показать мальчишке, которым все еще считает Чонгука Чимин, свою собственную тоску по тому теплу, в котором грел Чонгук раньше самого Чимина? Чимин эгоистичен до кончиков пальцев и самоотвержен в то же время. Сможет ли такой, как Чимин, помочь такому, как Чонгук? Не слишком ли много берет на себя? Не сломается ли в процессе, задохнувшись в необычной для самого себя заботе? И все же… Стоит ли ему рискнуть? - Ты молчишь, – делая еще одну затяжку, говорит Чимин. Чувствует себя при этом потерянно. Впервые ему нужно позаботиться о ком-то. Впервые он знает, что ему позволят. - Да? – отзывается Чонгук, не меняя позы, но все еще не сводящий с него взгляда Чимин замечает нотку болезненности, промелькнувшую на чужом лице. Настолько мимолетную, что невозможно заметить, не смотря пристально. Чимин вздыхает и все же отбрасывает сигарету. А следом решается. У него не много опыта в том, чтобы приводить людей в чувства. Но он постарается. Ради Чонгука и их зарождающейся дружбы. Он полностью оборачивается к парню и разворачивает его к себе, дергая ползунок замка на куртке вверх, чтобы укрыть того от непогоды. - Ты же знаешь, что можешь со мной поделиться? – говорит, повязывая на его шею свой шарф. Смотрит на замершего на месте Чонгука и решает раскрыться чуть больше, – мы… друзья, парень. Ты не можешь ходить хмурым и рассчитывать, что я не замечу этого. Приглаживает концы шарфа и с нежностью проводит по теплой шерсти. Единственный подарок матери, что он все еще хранит. В то время он был совсем мал, и они были близки. В то время он еще не разочаровал ее. - Я… знаю, что могу, – наконец отвечает Чонгук, – просто мне не кажется это хорошей идеей, – признает, зарываясь лицом в чиминов шарф и пряча руки в карманы куртки. - Чего ты боишься? Моей реакции? – предполагает Чимин, и Чонгук кивает. Чимин отходит от Чонгука на шаг и поправляет свои растрепавшиеся от ветра волосы, попутно стараясь придумать, что ответить. - Я не стану тебя осуждать, – через время все же отвечает Чимин. В морозной ночи Чонгук выглядит совсем иначе. Не такой улыбчивый, не такой болтливый, не такой… Чимин отчаянно хочет это исправить. - Это глупо, – выдыхает Чонгук едва слышно, так, что Чимину приходится просить его повторить. И когда Чонгук это делает, Чимин выпускает небольшой смешок. Достает еще одну сигарету и осторожно прикуривает, не отводя от парня взгляд. Его очки… за все это время Чимин не раз видел пугающие глаза Чонгука, но, выходя на улицу, каждый раз парень надевает очки. Будто боится, что кто-то заметит его глаза. Словно тревожится, что кто-то их испугается. Чонгук хороший. Легко находит контакт с детьми, способен помочь незнакомцу, верит в то, что благотворительные организации спасают жизни. Чонгук очень хороший. Настолько, что порой Чимин не верит в реальность этого парня. Делая еще одну затяжку, Пак клонит голову к плечу. Чонгук выглядит застенчиво. Будто Чимин сейчас набросится на него и начнет склонять к чему-либо. Но знаете, Чимин ведь и сам понимает, какого это не хотеть говорить, – когда весь мир против твоего нежелания. Чимин знает, насколько это болезненно. Знает, что это заставляет черстветь сердцем. Он никогда не поступит с Чонгуком таким образом. Он переводит взгляд на черное небо и легко улыбается. Эта ночь невероятна. - Я не тот, кому следует осуждать других. Не бойся, – пожимает плечами, ожидая ответа. Но Чонгук молчит. Минуту. Вокруг не горит ни одного фонаря, и Чимин переступает с ноги на ногу, смотря в далекое небо и не заботясь о том, скажет ли Чонгук хоть что-нибудь. Доверие – это слишком высокая цена для многих. Чимин это прекрасно понимает, именно поэтому и позволяет Чонгуку не отвечать ему. Две минуты. Мимо них проходит женщина, натянув капюшон так, что не видно лица. Становится холоднее, и Чимин понимает – пора возвращаться. Если Чонгук не хочет говорить – пусть так. И когда Чимин собирается перевести взгляд на Чонгука вновь, притвориться, что ничего не было и просто проводить Чонгука домой. А затем вернуться в свою пустую квартиру, открыть пустой холодильник, лечь в пустую постель и стараться не думать об обреченности в позе младшего, Чонгук подает голос. - Это кошмары, – сжимает пальцы в кулаки, что видно через куртку, и решается говорить дальше, – меня мучают кошмары, – признает, выглядя при этом так, словно поделился чем-то безумно важным, но… - Что в них такого? – интересуется, потому что правда не понимает. - Ты, – отвечает едва слышно, и следом продолжает, – мне снишься ты. Всем своим телом я чувствую, как ты бьешься в припадке, как скорая не успевает приехать, как ты умираешь на моих руках, а я абсолютно беспомощен. Я не знаю, почему это со мной происходит, – признает, снова зарываясь носом в шарф, будто таким образом стараясь спрятаться. А Чимин замирает. Стоит и не может пошевелить и пальцем. Не потому, что испуган, но потому, что поражен. Насколько же огромное сердце должно быть у Чонгука, чтобы настолько переживать о другом, что даже во снах видеть его смерть? - Это только сны, – напоминает, силясь придумать, что сказать дальше. - Сегодня во сне ты поцеловал меня, – признает, краснея щеками, и Чимин качает головой. Неземной. Чонгук не похож ни на одного человека, что встречал Чимин ранее. - В таком не признаются, – поддевает, наслаждаясь чужим смущением. - Но это же правда, – бурчит тот в ответ, и Чимин начинает улыбаться. Легко и едва заметно, но улыбка трогает губы, а он этого даже не замечает. С Чонгуком просто. Улыбаться, высказывать мнение, жить. - Я в порядке, – убеждает, хватая руку Чонгука и принуждая следовать за собой на выход. На новость о поцелуе решает не реагировать, чтобы сильно не смущать парня. Не то, чтобы он об этом забудет. Просто не сможет. Чонгук хочет, чтобы Чимин его поцеловал? – Я не настолько стар, – морщится, выкидывая все лишние мысли из головы, – не переживай так сильно. - Ты правда в порядке? – все же спрашивает, когда они уже выходят из парка. - Правда – утверждает. «Если не брать во внимание наркотическую зависимость, что держит на коротком поводке и не дает покоя» - решает не добавлять. И все же… Чонгук ему доверился, – приятное тепло развивается внутри, и Чимин обещает себе никогда не подвести того, кто это тепло в нем вызвал. … - Могу я написать тебе, если мне снова приснится кошмар? – интересуется Чонгук уже у двери квартиры. Он заламывает пальцы, зарывается в шарф едва не с глазами, а голос его такой тихий и робкий. Сердце Чимина бьется быстрее на долю секунды, причину чего Чимин даже не понимает. Давится эмоциями и совершенно не осознает их значения. Такое с ним впервые, и… он не станет об этом думать. - Конечно, – соглашается, потому что знает – сам станет тревожиться о сне младшего. Чонгук кивает и порывается снять шарф, как Чимин его останавливает. - Тебе нужнее, – утверждает, а следом разворачивается и, игнорируя лифт, сбегает вниз по лестнице. «И почему так неловко», - убивается Чимин, уже завернувшись в плед у себя дома. На телефон приходят два сообщения: Милашка ТэТэ: Спасибо. Гукки: Добрых снов, хен. Что же ему со всем этим делать?

*

- Ты что-нибудь хочешь? – интересуется Тэхен у Чонгука, на что тот решительно кивает. - Вишневую газировку, – а затем протягивает руку и берет газировку с полки. Не клубничную. Не виноградную. Не со вкусом «райское наслаждение» - это что вообще? Чимин мысленно морщится. Именно вишневую. Поразительно. Чимин скептически на них смотрит и едва глаза не закатывает. Они знакомы уже два месяца, но порой он все еще не понимает прикола. Чонгук не ходит с палкой, как многие слепые, почти не промахивается на поворотах, выбирает нужные товары. Неужели можно настолько приспособиться к слепоте? Потеряй Чимин зрение, он бы еще несколько дней пытался силой мысли заставить себя что-то увидеть, прежде чем смириться. А затем просто стал бы жить как… растение? Он был бы в ужасе, и его из этого состояния никто бы не вытащил. А Чонгук учится, читает по Брайелю, играет на гитаре и поет, неплохо ориентируется в пространстве. И при этом выглядит настолько счастливым, что глаза слепит. Чимин зрячий никогда так не выглядел. Тэхен с Чонгуком его реакции не замечают, и Чимин просто берет себе бутылку сока и кидает в корзину, следуя за друзьями к кассе. Телефон издает несколько протяжных звуков, и Чимин достает гаджет, смахивая незначительные уведомления. А затем упирается стеклянным взглядом в новый чат в какаотоке. Неизвестный номер: Каннам 35:435:5. Ему даже думать не нужно – он знает, кто это. Тот парень, что обещал придумать что-нибудь. Тот парень, мысль о котором держала Чимина на плаву все это время. Тот парень, что достал ему дозу. Королевство Сокджина слишком огромно, чтобы проконтролировать каждого подданного. Когда-нибудь это должно было произойти, – задумчиво подмечает Чимин. Чимин переписывает адрес в заметки и удаляет сообщение. Следом нагоняет друзей, кладя руку на плечо Чонгуку. Чонгук на жест сперва вздрагивает, но следом понимает, кто это, и улыбается. - Хен, – выдыхает, поворачивая к нему голову. Чимин поправляет на Чонгуке очки и слегка отстраняется, чтобы подойти к кассе, на которую Тэхен уже выложил покупки. - Я плачу, –припечатывает. - Но сегодня моя очередь, – хмурится Тэхен, на что Чимин лишь глаза закатывает. Кто несколько дней назад жаловался, что не может накопить на подарок Хосоку? В этой ситуации Чимин даже не знает, кого ему хочется поддержать больше – Тэхена, что совершенно не умеет жить по деньгам, или Хосока, с которым Чимин уже успел познакомиться и который не заслуживает остаться без подарка. - Пока ты карточку достанешь, мы успеем книгу написать, – намекает на бардак в сумке Тэхена, которую тот вечно носит с собой. У него там все, включая фен на всякий случай. - Но… - Хен, ничего такого, заплатишь в следующий раз, – встревает Чонгук, и пока они спорят о взаимоуважении и приверженности очередности, Чимин оплачивает покупки. В целом, пакет оказывается приличным. - Зачем нам это? – указывает на острый соус Чимин, когда они выходят из магазина, и Тэхен вскидывает руки. - Ты никогда не ел рамен с этим соусом? – смотрит на Чимина, как на сумасшедшего, но, если честно, Чимин и правда никогда не ел рамен с соусом, который называется «самый острый соус во всей Вселенной». - Что за маркетинг такой? – усмехается, указывая на название. - Это стиль, – поясняет парень, пока Чонгук вытаскивает гранатовую газировку Тэхена и открывает ее. Тэхен замечает, что произошло, уже когда Чонгук подносит бутылку ко рту. - Это не твоя, – достает из пакета вишневую и протягивает другу. Тот благодарно кивает и открывает свою. Иногда бывают осечки? Одинаковые бутылки – понимает Чимин. - Какого это, ничего не видеть? – смотрит на Чонгука Чимин. Тот лишь пожимает плечами, делая глоток газировки. - Какого это, видеть все? - Не могу объяснить. Обыденно, – тянет Чимин. - Вот и у меня также. Я не вижу с рождения, хен, – уточняет, пока Тэхен вызывает для них такси. - Ты не выглядишь так, будто тебя это волнует, – указывает. Чонгук этой ночью написал, что ему приснился кошмар, и они переписывались о мелочах часа два. А две недели назад к Чонгуку подошла девочка и попросила перевести ее через дорогу, и они с Чимином это сделали. А еще через неделю Чонгук, может, на Марс сгоняет. Чонгук выглядит так, будто все с ним нормально. Но так ведь не бывает. Не в его ситуации. Или бывает? - Меня и не волнует, – улыбается Чонгук, кивая, – хен, у меня было время привыкнуть. Не то, чтобы я когда-нибудь жил иначе. Я не терял зрение, у меня его никогда и не было. Если ты думаешь, что если ты не будешь способен видеть, то твоя жизнь тут же закончится, это не так. - Такси подъехало, – сообщает Тэхен, и Чимин заторможено кивает. Он придерживает Чонгука за руку и помогает ему сесть в машину, а сам все крутит эту мысль. Не может перестать об этом думать. Поэтому поворачивается к Чонгуку, – с которым сел на задние сидения, в то время как Тэхен сел спереди, – и шепчет, так, чтобы услышал только он. - А сны? Как ты видишь сны? - Ну, я чувствую запахи, слышу звуки, ощущаю вкус. Но ничего не вижу. Даже во снах, – отвечает, снимая затемненные очки, следом кладя их в сумку Тэхена и пристраивается на плече у Чимина, чтобы поспать, – спросишь меня позже. Я сегодня не выспался, – бормочет. Чимин отстраненно кивает и… открывает телефон, достает наушники и включает видео «Blindness. How is it feels like?». … - А что насчет? – начинает Чимин, когда вечер заканчивается, и они с Чонгуком остаются наедине в его комнате, – так как последний настоял на том, чтобы не отпускать Чимина так поздно одного. - Насчет чего? – мягко интересуется Чонгук, и Чимин взмахивает рукой в воздухе, пытаясь объяснить свой вопрос. - Что насчет ощущений? У тебя слух, как у супергероя? У тебя же теперь в основном он, – подмечает. И Чонгук взрывается от смеха, держась за живот и едва не падая с кровати. - Серьезно? Как у супергероя? - Ну а вдруг. Я не знаю, как это у вас работает, – бормочет Чимин, чувствуя неловкость. И зачем он только спросил? - Я не слышу лучше. Я просто внимательнее к звукам. Ты, так как видишь, больше опираешься на зрение. А я на слух. Ничего такого, – объясняет Чонгук, успокоившись, и тогда Чимин решается задать следующий вопрос. - А прикосновения? Ощущаются ярче? – говорит Чимин, касаясь колена Чонгука. Он ощущает тепло его кожи сквозь ткань хлопковых домашних штанов довольно отчетливо. Чувствует ли Чонгук это еще лучше? - Да, – кивает Чонгук, нервно сглатывая, чего Чимин даже не замечает, начиная вести ладонью выше и останавливаясь на внутренней стороне бедра. - А если я кое-что сделаю, – задумывается Чимин, постукивая пальцами по чужому бедру и не замечая напряжения, разросшегося в Чонгуке, – это будет чувствоваться особенно ярко? – спрашивает. - Что, например? – сдавленно интересуется Чонгук, ведь Чимин уже подключил вторую руку, теперь проводя обеими руками по его бедрам. Чимин смотрит на ключицы Чонгука и пытается понять, как донести до Чонгука информацию таким образом, чтобы Чонгук не испугался и позволил ему попробовать. Чимин никогда не встречал настолько чувствительных людей. Он не делает ничего особенного, а Чонгука уже немного потряхивает. Что произойдет, если он немного повысит планку? Чимин не отвечает на вопрос, так как может напугать, очевидно невинного во всех смыслах парня. Он приближается к его ключицам ближе и прижимается губами, ощущая мягкость кожи и то, как Чонгук начинает дышать чаще. Чимин совсем не невинен. У него был секс. С девушками, с парнями, с девушками и парнями одновременно. Его можно назвать даже чересчур опытным. И все же просто целовать ключицы Чонгука кажется чем-то особенным. Запретным и пленительным одновременно. Считывая реакцию парня, чтобы сразу прекратить, как только тот покажет признаки дискомфорта, Чимин переходит на шею, высовывая язык и легко проходясь по коже. Чонгук от этого действия пылко стонет, что звучит музыкой в ушах Чимина. В этот момент он не думает, что они с Чонгуком друзья, а друзья так не делают. Что Чимин не влюблен в Чонгука, а Чонгук не влюблен в него. Что Чонгук совсем ничего не делает со своими руками. Его разносящиеся по комнате стоны говорят ярче любых движений. Чонгуку приятно. Чонгуку нравятся касания Чимина. Чимин не помнит, чтобы один факт того, что его прикосновения приятны, заводил его прежде, но в этот момент – он не станет этого отрицать. Чимин уже чувствует, что ему становится неудобно в тесных боксерах, но предпочитает не обращать на это внимание. Они с Чонгуком друзья, и это просто физиология. Потому что Чимин не может не признать, что тело Чонгука и его стоны - это самое сексуальное, с чем когда-либо сталкивался Пак. - Тебе нравится? – интересуется, потому что хочет услышать подтверждение. Чонгук еще раз сглатывает и откидывает голову к плечу, подставляясь под прикосновения Чимина еще больше. Он сжимает и разжимает пальцы, словно хочет дотронуться в ответ, но не решается. А затем сдавленно шепчет. Так, чтобы до разрыва. Так, чтобы Чимина швырнуло к черту в другую Вселенную. Так, чтобы Чимин положил руки Чонгука на свою грудь и позволил тому почувствовать его тело. Потому что, когда Чонгук говорит «да» на выдохе таким слабым и дрожащим голосом, в Чимине что-то ломается. Чимин не знает, что происходит. У него совершенно нет идей. И все же голос Чонгука дробит его внутренности и разрывает душу. Чимин совершенно запутался, но он не хочет об этом думать. Не сейчас. Никогда. Поэтому он продолжает целовать чужую шею, почти забираясь к Чонгуку на колени, предусмотрительно не переходя эту грань. Он легко всасывает кожу, оставляя засос, что исчезнет уже через несколько минут, и испытывает иррациональное желание поставить Чонгуку метку, которая будет с ним несколько дней как минимум. Его выламывает желанием оставить напоминание о себе, которое Чонгук никогда не увидит, но которое смогут увидеть другие. Чонгук касается его робко. Невесомо проходится по грудной клетке кончиками пальцев, а затем задевает сосок, отчего Чимин шумно выдыхает, не прекращая терзать чужую шею. Чонгук испуганно вздрагивает и стремится отстраниться, боясь, что сделал что-то не так, но Чимин не позволяет. Поднимает руку и зарывается в его волосы, – поворачивает чужую голову в сторону и покрывает поцелуями другую сторону шеи. Он не сможет остановиться, даже если Чонгук попросит. Ему страшно испытывать такое сильное влечение, но он ничего не может с этим поделать. Его самого мелко трясет от каждого чувственного стона Чонгука, от его рук, продолживших исследование и забравшихся под футболку, – Чонгук царапает короткими ногтями его пресс, и Чимину становится почти больно от осознания своего безумия. Чимин жадными порциями глотает запах кожи Чонгука, которая пахнет гелем для душа с лимоном. Он зарывается носом в его ключицы, собирает запах губами, проводит по волосам короткими пальцами и оттягивает пряди, – вырывая из Чонгука еще больше стонов. И это так пьянит. Так душит. Чимин явно спятил. И ни один из них явно даже не предполагал, что любопытство Чимина приведет к такому результату, но сказать, что Чимин расстроен – солгать. Ведь такой Чонгук стоит для Чимина многого. Через несколько минут Чимин возвращается в прежнее положение, расфокусированным взглядом смотрит на раскрасневшегося Чонгука, который тоже выглядит выбитым из колеи, и Чимин совершенно себя не понимает. Почему он это сделал? Почему именно с Чонгуком? Почему это ощущалось настолько ярко? Он все смотрит на парня, чьи волосы Чимин сам же привел в беспорядок. На его шею и ключицы, покрытые засосами, на его руки, что безвольно опускаются с груди Чимина. Такой Чонгук кажется Чимину совершенным. Без рамок, без границ. Чимин вспоминает запах чужой кожи и неосознанно облизывает губы, – что он почувствует, если поцелует Чонгука? Будет ли Чонгук против, поцелуй его Чимин в реальности, а не в кошмаре? Чимин не поддается своему желанию. Даже не задумывается о том, что это возможно. Потому что это не так. Потому что, если он это сделает, – пути назад уже не будет. А Чонгук заслуживает большего. Чонгук заслуживает парня, у которого в голове не засела мысль о наркотиках, и который знает, что к нему чувствует. Поцеловать Чонгука сейчас будет ошибкой. Потому что Чимин Чонгуку не подходит, и перейдя грань он уже доказал это – себе самому. И все же нет, он не жалеет. За этот момент не жаль и страну продать. - Господи, – выдыхает нерелигиозный Чимин. - Господи, – вторит нерелигиозный Чонгук в ответ. И как, скажите на милость, Чимин должен отвести взгляд от такого Чонгука?

*

Какого это, жить, как Пак Чимин? Родиться в обеспеченной семье; ходить в модной одежде; спать в огромной кровати. Получать восхищенные отзывы; давать пустые обещания; быть «своим» в каждом доме. Какого это, жить, как Пак Чимин? Ощущать себя призраком в родном доме; слушать сравнения с братом не в свою пользу; видеть снисходительные насмешки от родителей. Начать курить в тринадцать, чтобы выразить протест; впервые избить человека в 15; быть на слуху у каждого, как «тот самый хулиган». Какого это, жить, как Пак Чимин? Проснуться связанным в подвале; ежедневно подвергаться насилию; ждать помощи и не получать ее. Уехать из страны, а, вернувшись, узнать, что по тебе не скучали; крепко подсесть на наркотики; потерять лучшего друга. Разрушать свою жизнь снова и снова. Какого это? - Ты в порядке? – интересуется Тэхен. Его взгляд полон сострадания и неподдельного участия к чужой судьбе. Этот парень изнутри наполнен верой в лучшее. Иногда Чимин не верит, что у такого, как Тэхен могла быть тяжелая жизнь. Тэхен это чистый азарт и свет, в нем легко можно утонуть и забыть о существовании мира. Тэхен сначала не понравился Чимину. Слишком яркий, слишком чудной, слишком сострадающий. Слишком. Опасаясь неискренности, корысти, подлости, Чимин желал оказаться от Тэхена как можно дальше. Единственный, кто первые недели мешал вычеркнуть Тэхена из жизни Чимина - это Чонгук. А потом Чимин просто… привязался к этому парню. Или что-то вроде? Чонгук же оказался противоположностью своего хена. Чимин не раз встречал таких людей, только им было не больше восьми. Весь Чонгук это детская непосредственность и любопытство в движениях и мыслях. И все же порой он настолько мудр, что Чимин уверен – этот парень прожил намного больше, чем все они вместе взятые. Не заметить Чонгука невозможно. Ты можешь быть на другом конце земного шара, и знать, что Чонгук о тебе думает. Быть рядом с этим парнем значит – быть счастливым. Чимин не может не тянуться к Чонгуку. Об него вся его холодность и отстраненность разбивается с громким звоном. Чимин не хочет обижать Чонгука. Чимин не хочет делать ему больно. И он правда старается. С Чонгуком хочется быть рядом. Смотреть на него, интересоваться его жизнью, рассказывать о своей. И все же последние недели Чонгук с Чимином практически не разговаривают, – Чонгуку неловко из-за того, что между ними произошло, а Чимин ни на чем не настаивает. Он ничего не сможет сделать, чтобы изменить ситуацию. И пусть Чонгук при каждой возможности показывает, что ждет от Чимина решительного шага, – Чимин не станет его делать. Он уже для себя решил, что не должен. Уже поставил знак «запрещено» под лицом парня. И все же Чимин не может заставить себя перестать смотреть на Чонгука. Слушать его голос. Касаться его. Чимин понятия не имеет, что с ним происходит. Похоже на безумие. Безумие, в котором Чимин горит без шанса на спасение. То, что началось с желания загладить вину за произошедшее на Аляске, превратилось в нужду увидеть улыбку, где два передних зуба чуть крупнее остальных. Где улыбка всегда может быть еще шире. Где губы почти трескаются, так как Чонгук никогда не использует бальзам. Знал ли Пак Чимин, что спустя два с половиной месяца общение с двумя парнями заставит его захотеть изменить свое «до», чтобы создать с ними «после»? Знал ли Пак Чимин, что однажды одного вопроса Тэхена будет достаточно, чтобы захотеть поделиться? Не привыкший к заботе Чимин, познакомившись с двумя парнями, оказался окружен ей. И теперь он совершенно не знает, что с этим делать. Одна сторона все так же взывает к разуму. Кричит, что так нельзя, что сила заключается в умении преодолевать трудности, не прибегая к сторонней помощи. А другая, которая долгие годы страдает от одиночества, молит о покое. О возможности положить голову на чужое плечо и раскрыть душу. И с каждым разом Чимин все чаще выбирает вторую. - У тебя бывает так, что ты считаешь, что полностью потерялся в жизни, и теперь тебе никогда не найти дорогу обратно? – интересуется, смотря в сторону. Чонгук рядом внимательно прислушивается к разговору, делая вид, что полностью затерялся в музыке, раздающейся из аккуратных наушников. - Я же жил на улице, помнишь? – уточняет Тэхен. Его взгляд становится хмурым, и Чимину даже немного жаль, что он заставил парня возвращаться к своему болезненному прошлому. И все же уже поздно сдавать назад. Ставки сделаны, пора узнавать результат, – это было тяжело для меня. В первую очередь эмоционально. Я был уверен, что моя жизнь закончится на улице. Я не помню, рассказывал ли тебе, но меня выгнали родители, когда узнали, что мне нравятся парни, – Чимин вопросительно изгибает бровь. Он понятия не имеет, остро ли стоит тема гомофобии в Корее, он никогда не обращал внимания на пары на улице или слова окружающих. Поэтому сейчас ему интересно, – да, не удивляйся. Это было ожидаемо, – пожимает плечами и делает глоток кофе. На кухне Тэхена как обычно слегка прохладно, и на Чонгуке с Тэхеном по клетчатому пледу, в которые те завернулись как в коконы, что выглядит забавно и немного не вяжется с печальной историей парня. Но Чимин внимательно слушает, – я из семьи священника. Мой отец пастырь в приходе уже тридцать лет. А я единственный ребенок в семье. Когда я сказал, что не пойду по его стопам, и стану профессиональным художником, он был расстроен. Когда он застал меня целующимся с одноклассником, он был в гневе. Но выслушал меня, – слабо улыбается Тэхен, начиная крутить браслет на запястье и не смотря на Чимина, – он сказал, что если я не перестану «заниматься фигней», то он выкинет меня на улицу. А я возьми и скажи «да пожалуйста!», - горько усмехается парень, – ни на секунду не верил, что он так поступит. Дурак, – разводит руками и снова устремляет взгляд на Чимина, – он выгнал меня в ту же секунду. Я даже не успел собрать вещи. Скитался по друзьям несколько месяцев, искал работу. Но этих денег все равно не хватало, чтобы снять хоть что-нибудь. В итоге я оказался на улице в свои 17 и на последние деньги купил альбомные листы и краски. Решил, что, если это мои последние дни, хочу заняться любимым делом. Я выбрал самого привлекательного парня и начал его рисовать, – и тут его глаза начинают блестеть, и Чимин понимает, о ком говорит Тэхен. Только один человек вызывает в нем такие эмоции. Губы Чимина растягиваются в грустной улыбке, и Тэхен замечает, кивая, – да, это Хосок-хен. Я долго его рисовал, думая, что он этого не замечает. А хен, знаешь, внимательный очень. Он заметил. Подошел, похвалил портрет, позвал выпить кофе. А затем спросил, что со мной случилось. Он понял, что у меня нет дома в ту же секунду, как увидел. И когда я рассказал про отца и про свою ситуацию, он предложил пожить у него. Бесплатно. Незнакомцу. Я никогда прежде не встречал настолько доброго и одновременно глупого человека, – усмехается парень, и Чимин осторожно вмешивается. - Так ты поэтому позвал меня тогда к вам? Тэхен кивает. - Да, я хотел помочь. Мне же когда-то помогли, а ты, к тому же, был знаком с Чонгуком. Судьба, не иначе, подумал тогда я. - Так каков твой совет? – все же спрашивает Чимин. - Доверься людям, – пожимает плечами тот, – доверься нам с Чонгуком, – кивает на притихшего парня, что уже не скрывает того, что подслушивает, – мы тебя не обидим, – обещает. - Это трудно, – говорит Чимин, и следом старается пояснить свою позицию, – доверие тяжелая вещь для меня. Хотеть с кем-то сблизиться, но постоянно жить с ощущением страха предательства или осуждения. Такова моя жизнь по большей части. Я не знаю, как это исправить. У меня полно проблем, узнав о которых, люди посчитают меня отвратительным. Проблем, с которыми я пытаюсь справиться. И чаще всего проигрываю, – Чимин в стеснении закусывает нижнюю губу, опуская взгляд. В конце концов, парни многое о нем не знают. В конце концов, парни не знают о борьбе, которую Чимин ведет каждый час и каждую минуту. Чимин чувствует, что его зависимость настолько сильна, что он никогда не сможет открыть глаза без желания разрушить свою жизнь наркотиками. Он уже забрал товар, тот лежит у него в кармане и ждет своего часа. Чимин не хочет срываться – он хочет быть сильным. Но зачем же в таком случае он вообще купил его? Чимин знает, что сорвется. Это лишь вопрос времени. Он просто надеется, что, когда это произойдет – его близкие не пострадают. Чимин - это сосуд из болезненной зависимости и стремления к свету. Чонгук и Тэхен пробуждают в нем лучшее, но насколько бы полезно они ни влияли на его психику, зависимость это не лечит. Чимин одновременно боится, что сорвется, и желает этого срыва. Он без понятия как сказать об этом парням. Стоит ли? – Мне просто хочется вернуться в тот период своей жизни, когда мне было наиболее комфортно. Но я не могу этого сделать, – признается, не поднимая взгляд. Впервые он нашел в себе силы поделиться. Выматывает. - Хен, но ведь прошлое никогда не будет лучше настоящего и будущего, – подает голос Чонгук, снимая наушники и выпутываясь из своего кокона. - Почему? – шепчет Чимин, будучи полностью опустошенным и уязвимым в данный момент. Так, как никогда раньше. Так, как никогда не планировал. - Потому что настоящее и будущее ты строишь сам, а прошлое застывает в моменте, – отвечает Тэхен, и Чимин переводит на него взгляд, будучи пораженным мыслью парня. - Так всегда говорил мой отец, когда я переживал насчет оценок, – пожимает плечами тот, – в любом случае, попробуй довериться нам, мы хотим помочь, – добавляет Ким, протягивая ладонь Чимину. Чимин сначала не понимает, но затем замечает, как Чонгук, – поняв, что происходит, по-тихому «Давай, Чонгук-а» Тэхена, – тоже тянет свои руки в центр стола. Будто они часто это делают. Будто это знаменует для них начало и окончание дня. Может, так и есть, – понимает Чимин. Парни всегда казались Чимину немного необычными. Чего только стоят их идентичные соломенные шляпы, которые они надевают в любую погоду. А затем Тэхен поднимает бровь и несколько раз сгибает ладонь, призывая Чимина последовать их примеру. Чимин выдыхает и качает головой, понимая, что ничего не теряет. Еще раз смотрит на чужую ладонь, на Чонгука – излучающего спокойствие и уверенность, и осторожно берет парней за руки. Те сжимают его пальцы. Крепко, будто отпусти они его, – Чимин разрушится. Чимин позволяет себе проникнуться моментом и опускает голову. - Ты не один, – шепчет Чонгук, поглаживая его костяшки большим пальцем. Краем глаза Чимин замечает, что Тэхен с теплом смотрит на них, – Ты никогда больше не будешь один, – решительно заявляет, и Чимин почти задыхается от того, сколько властности и силы слышит в словах этого юного парня. Чон Чонгуку хочется верить, более того, ему хочется доверять. Им обоим. Сможет ли он? Спросите, что попроще. Чимин не знает, сколько они так сидят. Молчаливые и дарящие друг другу поддержку. Ценящие каждое мгновение и защищающие друг друга. Какого это, жить, как Пак Чимин? Вопрос, на который сможет ответить лишь сам Чимин. Хорошо, что у него есть целая вечность, чтобы сделать это. … - Вы были похожи на сектантов, – заявляет Чимин тем же вечером, сплетясь ногами с Чонгуком, пока на соседнем диване Хосок с Тэхеном делают тоже самое. Парни в ответ лишь смеются, а Хосок с подозрением смотрит на своего бойфренда. - Что вы там провернули? Смех становится громче, как и тепло, разрастающееся в груди Чимина. Под мелодраму – что выбрал Тэхен. Под клетчатым пледом рядом с Чонгуком. С миской попкорна на коленях и цветами в сердце, Чимин чувствует себя на своем месте. И он бы никогда не хотел менять это.

*

Он находит его в переулке. Он находит его в порванной одежде. Он находит его еле живым. Он находит его рядом с парнем, держащим мобильник в руке и смотрящим на Намджуна с ужасом. Паренек совсем юн. Ему лет семнадцать на вид. Из тех, что маму слушают, в школе хорошо учатся, подружку ценят. Из тех, кто пороху не нюхал и никогда не планировал. И Намджуну честно и по-человечески жаль. Перед пареньком, что безумным взглядом его окидывает. Перед телом, лежащим на полу и смотрящим в пустоту бездумным взглядом. Перед Сокджином, что по образованию медик и которому придется смотреть на это тело и латать его, как может. Насколько сил хватит. Насколько хватит стойкости. Потому что сейчас Намджун понимает – сам он не выдержит. Переломает себе хребет в агонии и чувстве невосполнимой утраты. Раздерет глотку криком и свалится на твердый асфальт камнем, если стоящий рядом Сокджин не возьмет его за руку и не скажет, – честно и по-человечески искренне «Он будет в порядке». Но пока он терпит. Пока он отводит взгляд от лежащего на земле лучшего друга, – за которого когда-то, много лет назад готов был глотки рвать. За которого когда-то под пули встал бы. За которого всегда боялся и подсознательно признавал этот страх, не давая ему вылезти в упреки. Потому что Пак Чимину это было не нужно. Потому что нежность и участие Пак Чимин принимать не умеет и научиться не сможет. Потому что настолько изломан внутри и ничтожен внешне – что самому признавать стыдно станет. Намджун Чимина знает. Хорошо знает. И все равно сдался, когда тот его оставил. Позволил Сокджину убедить себя в том, что с другом все будет в порядке. Позволил себе послушать Сокджина и поверил его словам о том, что Чимин захотел прервать их общение. Что Чимин сам отказался от Намджуна. Позволил себе окунуться в Сокджина и в работу. Позволил себе жить, и это так эгоистично, что только по этой причине Намджуну стоит себе глотку перегрызть. Потому что Намджун ничего для Пак Чимина не сделал. Он ничего для него не сделал, когда его похитили. Он ничего для него не сделал, когда он страдал в других городах и странах. Он ничего для него не сделал, когда он пробовал травку с легкой руки Сокджина. Намджун ничего не сделал для того, кого называл близким из банального страха оказаться ненужным и выброшенным на улицу. Из страха быть навязчивым и глупым. Из страха унизиться и принять пощечину. Из страха оказаться уязвимым перед Пак Чимином – лучшим другом, почти братом и смыслом на многие годы. А теперь, второй раз в жизни смотря на того, кто умирает по его недосмотру, Намджун не банально и совсем не красиво умирает внутри сам. Потому что должен был показывать, что волнуется. Потому что должен был не бояться проявить слабость. Потому что должен был не бояться унизиться. Потому что не должен был оставить. Но оставил. И прямо сейчас жалеет. Чертовски жалеет всей своей гнилой – как оказалось – душой. И поэтому смотрит на паренька, что выходил из клуба и наткнулся на тело, что Намджуну лучшим другом является и позвонил не в скорую – как должен был – но первому в списке экстренных. И поэтому говорит простое и по-человечески искреннее: - Спасибо. И парнишка вздрагивает. Кивает, мямлит что-то неразборчивое и срывается с места, потому что не хочет быть замеченным рядом с возможным будущим трупом. А Сокджин, напротив, подбегает к лежащему в прострации Чимину и хлопает того по щекам. - Эй, сопляк, давай, очухивайся. Нам тут только жмурика не хватало, – подходя к своему парню, Намджун отчетливо видит беспокойство в чужих глазах, и это заставляет его чувствовать вину перед Сокджином, которому приходится на ежедневой основе разгребать дерьмо Намджуна и его лучшего друга. И все же это не мешает ему изумленно посмотреть на своего милого, доброго хена. Он что-то упускает? Почему Сокджин так… груб? Нормально ли это? Намджун решает поверить, что да. Сокджин испытывает неприязнь к Чимину? Намджун никогда в это не поверит. Просто не сможет. Чимин же не реагирует. Будто и правда умер. Будто кошмары, преследующие Намджуна все эти годы, способны сбыться. Только это неправильно. Все это. И смертельно бледный Чимин. И сидящий перед ним встревоженный Сокджин. И Намджун с черти знает каким перекошенным от горя лицом. Потому что так не должно быть в этом мире. Даже если этот мир позволяет мудакам насиловать несовершеннолетнего парня. Даже если этот мир позволяет Намджуну оставить этого парня в одиночестве после. Поэтому Намджун с Сокджином затягивают Чимина в машину и начинают отсчет. Скажет ли Чимин «доброе утро завтра»? Сможет ли в принципе открыть глаза? Сокджин расстегивает Чимину воротник узкой рубашки и массирует мочки ушей, чтобы тот оставался в сознании, пока второй Ким ведет машину. Пролетая на красный, сбивая кусты, почти раздирая асфальт в крошки. Потому что правила не важны, когда есть что-то важнее их наличия. Потому что как бы то ни было, Намджун понимает – он все проебал. Даже свой шанс на прощение.

Justin Bieber - off my face (tay song cover)

- Тащи его к ванне, – инструктирует Сокджин, и Намджун подчиняется, подхватывая невесомое тело на руки и следуя за Сокджином, уже наполняющим ванну ледяной водой, – клади, – инструктирует дилер, и Намджун подчиняется. Кладет все еще смотрящего в пустоту парня на холодный кафель у сверкающей белым ванной, и глупо по-нежному поправляет тому челку. Как делал, когда тот еще не был связан с наркотиками. Как делал давно, еще в далеком детстве. Пальцы дрожат нещадно, но Намджун этого даже не замечает, в пахнущей стерильно ванной, нет ничего, что способно его заземлить. Нет ничего, что способно подарить ему веру. Кроме Сокджина, открывающего ящики и достающего аптечку. Все разом в количестве трех штук. - Что дальше? – голос у Намджуна хриплый и жалкий. Как у потерявшего в войне близких и горящего в аду потрошителя невинных и раненых. По факту, так он себя и ощущает. Иногда для того, чтобы сломаться, тебе не нужно, чтобы кто-то сломал тебе ребра – иногда для того, чтобы ты сломался, достаточно сломать ребра тому, кого ты любишь. - А дальше нужно вызвать ему рвоту. Тебе лучше уйти. Подожди меня на кухне, – говорит Сокджин, и Намджун хочет возразить, хочет сказать, что он сможет. Что вот он, Ким Намджун, и ради Пак Чимина он готов на все. Даже смотреть на его дикую агонию, если придется. А потом сталкивается с хмурым взглядом Ким Сокджина, и вспоминает, кто такой его парень и на что Ким Сокджин готов ради испуганного и едва стоящего на ногах Ким Намджуна. И тогда Намджун пятится, тогда он слабо кивает, тогда он сдается. Опять сдается. Потому что снова считает это правильным, потому что Сокджин – врач, а Намджун – лучший друг, что никогда не был рядом и даже сейчас не будет. И его осознанием этого так крошит. Если бы Сокджин знал, что сейчас чувствует Намджун, он бы, вероятно… ничего не изменил. Потому что так правильно. Потому что так нужно. Потому что Сокджин врач и дилер, и он не раз сталкивался с последствием передоза и на опыте многих знает, насколько болезненно и отвратительно он ощущается. Сокджин не хочет, чтобы Намджун это видел. Не хочет, чтобы Намджун был в этом замешан. Потому что даже если Чимину и было бы проще держать за руку Намджуна, – когда ему начнет ломать кости, – он должен будет лишь сжать плечо Сокджина крепче. Потому что Сокджин заботится только о Намджуне, и ему нужно, чтобы тот был спокоен и спал без детализированных кошмаров. Сокджин лично Намджуна из ванной вытолкнет, если придется. Потому что иногда для того, чтобы не сломался твой любимый человек, ты готов самолично себе хребет переломать надвое. И ты никогда не пожалеешь об этом после. Но благо Намджун слушается. Благо, он исчезает из ванной комнаты, и Сокджин хватает Чимина за шкирку и сажает удобнее перед унитазом, раскрывая тому зубы, что парень сжал с нечеловеческой силой. Засовывает два пальца в рот и давит на корень языка, пытаясь вызвать импульс снова и снова. Который… Не работает. Сокджин ждет и пробует несколько минут, прежде чем Чимина наконец начинает рвать. Обильно и с всхлипами. Сокджин лишь поглаживает того по спине и утешающе шепчет на ухо. Хоть это и последнее, чем он когда-либо хотел заниматься. Потому что Сокджин предупреждал Чимина. Потому что просил его не позволять Намджуну видеть себя в таком состоянии. Но Чимин повел себя как всегда – эгоистично и глупо. Что не отменяет того факта, что мудак, который продал парню из черного списка наркотики, должен получить по заслугам. Но это потом. Это после того, как Сокджин убедится, что Чимин выживет и после уж точно в жизни Намджуна больше не появится. Это уже после того, как они с Намджуном будут в порядке. Вместе. А сейчас Сокджин старается облегчить чужую участь. Дать этому конченному наркоману шанс, которого он не заслуживает. Потому что заслуживает Намджун – мягкий и в чем-то слабый Намджун, за которого Сокджин и в огонь отправится. Потому что Намджуну не нужно быть сильным, пока рядом есть Сокджин. Потому что Намджун придает Сокджину сил, и мужчина уже давно понял – без Намджуна он никуда не двинется. Ни в этой жизни, ни в следующей. Так что он обнимает вымотавшегося и горящего изнутри жаром Чимина и дает ему возможность поплакать. Просто по-человечески выплакать душу, ничего не стесняясь и не сдерживаясь. Чимин не делает это громко, не делает и яростно. У Чимина банально нет на это сил, и Сокджин это понимает. Позволяет хрупкому телу вжаться в себя, позволяет забыть о том, что нужно притворяться сохранившим каркас. Притворяться сильным, когда на деле все вокруг понимают, насколько сломлен изнутри этот ребенок. И Сокджин отдает себе отчет в том, что жесток. Что сам он уже давно сформированная личность – ему тридцать семь, он себя с кровью формировал, и на пьедестал ставил. Сокджин не имеет морального права запрещать Чимину хвататься за единственного, кто у него остался, но правда в том, что ему плевать. Плевать на то, что будет с этим мальчишкой, и насколько сильно итог затронет семью парня. Сокджин просто хочет обезопасить свое сердце, что отдано в руки Намджуна. Обезопасить свою причину дышать и думать в лице конкретного человека с ямочками, что готовит такие вкусные панкейки на завтрак. Сокджин жесток, но он совершенно точно не хочет видеть, как тот, кто ему дорог осыпается пеплом по воле избалованного ребенка с тяжелой судьбой. Поэтому, прости, Пак Чимин, но тебе придется уйти. В мире нет вещей, на которые Ким Сокджин не пошел бы ради Ким Намджуна, и Пак Чимин никогда не стал бы препятствием. Опуская Чимина в ледяную воду, Сокджин убирает с лица парнишки прилипшую от пота челку и тяжело вздыхает. Официально добро пожаловать в ад, Пак Чимин. И когда через несколько минут Чимин начинает выть в раздирающей его тело агонии, где-то на кухне Намджун вздрагивает. Сокджин же подставляет свое плечо для опоры. Так, как обещал. Так, как должен. Сокджину совсем немного жаль тебя, Пак Чимин. Совсем немного не все равно. Но это ничего в твоей участи все равно не изменит. Гори, Чимин, и, возможно, однажды ты станешь достоин.