Звёздный Предел

      Искомый кабинет обставлен в лучших традициях аристократов: обшит красным деревом, с редкой позолотой по краям широких прямоугольных панелей с затейливой резьбой. Позади стола Консула — выгнутые стеклянные панели, служащие одновременно и окном, выходящим на парадный плац, и экраном. В правую стену вмонтирован шкаф, обшитый сенсорными панелями. Ни одной книги, ни одного документа или занятной вещицы не достать, не имея биометрического ключа.       Миднайт Скайрайс провела ладонью по столу. Длинный, монолитный, из цельного куска чернильно-чёрного дерева-гиганта, плода скрещивания секвойи и местной флоры. На столе ничего лишнего. Встроенный планшет с заблокированным экраном. Стекло твёрдое, пуленепробиваемое. Даже плазмой не разъест. Сколько же денег было спущено на эти разработки?       А это что?       Длинная коробка — внутри кисти, какие-то чернила… Миднайт потерла в пальцах, обтянутых перчаткой, сухую пыль, напоминающую золу со смолистым запахом. Странно. Замашки богачей, переводящих бумагу.       Если это только не что-то очень ценное.       — Ищи бумагу, — бросила она сообщнице, проникшей следом за ней. Та ответила недоуменным взглядом, а в руках застыл стемпер со свежим отпечатком самой леди Рэд, ближайшей соратницы Консула.       Миднайт качнула головой. Не может быть так просто, чтобы документ оказался за одной из этих панелей или вовсе в электронном виде под заблокированным экраном.       Слишком… Просто. Насколько она знала Консула, эту нечитаемую личность с эксцентричными замашками, всё могло быть…       Им нужен всего один приказ. Тайный приказ, по их данным, отданный не ранее пяти часов назад, касающийся смертной казни — человека невинного, близкого, но попавшего под горячую руку Великого Консула Валенсиано, жестокой женщины родом с Терры, захватившей власть над всем Нилом почти тридцать лет назад.       Элизиум понемногу роптал, подхватывая отголоски настоящих бурь гражданских городов, уставших от бесконечного угнетения и жертв во имя несуществующей войны.       «Её нет, но она грядет, — все динамики на перекрестках исторгали хорошо знакомый, сильный голос, — и она превзойдет своими ужасом и опасностью все войны человеческого мира, что вы знали до сего дня» — слова Валенсиано еще долгое время эхом блуждали в голове. Эта женщина была превосходным оратором — её слова могли внушить надежду и азарт, когда ей нужны были солдаты, а могли, как и сейчас, посеять сомнения и страх перед будущим. У вас будет война. Не у меня. Вряд ли эти слова были ошибкой. Вы не знаете, а я предчувствую, говорила она. Но что толку от предчувствий, когда на убой идут невинные, родные и друзья, а кто не согласен — в застенках падают под расстрелом во имя «воспитательных мер»?!       Чудовищно.       Несправедливо.       Мария де Гранц с тихим рычанием отодвинула ящик — ничего, кроме заряженного ствола и какого-то мусора. Обрывок ткани, пузырёк с ядом — не иначе, золотое кольцо без гравировки… Мария вздёрнула бровь и достала из футляра чистый стемпер, и, аккуратно сняв с кольца отпечатки, закрыла ящик.       Миднайт вздохнула. Отошла на пару шагов, скрутила растрепавшиеся, опаленные черные волосы в куцый хвост на затылке. Окинула кабинет разом цепким взглядом. Кабинет леди Рэд они уже осмотрели. Она, имя которой менее известно, чем её страстная любовь к красному цвету, вернейшая из соратниц Валенсиано, всегда стоящая подле её левого плеча. Рэд была едва ли не страшнее самой Валенсиано — немногословная, непререкаемая, непримиримая. Одно время даже ходил слух, что именно ей и быть следующим консулом, в чем сомнение граничило лишь наполовину с истинным положением дел. А оно было таково, что Валенсиано не собиралась покидать свой пост ближайшую жизнь. Кабинет леди Рэд во многом, конечно, надёжней, ведь никто из лидеров не хранит важные вещи в своем кабинете. Но когда приказ о казни их друга, обычного старшего лейтенанта, стал важным, тайным? Без сомнения это была ловушка. Для них, вдохновителей идейного бунта.       Ищущий взгляд зацепился за камин — ещё один пережиток буржуазных замашек. Миднайт приблизилась и ткнула носком сапога полено. Надо же, террианское дерево. Цвета «дерева», а не цвета чернил. Поленья для растопки лежали полусгоревшие, а в золе еще мелькали красно-золотые тлеющие лучины. Зола, зола… а рядом, словно наспех брошенный, скомканный лист с обугленным углом.       Мария тоже заметила его — метнулись одновременно, едва не разодрав заветный комок пополам. Мария развернула его первой. Голубые глаза жадно въелись в строчки — а взгляд так и застыл, укрытый стеклянной пеленой. Девушка нервным движением отвела длинную светлую челку — увиденное все же не мерещилось.       Переглянулась с Миднайт.       На днях её команде был отдан приказ лететь на Терру, были рассчитаны все координаты, вплоть до использования червоточины Эльпиды или черной дыры в соседней галактике, если что-то пойдет не так…       На документе — черным по белому — был отдан приказ уничтожить будущий экипаж «Актины», отдельным столбцом перечислялись имена «неблагонадёжных» — их близких. Миднайт нервно провела рукой по виску, стирая холодный пот. Теперь было ясно, отчего Валенсиано так хотела казни Риги — именно он рассчитал по заказу Лейно их маршрут до Терры и обратно. Еще несколько человек, конструировавших корабли — «Актину» и «Атлас», были отосланы как можно дальше — за пределы Элизиума, в помощь исследователям на северо-восток диких земель Нила. Где там могли пригодиться инженеры и конструкторы военных космических кораблей не знал никто, но и те не стали дергаться, дабы не стать разменной монетой в затяжной, холодной войне с Карвоном.       Но как странно… Обуглен как раз тот угол, где Валенсиано на особом участке бумаги оставила свой отпечаток пальца. Подпись, которую подделаешь разве что стемпером. Да только ни у кого доселе не было отпечатков Валенсиано.       И эта подпись… Печать… Уничтожена. Зола была тёплой, приказ меньше часа как потерял свою силу. Но по спине ровным строем шагали мурашки.       — Мария, ты это видишь? Что это, что нам делать?       — Бежать, у нас нет другого выхода, — де Гранц сипло выдохнула ей на ухо. — Как можно дальше. Угоним какой-нибудь корабль, есть один маршрут, который не вызовет подозрений.       — Он слишком хорошо известен.       — Но он проходит в опасной близости от дыры, никто за нами не пустится в погоню. У них нет лучшего пилота чем ты, Найт.       Миднайт потрясла головой. Дезертировать? Ученые вроде Марии или Карбонеро еще могут, знания — это всё, но…       — Не выйдет. Несанкционированный полет засекут и не успеем мы преодолеть пояс зеркал, как нас тут же тормознут. Это не выход.       — В любом случае надо предупредить остальных. А сейчас… надо вызволять Штрауса — его-то точно живым не отпустят.       — А это? — лист с обугленным краем так и просился обратно в камин. — Его ведь пытались сжечь? Он недействителен…       Ее собственная рука немного дрожала. Мария нахмурилась и покачала головой.       — Вряд ли кто ещё знает об этом — по внутреннему каналу высших офицеров не было оповещения. Скорее всего, здесь побывал кто-то ещё… До нас. Но кому выгодно?..       — Бумагу надо положить, где она и лежала — иначе засекут раньше времени… — сама себе ответила Мария и скомкав приказ, бросила его обратно в камин. — Кто бы это ни был, наше присутствие не должны засечь. Ты идёшь?       — Подожди…       Здесь же, в золе, лежало ещё кое-что. Деревянная шкатулка с детским замком. Детский — потому что это была головоломка, одна из тех, которую её заставляли решать в далёком полузабытом детстве, в секторе А-3.       Миднайт повертела коробочку в руках. Её охватило странное чувство. Точно это не маленький затёртый ящичек, а самый настоящий ящик Пандоры.       — У нас нет на это времени, — раздражилась Мария.       Под откинутой крышкой, до того потёртой, что узор не складывался, лежала парочка украшений на синем бархате. Кольцо — серебряное, массивное, с крупным рубином, чьи грани складывались в чёткую восьмилучевую звезду. Под самим рубином, где его крохотными зубчиками обхватывала серебряная кайма, прятался неприметный механизм: видимо, кольцо можно было открывать когда-то, и оно даже открывалось — о чем свидетельствовало натертое место на самом краю толстого ободка, но, провозившись некоторое время, Миднайт признала, что все тайны кольца так и останутся нераскрытыми.       — А ты думала, там будет флешка с архивом? — фыркнула Мария, потеряв интерес. — Оно пусть и массивное, но все равно слишком маленькое.       Миднайт её уже не слышала. Отодвинув кольцо, она потянула за цепочку — она тонула в бархатной подушке, и второе, то, что она прежде приняла за кольцо, закачалось перед её глазами.        — О-о… Разве это… Не твоё?.. — шепнула Мария, нервно оглянувшись: то ли шорох за дверью, то ли послышалось…       Но это было не кольцо, а лишь подвеска в виде массивного кольца, куда мог влезть не один палец. В стертом, потемневшем от времени силуэте угадывались элементы чешуек и витых граней — стертых до почти идеальной глади, но вершину кольца так не стереть — то была голова, инкрустированная крошечными глазками-изумрудами, с зубами, сжимающими другой конец. Змей, без конца и начала.       Миднайт заворожённо смотрела на него — как когда-то в детстве.       Ватными пальцами нашарила под плотным воротом костюма кожаный шнурок, спрятанный — в ладонь лег практически идентичный змей, не столь побитый временем, да и вместо глаз были одни лишь лунки — но тот самый, которого она нашла в далеком детстве, еще в Сити, где таскалась бродягой-беспризорником от проулка к проулку, где и впервые встретила Марию и Ригу…       — Ого… надо же, вы у одних ювелиров затариваетесь, — Мария хмыкнула и, не касаясь пальцами, оглядела находку более приирчиво, одновременно извлекая из набедренной сумки еще один чистый стемпер, — очень похож. Только твой четче отлит, да и изумрудов нет…       — Смотри, а один изумруд сколот — змей будто подмигивает, — Миднайт усмехнулась, завороженно всматриваясь в зеленые камни-очи. Такое ощущение странное…       Миднайт тряхнула головой, окончательно распустив хлипкий узел непослушных волос. Мария потянулась своим инструментом к кольцу Валенсиано. Но Миднайт перехватила её руку.       — Не надо, — она торопливо закрыла шкатулку и до боли в пальцах сжала в руках. — Пора уходить. Мы слишком задержались.       Мария открыла было рот, чтобы ответить, но на Элизиум тяжелой волной опустилась тревога. Вой сирен забил перепонки, глаза залил противный ало-оранжевый свет.       "НАПАДЕНИЕ. НАПАДЕНИЕ. ВСЕМ ПРИЙТИ В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ. НАПАДЕНИЕ. НАПАДЕНИЕ. ВСЕМ…"       — Что…? — Миднайт застыла, но Мария схватила её за запястье и потащила к выходу. Шкатулка выскользнула из рук, рассыпая содержимое.       Миднайт попыталась затормозить, но подруга уже увлекала её прочь, так и не дав вернуть тайник Валенсиано на место.       Захлопнулась дверь. Еще несколько секунд слышны звуки торопливо удаляющихся шагов. Еще несколько мгновений — и жизнь кабинета гаснет, вместе с осевшим облачком угольной пыли. Даже редкие всполохи далеких взрывов как сквозь плотный слой подушек — не слышно, не важно — даже не разгоняет холодный мрак с углов потолка.       У самого камина — покорёженная ветхая шкатулка, пережившая столь многое, что впору обратиться прахом, агатовая россыпь, кольцо со звездой и холодный серебряный змей, единственным зелёным глазом вперившийся в рубин.