Звёздный Предел

      День, когда скончалась Татье, пришелся на день равноденствия, когда длительность дня сравнялась с ночью. Её преемница, чуть больше похожая на эльфийку чем остальные, но с таким же высушенным, изможденным лицом, выводила над телом высокую, скорбную песнь.       — День нарастает, — Воин вполголоса переводил напев, — и она уходит в свет. Её мысль тает, а память остается в земле. Она исчезает, и её смерть отворяет врата времени. Мы плачем, тоскуя по ней, а её тревоги тают как снег. Врата скоро закроются, а мы останемся здесь. Вне мира и времени, пока нарастает свет…       — Это реквием, — констатировала Ирма, недолго думая.       Абайяро не ответил. Он перехватил длинное церемониальное копье, увешанное подобающей случаю мишурой из перьев и бусин, и застыл на месте. Ирма фыркнула и перевела взгляд на почившего матриарха.       Её тело было тонким и сухим, как оставленная куколка шелкопряда. Женщины абайяри аккуратно обтирали её тело священной водой из Источника, а запасённую талую воду вливали окоченевшему трупу в рот. Туда же поместили крупную бусину из зеленого минерала. Лицо покрыли краской из сурьмы и киновари, превращая в устрашающую посмертную маску. На веки поместили небольшие галечные камешки, нарисовав на них белые точки-звёздочки.       — Где её похоронят? — спросила Миднайт. От Воина последовало ноль реакции, и она конкретизировала вопрос: — Её предадут земле?       Он разомкнул губы.       — Нет. Её тело перенесут на Орлиную вершину, и возложат вокруг курган из камней. Она будет пребывать там, покуда Всеотец и великая Мать-Земля не захотят принять её тело.       — Да там же вечная мерзлота, какое принять… — Ирма получила толчок локтем в бок и заткнулась. Пожала плечами — ладно уж, еще один ворох небольших странностей впечатление от этого народца не попортит.       Преемница Татье определила час для церемонии. Согласно заветам, телу надлежит пролежать у Источника семь рассветов до новой луны, и в тёмную, тускло осиянную далекими гаснущими звёздами ночь без постороннего яркого светила, тело вознесут на один из горных пиков. Почившего матриарха укутали в несколько слоев полосатой ткани из грубого полотна, скрыв стопы и кисти рук, оставив всем ветрам только покрытое краской лицо. Она казалась куклой.       Она была из тех старых… существ, до того древних, что казалось — их существование продлится вечность.       Не было ли это совпадением, что им повезло застать её в последний год жизни? Татье… насколько же она была старше самого старого из владык нолдор, страшно представить. Миднайт сглотнула и присела у тела. Давно она не видела мертвецов так близко. И уж целую вечность назад — таких похожих на людей, умерших естественной смертью, от старости.       Она хотела было коснуться мертвого лица, дабы заправить под ткань прядь выбившихся волос, но отдернула руку. Нет. Всё, к чему прикасались раньяр здесь — всё было обречено на погибель, Татье никогда не протягивала ей руки, и не пожелала бы этих прикосновений и в смерти.       У их палатки со скромными пожитками поджидал Воин. Неподалеку Ирма сворачивала в тугой сверток рулон полосатой ало-белой ткани, выданный им в качестве одежды. Это племя не заморачивалось с выкройкой и шитьем, но имело было две дюжины способов оборачивать длинные полотна вокруг тела и еще больше вариантов узлов. Даже воины и стражи вершин и дозоров Пустоши передвигались в этих колышущихся, свободных одеждах, совсем не чувствуя холода. Об обуви и говорить не стоило. Да и нужна была она им, в пещерах-то.       Миднайт покосилась на свои потрепанные штаны и изрядно прохудившиеся сапоги. Эльфийский материал был меньше подвержен сносу, но если иметь всего две смены одежды и одну пару сапог на все выпавшие на их долю передряги, то даже им неизменно придет конец.       Миднайт моргнула, возвращаясь к реальности.       — До окончания новолуния вам лучше покинуть это место.       Они ожидали чего-то такого. Быть вечным скитальцем, добровольно и предательски отказавшись от родного дома — шутка ли, что теперь им нигде не рады.       Скайрайс кивнула.       — Мы должны найти Туво, я не вижу смысла здесь задерживаться. Мы благодарны вам за приют.       Абайяро присел рядом с ней, смотря на то, как она начинает перекладывать вещи. Он тихо забормотал, обращаясь к ней впервые, и факт этот был неожидан сам по себе:       — Пока на небе не взошла луна, в Звёздном Пределе царит первозданная тьма и безвременье. Самое время для… расставания. Тьма неподвижна и вечна, и только новые светила подобные вам — преходящи… Этому она учила нас: новые светила начали отмерять ход времени, и мы стали стремительно стариться. И теперь наша мысль и память томятся в этих изуродованных пристанищах, и мы яростно ждем нового дня, нарастания света. Он сожжёт нас, он очистит нас, он позволит нам уйти.       Даже Ирма неподалеку навострила уши. Это ведь этому абайяро она подарила свою лиру, но до сего часа он не бывал настолько откровенен. Казалось, он пытался оправдаться.       Миднайт устало вздохнула, не поднимая головы. Старая песня.       — И какое мы имеем отношение к безвременью?       — Вы пришли в мир из безвременья, из предвечной тьмы, но вместе с новыми светилами — так слышал это от праматери. Вы пришли оттуда, где времени нет. Но вы пришли, и оно пришло с вами. Она всегда говорила, что случайности в этом нет.       — Оставь их причуды, — вмешалась Ирма. — Что есть время, что нет времени — всё чего они хотят, так это чтобы мы ушли пораньше да побыстрее, — она наклонилась к Миднайт и прошептала на родном языке: — Может быть, даже если и не найдем твоего Туво, то однажды и мы найдем свое лучшее место, как эти, и окопаемся на своей территории.       Абайяро лишь покачал головой, а Миднайт возразила:       — Отчего же Татье держала нас здесь так долго? Опаивала меня… и пыталась обмануть мое восприятие … времени, — её голос стих. Время, опять оно.       — Вы ей были нужны, — просто сказал Воин. — Теперь её нет, и нужды тоже нет. Никто не станет вас гнать, но вам не стоит здесь оставаться. Вы и мы исчерпали нужду друг в друге… — и, набрав в грудь воздуха, он подвел итог. — Время двигаться дальше.       Ночь в действительности была тёмной. Лунный майа не взошел на небо, и далекий Звёздный Предел расстилался под безжизненным холодным светом звёзд. Это были не творения Варды, куда дальше к югу и западу объединенные в созвездия, игриво мерцающие, ласковые.       Это были те самые звёзды, которые они наблюдали всю жизнь — с Нила, с Карвона, с Анцвига и сквозь иллюминаторы кораблей. И всё же это небо, далекое и безразличное, было родным.       Лаэгхен был тем, кто предложил выбраться на вылазку в последний раз. Сам он отправился к северным отрогам, оглядеть ту самую Орлиную Вершину и Пустошь. Они условились встретиться на опушке леса, чтобы решить, куда двинуться дальше.       Их пожитки были небогатыми: оружие, эльфийское и людское, истощившиеся запасы лекарств, которые Мария распределила еще в начале похода, сменная одежда, съестные припасы. Абайяри дали с собой лишь несколько рулонов своей полосатой материи. Ирма еще тогда пошутила, сравнивая с подарками Мелиан, что так от них еще не откупались, и они стремительно падают в цене.       Миднайт и Рига не разделяли её веселья, да и Лаэгхен выглядел непривычно напряженным. Он все-таки приходился дальним сородичем этому племени, и последние луны он тратил на то, что искал какие-либо вести о своих матери и сестре, давным-давно, еще до восхода светил переваливших через Синие Горы. Местные жители ничем не могли его обнадежить — хотя бы потому, что даже с ним, квенди, не шли на контакт.       Он был словно зачумленным.       Больной, безумный мир. Рига подставил лицо начавшемуся снегопаду. Снег повалил внезапно: сначала он опал легкой вуалью, припорошив землю и сковав легкой изморозью лужицы подтаявшего снега, но чем дальше они уходили, тем яростней становилась пурга, скатывающаяся с гор. Ветер яростно толкал их в спины, прогоняя всё дальше, стремительно заметая глубокие следы.       Полосатое полотно, намотанное прямо поверх потрепанных рубах и туник, оказалось неожиданно тёплым. Рига не задумывался, где абайяри достали материал для него, ведь они и овец не держали, и хлопок не выращивали. Он поплотнее захлопнул плащ и поискал спутников глазами: голубая как искра макушка Ирмы терялась в плотном белом потоке, Миднайт маячила где-то рядом.       Жаль. они не условились встретиться с эльфом у подножия горы, в какой-нибудь уютной пещерке. Натомест они удалялись всё дальше от скал, подгоняемые ветром в спину. Буря продлилась почти до самых сумерек. Едва разлилась удивительно черная ночь, ветер стих — так же внезапно, как и поднялся.       Миднайт щурилась.       — А вот и самый чёрный день, — констатировала Ирма. — Утром труп старухи потащат на вершину и нас перестанут так усиленно подпинывать.       Миднайт щурилась, пытаясь разглядеть в темноте цепь гор — они ушли недалеко от подножия, и горы с севера и с запада сгрудились вокруг них. Она мысленно вспоминала карту и пыталась определить, настолько ли близко к ним располагались Синие Горы.       — Жаль, что мы не додумались набросать окружающую нас местность пока были высокого в горах. Мы могли бы попробовать подняться на Орлиную вершину, я мало представляю, что находится за этими горами.       — Лаэгхен должен быть как раз где-то там. Спустится — расскажет, — Ирма развернулась и обвела рукой силуэт гор на западе. — Разве это не Эред Луин, где гномы живут?       Миднайт покачала головой. Она сидела на корточках и как раз набрасывала подобранной палочкой примерную карту пути, что они успели пройти. Не сходилось. Они сплавлялись по Гелиону недели, пока горная гряда не врезалась в дельту реки, то есть, у самого моря… Неужели они вновь поднялись к ним? Память путалась. Зря, зря все-таки она пила ту дрянь, даже мелкие уловки не помогли…       — Может кликнешь по осанвэ эльфа, чтобы осмотрел? — снова поступило предложение. Миднайт бросила на Ригу сердитый взгляд. Жертвовать остатками своих мозгов не хотелось. Её и так еженощно терзали опасения, что они превратились в сильно разжиженную кашу, до того сложно было сосредоточиться и сфокусироваться на одной идее. До сих пор.       — Нужно развести костёр. Я не чувствую своих ног — так холодно.       В воздухе витал призрачный, едва ощутимый запах гари.       — Скорое согреешься и без него, — донесся отрешенный голос. — Как думаешь, это в честь старушки такое?       — Что? — Миднайт поднялась, отвлекаясь от следов на земле.       — Смотри.       Ирма обхватила её за плечи и рывком поставила на ноги — Миднайт только сейчас заметила, что снова пошел снег. Серый, он опадал совсем невесомыми хлопьями, грязью расползаясь по заплетенным волосам карвонки. Она перевела взгляд на горную гряду — та наполнялась свечением, ярким, бьющим по глазам. А виной тому расползшаяся гигантской многоножкой огненная река, опутавшая собой скалы.       Все трое затаили дыхание. Гора будто бы трескалась, плавилась, горела — это был даже не костер, а факел космических размеров, видимый за многие километры. Земля подрагивала: огромные пласты породы раскалывались и сталкивались друг с другом, разбивались в камни и пыль, отрывались от скальной тверди и стремительно катились вниз, вздымая клубы пыли и ветра.       Ирма сглотнула, уголки её губ капризно опустились вниз.       — Занятная у бабки посмертная вечеринка.       — Это не вечеринка, — Миднайт прищурилась. Было мало что видно, кроме этой сияющей реки, но она могла поклясться, что видит еще какое-то движение. — Мне кажется, или камни как-то странно движутся?       — Уходим!       Рига оклемался первым. Его руки подрагивали — Миднайт остро ощутила это, когда он впился пальцами в её предплечье и с силой вьючного мула потащил в обратном направлении. Она растерянно оглянулась назад, точно не верила в то, что видит. Пальцы беспомощно цеплялись за тюк с палаткой.       — Уходим, чего встали?!       — Вещи…       Ирма покачала головой и забросила рюкзак на спину. Она подхватила вещи Миднайт и сунула ей в руки, забрав палатку.       — Шевелись. Где твой эльф с вороном?! Кликни его по осанвэ!       — Он обещал нагнать нас…       Миднайт растерянно лепетала, переводя взгляд с одного на другого. Лаэгхен… Он же не мог быть там, наверху. А абайяри! Её глаза расширились, едва дошло происходящее.       — Они же там умрут…       — Они уже давно были мертвы, а ты этого и не замечала, — обрубил Рига. — Они были правы в одном: нам нечего было делать среди них. Теперь-то куда? Когда лава дойдет сюда, сгорит и лес, и всё что в нём.       Ирма бодро мотнула головой в сторону западной цепи:       — Туда, там есть ущелье, через которое можно пройти на ту сторону гор. Я видела его однажды, когда выбиралась на охоту. Немного южнее с гор вытекает река, нам нужно двигать туда. За рекой мы будем в большей безопасности, чем в лесу. Если твой эльф выжил, он рассудит так же.       — Долго до твоей реки?       — Если не поторопимся — длиной во всю оставшуюся жизнь. Поднимайся же!       Ночь внезапно стала яркой, как день — и они спасались от этого мнимого дня, убегая всё дальше в сумрак.       Земля вокруг была пустынной. Время от времени она подрагивала, и скалы издавали утробный, протяжный рокот. Гора стонала и горела ровным пламенем, не собираясь затухать. Но не было и лавы, текущей вниз, в долину. Валил только черный снег.       Едва забрезжил рассвет, они бросили сумки среди деревьев, упав прямо на них. Ноги сводило от усталости. Миднайт сидела на часах. Усталость разбила всё тело и она приклеилась к поваленному дереву, чувствуя, как отмерзает спина и задница. В округе по-прежнему стоял удушающий запах пепла.       «Позади нас — только пепел…»       Река была недалеко — за небольшим перелеском, изрядно поредевшим после нашествия абайярских топоров и пил. Там им довелось задержаться, чтобы поохотиться и набраться сил перед следующим марш-броском, совершенно случайно наткнувшись на место из далекого прошлого — Ирма негромко подозвала Миднайт, остановившись у незаметной кручи.       Земля вокруг была взрыта. Да, это было то самое место. Редкие всполохи белых гостей были почти полностью скрыты за разросшейся травой, лианы змеились по глиняным стенам ямы, деревья протянули вниз свои слепые корни, превратив гигантское кладбище в место своего пиршества.       Ирма состроила гримасу.       — Ты смотри, истинно библейская иллюстрация: из праха они вышли, в прах же и возвратились… — она потерла рукой подбородок, как будто была скульптором или художником, изучающим натуру. — Я слышала, на Терре когда-то была мода хоронить людей вместе с семенами, чтобы они превратились в деревья в посмертии. Никогда бы не подумала, что это выглядит так жутко.       — На Терре людей сжигали, — глухо возразила Миднайт. Она не стала подходить к краю и старалась не смотреть вниз, но взгляд неизменно приклеивался к костям. — И пепел смешивали с землей и семенами. Трупы и старые кости эксгумировали, и на месте захоронений высаживали деревья и делали из этих мест парки и заповедники. Оставались только таблички. Хотя ты права: наверняка было немного тех, кто любил там гулять. На Ниле так же делают, только без парков.       — А что взамен?       — Пепел продают для частных садов, теплиц и оранжерей в качестве удобрения. Куда большим спросом пользуются не сожжённые тела, но люди не знают как с трупами поступают в таком случае и предпочитают умерших сжигать. В Сити на верхних уровнях есть здание колумбария, но содержать там прах очень дорого, позволить себе платить за хранение могут немногие. Куда выгоднее продать прах в каком-либо виде.       — Ммм… А на Карвоне не продавали, — поделилась Лейден. Миднайт подняла брови — Ирма нечасто делилась знаниями о Старом Карвоне. — Магистрат каждого Акваполиса еще со времена основания поддерживал старый закон первых поселенцев — согласно ему, тела изымались у родственников после констатации смерти и использовались для социальных нужд. Где их вскрывали ради науки, где разбирали на части для переработки… Кстати, кость ценилась особенно, а где как у вас — использовали в качестве удобрения. Когда мы превратились в пустынников, тела стали просто закапывать в песок. Конечно, были и такие, кто предлагал изымать из них воду… Но многие считали это мерзким. Впрочем… многие кланы не пренебрегали и таким способом добычи воды. А мест для кладбищ у нас внезапно стало много. Тот же Глаз Бури — самое большое кладбище в нашей системе…       — Что еще за Глаз Бури?       Ирма пожевала губу, сложив руки на груди. Они всё так же стояли у края Ямы, смотря вниз.       — Когда случился Карвонский Катаклизм… Вода ведь не ушла вся скопом сразу, как в унитазе. Она убывала хоть и быстро, но постепенно. Самые отчаянные до последнего оставались в своих Акваполисах, особенно придонные кланы. Все они там и перемерли. Они не приспособились к жизни в новой атмосфере и с другим давлением. Их было очень много, и все они там лежат. Их никто не хоронил. Зато на дне и на стенах Глаза есть очень много пригодных для жизни пещер, и там удобнее бурить землю, чтобы добраться до подземных скважин. Понятное дело, все покинули тот огромный могильник почти сразу, но в последние годы все стремились подобраться к нему поближе. Рядом появился самый большой оазис. Такая ирония.       — Это там проходил ваш ежегодный праздник? — догадалась Миднайт. — Дань Буре.       Ирма удивленно вскинула брови.       — Ты и о нем знаешь? Да, именно там, — она нахмурилась. — Я не хочу об этом говорить, ладно? Не в этот раз, по крайней мере.       — Ладно, — Скайрайс безропотно согласилась. — Я не буду больше заговаривать об этом.       Ирма ушла. Где-то в кронах ухали совы. Миднайт оглянулась в последний раз, прежде чем последовать за Лейден. Пусть и весна не вступила полностью в свои права, корни наползших на трупы деревьев уже влажно блестели в темноте, облепленные клочьями земли.       Совсем скоро Яма полностью зарастет травой, кустарниками, а может и вовсе по весне наполнится паводковой влагой и превратится в болотце. Как же спешно, однако, Арда затирала свои ошибки — малейшие следы пребывания любых «неправильных элементов», не согласованных с Замыслом. Маглор ей довольно часто подсовывал тексты Румиля, и прямо сейчас они стояли перед глазами.       Миднайт обхватила ледяной рукой горло, чувствуя спазм и почти наяву — удушающий, гнилостный запах корня того чудовища. Что же, она всё же принесла этому месту в жертву часть себя самой — недаром это место так притягивает. Здесь что-то умерло от неё, хоть и день этот казался таким далеким.       Следуя карте Штрауса, дальнейший путь лежал на той стороне реки, где после требовалось как-то пересечь горы. Найдется ли там ущелье или придется штурмовать перевал — это было быстрее, чем пешком огибать всю горную гряду. А она оканчивалась почти у самого моря.       Даже в самом узком своем месте река текла бурным потоком, пенясь и обдавая путников ледяными брызгами. Миднайт ёжилась, представляя как будет сушить ноги на свежем холодном ветру. Они не могли ни построить плот, ни срубить дерево, не затупив своих мечей. Инструменты, что они когда-то брали с собой, давным-давно канули в Лету.       — Мы можем разве что попробовать запрудить самое мелкое место камнями, и перейти по ним, — предложила Ирма. Так-то она была готова идти и вброд. Она указала на валуны, валявшиеся вдоль берега. Давно валявшиеся, покрытые серо-синим мхом и прочно вкопавшиеся в землю.       — Если мы подскользнемся на них и упадем в реку, будет хуже, — резонно заметил Рига, и тут же подытожил: — Идем вброд.       Миднайт покосилась на свои сапоги. Соплей же потом не оберется. Даже с тем, что её организм и здоровье всегда были куда крепче чем у обычных людей. Даже чем у Риги. Он когда-то сильно болел в детстве — туберкулёзом или воспалением легких, и она, будучи постоянно рядом, всё равно умудрилась не заболеть. Но то было так давно… В Арде, под эльфийским крылом, она сильно размякла.       — При условии, что мы сразу же разведем костёр.       Рига посмотрел на неё, как на полоумную.       — Само собой, как только найдем хворост и подветренное укрытие, дабы смочь его развести. И сними сапоги. Ты дальше пройдешь в сухих сапогах, чем в мокрых.       Миднайт обреченно посмотрела на беспокойную воду и пообещала себе лететь как птица, дабы скорее его преодолеть. Благо, брод был достаточно узким — шагов двадцать-тридцать. А потом она вытрет ноги и обует теплые сапоги.       — И не вздумай бежать, ты можешь поскользнуться.       … Лаэгхен нагнал их намного позже, когда они уже несколько дней стояли лагерем в уютной пещерке под тенью гор с запада. Здесь не было ветра, росли пушистые ёлки и пихты, земля была усыпана шишками.       Рига скрипел мозгами, и вспоминал всё что когда-либо говорила Мира о «подножном» лечении, заваривая в кипятке иголки, ветки и даже шишки. Ирма смешливо фыркала, но послушно пропускала через себя второй котелок. Миднайт крепилась и вытирала слезящиеся веки и опухший нос. Она бы с большей охотой употребила эти шишки в виде варенья или в виде вина, которое нолдор научились делать в суровых северных условиях. Кажется, Мария рассказывала что у гномов был похожий напиток, но с большим градусом.       Лаэгхен, как ни в чем не бывало, возник по своему обыкновению посреди темной ночи, войдя в пятно света танцующего костерка.       Все трое уставились на него, как на приведение. Полыхающая за их спинами гора каждый день напоминала о своем существовании, исключая маленькую (мерзкую за свою цену) приятность в виде освещения части их пути. С каждой убывающей неделей шанс встретить его живым-здоровым таял, а поди ж ты…       Эльф понял их без слов и сразу же попытался оправдаться:       — В то утро я решил осмотреть восточные отроги, а не северные — там где горы более низки и пологи. Они превращаются в небольшую бесплодную долину, сплошь состоящую из мёрзлой земли, укрытую снегом.       Рига заговорил первым, склонив голову набок и прищурившись:       — И как же ты избежал того что произошло?       Лаэгхен качнул головой.       — Лишь чудом. Издали я видел смутное движение: в полном безветрии скользил черный туман, а после поднялся жуткий ветер, пурга, и я могу только переждать, спрятавшись в одной из небольших пещер. Я пробыл там какое-то время и поторопился спуститься, но на опушке вас не нашел.       — Если бы огонь достиг леса, мы бы сгорели заживо, — заметил Штраус. — Но ты все-таки нас нашел. Удивительно, это уже третий раз, когда ты находишь нас, лучше любой ищейки…       Лаиквендо устало вздохнул.       — Вы оставили порядочно следов и не трудились их замести, а я лишь шел по следу.       — О чем я и говорю, — буркнул ранья, отвернувшись к костру. Миднайт же спросила:       — А где ворон лорда Маглора?       — Его задрал орёл.       Миднайт вздрогнула и отвела взгляд. Орлиная вершина, как же… Эта умная птица преодолела многие месяцы пути, чтобы так глупо погибнуть. Пусть ворон и предпочитал общество умевшего говорить с животными и птицами эльфа, и всё-таки… Ей вдруг стало очень тяжело на душе.       Эльф присел рядом с ней, опустив руку на плечо, но Миднайт сбросила её.       — Отчего-то мне показалось, что все орлы подвластны Манвэ.       Лаэгхен лишь тяжело вздохнул.       Ущелье, о котором говорила Ирма, действительно существовало. Это подтвердил лаиквендо, прежде поднявшийся на скалу в одиночку и осмотревший местность. Но им пришлось двигать обратно на север, в сторону пылающей горы, которую прежде занимали абайяри.       Как пояснял Лаэгхен, для того чтобы найти тот самый проход в горах, нужно вернуться к их горе и обойти её с севера, выйдя на северные пустоши, которую замкнутое племя звало Краем Нескончаемого Хлада. Миднайт передернуло от одной только мысли. Ирма припомнила тайные подземные тоннели, но Рига отмел этот вариант, а Скайрайс добавила:       — Скорее всего они засыпаны. И мне бы не хотелось идти ходами, как-либо связанными с Утумно.       Рига выдвинул последний остававшийся вариант. Штурмовать горы.       — Не дрейфь, Скай, вспомни наши вылазки в дикую природу Нила, когда мы сопровождали учёных.       Ирма и эльф заинтересовано скосили глаза. Миднайт возразила.       — Там было тепло.       — И полным-полно ядовитых тварей, готовых нас убить в любую секунду. Перестань трусить!       — Ты так уверен, что Туво находится там?       — Не уверен, зато скажу, что в лесу-то его точно нет, как и к югу от нас. Мы там были, и не видели ни одной живой души, разве не так?       Миднайт промолчала, и Рига предпринял еще одну попытку:       — Давай условимся так: если мы не найдем Туво за этими горами, мы вернемся в Белерианд и попробуем отыскать остальных.       — Ты уверен, что они там?       — Если не там, то, насколько я знаю, у князей нолдор есть палантиры.       Миднайт вздрогнула. Ирма повернулась к ней, отвлекаясь от рыбы на костре:       — Ты, кстати, как себя чувствуешь?       — Я в порядке. Моя голова пуста, словно колокол, в который давно не звонили.       Миднайт откинулась на плащ. Здешние горы были не так высоки как те, где окопались известные королевства наугрим, но они по-прежнему оставались вершинами: с полагающимися им снежными шапками и пиками, тонущими в облаках. Местность, которую было решено штурмовать, представляла собой внушительную территорию, загроможденную холмами разной высоты. Некоторые были размером с Химринг, другие поменьше, но не такие пологие как тот на котором была воздвигнута крепость Маэдроса.       Путь предстоял крутой и небыстрый. Сплошь камни, снег и бесплодная, открытая всем ветрам местность. Вечерами, в сумерках, когда не столь заметен дым костра, они находили очередную пещерку или каменный козырёк у самого подножия, которыми изобиловал этот край, и грелись у огня и рассказывали друг другу истории. Порой вклинивался Лаэгхен: он рассказывал о жизни в Оссирианде, и в глазах его была та же понятная тоска и печаль о прошлом.       Раньяр переглядывались и пожимали плечами. По сравнению с Нилом или Карвоном до Оссирианда было рукой подать.       Неглубокое ущелье ближе к выходу превращалось в огромное каменное плато, которое забирало далеко на запад от центральной гряды, ответвляясь широкой отрогами. Огражденное с трех сторон горами и скалами, оно изобиловало пещерами, рытвинами и каменными выбоинами неизвестного происхождения. Снег лежал неровным пластом, обнажая скудную растительность, время от времени где-то свистели сурки. Эльф же велел быть настороже и передвигаться только при свете дня — путь они начинали с рассветом и ночлег устраивали на закате, не разжигая костёр. Было холодно.       — Здесь полно тёмных тварей, и почти все из них боятся света. Это хорошо, что вы начали свой путь после дня равноденствия — световой день удлиняется, и холод ночи отступает.       — Не заметно, — Рига постарался незаметно шмыгнуть носом и закопался носом в поднятый наподобие ворота мех плаща.       — Великаны, изувеченные эльфы, темные духи Пустоши, — Ирма загибала пальцы. — Какой сюрприз водится конкретно здесь?       — Тролли, — коротко ответил эльф. — Они каменеют от света.       — Наверняка оттого что Утумно так близко, — Лейден подула на пальцы. — Сомневаюсь что тот, кого мы ищем, будет рядом с этим проклятым местом.       — Не будет, — заверил эльф. — Я слушаю птиц и диких зверей, пока мы идем. Их здесь мало, они тоже боятся. Нужно идти дальше и обращать внимание на знаки. Рига зевнул. Знаки, подсказки, дороги… Он так устал. Это лаиквендо перелётная птица, вечный скиталец и бродяга. Странный, чирикающий эльф без внятного прошлого и с туманным настоящим. Как там он упоминал — искал мать и сестру? Ну-ну… При встрече в Оссирианде он говорил совсем иное. Впрочем, это не его дело. Пока его чириканье приносит пользу… они продолжают двигаться в сторону Белерианда.       — Здесь, — Лаэгхен скинул сумку и резко замер, прислушиваясь. Его немного оттопыренные уши забавно подрагивали.       Они едва успели спуститься, проведя последние недели пути толком без сна, вскакивая от каждого шороха. Лаэгхен не врал, твердя о троллях: ночью их было прекрасно слышно, а порой и видно — как огромные замшелые валуны, они выкатывались из своих огромных затхлых пещер, которые они чудом обходили стороной, выбирая место для привала, и неторопливо прочесывали реденький лес в поисках добычи.       Вдобавок, у ткани, подаренной абайяри, обнаружилось еще одно свойство: пусть оно и согревало тело получше мехов, но оно еще и неплохо отводило взгляд и маскировало владельца. Иначе Ирма не могла объяснить, как рыжая макушка Риги, обмотанная в красно-белую полосатую ткань на манер тюрбана, осталась незаметной для рыщущего взгляда. Троллю — здоровенной орясине с землисто-каменистой кожей и головой, похожей на картофелину с обилием «глазок» — достаточно было наклониться и принюхаться к загадочному предмету, но он не стал этого делать.       И вот, едва спустившись в плато и забредя в очередную лесистую местность, Лаэгхен замер и вытянулся, как напуганная сова.       — Нашёл, — выдохнул он. — Здесь можно отдохнуть. Я не чувствую здесь зла. Вокруг снова были одни холмы: высокие и маленькие, крутые и пологие, они стояли неплотным уютным кругом, густо поросшие лесом. Издали вся эта конструкция именно что походила на один сплошной холмистый отрог, примыкавший к горной гряде, маячившей вдали на западе. Но эльф взял курс на него, едва и завидев, и провел их звериными тропами там, где лес вставал глухой недвижной стеной.       Сердцем холмов было озеро. Оно было тщательно укрыто под нависавшей над ним зелёной скалой, которую венчали невысокие ёлки. Вода была тёмной и блестящей, как полированное зеркало, отражавшее небо. Но был день, и лучи зимне-весеннего робкого солнца разбивались о поверхность.       Ирма присела и похлопала по воде ладонью. Вода как вода, но Рига тут же зашипел:       — Не трогай, вдруг она проклята.       — О боги, и ты, циник, в это веришь?       Но лаиквендо внезапно подтвердил: это озеро было полно чар. Худых или добрых, было неизвестно. Как неизвестно было и то, предстоит им это узнать или нет.       Миднайт сбросила с плеч рюкзак. Тело отозвалось жуткой ломотой, приветствуя густую траву как роскошнейшее ложе. Она вытянула ноги и уставилась на небо. Солнце мелькнуло в сети сплетенных крон — и скрылось. Но было по-прежнему светло.       — Здесь так спокойно. И тихо. Надеюсь, мы не сильно потревожили хозяина этих мест.       — Ты так уверена, что он есть?       — Такое укромное местечко просто не может быть безхозным, — Миднайт перевернулась на живот и уставилась на воду. Так странно… даже самого мелкого прилива — и то не было. Вода была недвижима, словно бы мертва. Впрочем, в тот конкретный момент её это волновало мало и она с облегчением растянулась на отчего-то тёплой земле, завернувшись в плащ.       … Когда она проснулась, над чернильным озером скользили туманы. От воды доносился плеск. Миднайт приподнялась на локтях и увидела голубую макушку, скрывшуюся под водой — Ирма широкими гребками пересекала озеро, оставив одежду на берегу. Рига сидел неподалеку и натачивал острогу из подобранной ветки. Эльфа нигде не было видно.       — Ты долго спала.       — Я очень устала, и только недавно меня перестал донимать насморк.       — Как и всех нас, — Штраус отложил самодельный кол и принялся за другой. — Останемся здесь ненадолго? В это место было вложено немало труда, оно достойно того, чтобы задержаться.       — Не хватало еще, чтобы мы и здесь задержались больше положенного, не заметив течения времени.       — Не переживай об этом, я слежу за звёздами.       Миднайт запрокинула голову. Отсюда уже была видна Валакирка — не самым надкусанным краешком, как в Пределе, но и не так близко, как во Вратах. Но всё же рядом, почти как дома.       Дома…       — Я видел здесь жирных уток, — продолжил Рига, как ни в чем не бывало. — Наедимся вдосталь, можно закоптить мясо для припасов. Они здесь совершенно непугливые.       Миднайт отмахнулась, окончательно сгоняя с себя сонную пелену.       — Делай, что хочешь. Куда она-то припустила? — она указала рукой на волнующееся озеро.       Ирма была уже почти у того берега. Скайрайс наблюдала, как карвонка поднимается из воды: на ней не было ни тряпочки, и намокшие ниже пояса волосы стали почти прозрачными, как стеклянная лапша, прилипнув к загоревшей коже. Ирма неторопливо их выжимала и, казалось, совершенно не беспокоилась о своей наготе. Миднайт скосила взгляд: Рига вскользь глянул на фигуру вдали и тут же уткнулся в свои остроги.       — Она в последнее время только и делает, что болтает о воде, если ты не заметила. Наконец дорвалась.       — Тогда дадим ей это время. Наверное, я тоже искупаюсь.       Миднайт одним рывком спустила штаны и приблизилась к берегу. Взгляд Штрауса жёг между лопаток. Снимать ли рубашку? Она намокнет, и тогда нечего будет надеть. Голой… А, всё равно…       — Я отвернулся, — сказал он и, пожалуй, излишне громко: Ирма на том берегу обернулась.       Миднайт сбросила с себя последние одежды и плюхнулась в воду, чувствуя её необыкновенную мягкость и едва ощутимую прохладу — достаточную, чтобы освежиться и не околеть. Сердце с удвоенной силой разгоняло кровь по сосудам, и Миднайт неторопливо поплыла вперед.       Эльф вышел из чащи, держа двух упитанных кроликов.       — Как улов?       Рыжий ранья только мотнул головой в сторону озера. На берегу лежали сброшенные впопыхах одежды, в двух экземплярах. Лаэгхен поискал глазами некоторое время и тут же отвернулся, вспыхнув ушами. Рига понятливо хмыкнул.       — Ты сказал, что не чувствуешь здесь опасности.       — Это так, — согласился лаиквендо и сел рядом, принимаясь потрошить добычу. — Всё же… они слишком беспечны.       — Нам этого так не хватало. Беспечности.       С того берега донесся возмутительно громкий смех. Рига поднял голову: Миднайт расположилась к озеру спиной, а Ирма сидела вполоборота и жестами сопровождала свой монолог. Первая заливисто смеялась, запрокидывая голову и упираясь бледными руками в глинистый берег.       Сил не было смотреть дальше. Но всё же отвернуться не мог.       — Зови их, — шепнул эльф из-за спины. — Пришло время ужинать.