Звёздный Предел

      Миднайт и представить себе не могла, насколько дотошными могут быть эльфы.       Она играла уже пятую партию против Финдарато. Он нашёл игру неожиданно интересной, и учился быстро. Да и квенийский толковый словарь пополнился десятком-другим новых терминов, которые прилагались к новому виду досуга. Хотя у самой Миднайт чёрно-белые камни двоились в глазах. Двоился, а то и троился еще и Линталайэ — сам себя назначив сопровождать её всюду в Нарготронде. Вместе с тем, Гвиндора тоже никто не отменял.       Так и возвышались эти двое над спинками кресел, пока король и бродяжка усиленно гипнотизировали расчерченную доску с небольшими группами камней.       От игры уже тошнило. Миднайт предлагала разные вариации настольных игр, поскольку подобного у эльдар не водилось в принципе. Аран аваниэ не в счет, она даже для калаквенди была пережитком прошлого и еще одним бесполезным культурным наследием.       Как же зря она надеялась, что интерес Финдарато перегорит после третьей игры. Во всяком случае, с ней в качестве оппонента. Миднайт с тоской подумала о недочитанном трактате о взаимовлияниях синдарина и кхуздула авторства Даэрона — того самого изобретателя кирта. Трактат был очень старым, написан был еще до прихода нолдор в Белерианд, а Даэрон — всё еще живым. Сколько лет она тут живёт, а всё уму непостижимо.       Миднайт почесала нос и промахнулась точкой. Она поставила свой черный камень не туда и задушила свою же группу камней, открыв Финроду кислород.       Задумчиво уставилась на доску. Что ж, так бездарно слить затянувшуюся игру… Тоже выход.       — Кажется, ты утомилась, Миднайт, — Артафиндэ улыбнулся и откинулся в своем кресле, с видимым довольством уставившись на доску.       Миднайт глотнула воды из своей чаши и кивнула. Глаза слипались.       — Знаешь ли ты что-нибудь еще?       Она пожала плечами. Она была, черт побери, военным пилотом, а не педагогом, аниматором и богатым бездельником. Не так давно она имела с Гвиндором беседу на тему того, кем бы ей хотелось быть в качестве мастера — мол, какое искусство постичь и отточить в совершенстве. Игру на инструменте? Стихосложение? Может быть, изготавливать инструменты? Готовить, шить? Ни к чему из этого душа не лежала. Душа лежала только к немедленному отдыху.       Финрод вот, нашел себя еще и в строительстве, хотя ранее был известен как неплохой менестрель. Хотя тут в кого ни плюнь — все музыканты, певцы и танцоры. Арда ведь, мир был создан словом и мелодией, а не Большим Взрывом и чередой случайных совпадений.       Миднайт подавила зевок. Мерцали огни канделябров и настенных ламп: прямо перед ней на туалетный столик падала зловещая тень Линто, как бы напоминая, что перед сном её ждет еще одна профилактическая беседа.       Вот бы оттянуть этот момент.       — А как вы развлекались там? — вдруг подал голос Гвиндор.       — За горами? — не поняла Миднайт. — Рыбачили… охотились.       — Да нет же, — махнул нарготрондский страж, — там, где вы жили и сражались прежде.       — Аа, там… — она снова задумалась. Как развлекались? Спали без задних ног, пили до чертовой горячки, или в увольнение ходили в Сити, где глазели на жизни цивилов. Мария всё время пропадала в лабораториях, Эльза, до своего перевода в медкорпус — тоже… Развлечением было разве что обсуждение новостей и слухов о сослуживцах, знакомых знакомых и политической верхушке.       Миднайт в очередной раз пожала плечами.       — Вряд ли в дозорах квенди развлекаются. Вся наша жизнь была сплошным дозором, считай, — и ощерилась, заметив сочувственное выражение на лице Гвиндора, — мы сами выбрали такую жизнь. По крайней мере, у военных было и разрешалось носить при себе оружие, что для нашего времени было огромным плюсом, перевешивающим все недостатки.       С оружием в руках они могли спокойно брать всё, что они бы ни захотели. Право победителя и участь побежденного — такой был догмат. Конечно, также существовал целый свод негласных правил, вроде не трогать своих — цивилов-налогоплательщиков, сослуживцев, вышедших на госсодержание и прочее. А вот разграбление того же Карвона горячо поддерживалось.       И чем, спрашивается, их досуг отличался от досуга орков? Миднайт скорчила самой себе гримасу.       — Мне нравились учебные полёты, — вспомнила она. — Это как править повозкой, только находясь внутри неё.       — Летающая повозка?       Вопрос из серии детской почемучки: летит ли то, что вне атмосферы? В открытом космосе не упадешь и не взлетишь резко вверх — будешь либо притягиваться чужой гравитацией, либо спорить с ней, отталкиваясь как можно сильнее и мча вперед, используя либо огибая чужие гравитационные колодцы.       — Вроде того.       — А здесь такие можно сделать?       — Вряд ли, — разве что дирижабли, с шаром заполненным газом... Но что-то подсказывало, что добыча газа в условиях опасного соседства не самая лучшая идея. Да и эльфы на дирижаблях… чушь несусветная. Да и будут ли это эльфы?       Не хотелось бы через пару сотен лет увидеть на месте Белерианда типичные террианские города, с резко очерченными кварталами из стекла и бетона, закатанной в асфальт травой.       С другой стороны… Ей нужен был палантир, чтобы узнать, что произошло с сёстрами, Марией и Джеймсом. Он нужен был, чтобы отделить истину от шелухи. Чтобы посмотреть, чья рука вела тот дневник чернилами Ланбенголмор…       Миднайт моргнула, возвращаясь в реальность. В комнате было темно, только на стене плясали отсветы и тени от небольшого светильника.       Надо же... заснула.       Финрода в покоях уже не было, как и Гвиндора.       Зато был Линталайэ, занявший низкую кушетку. Он закинул руки за голову и вытянул ноги, удобно устроив их на невысоком изголовье. Его веки были подняты, а взгляд недвижимо вперился в потолок. Грезил наяву?       Миднайт пошевелилась в кресле, и её личный конвоир-до-Врат повернул голову. Ну вот. Опять мозги будет промывать.       — Король Финдарато предложил тебе задержаться до середины осени.       Миднайт подавила зевок. Поискала взглядом кувшин, из которого пила. В горле была пустыня.       — А что тогда? — прохрипела она.       — Не перебивай меня, тогда узнаешь, — Линто опустил ноги и сел. Вздохнул. — Тогда будет местный сезон урожая, и Финдарато хочет устроить большую охоту в Оссирианде.       Скайрайс нахмурилась. Оссирианд. Владения Амбаруссар.       — На кой черт ему понадобилось ехать на другой конец Белерианда ради одной лишь охоты?       — Это не просто охота, — возразил эльф. — Это большое празднество, в котором будут участвовать нолдор, а также синдар и местные лаиквенди, если пожелают. Сезон урожая и охоты объединяет народы, очень важно разделять пищу со своими сородичами.       — Это создает и укрепляет союзы, — заключила Миднайт, вспомнив о Мерет Адертад. Наследники Феанора не очень-то хотели катиться в Ивринь и беседовать с Нолофинвэ и его детьми, а также полутэлери из дома Арафинвэ, раны всё еще были свежи. — Но на кой черт ему переться в чужие земли? Разве Амбаруссар пригласили его сами?       — Это неважно. Важно другое, и ты понимаешь, что именно. — С нажимом на «ты» продолжал Линто, — В этом ты будешь получше Ромайона.       — Он не любит чужаков, — усмехнулась нахлынувшим воспоминаниям. — Но думаю, это относилось только ко мне и к моей семье, а не к мориквенди.       Прокушенная губа саднила. Она впервые назвала их — так. Кажется, Линто ничего не заметил.       И всё же, это было правдой. В груди потеплело. Семья, у неё и вправду была семья.       Добраться до палантира — вот что важно. Оссирианд — это Амбаруссар, а они тоже владельцы своих видящих камней. Какая ей, в самом деле, разница, что там взбрело в блондинистую голову Финдарато. В конечном счёте, всё не так плохо!       Линталайэ смерил её настороженным взглядом.       Но при мысли о возвращении в Оссирианд подташнивало. Ни с чем не сравнимая реакция организма на внезапный триггер — Миднайт храбрилась, хорохорилась и жевала какой-то леденец, списывая на тошноту из-за долгого отсутствия конных прогулок в её жизни.       Народу на землях Амбаруссар хватало.       Цепкий взгляд сразу отмечал то, что она предпочла пропустить и проигнорировать в прошлый раз, когда она больше пряталась по перелескам и старалась не отсвечивать перед дозорными с Амон-Эреб, а именно: разбросанные то тут, то там домики, фермы, лошади на вольном выпасе. Абсолютная неорганизованность. И чем они только тут занимаются? Не хватало твёрдой руки.       Зато здесь в изобилии были сады: пока ехали, нередко останавливались в тени свежей листвы и нагло распихивали по карманам налитые плоды, отчего-то не собранные с деревьев.       Миднайт жевала яблоко как раз из таких запасов и меланхолично наблюдала за тем как Линто, чертыхаясь, ставит палатку. Она могла бы и помочь, но… зачем? Если уж увязался за ней с твёрдым намерением доставить её пред светлы очи Маглора в ценности и сохранности…       В общем, спать она будет сегодня с видом на звёздно-лиственное небо, так как предпочитала натянутый гамак между деревьями с накинутой на него мелкой сеткой от мошкары. Эдакая подвесная люлька с балдахином. Когда она объясняла свою идею Гвиндору, а после — Финроду, те очень заинтересовались, хотя и предпочли сегодня шатры.       Миднайт с мрачным удовольствием смотрела на забитые колышки достаточно широкой палатки и решила, что наконец самое время подвесить свой гамак. Ругань Линталайэ того точно стоила.       — Так когда ты вернёшься? — сонно пробурчал Линто из своей палатки. Миднайт тоже не спала. Созерцала звёзды, оберегая голову от назойливых мыслей.       Мысли сразу же полезли из всех щелей. Печальные, отстраненные, обеспокоенные, равнодушные, яростные.       — Когда… — захочу? — придет время.       — Разве оно не пришло?       — Как видишь — нет.       — Я вижу только то, что тебе очень весело в Нарготронде.       — Это так.       — Хочешь остаться с Третьим Домом? — в его голосе послышалась смесь чувств: изумление, неверие, разочарование.       — Кто знает, — Миднайт выпростала ногу из своей люльки и принялась качать в воздухе. Воздух приятно холодил пальцы. — Только дурак захочет на Север, поближе к Врагу и неизвестности, а также возвращаться туда, где тебя и за товарища-то не считают. Зачем мне так рисковать? Ради чего?       Хотела сказать «за человека», а они там все не-люди.       — Разве тебе не нужен палантир?       — Нужен. Но разве это значит, что ради него я должна остаться навсегда там?       Седьмое чувство подсказывало, что примерно что-то такое и произойдёт. Поэтому Миднайт хотела надышаться. А потом вспомнила кое-что.       — Когда владыка написал во Врата?       — Что? — голос Линто был смущённым.       — Я говорю, когда вы узнали, что я здесь. Ты удивительно вовремя явился, но успела пройти и пара месяцев, как я сама добралась туда.       — Ах это… я не знаю. Принц Канафинвэ велел мне ехать сюда и привезти тебя. Я сам не верил, что ты и вправду окажешься здесь, пока владыка Финдарато не подтвердил.       — Вот как…       Загадки-загадки. Впрочем, почему загадки? Миднайт догадывалась что могло быть причиной. Только думать об этом лишний раз не хотелось.       А звёзды лукаво подмигивали. Как если бы сюрприз приготовили. Будто ей их мало в жизни! В основном конечно, неожиданных и неприятных.       — Что происходило интересного за время моего отсутствия?       — О, я думал, ты уже и не спросишь.       — А было?       — У лорда появился питомец. Огромная, полосатая кошка. Глаза круглые, как блюдца. Ест больше, чем Хуан принца Туркафинвэ, — у Миднайт сон сняло. Огромная полосатая кошка? Что за новости.       — При каких обстоятельствах у него мог появиться тигр?       — Охотился с владыкой Финдарато, — Линто хохотнул. — Необычная добыча, не правда ли?       — Надеюсь, тут тигры не водятся, — пробормотала ранья. Сон начинал понемногу одолевать. — Хоть бы эта ваша охота прошла без сюрпризов…       Охотиться она не умела совершенно. Из лука стрелять — это пожалуйста. Со своим человеческим, пусть и «сто из ста» зрением, она три раза из пяти попадала в яблочко тренировочной мишени. Это не особо расстраивало: попадет она вражеской твари в живот или в голень не имело значения. Верхом результат был плачевный, и сводился в лучшем случае к одному из пяти. Это всё же были лук и стрелы, а не огнемёт, бластер или пистолет на худой конец.       В Нарготронде она возобновила тренировки в фехтовании. С королём сражаться было не к месту, зато Гвиндор неохотно, но составлял ей компанию. Столкнуться с эльфийской силой и выносливостью спустя два с половиной года было хорошей встряской для её перманентного сонного состояния.       Это были не точные, резкие удары Макалаурэ, безошибочно находящего брешь в защите или уязвимые стороны при атаке, но всё же это была грубая сила, с которой приходилось напрягаться. И по возможности отвлекаться от всех видов шахмат. Охота была делом совершенно другого порядка. Здесь были гончие псы, которые загоняли дичь. Группки охотников, у многих были сигнальные рожки. Не боевые, а охотничьи луки, притороченные к сёдлам колчаны, силки, растяжки…       Миднайт сминала поводья своего нового коня. Ей выдали жеребца, молодого и резвого, и тот всё норовил укусить за носок сапога, уравновешивая своей натурой её полусонное состояние. Пока она воевала со своим Уримэ, Гвиндор и Линталайэ, маячившие по бокам, активно заключали пари: кто станет первой добычей, кто первым подстрелит оленя или кабана, сколько зайцев упустит ранья Миднайт.       — Эй! Я, вообще-то, еще здесь.       — Разве ты не хочешь внести свою лепту в вечерний пир?       — Я могу насобирать орехов и ягод на десерт, я в этом поднаторела в последнее время.       — А охота?       — Хотите — вперёд, — она мотнула подбородком в чащу леса, — я буду неторопливо ехать следом и любоваться здешними красотами.       Линто недовольно заворчал. Посему выходило, что с её черепашьим темпом ему не светили никакие кабаны и олени, только незамеченные Миднайт зайцы и кролики.       Гвиндор с мальчишеским улюлюканьем подстегнул коня, верне даже не коня, а жалобно заржавшую кобылку — и Уримэ, заржав следом, пустился следом, совсем не обращая внимания на сдавившие его ноги. «Вот засада», только и успела подумать Скайрайс.       Со стороны Гвиндора уловка была неожиданной подлостью. Разумеется, молодой и ретивый нолдо хотел покрасоваться среди своих соперников и зарекомендовать себя среди местных. Синдар и лаиквенди здесь тоже были, но они предпочитали устраивать засады в тиши леса либо скакать по переплетенным стволами и ветками деревьям, как заправские белки.       Линто честно отрабатывал свои стрелы — ушастая добыча на крупе его коня множилась. С тех пор как Миднайт наконец осадила Уримэ и справилась с его непокорностью, Гвиндора и след простыл, так что они остались с другом вдвоём.       А другом ли?       Линталайэ ехал по левую руку, чуть впереди, готовый к любой опасности. Но его спина была прямой, словно он стоял в дозоре на вершине одной из башен.       — Если что-то хочешь мне сказать, говори, — произнесла Миднайт. Молчание эльфа можно было пощупать рукой. Даже Уримэ нервно шевелил ушами.       — Между нами всё уже сказано, — отрезал Линто. Она вздохнула. Ну вот. Разве он не понимал, что она чувствует, хоть каплю?       — Мог ли бы ты так же легко вернуться в Валинор, даже если бы Валар разрешили тебе и дали корабль?       В точку. Линто натянул поводья, и Миднайт успела увидеть его профиль, прежде чем он отъехал еще дальше: сжавшиеся в полоску губы, нахмуренные брови.       — Это совсем не то же самое, — тихо ответил эльф.       — А для меня — то же самое. Разница лишь во временных рамках. Ты-то можешь ждать прощения хоть до скончания мира, у меня же нет такой роскоши.       — А попросить?       — А за что мне извиняться? У нас с твоим принцем произошло недопонимание, — «твоим принцем», хах. Миднайт дёрнула верхней губой. — А затем, обоюдное разочарование друг в друге. Следствием, а может одновременно и причиной, стала потеря доверия. Потому-то я и сбежала без оглядки. Невыносимо видеть и ощущать, как жизнь, в потоке которой я пребывала ежедневно, вдруг сменила русло и начала огибать меня, словно какую-то заразу. Или будешь утверждать, что всё было не так?       — Принц Канафинвэ просто сам еще не знал, что делать, — пробормотал Линто. — Союз с Тинголом очень важен, и это было неожиданное предложение с его стороны, особенно после… Но и вас тоже терять никто не хотел. Вы всё же часть нолдор.       — … и потому нас сначала насильно привели к присяге, а потом — задвинули как можно дальше. Забавно. Забавно… что даже после всего этого, нам некуда пойти, кроме как обратно в земли нолдор. Ничего не напоминает?       — А должно?       Миднайт повела плечом.       Это то, о чем она думала уже не один раз. Татье говорила об этом. Чтобы победить Валу, не хватит эльфов, гномов и даже людей с их придумками. Нужны Валар. Муравей не может сражаться со слоном, даже если слон наткнется на поле муравейников. Шкура слишком толста, что ему комариные укусы?       Да только нолдор брошены один на один со своей бедой, жестоко и… словно бы в назидание. И к кому им идти? Не к кому. Разве что вымаливать прощение у Валар. Да только никто не станет.       Безнадёга, как ни посмотри.       — Одно меня интересует, Линто. Ты, вроде бы, не вхож в круг советников лорда Маглора, ты стражник. С чего вдруг такая осведомленность о том, что он хотел и не хотел делать? Это не то, что может знать обычный Верный.       — Он приставил меня присматривать за тобой и наказал следить, обо всем докладывать, — сердце предательски ухнула. Миднайт сглотнула ставшую горькой слюну. Что ж… это совсем неудивительно. Совсем. Она непроизвольно сжала челюсти. Ну чему, чему она постоянно поражается? Голос Линто стал еще тише, но она четко различала каждое слово: — Лорд не читал твоих писем. Это я видел, что ты их отправляешь, и пишешь не на квенья. Поначалу я молчал, а потом ты стала писать их так много… ты так ждала ответов, что я решил, что ты… вы…       Миднайт натянула поводья, вынуждая Уримэ остановиться.       — А почему тогда он послал за мной Лаэгхена, а не всё того же тебя? Тебя-то он прислал куда как позже.       — Я хотел… извиниться перед тобой, но лорд сказал, что тебе нужно остыть. А когда стало понятно, что ты не собираешься возвращаться — об этом сообщил лаиквендо, ссылаясь на птиц — у него не было иного выбора, как отправить Лаэгхена за тобой. Кстати, где он?       — Умер.       Миднайт махнула рукой, отвернувшись — дала понять, что не хочет развивать тему.       — Здесь должна жить его родня, — пробормотал Линто. — Ты не думала, ну… навестить их?       — Никого у него здесь нет, — отрезала ранья. — Он сам сказал мне об этом.       — Ты похоронила его?..       — Нечего было хоронить.       Всё, о чем она могла только думать тогда — это бежать, ползти, удаляться стремительным шагом — подальше от сладко пахнущего разложением тела, подальше от жара майа из Ангамандо, подальше от своей предначертанной кем-то судьбы, просто подальше… Где её никто не найдёт.       А поди ж ты, нашли.       Миднайт коснулась неприметного шнурка под рукавом. Это была её тайна — узорчатая костяная бусина, выточенная Лаэгхеном. Она выпутала её из волос мёртвого тела, перед тем как уйти. Следовало ли ей захоронить эту бусину вместо тела? Нет… Пока она с ней, трется о кожу её запястья — забыть Лаэгхена и растворить его существование во мгле памяти не представлялось возможным.       Странное чувство, преследовавшее её от самого Нарготронда, почти рассеялось, когда от Финдарато прискакал посыльный. Не Гвиндор. Кое-кто другой, из ближайших Верных, кого он взял с собой на прогулку.       Миднайт как раз сидела за общим костром, где собралась разномастная компания из синдар, лаиквенди, забредшей на огонёк парочке фалатрим и нолдор. Она была единственным представителем смертной расы, но никто не акцентировал на ней внимание. Женщиной она была не единственной, а заплетённые поутру Линто волосы прикрывали уши. Шестеро косичек, по трое с каждой стороны, убравшие пряди с её лица, сплетались по нолдорскому обыкновению в одну, центральную — она начиналась от темени и свободно ниспадала на распущенные волосы. Жутко её раздражали. Линталайэ упорно делал из неё нолдиэ.       Когда она передала большую деревянную чашу с местным вином дальше, этот самый посыльный потянул её за локоть и попросил следовать за ним. Линто остался сидеть в кругу, сочтя компанию Ранквэ’ара приемлемой. Достаточной, чтобы она снова не сбежала, видать.       Вряд ли же Артафиндэ назначит ей свидание в лесу среди ночи? Или его Верный? Вероятность этого была едва ли больше.       Сопровождающий её Ранквэ’ар отпустил её руку, едва они скрылись из виду. Сказал только:       — Владыка велел привести вас как можно скорее, но просил вас быть как можно более тихой.       Брови Миднайт взметнулись. И что там такое могло быть? Ну ладно уж, раз уж владыка просит…       Пришлось оседлать Уримэ. Верный Финрода пояснил, что в своей прогулке король забрёл довольно далеко, предаваясь своим думам и просто велению сердца. Ранквэ’ар повернул своего коня на северо-запад, к одному из рукавов Гелиона.       Сердце пропустило удар. Она была здесь… три, четыре… пять месяцев назад? Был месяц позднего цветения, весна, когда погиб Лаэгхен.       — Здесь нужно спешиться, госпожа, — она покорно спустилась со спины Уримэ. Конь активно шевелил ушами, то ставил их торчком, то прижимал плотно к голове. Переминался с ноги на ногу.       Она тоже слышала какие-то звуки. Мелодию…       Нахмурилась. Неужели и правда свидание? Да быть не может, она точно слышала, что у Финдарато кто-то был в Амане… …а если у Канафинвэ тоже кто-то был, только она об этом не догадалась спросить?..       Ранквэ’ар смотрел на неё прямо, ожидая, когда она последует за ним. Прижал палец к губам, призывая ступать как можно тише. Шаги самого эльфа были подобны поступи кошки: ни единый высохший лист под сапогом не хрустнул.       Мелодия звучала совсем тихо, и теперь она узнавала её: арфа. Да, многие нолдор любили именно арфы, поэтому она могла отличить её звуки от той же непопулярной лютни и лишь недавно появившегося фидля.       Любопытство раздирало её. Ранквэ’ар предусмотрительно остановился позади, позволив ей подойти как можно ближе…       …в нос ударил отчетливый запах костра, а еще подгоревшего мяса, хмельного дыхания, молока, пота.       Как в казармах на Ниле.       Миднайт не успела додумать мысль, и отодвинула заслонявшую обзор ветвь кустарника.       И впрямь — костёр. Не просто костёр, а кострище. По кругу расположились спящие. Кто-то спал без задних ног, а кто-то только просыпался, а кто-то смотрел, как и она, осоловелыми глазами — на Финрода в лазурном с золотым шитьём плаще, простоволосого, с грубой, скособоченной пародией на арфу в руках. Его меч и лук лежали рядом с ним, а сам он был целиком сосредоточен на игре, пальцы так и порхали.       Только глаза смотрели… на людей.       Всю следующую ночь она проворочалась в своем гамаке без сна. Финрод остался там, где обнаружил новый народ, едва переваливший Синие Горы.       Целое племя — мужчины, женщины в тягости, молодые и старые, дети и шебутная молодёжь — пересекли этот чертов перевал и устроились у истока Талоса как ни в чем не бывало. Словно их вела чья-то могущественная длань, оберегая от всех бед. А она… она закрывала глаза и на изнанке век видела катящиеся щедрым градом валуны с высоты, козырёк уступа, под которым пришлось прятаться, душный грот с родником, над которым курилась дымка тумана.       Блеск — точно звезда рассекла небо — и вот она смотрит в незрячие, помутневшие склеры.       Пальцы отчаянно теребили костяную горошину на верёвке.       Линталайэ она еще ничего не рассказала. Молчаливым кивком дала Ранквэ’ару понять что увидела, что смолчит. До поры до времени.       Или не смолчит… это был её шанс доказать дому Феанора, что люди были. Что они пробудились, и пришли. Да только ей отчаянно не хотелось с ними встречаться. Возможно, они встречали её сестер и Марию с Джеймсом. А возможно, и нет. Возможно те сгинули где-то на пути к цели, а может быть, как и она сама — попросту сбежали, решив прожить свою жизнь вдали от войн и эльфийских дрязг. Она не могла бы их осудить за это.       Но Мария… Мария так бы не поступила. Миднайт знала, как много сил де Гранц вложила в свои исследования в Хелеворне, в тщательно обустроенной потайной лаборатории под гору Рерир, расположение которой не знали никто, кроме Марии и Карнистира. И, может быть, Джеймса.       Миднайт закусила ноготь. Странное, восхитительно чувство — знать и видеть доказательство того, что удача обошла тебя стороной. На душе было гадко. Она не знала это племя, но уже ненавидела его.       Наутро в лагерь вернулся Финрод. У него был задумчивый, в то же время одухотворённый вид.       Ей представилось, что так, должно быть, выглядят ученые-ботаники или зоологи, случайно открывший новый вид.       Так оно и было. Это были настоящие Последыши, Смертные, Младшие дети Илуватара, настоящие Эрухини. Тех, кого здесь действительно ожидали.       Не они. Не-смертные, не-последующие, не-дети-их-бога. Вторженцы, инопланетяне, — она усмехнулась своей мысли. А может, если Татье говорила правду, посланцы другого времени. От погибшей Терры — едва рождённой Арде.       Так может, раз их так хотят выдавить из плоти земли, из музыки, из самого сотворения, как отвратительный гнойник, выжечь, как инфекцию — пусть борются сами? Не дать Арде антител, оставить её погибать, пусть превратится в Терру. Пусть Ильмен превратится в дырявый озоновый слой, пусть звёзды Варды барахлят в радиотранспондере, пусть…       Её понесло.       Миднайт застыла с недонесённой до губ ложкой. Каша была отменной, и желудок настойчиво требовал ещё. Да вот только… Она с трудом сглотнула тёплый комок.       Что теперь будет?       Вождя племени зовут Барра — это всё, что поведал Финдарато, коротко раздав приказы не сниматься с места. Миднайт бы посоветовала отправить гонцов к Амбаруссар — всё же, это их земля. Финрод правит на западе Белерианда, а здесь восток. Земли дома Феанора. Но она решила выжидать.       И не возвращаться в Нарготронд. Линталайэ, чувствуя её подвешенное состояние, где она будто бы стояла перед новой чашей весов и определяла, что будет для неё новым эталоном.       Что же теперь будет определять и направлять все последующие её поступки? Ради чего продолжать жить дальше? Миднайт ломала пальцы. В душе проснулась давно дремавшая злость на мир, на себя, на судьбу — а казалось бы, она похоронила это чувство давным-давно, когда угнала корабль с Нила и наконец вдохнула запах свободы.       Теперь её свобода была условна. Гнев, который можно было черпать щедрыми ложками, чувство вины, растерянность. Почему они пришли именно сейчас? Почему они вообще пришли? Сюда, в Белерианд, где от плотности королевств и чьих-то земель и так яблоку негде упасть? Почему именно они? Неужели их ждёт новая война, не только против Моргота и не только холодная с Дориатом, но еще и с людьми?       В том, что с людьми будет борьба, она практически не сомневалась. Им нужно только дать время встать на ноги, освоиться, и проснётся жажда познавать мир, исследовать, брать от него всё…       Логичней и правильней всего было бы вскочить на Уримэ, Линталайэ увяжется следом сам, и мчать во весь опор во Врата или в Химринг — во Врата всё-таки куда ближе, вдоль русла Гелиона и захочешь — не потеряешься. Просто повторить весь путь обратно, словно смотать клубок.       Вот только… камень с приходом людей не упал с души, просто рухнул уровнем ниже — и поселился мертвой тяжестью в животе, не позволяя пошевелиться.       Миднайт сжала зубы так, что под ними жалобно треснула ложка, и она поранила собственными зубами язык. Солёный вкус крови отрезвил.       Её не мог дозваться высокий нолдо с водопадом золотых волос.       Король Наготронда совсем не по-королевски сел перед ней на корточки и с тревогой заглянул в глаза. Миднайт скуксилась. Её хмурое, и даже злое, лицо не осталось незамеченным. Все его видели — она только заметила, как круг вокруг котелка разошелся, все срубы, служившие лавками, были пусты.       — Ты будто прячешься со вчерашней ночи.       Язык прилип к нёбу. Она покосилась на него с возмущением — фраза прозвучала уж очень… двусмысленно. Ответ был таким же.       — Мне нужно было поразмыслить над этим. Отчего-то… я чувствую совсем мало радости. Как они… приняли вас? Они ведь впервые видят эльда?       Финдарато улыбнулся.       — Я не знаю. Мне неведом их язык. Но я обязательно выучу его, и научу их вождя синдарину. Его зовут Барра — это всё, что я узнал.       — Вот как. И впрямь. Мы тоже учили синдарин, а потом квенья — поначалу мы едва могли объясниться с нолдор Первого Дома, когда они обнаружили нашу стоянку на берегу Митрим, — неожиданно поделилась ранья. Финдарато об этом не знал — в ту пору еще шёл по Хэлкараксэ. Все старались не задевать то время в беседах.       — Но вы выучили его быстро.       Миднайт пожала плечами.       — В том была не моя заслуга. Принц Канафинвэ решил уделить кому-то из нас больше своего времени, несомненно, драгоценного. Выбор пал на меня.       — Он выбрал тебя?       — Нет, мы в своем кругу бросали жребий. Я оказалась наиболее… гибкой. То время было довольно сложным для нас, и мне предстояло узнать, не представляют ли нолдор для нас опасности, не убьют ли, — Миднайт опустила глаза в миску. Она вычерпала почти весь свой завтрак — в плошке скопился только жир и куски жёсткого мяса.       — А что убедило вас остаться?       — Да в общем-то, ничего. Нам некуда было податься, этот мир был огромен и незнаком. Сейчас я думаю, возможно, это было глупо? Или уже на тот момент казалось глупостью со стороны? Прилетели с другой планеты, с неизвестным оружием, продемонстрировали его мощь… И прочие занятные вещицы. Возможно, нам следовало затаиться, как этому племени Барры — ведь их перехода не заметили даже гномы! А вы наткнулись совершенно случайно. Возможно… — она понизила голос до шёпота, — возможно вообще не стоит с ними сообщаться.       — Ты боишься, — констатировал владыка. — Ты боишься изменений, что грядут вместе с ними.       — Можно сказать и так.       — Мы тоже боялись, и не единожды. Мы в этом похожи. Однако мои кузены назвали тебя нолдиэ, ты обрела здесь новую семью, целый народ. Племя Барры — фиримар, младшие дети Илуватара, в какой-то мере, сородичи нам.       «Ненадолго», подумалось ей. Людская природа — где бы она ни встречалась — остается неизменной. Это были люди. Она в этом ни капли не сомневалась.       — Не хочешь с ними встретиться? — предложил Инголдо и светло, будто немного заискивающе улыбнулся (как взрослый капризному ребёнку — её покоробило от прилипшего сравнения). — Тебе пойдёт на пользу эта встреча. Ты не представляешь, как я радовался, встретившись с народом Эльвэ. Пусть они зовут себя синдар, иатрим — всё же они родичи моей матери. Её родной дядя. А мне — двоюродный дедушка. Ты можешь себе представить?       Она косо ухмыльнулась.       — Более того, я могу представить себе что такое «прадедушка» и «прабабушка», — он будто и не заметил её насмешки. — Да только среди них моих родственников нет.       — И всё же вы, придя в Белерианд, рассказывали, что вы — люди. Смертные. Такие же, как тот народ, чье прибытие предвещали Валар. Мой дядя Нолофинвэ поначалу был уверен в том, что это вы и есть. Но вас было так мало.       — Пятеро женщин и двое мужчин вполне себе оптимальный вариант, если нужно дать началу племени, — меланхолично заметила Миднайт. — Золотое правило «бутылочного горлышка».       — Что за правило?       — Это… то количество выживших особей, которых достаточно, чтобы восстановить свою прежнюю численность. Если когда-нибудь на эту землю и придёт обещанный Дагор Дагорат, — она всего однажды встретила его упоминание, в «Речах» Макалаурэ, где он задокументировал всё произошедшее с нолдор от Смуты до самого Проклятия Севера, — то кто-то должен будет пережить её, чтобы Обновлённая Арда не осталась без Эрухини.       Хорошо, что Финдарато не стал уточнять почему именно такое соотношение полов. Возможно, и сам всё понял, потому крепко задумался.       — Ты предпочтёшь вернуться в Нарготронд?       — Я… не знаю, — это было как раз то, что она обдумывала до их разговора. Ответ она еще не нашла. — Наверное, не сейчас. Мне всё же любопытно… но тревожно.       — Я понимаю, — кивнул владыка больше своим мыслям, нежели ей.       А понимал ли он?       Миднайт подхватила свою посуду и отправилась к берегу реки. Нет, ни в коем случае нельзя было пускать всё на самотёк. Финрод, несомненно, желает своим новообретенным «братьям меньшим» всего только наилучшего, и всё это наилучшее он им непременно причинит. И тем самым нанесёт много пользы — кому только, неизвестно.       Она подняла голову, встречаясь с мощной тенью Эред Луин, проступавших в утренней дымке.       Неслучайно ли, что она снова здесь, и только толстая порода отделяет её от могилы Лаэгхена?