Я - Торин II Дубощит

Мы неслись во весь опор по размытой дождями дороге, изо всех сил всматриваясь в колею, оставленную прилично обогнавшей нас повозкой. Я видел, как Кили не жалеет своего пони, видел, каким страхом светятся его глаза и не знал, как утешить племянника, ведь сам был не многим не лучше… Осознание того, что именно из-за моей вспыльчивости и жажды все контролировать мы сейчас пребывали в шаге от того, чтобы потерять немногочисленную женскую часть нашей группы (да, к отряду я все равно остроухих не причисляю), неприятно давило на плечи. Но куда хуже была засевшая глубоко в мозгу мысль: а что, если мы их не найдём? И даже не так: что, если я навсегда потеряю ЕЁ? Тот факт, что последние проведённые с Сириэн минуты были, мягко говоря, отвратительными и я в очередной раз, пусть и против воли, но все же обидел ее — очень угнетал. Мы проскакали несколько мелких перекрёстков, когда добрались до последнего - более крупного и явно куда как часто используемого. Мое сердце гулко билось в груди, пока разглядывающий месиво из грязи взгляд блуждал вокруг в поисках нужной нам метки, столь важного следа. В голове словно молотом по наковальне стучала страшная мысль: это конец… Ряхлая грязь вдоль и поперёк была испещрена одной за другой находящей друг на друга внахлест колеей. Рассмотреть, какие же из этих следов принадлежали именно нужной нам телеге было совершенно невозможно. Мы потеряли их… Я потерял ее… - Стойте! — приказал первым подъехавший и успевший понять, что дело дрянь, я и наша состоящая из моих племянников, Двалина и Глоина погоня остановилась. Я видел, как Фили старательно вглядывается в изъезженную во всех направлениях толстой колеей землю в тщетных попытках найти перепутавшийся в грязном месиве след. — Мы должны что-то сделать! — в панике метался из стороны в сторону Кили. — Давайте разделимся?! Однако, очень опрометчиво и недальновидно, как и всегда, когда в деле замешан младший участник отряда. Поэтому прежде, чем молодой гном успел снова пришпорить своего пони, я крикнул: — Нет! Нас может поджидать засада… Я видел, как влюблённый пацан смерил меня гневным взглядом, впрочем, несмотря на разъедающий меня изнутри ужас, что больше никогда не увижу Сириэн, я все же нашел в себе силы и посмотрел на него уверенно и спокойно. Один Махал знает, чего мне это стоило. И Кили, естественно, тут же вспылил и открыл было рот, чтобы возразить мне, вот только вместо его слов все мы услышали полный боли, раздирающий глотку обладателя мужской вой. Вот оно! Именно это нам и было нужно: подсказка. Все мы моментально поняли, с какой именно стороны раздался крик и пришпорив пони продолжили погоню. Может, ещё не все потеряно? Десять мучительно долгих минут мы неслись по мокрой дороге, когда увидели одинокую лошадь, беспокойно брыкающуюся у края дороги. При более близком рассмотрении стало понятно, что бедное животное зацепилось поводьями за лежащий в ее ногах труп. Кто бы мог подумать, а быстро Тауриэль очнулась и пришла в себя, вот это настоящая воительница! Седрика я узнал сразу же, несмотря на то, что он был весь перемазан в грязи и крови. Его глаза были широко открыты, как и замерший в предсмертном вопле рот. В горле виднелась зияющая дыра, а во второй руке обнаружился чёрный клинок изо льда. Все сие великолепие щедро было залито кровью, картина, одним словом, мерзкая… Мне не часто доводилось видеть растерзанные трупы людей, и зрелище это было отвратительным, но именно зажатое в руке трупа оружие заставило табун мурашек пронестись по моей спине, ведь среди нас был только один житель Средиземья, умеющий так искусно придавать форму льду, и это была совсем не Тауриэль. Сириэн… Что такого могло произойти, если она, будучи создавшая видимость нежного и трепетного цветка, применила свою магию столь жестоко? Похоже, дело наше действительно плохо! Живы ли они обе ещё, или мы опоздали? Краем глаза я заметил, как Кили, толком даже не взглянув на труп, сильнее пришпорил пони. А вот Фили, судя по позеленевшему лицу которого можно было уверенно сказать, что уж он-то зрелище рассмотрел во всех подробностях, помчался вслед за братом. Я тоже сдавил своего пони под бока, не отставая от парней, а вслед за мной замыкали группу Двалин и Глоин. Это хорошо: если нас ожидает засада, эти двое как никто иной хорошо прикроют нас с тыла. А вот оставлять племянников впереди — идея плохая — поэтому я ещё сильнее сдавил стременами пони, вырываясь вперёд нашей небольшой колонны. Как только мне удалось занять лидирующую позицию в этой скачке, глазам нашим предстало ещё одно тело. Оно было изувечено пуще первого: отрубленная голова лежала в грязи неподалёку, причём срез на шее был настолько ровным, что волей неволей напрашивалась мысль: что ж за страшное оружие могло сотворить такое, и оружие ли…? Помимо этого, грудная клетка трупа была сильно сплющена, но тут, все проще: похоже, это был извозчик, и, по иронии судьбы, его переехала собственная повозка. Разглядывать очередной труп не хотелось, поэтому мы продолжили свою гонку даже не притормозив. Однако, я все никак не мог отпустить увиденное: эти искореженные, изуродованные останки мужчин… Всем нам часто приходилось убивать, вот только в качестве извечного врага выступали орки, а тут люди… Да ещё и с таким холодным расчетом, ведь она наверняка знала, что мы спешим на помощь, могла бы и просто ранить из, ну, или оглушить… Неужели эта бойня, эта резня — дело рук ведьмы? Я никогда прежде не замечал в ней такой сокрушительной и ужасной жестокости. Ну, разве что то, как она поступила с Трором и Гудой, можно было поставить в один ряд с этим. Но опять же, ту историю я знаю по рассказам, поэтому теперь, когда спустя столько недель ее покорности, тихого нрава и смирения я увидел вот это… Все увиденное никак не желало собираться в единую картинку в моей голове. Словно у девки было раздвоение личности и сейчас балом правила ее вторая, худшая, ипостась. Ну не может одно существо совмещать в себе тихую покорность, огромное терпение и наклонности заправского мясника, не может! Не знаю, до чего меня довели бы собственные мысли, но принимали они явно нехороший оборот, когда дорога сделала крутой поворот. Лес, окружавшийся нас со всех сторон все время, вдруг расступился и мы увидели зрелище, после которого недавние раскиданные по земле трупы показались детским лепетом: посреди дороги, колёсами вверх лежала перевёрнутая телега. Лошади, освободившиеся от своей ноши, похоже, удрали, а одно из колёс повозки оторвалось и валялось в траве метрах в пятидесяти. От соприкосновения с землей борта повозки развалились, превращая все вокруг в месиво из обломков деревянных балок, щепок и пучков разбросанной то тут, то там соломы. Более менее цельным осталось лишь искривившееся покорёженное дно, из-под которого выглядывали несколько прядей длинных рыжих волос. От увиденного мой пони резко замедлился и остановился как вкопанный, жалобно заржав и пытаясь встать на дыбы свечкой. Сзади послышались шокированные вздохи, а затем ночную тишину разрезал полный горечи и боли крик Кили: - Тауриэль! НЕЕЕТ!!! Племянник на скаку слетел с пони и со всех ног бросился к тому, что осталось от повозки. Он плюхнулся коленями на землю, разбрызгивая грязь в разные стороны и постарался поднять обломки, в тщетной попытке добраться до своей возлюбленной. Я знаю, что он чувствовал сейчас, знаю, что боялся, словно последние слова, сказанные ему Тауриэль будут бранью в пылу ссоры. И кого-то мне это ужасно напоминало… - Фили, дядя! Помогите! — прокричал нам Кили. Я с трудом совладал со своим продолжающим брыкаться пони и наконец-то спрыгнув с него, бросился на подмогу. Аккурат к этому времени подоспели и остальные. Вместе нам удалось одним рывком приподнять повозку и отшвырнуть ее в сторону, и лишь для того, чтобы глазам нашим предстало очередное тошнотворное зрелище. Краем глаза я заметил Тауриэль, распластавшуюся на земле. К ней тут же бросился Кили, а мой взгляд проскользнул дальше, туда, где перепачканная в грязи и залитая с ног до головы кровью лежала она. Сириэн была так спокойна и безмятежна в своём беспамятстве, в то время как навалившийся на неё мужчина наоборот своим видом внушал неподдельный ужас. Дерек лежал немного сверху, одним своим плечом навалившись на грудь ведьмы и судя по широко открытым, не моргающим глазам, был мёртв. В его ногах зияли две огромные сквозные дыры, в которых угадывалось изрубленное, словно прокрученное в мясорубке месиво из кожи, сосудов, мышц и сухожилий, щедро залитое кровью. Горло было перерезано практически до середины. Не думая что делаю, испытывая к трупу похитителя той, что уже два столетия живет в моем сердце, исключительно отвращение и ни капли жалости, я стащил Дерека с эльфийки и отшвырнул прочь. Теперь-то я мог хорошенько рассмотреть девчонку: вся залитая кровью, перепачканная грязью, в изодранной одежде, она крепко прижимала к себе одной рукой точно такой же кинжал, какой парой минут ранее я созерцал торчащим в горле Седрика. Второй рукой ведьма сжимала длинный чёрный толстый хлыст, начавший подтаивать в месте соприкосновения руки с разодранной перчаткой и ледяной рукояти. Так вот, что за оружие так легко отсекло голову извозчику, будто горячий нож рассек масло. Девчонка в очередной раз преподнесла сюрприз: я ни разу не видел, чтобы кто-либо так смертоносно владел столь диковинным оружием как хлыст. О том, чтобы понадеяться на ее непричастность теперь, увы, не было и речи… Я так увлёкся рассматриванием девчонки, что совсем забыл про Дерека, а ведь его тело было страшно изувечено! Не всякий орк будет так издеваться над своей жертвой и понимание, что это сделала Сириэн прилично так смущало. Да какой там смущало, я был шокирован дальше некуда! Настолько сильно, что даже не сразу обратил внимание, что Фили уже во всю склонился над девчонкой и протянул к ней руку, а Кили пытается перевернуть лежащую на живет Тауриэль на спину. - Не трогайте их! — раздался позади крик Двалина и оба брата замерли. - Что-ты такое говоришь?! Нельзя же… — взбунтовавшийся Кили снова потянулся к рыжей лучнице, но был невозмутимо прерван ударившим его по рукам наставником. - У обеих могут быть внутренние переломы! Их нельзя сейчас трогать и перемещать. А ещё посмотрите, вон там, у ведьмы…! Двалин тем временем снова проявил чудеса наблюдательности и сообразительности и указательным пальцем обвел тело Сириэн: - Присмотритесь, вы видите?! И правда, вокруг девчонки словно вился еле заметный чёрный дымок, который с каждой секундой все больше рассеивался и истаивал, становясь совершенно невидимым уже в нескольких сантиметрах от ее тела. Я видел, как племянники шустро отдернули было от остроухих руки, Фили даже отполз подальше и встал рядышком со мной, но вот Кили продолжил сидеть возле рыжей: наплевав на все предостережения, он принялся гладить эллет по щеке и, всхлипывая, что-то шептать ей, периодически смахивая ладонью набегающие на щёки слёзы. Все, произошедшее за последние пол часа вызвало у меня и так достаточный шок, не говоря уже о слезах Кили, которые я видел в последний раз, кажись, когда ему было лет пятнадцать, если не меньше, поэтому когда мой взгляд снова вернулся к остаткам все ещё ползающего вокруг ведьмы зловещего тумана, я и вовсе впал в какой-то непонятный ступор. Краем глаза только заметил, как Глоин переговорился о чем-то с Двалином и, взобравшись на своего пони умчался в направлении Байбери. Я же продолжал неотрывно смотреть на остроухую ведьму: ох и не нравится мне этот проклятущий дымок, ну вот зуб даю — ничего хорошего он нам точно не принесёт! Однако, все связные мысли издевательски покинули мою перегруженную голову, предатели! Я просто стоял и тупо пялился на лежащую девку, как кузнец на новые меха, не зная ни с какой стороны подступиться, ни достаточно ли они надёжны, или ну его, к Балрогу эту обновку, пойду-ка лучше старые достану… Я бы, наверное, так дальше и простоял, если бы не был бесцеремонно выдернут из оцепенения растерянным вопросом Фили: - Что мы будем делать? Мы же не можем стоять вот так и ждать? А ведь он прав! На дворе глубокая ночь, судя по тучам вот-вот начнётся ливень, а у нас тут кучка трупов и две чудом не откинувшиеся остроухие бабы. Пока что чудом не откинувшиеся… но если мы так и будем стоять, обе определённо сделают это. - Ты прав… Надо найти укромное место и соорудить там подобие укрытия. Как только Оин осмотрит остроухих, обеих надо будет куда-то перенести и, желательно, чтобы укрытие защищало от ветра и дождя. — решил я. Как по мне, вариант был хороший: пока будем искать место для стоянки, собирать трупы и обустраивать навес, глядишь и эльфы в себя придут, и мы сами немного успокоимся, да и весь остальной отряд подтянется: всей гурьбой оно всяко безопаснее… Вот только Фили мое предложение похоже не очень устроило: - Может, все-таки отвезём их в Байбери? Я чуть было не хмыкнул: вон-то я зря накануне нахваливал старшего наследничка… Потому племяннички — есть дуэт слабоумие и отвага. - Ага, чтобы нас вздернули на ближайшем же эшафоте? Нет уж, обратной дороги нам всем теперь нет. Не после того, как у нас практически на глазах истребили главу местной власти. - Давай уж тогда на чистоту: после того, как наша ведьма уподобилась монстру, какого ещё поискать надо… — не смог удержаться от комментария Двалин и по тому, как заблестели его глаза я сразу догадался: кажется, у Сириэн проблемы. - Мы не знаем наверняка, что это была она! — принялся защищать ведьму до этого молчавший и занимавшийся исключительно наглаживанием щёк бывшей начальницы стражи Трандуила Кили. - А кто ещё?! Твоя рыжая в отключке с самого падения из окна, если не раньше! — злость закипала в глазах моего старого друга — Оглянитесь, этой мелкой девке даже не понадобилась подмога, чтобы лихо уложить троих здоровых мужчин, и не просто убить, нет! Да она же издевалась над ними, как не всякий живодер станет! Очнитесь уже, наконец! Да эта тварь изначально обманывала всех нас! Нет никакого проклятья! Я слыхал, что некоторые ведьмы, для обретения силы продают свою душу и тело демонам! Вот что с ней произошло, а не какое-то несуществующее темное колдовство. Она одержима демоном и это — гном ещё раз ткнул в чёрный туман, остатки которого все ещё витали вокруг девчонки — самое прямое тому доказательство! И касаний она, наверняка, боится, как раз по этой же самой причине! Мы должны избавиться от неё, пока она не пришла в себя и не стало слишком поздно! Я словно бы погрузился в толщу воды, ибо отчётливо видел, как закончив свою тираду Двалин медленно-медленно выхватывает из-за спины двуручный топор и делает шаг в сторону Сириэн. Время вокруг меня будто замерло и принялось течь в разы медленнее чем обычно. Я даже не успел подумать о том, что делаю, когда своим телом перегородил другу дорогу, оставляя девчонку лежать за моей спиной и выкрикивая: - Нет! — и только после того, как Двалин замер, я понял, что надо срочно придумать: чем бы объяснить своё заступничество. Естественно, повод долго искать не пришлось. — Она нужна нам, чтобы попасть в Эребор! - Тогда давайте свяжем ее! — не унимался гном. - И при первой возможности с помощью Тауриэль они обе сбегут! — Кили оказался рядом со мной. - Тогда свяжем обеих! Вы не понимаете! Девчонка опасна и вреда от неё будет больше, чем пользы! Она же убьёт нас одного за другим, как только мы достанем ей феху, а сама откроет гору и заберёт себе все золото! — не унимался Двалин. Я колебался. Всем известно, что кхазад — народ порой до крайности суеверный, и, надо отдать должное, именно это уважение к традициям и бережное их соблюдение не раз спасали Подгорному народу жизнь. Вот только по несчастной случайности, самым страшным суеверием среди нашего народа была именно одержимость демонами. В старых легендах и летописях упоминалась версия, что Дурин Бессмертный хоть и прожил невероятно длинную для гнома жизнь, все же завершил ее преждевременно, столкнувшись с одержимой демоном ведьмой. Почитателей у такой версии среди народа было более, чем достаточно: я бы даже сказал подбавляющее большинство — и Двалин, да и собственно я тоже, как и большая часть отряда, были как раз из их числа. Все это в сумме делало брошенное моим другом обвинение невероятно опасным: если отряд сочтёт, что девчонка обманула всех нас и выдумала несуществующее проклятье, лишь бы скрыть свою одержимость, остаток пути она в лучшем случае проведёт в кандалах, с мешком на голове и кляпом во рту, а в худшем… - Никогда… — прервал наступившее затишье и ход моих мрачных мыслей хриплый шёпот ведьмы — Я …. не стану…помогать тебе… Я моментально обернулся, чтобы ещё раз удостовериться, точно ли это произносит она: вдруг я обознался или, может, ослышался… Но нет… Проклятье! Двалин воспользовался всеобщим замешательством, в пару быстрых шагов оказался рядом с девчонкой и замахнулся топором, готовясь рубануть по метавшейся в бреду ведьме. Его затея определённо увенчалась бы успехом, если бы не заметивший его манёвр Фили, вовремя успевший подскочить и вцепиться руками в занесённое для удара древко. — Нет! — закричал старший принц и ему на помощь тут же подоспел Кили. — Дураки! Разве то, что она говорит, не ещё одно доказательство моих слов?! Она общается с демоном! — прорычал Двалин. Друг словно дал мне пощечину своими словами. Я старательно гнал от себя назойливые мысли: что, если девчонка и впрямь одержима? — но они все равно преследовали меня роем надоедливых мух. А тем временем, пока я стоял как истукан, не в силах справиться с обрушившимся на меня кошмаром, между парнями завязывалась настоящая ссора. — Она спасла Кили! Спасла Бильбо! Махал, да именно благодаря ее помощи мы выбрались из темницы эльфийского короля! — кричал в ответ наставнику Фили — Как можете вы оба быть настолько слепы?! Дядя, ну хоть ты… — на последних словах племянник посмотрел на меня, заставив мое сердце в который раз за сегодняшний вечер болезненно сжаться: столько было мольбы в этом взгляде. И столько укора… Он словно кричал на меня: «Ты же любишь ее! Почему ты ничего не делаешь? Почему не защищаешь?!» Я понимал, что сейчас не могу поступить иначе: слишком много всего произошло за эту ещё не закончившуюся ночь, слишком страшные мысли и опасные последствия таились за каждым моим решением и действием. Поэтому я присоединился к племянникам, пряча за нашими спинами девчонку и приказал: - Двалин, убери оружие! Твои предположения имеют место быть, но до тех пор, пока мы не докажем ее одержимость, девчонка будет жить и будет свободна. Друг буравил меня полным недовольства и злости взглядом, но топор все же опустил и убрал обратно за спину. Однако, по светящимся решимостью глазам я понял: этот разговор ещё не окончен. Проклятье, только этого мне сейчас не хватало! Лишь бы только Двалин не поделился своими подозрениями с остальной частью отряда, ведь если все они поддержат его опасения, я никак не смогу спасти девчонку от уготованной ей участи, а она, надо признаться честно, в таком случае совсем не завидна… За всю мою жизнь я лишь раз видел, чтобы гном рискнул обвинить другого в одержимости, и последствия тогда были ужасны, так как обвинения получили необходимые доказательства. Благо, ввиду слишком раннего возраста — а это произошло ещё даже до того, как я нашел Авен Арман — на самой церемонии очищения я не присутствовал, вот только крики умирающего разносились, казалось, по всему Эребору и спрятаться от них было невозможно. Матушка позже рассказывала мне, что душа одержимого может быть очищена только в том случае, если он признаёт свою вину, чему сидящий внутри демон будет сопротивляться из последних сил, поэтому орудиям, которые применялись для достижения такого признания, позавидовали бы даже пыточные камеры орков. Даже думать страшно о том, чтобы Сириэн прошла через нечто подобное. А ведь я даже защитить ее не смогу: решение о признании кого-то одержимым выносит не король… Это как раз тот случай, когда народ может противостоять воле монарха: если большинство проголосовало за виновность подозреваемого, то ни титул, ни заступничество Владыки его не спасут. Я снова настолько глубоко погрузился в свои воспоминания, боясь сделать и шаг в сторону от девчонки и все ещё ожидая от Двалина нападения, что опять-таки пропустил самое важное: ведьма мало того что неожиданно быстро пришла в себя, но и с совершенно безумным взглядом подскочила на ноги, отшвыривая от себя прежде так крепко прижимаемое к груди оружие, и зашлась в оглушительном крике. Я видел, как ее обезумевшие от боли глаза шарят по округе в поисках чего-то, когда новый крик вырвался из ее горла, стоило только взгляду найти изуродованное тело ее собственного похитителя. Одновременно с ее воплем небо словно отозвалось на ведьмино безумие оглушительным громом, а на землю хлынули ливневые потоки воды. Стоило первым каплям коснуться ее лица, как девчонка перестала кричать, на мгновение прикрыла глаза, и ринулась бежать со всех ног. Благо, далеко ей удрать не удалось: стоявший на ее пути Фили не растерялся, обхватил ее одной рукой поперёк живота и вокруг талии, а другой, захватывая в кольцо ее упирающиеся руки, и крепко прижал спину девушки к себе. Девка снова закричала, со всех сил вырываясь из этих объятий, а мою собственную грудь разрывало от переполнивших меня чувств: страха за неё, ее боли и моей ревности… Фили прижимал ее крепко, удерживая руками столь желанное мне тело, в то время как я должен был просто наблюдать со стороны за происходящим. Балрог меня подери, несмотря ни на что, я все равно хотел быть рядом с ней, я хотел быть на месте племянника, хотел быть тем, кто удержит ее от новой беды, успокоит и защитит. Словно в ответ на мои мысли, Фили успокаивающе запричитал: - Тише… Тише… Ещё крепче прижимая ее спину к своей груди, гном опустился на землю, усаживая девушку к себе на колени и принялся немного покачиваться из стороны в сторону. А она все продолжала кричать и плакать, с таким отчаянием, тоской и мольбой, что я больше не мог смотреть на все это: сжав челюсть до такой степени, что ещё немного и мои зубы начали бы крошиться, я развернулся и отправился прочь, лишь бы быть как можно дальше от нежно обнимающего самую желанную женщину всей моей жизни Фили, от ее крика и боли, одной из причиной которых был не кто иной, как я, собственной персоной, а ещё, от Двалина. Ох и аукнется мне ещё вся эта история с одержимостью. Надо бы по хорошему сразу замять ее и расставить все точки над «и», вот только я смалодушничал, предпочтя скрыться от внимательного взора друга в пучине неожиданно нарисовавшихся и невероятно важных и срочных к исполнению дел: таких как трупы там собрать да в кучку сложить, местность исследовать. Кстати последнее принесло неожиданно хорошие результаты: в поросшем непролазными кустарниками лесу, как оказалось, притаилась целая цепочка небольших озёр, образованная широким разливом русла реки. То что надо для стоянки! А ещё, к собственному стыду, я понял, что вот такой разведённой мною бурной деятельностью я просто подло сбежал от проблем, с которыми не могу справиться, и, конечно, когда занят делом, голова как-то приятно опустошается, лишая тебя необходимости думать. А именно размышлять надо всем случившимся я сейчас не хотел больше всего… Я так увлёкся организационными делами, что вынырнул из них лишь на мгновение, когда прибыли остальные участники отряда, да и то, только для того, чтобы раздать всем поручения и показать найденное мной место для стоянки. Однако, и этого короткого мига моего появления хватило Двалину, чтобы почти оттеснить меня от других гномов, явно намереваясь затянуть один из его коронных серьезных разговоров. Но я был не готов: знал, что сейчас не справлюсь со всем этим, вот просто не вывезу — поэтому воспользовавшись суматохой, возникшей в отряде, когда ведьма окружила все ещё обнимающиеся их с Фили тела какой-то непроницаемой сферой наподобие щита, я удрал в так кстати растущие вокруг озер заросли кустарника. Все основные дела были сделаны, механизм обустройства лагеря запущен и теперь я понял: насколько сильно вымотался. Хотелось тишины и спокойно подумать. Я уселся в центре зарослей на берегу озера, в том месте, где кусты доходили до самой кромки воды и скрывали меня со всех сторон: так хотелось, чтобы никто не мог найти меня. Стоило только взглянуть на зеркальную гладь озера, как в голове будто взорвался вулкан, извергая на поверхность все так старательно подавляемые мною мысли. Девчонка… О, Махал, какие ещё проблемы эта заноза в заднице подкинет мне прежде, чем я свихнусь? До чего же невезучая остроухая… Это ж надо так? Если в радиусе километра есть капкан, то он точно достанется ей; нападение орков — все серьезные ранения снова ей; людской заговор с целью похищения — главный трофей, конечно, она; да даже в моей жизни, пусть я и старался отрицать это большую ее часть — главную женскую роль исполняла снова она! А теперь ещё и это: обвинение в одержимости! Вот же волосатые яйца Дурина, с этим-то мне как справиться?! Но куда страшнее была мысль: а что, если Двалин все-таки прав? В конце концов, о прошлом ведьмы мне известно крайне мало, а то что известно — Балрог, да лучше бы я этого вовсе не знал! По рассказам Гуды девка на диво изобретательна и хитра… И, отчасти, с этим я склонен согласиться, ведь она не раз выбиралась сама и нас заодно вытаскивала из разных передряг. Да возьмём даже этот случай: она опять же сама разобралась с похитителями. Правда метод выбрала жуткий, но все ж сама! Вот только на этом вся похожесть сравнительной характеристики данной Гудой и того, что воочию видел я, заканчивалась. Бабушка говорила, что она жестокая, злая, беспринципная, эгоистичная интриганка, прикрывающая весь этот омерзительный букет качеств маской нежности, слабости и добродетели. И вот тут начинались проблемы, ибо именно такой из себя нежной и прекрасной она и предстала перед нами. Никакого тебе вероломства, подлости и хитрых замыслов. Как понять, что это не очередная маска? А если учесть, что в результате произошедшего сегодняшней ночью на поверхность всплыли какие-никакие, а все же ее жестокость и жажда мести… Как можно быть уверенным рядом с ней хоть в чем-то? А особенно в том, что она не предаст нас в решающий момент? И как можно быть уверенным, что она не солгала про проклятье, ведь выглядит все это невероятно странно?! Почему только мужчин оно поражает и зачем сразу насмерть? В этой истории явно что-то не сходилось, и меня очень настораживала все чаще маячащая в голове мысль, что под эгидой темных чар некроманта ведьма вполне могла скрывать своего личного демона, которому продала свою душу в обмен на удивительное могущество. А ведь ее сила и правда была таковой: я никогда не видел никого сильнее. Ну-ка, я совсем запамятовал о даре исцеления. Такой набор делал ее воистину уникальной… Ладно, что толку мусолить все это да переливать из пустого в порожнее. Я устал и телесно и внутренне. Решение своё Двалину я уже озвучил: пока одержимость не доказана, девчонка будет свободна. А там, дальше видно будет. Не знаю: сколько времени я просидел в своём импровизированном укрытии, даже уже собирался встать и отправиться к лагерю, когда заметил, как по воде у моих ног пробежала рябь. Я постарался выглянуть из-за кустов, но их ветви простирались над водной гладью, а снимать сапоги и лезть в холоднющую воду не было совершенно никакого желания. Мало ли, может кто из ребят пошел воды набрать. Девчонка в своём ледяном пузыре вместе с Фили. Двалин вряд ли стал бы следить за мной — иначе явился бы уже давно, а не ждал столько времени пока я все обдумаю. Так что переживать было не о чем, размышлял я, пока не услышал откуда-то со стороны воды до боли знакомый болезненный вскрик. Я ринулся сквозь кусты и чуть не врезался в Фили, который промчался буквально у меня перед носом даже не заметив. В отличие от меня, племянник явно знал, куда надо следовать, поэтому я пропустил его вперёд, создавая безопасную дистанцию, и последовал за ним. Как только парень остановился на берегу, я замер и отошёл в сторону: хотел понаблюдать, как эти двое будут общаться друг с другом без посторонних… Конечно, Фили сам недавно говорил мне, что между ними ничего нет, вот только жажда единоличного обладания, смешанная с ревностью и воспоминанием о том, как девчонка сидела на коленях моего племянника, зажатая в кольцо его рук, делали своё дело… - С тобой все хорошо? — раздался запыхавшийся голос Фили. Послышался тихий плеск (о, Валар, он что, увидел ее только что нагой?!), а потом девчонка ответила: - Все в порядке! - Хорошо… А тут Торин случайно не проходил? Пошёл на обход и до сих пор не вернулся… - Нет, я его не видела… - Ладно, ну я тогда пойду… Ты это, встретишь его, скажи что его искал Двалин. — Фили развернулся и заторопился прочь, а я поспешил спрятаться подальше от его глаз: совершенно не хотелось, чтобы наш татуированный товарищ меня таки нашел. - Ладно. — последовал ответ девчонки и затем Фили также стремительно как и появился исчез, да ещё и весь красный как рак, приговаривая «Стыд-то какой!»… Значит, он действительно только что лицезрел ее обнаженной. И только сейчас я осознал, что мы теперь здесь совершенно одни, а она, нагая, стоит всего в паре десятков метров от меня, скрываемая лишь кронами кустов да стволами деревьев. От этой мысли вся кровь ринулась к моему паху, моментально приводя меня в состояние возбуждения. Не ожидал от себя подобной реакции, ведь столько стресса накануне перенёс, а вопреки всему желал ее неимоверно… Я боролся с собой довольно долго: с одной стороны, ужасно хотелось пойти и хотя бы одним глазком посмотреть на девчонку, узнать, так ли она прекрасна, как рисовало мне воображение в моих жарких фантазиях и снах. Но с другой, подглядывать за женщиной, это так подло и недостойно… От этой мысли внутри все заклокотало от злости. Да чтобы я, наследник Дурина, пал настолько низко — да не в жизнь! Впрочем, всплеск праведного гнева моментально угас, стоило ещё одному, но на этот раз куда более тихому, стону донестись до моих ушей. Да что там у неё происходит?! Я медленно крался в зарослях, стараясь не издавать при этом ни звука. Я всего лишь удостоверюсь, что с ней все в порядке, и уйду… Вот только девчонка совершенно неожиданно начала петь, когда я пробирался через последний ряд кустов к береговой линии. Ни земли, ни воды, ничего… Замела метлой белый свет пыль… И страшиться теперь одного — Как не стала бы небылью быль, Как не стала бы быль… Я убрал мешавшие обзору ветки и замер: все озеро покрылось льдом, в то время как в десяти метрах от берега спиной ко мне, окружённая маленькой прорубью, стояла она… Ее мокрые чёрные волосы облепили идеально ровную спину, покрытую молочно белой кожей, а руки покоились на кромке сковавшего озерную гладь льда. Кто грядет за пургой из обители молний, Тот единственный мог бы проникнуть за край. Так гряди из-за гор, из-за гневного моря, И у этого мира ее забирай, и навеки ее забирай. Сириэн вскинула правую руку вверх и вслед за ней в небо устремился трёх-метровый поток воды, замирая уменьшенной ледяной копией одинокой высокой башни. Коли в жизни далекой другой Князь серебряный был бы мне мил, Он ходил бы студеной рекой, На уздечке бы солнце водил, На узде золотой… Взмах второй руки, и рядом с башней появился сотканный из водной глади образ эльфа. Кто грядет за пургой из обители молний, Тот единственный мог бы проникнуть за край. Так гряди из-за гор, из-за гневного моря, И у этого мира ее забирай, и навеки ее Забирай! Забирай! Пропади оно пропадом! Звенит на ветрах из травы тетива — Забирай! Забирай! Крылья вспыхнули золотом, Да остались в крови рукава… Облик мужчины истаял. На его месте вода начала бурлить, вздымаясь огромной волной величиной с башню и превращаясь в некое крылатое существо. А за морем на черной скале Змей серебряный кольца плетет. Самоцветы горят в серебре, Змей крылатый желанную ждет, - Он свою обречённую ждет. Каларгон ее ждет. Поток воды окончательно принял облик огромного дракона, обвивающего башню, из высокого окна которой высунулась девушка. Кто летит за пургой из обители молний, Тот единственный в силах шагнуть через край. Так гряди из-за гор, из-за синего моря, И у этого мира меня — забирай эту ложь, Горе, нежить и небыль, Я стеклянный сосуд со свечою внутри; Мы отвержены — что ж, упади же из неба И у этого мира ты нас забери! И себя и меня забери! Слышишь, в бездну ты нас забери! Созданное ею зрелище было прекрасно и удивительно. Я в очередной раз поразился: насколько красивой может быть ее магия, и как жестоко лицемерным является провидение, если оно одарило столько великолепным даром недостойную. Я глаза не мог оторвать от неё, как сумасшедший провожал каждый ее жест. По мере того, как слог за слогом слова песни подходили к концу, ледяная башня вместе с обвивающим ее драконом истаяли. Сириэн опустила руки и резко развернулась, встречаясь со мной взглядом. Проклятье….