Если бы только все хищные альфы в действительности были такими же хорошими как и Кай, а это уже что-то из разряда фантастики, Чимин относился бы к ним, наверное, значительно менее равнодушно и предвзято. Хотя внезапный поход с хищным альфой в небольшую, но миленькую кофейню, что расположилась недалеко от их университета, омегу приятно удивил. Волк оказался довольно забавным парнем и вполне себе приятным собеседником, оттого Пак очень быстро расслабился в компании одногруппника и по-настоящему отвёл душу, хихикая почти над каждой его шуткой.
Кай, соответственно, как и большинство остальных студентов, также происходил из богатой семьи, которую, как ни странно, очень хорошо знал отец Чимина. Как оказалось, семья альфы не так давно стала заниматься производством программного обеспечения и новоиспечённая компания за столь короткое время своего существования уже успела стать влиятельной и сыскать себе славу на рынке высоких технологий. Оба парня вскоре сошлись на мысли о том, что область, в которой специализируются их предки, довольно интересная и перспективная, и неплохо было бы изучать что-то связанное с ней. Собственно, это и стало причиной того, почему сейчас парни учатся на одном потоке.
За это время гибрид успел обмолвиться омеге о своих многочисленных увлечениях и спортивных хобби, кои оказались вполне предсказуемыми, Пак, собственно, ничего другого от хищного альфы и не ожидал.
Чимину, по правде сказать, было очень приятно, что хищник омегу никоим образом не принижал, указывая на низший статус и, что удивительно, относился к кролику как к себе равному. Блондина, к слову, очень уж легко оказалось убедить сходить разок-другой в спортзал, и юноша всерьёз задумался о том, а не записаться ли ему в спортивную секцию. А что если спорт всё таки поможет ему отвлечься и расслабиться от всего происходящего? И тем даже лучше будет.
— Может у тебя были какие-то планы на сегодня? Прости, кажется, я попусту отнимаю у тебя столько времени... — торопливо бормочет кролик, и он, казалось, только сейчас осознаёт, что с того момента, как они заглянули в кафе, миновало часа два. Стоявший на столике кофе совсем уж остыл от того, что Пак машинально всё это время помешивал сахар ложечкой.
Кай отрицательно ведёт головой, слегка растянув уголки губ в улыбке:
— Не-а, какие у меня дела могут быть на ночь глядя?
— Ну знаешь ли...
— Не против обменяться номерами? — якобы невзначай интересуется хищник, чем порядком удивляет погружённого в раздумье Чимина, кой на секунду замер в недоумении, уставившись на альфу с другого конца стола. Омега заправляет за уши непослушные светлые пряди волос, что так вовремя падают ему на глаза, скрадывая заалевшие густой краской розоватые щёки юноши. — Не пойми меня неправильно... просто в классе ты всегда держишься отстранённо от всех, будто даже надменно, никого не подпуская к себе ближе, вот мне и стало любопытно, потому что постепенно узнавая тебя, я начинаю понимать, что попросту ошибался в своих догадках — ты совсем не такой, а напротив, очень даже милый! И мне с тобой комфортно, так что я был бы совсем не прочь вновь повторить нашу встречу...
Пак же всё никак не может быстро взять себя в руки, не помня себя от удивления, поначалу попросту не поверив своим глазам и ушам, ведь самый что ни на есть настоящий хищный альфа ведёт себя с ним, кажется, довольно искренне и открыто, взаправду желая пообщаться поближе, потому что ему нравится общество омеги? Какая-то абсурдная шутка, да и ситуация в целом! В основном потому, что Чимину, как никогда прежде, рядом с хищником непривычно спокойно и хорошо.
Блондин, наконец очнувшись от дум своих непростых, кивает в знак согласия, доставая из сумки телефон.
— И раз уж на то пошло, что, насчёт, взаимной подписки в инсте? — мягко просит волк, следом тепло улыбнувшись, сверкая крохотными ямочками, успев заприметить, что омега совершенно не против его компании.
Слегка погодя парни добираются в кампус на такси, которое Кай безапелляционно оплатил со своего кармана, собственно, и за кофе платил тоже он. И это не потому, что у Чимина не было возможности заплатить, нет, омега в своей жизни ещё ни разу не испытывал нехватку денег, благодаря состоятельным родителям — такой щедрый поступок со стороны Кая был вызван скорее желанием Пака отблагодарить. Уже в машине, по пути в общежитие, кролик с ходу пустился во всё тяжкие, к хищнику невзначай стараясь прикоснуться, непозволительно приближаясь, чтобы ещё более близко и тесно, стремясь их запахи смешать воедино. Бёдра, руки их и плечи соприкасались, блондин чувствовал кожей тепло, излучаемое чужим телом, но волк, кажется, совершенно не обратил на внезапную близость должного внимания. Чимин чувствовал себя как никогда скверно, прекрасно осознавая, что он, по сути, использует очень хорошего парня в попытке безнадёжной отомстить змеиному гибриду, но омеге до крайности хотелось заставить змея учуять посторонний запах альфы, чтобы Чонгук наконец понял, что Пак — не его собственность, и что у него тоже есть своя жизнь, в конце-концов! К слову, только инцидент с курткой Кая входил в часть плана юноши, всё остальное же произошло попросту спонтанно. Кролик ну уж никак не ожидал того, что у него, возможно, появится такой замечательный друг.
— Кстати, ты обмолвился сегодня, о том, что тебе в универе скучно, и ты не знаешь чем себя от безделья занять. Так вот, я ни в коем случае не пытаюсь давить на тебя, но почему бы тебе не вступить в какой-нибудь клуб? — нарушает повисшую между ними в воздухе тишину хищник. Но почти сразу же такси останавливается у знакомого омеге здания, и волк, не дожидаясь ответа, едва ли не выпрыгивает из салона первым, в считанные секунды обойдя машину, чтобы открыть дверь с другой стороны и подать руку мальчику, что в миг смущается, казалось бы, от такого невинного жеста. С такой осторожностью и вежливостью к Паку относились только его дворецкие.
И первым, что видит пред собой Чимин — громадные золотистые ворота университета, а за ними, вдали, возвышаются многочисленные корпуса, разбросанные по всей территории, сохраняя прежде живописный идиллический пейзаж за счёт скверов, цветущих круглый год между прогулочными дорожками.
Парни решают немного побродить по саду, что вёл вдоль парадного дворика. Повсюду стоят скамьи, на которых всегда небольшими кучками собирались студенты разных факультетов, чтобы в приятной атмосфере пообщаться между собой.
— Я пока ещё не решил, что буду делать, — кролик на вопрос отвечает запоздало, зябко передёргивая плечами.
Идея, на самом деле, не казалась ему плохой, он бы с удовольствием в кое-то веки занял бы себя чем-нибудь. Просто омега до ужаса боялся оставаться один на один в тесном помещении спортивного зала с таким-то большим количеством альф. Кай, похоже, уловил ход навязчивых мыслей мальчика, читая его насквозь.
— По этому поводу можешь нисколько не переживать, беты и омеги почти всегда занимаются в отдельных помещениях, — хищник лишь тихонько посмеивается, глядя на крайне испуганное выражение лица блондина.
— В таком случае, может быть, есть и тренажёрный зал, рассчитанный только на омег? — и всё же, несмотря ни на что, Чимину очень хотелось привести своё тело в порядок, ибо летом, к счастью иль же нет, он слегка приспустил поводья, абсолютно не желая задумываться ни о чём, кроме пузатых бокалов с прохладными коктейлями и мимолётных секс-рандеву, которые, к сожалению, к спорту почти никакого отношения не имели.
Альфа какое-то время пытался отыскать что-то в своём смартфоне, пальцами постукивая по экрану, и наконец откопав нужную фотографию, тут же пересылает её омеге. Мобильный Пака немедля вибрирует, оповещая юношу о пришедшем сообщении.
— Я скинул расписание тренажерного зала. Тренировки совместные, так что мой тебе совет, приходи заниматься с утра пораньше. В ранние часы помещение зачастую пустует, а вот вечером, наоборот, народу настолько много, что приходится выстаивать очереди у каждого тренажера, — поясняет хищный гибрид кролику, что в свою очередь слушает внимательно, глядишь так и до спортивного зала всё таки доберётся, как только расправится со всеми своими хвостами по учёбе и экзаменами, конечно же. А в ином случае, если Чимин впредь не перестанет придерживаться столь разгульного образа жизни, то скоро будет только и делать, что катится колобком.
— Спасибо тебе.
И так, болтая о всяких мелочах, парочка даже не заметила, как очутилась около спорткомплекса. Кай всё это время упорно настаивал на том, чтобы омега чем-то полезным себя занял, поэтому-то Пак всё же решился попробовать сходить на пробную тренировку. В здании, что перед взором их предстало, располагался огромный спортзал, и он казался куда больше остальных построек на территории кампуса. Это место кролика никогда не перестанет удивлять.
— Тут проводят соревнования по баскетболу, бадминтону, ну и всё такое прочее... — о том, что здесь проходят крупные матчи отчётливо видно невооруженным глазом. Вокруг корта размещались скамейки, но издалека заметить их было непросто, и всё из-за того, насколько зал был велик. Казалось бы, даже волейбольная сетка высока настолько, что юноша с большим трудом мог представить себе человека, который силой своей способен перекинуть через неё теннисный мяч.
— С бассейном познакомиться я успел, — нехотя буркнул омега, с плохо скрываемой неприязнью разглядывая выцветшую со временем вывеску на которой изображена вода. От этого места у него остались самые что ни на есть кошмарные воспоминания.
— И не говори... — тихо отзывается Кай, на секунду останавливаясь взглядом на добыче, что вопросительно ведёт бровями не в силах побороть желание узнать к чему же клонит одногруппник.
— Что-то случилось?
— Ну, в тот день... — медленно начинает альфа, отчаянно пытаясь подобрать правильные слова и видно ведь, что хищному гибриду даже говорить об этом неловко, отчего Чимин успел сто раз пожалеть, что затеял этот разговор, задавая парню подобный вопрос. Хищник весь раскраснелся, кое-как пытаясь выкрутиться из этой ситуации, и как следствие, омега тоже смущается страшно, наконец осознав свой прокол, поскольку...
волк в тот день запах свой на коже кролика учуял.
— Это не то, что ты подумал, — тут же пытается оправдаться добыча, проводя рукой по шее и спускаясь всё ниже к ложбинке между ключицами. Однако плавный жест не ускользнул от волчьего внимания: заинтересованный взгляд следует аккурат за омежьей ладонью, задержавшись дольше положенного на том месте откуда исходит лёгкий, едва уловимый запах мальчика.
— Передо мной не стоит оправдываться, я не пытаюсь причинить тебе дискомфорта, ты не подумай, просто это было очень неожиданно... чувствовать твой запах и осознавать, что ты пахнешь мной, — Кай идёт не оглядываясь, слегка торопливо, время от времени останавливаясь перед массивными дверями и отворяя их настежь, намереваясь познакомить блондина с различными залами, хотя, уж по правде сказать, поведение хищного гибрида в данный момент больше смахивало на попытку отвлечь себя, лишь бы только взглядом с Паком не встречаться — смотреть ему в глаза стыдно.
Чимин вздыхает горестно, очевидно ведь, что всё случилось правда непреднамеренно. В ту ночь он банально даже не помнит, как успел отрубиться в куртке волка, и в результате это привело к непредвиденным последствиям. Просто тогда все мысли мальчика были всецело заняты Чонгуком (всему виной их случайная встреча) и тем, как хищник смотрел на него из окна своей комнаты, пристально разглядывая свою добычу. То, что сотворил змей на следующей день, казалось, чем-то вообще невообразимым, да и в голове совершенно не укладывалось, отчего в уме у Пака постоянно закручивались негативные мысли и он часто выходил из себя, казалось бы беспричинно впадая в бешенство.
— От тебя приятно пахнет, — невольно срывается с губ омеги, потому что в его сознании и истинной природе вдруг мешается жажда мести и, вроде как, прямоты и откровенности. Вскоре, правда, Пак уже сожалел о том, что так и не научился держать язык за зубами — Кай краснеет до ушей и замирает, изумлённо расширив глаза.
— Спасибо, — нерешительно произносит, и парни враз оба умолкают, смущённо глядя друг на друг и не находя слов. — Прогуляемся ещё немного?
На сей раз они отправляются посмотреть куда-то на другое здание. Волк всю дорогу молчит, ограничиваясь лишь короткими фразами, видимо, всё же небрежно брошенные Чимином слова в сторону хищника обернулись явным смущением со стороны одногруппника.
Может быть, комментарий омеги действительно, как бы сказать помягче, мог оказаться попросту неприемлемым иль же довольно резким. Просто с Каем кролик держался естественно и непринуждённо, прекрасно зная своё превосходство рядом с такими мягкими парнями и ловко дёргая тех за нужные ниточки.
Но вот с Чонгуком... ему противостоять никто не в силах, змей умело преклонял пред собой толпы, совершенно не взирая ни на что и ни на кого. И Чимин — не исключение. Вспомнить только, как всего несколько часов назад хищник нарочито свою добычу игнорировал... омега незаметно снова погружается глубоко в думы. Иногда ему казалось, что для альфы — он пустое место, ведь из раза в раз Гук вёл себя с ним так, будто кролика и вовсе не существует в его мире. Хотя, в этом есть и доля правды, Пак ни черта не знал о Чоне, кроме всем известного факта, что хищник —
тот ещё кусок дерьма. Изо дня в день хищный гибрид являлся только тогда, когда ему вздумается, а поигравшись, исчезал, словно бы хищное существование — лишь выдумка больной фантазии и ничего кроме этого.
Прямо как в тот день, когда змей
оставил отравленного мальчика одного у лестницы в слезах.
И как погодя хищник зажал свою добычу у глухих стен туалетных кабинок неизменно после
исчезая.
Или как напоследок Чонгук домогался настойчиво Чимина в общественной библиотеке, а заскучав, развернулся и
ушёл как ни в чём не бывало.
Змей постоянно куда-то исчезал и омегу интересовал всего лишь один вопрос:
почему из всего разнообразия гибридов его выбор пал именно на беспомощного кролика?
Неопрятный, довольно болезненного вида Минрэ моментально всплыл в его памяти.
Ну конечно же, как это он раньше не замечал всего, что происходит вокруг?
Чимин далеко не единственный, на кого положил свой бессовестный глаз Чонгук. У хищного гибрида, вероятно, имелась целая вереница безотказных омег и таких же потерявших свою честь альф, желающих заполучить к себе каплю змеиного внимания любым способом. С большой вероятностью в периоды некого затишья, когда змей к блондину не лез и попросту его игнорировал, тот трахал (
о чём явно свидетельствовали следы насильственные вполне в стиле Гука на тигрином гибриде) других.
Так отчего же тогда альфа с самого первого дня зациклился именно на одном в целом ничем не примечательным омеге?
— О чём думаешь? — интересуется Кай невзначай, вынуждая кролика поднять лицо, встречаясь своим рассеянным взглядом с его внимательным. — Земля вызывает милашек!
Медленно но уверенно омега вновь и вновь грязнет в этом проклятом змеином альфе, погружаясь в глубокие раздумья. Кролик действительно неисправимый глупец.
Немного погодя в полной тишине непрерывная прогулка по территория кампуса в конечном итоге заканчивается у широкого крыльца общежития омег. Парни успели облазить почти каждый уголочек, здание за зданием, обходя стороной только корпус, где живут альфы, за всё это время исчерпав темы для разговора. Волк провёл Чимина прямиком ко входу, слегка замешкавшись прежде чем уйти.
— До завтра, — прощается кролик и смущённо отводит глаза в строну, мягко улыбаясь. Альфа кивает в ответ, засунув руки глубоко в карманы джинсов.
— Мы ведь теперь друзья, верно? — Кай крошечную надежду не теряет и всё таки задаёт волнующий его вопрос. А сам блондин на мгновение задумывается, правда не зная, что сказать. — Пообещай, что впредь хотя бы имя моё не забудешь?
Не то, чтобы у Чимина был выбор.
— Глупости, я обязательно буду здороваться с тобой каждый день, — всё же последовал ответ, который, похоже, волку пришёлся по вкусу и он с довольной ухмылкой, едва заметно радуясь, откланивается и быстро пропадает из виду.
Пак, чисто ради приличия, дождавшись ухода одногруппника, наконец переступает порог общежития, по привычке проверяя телефон, открывая парочку новых непрочитанных от Хосока, который просто интересуется, как у него дела. Омега чувствует себя в разы лучше, поскольку его друг наконец перестал так настойчиво и в некоторой степени навязчиво следить за каждым его шагом, вторгаясь в личную жизнь, и всё же Паку не хватало живого общения с ним — переписки ему окончательно осточертели. Отбрасывая ненужные мысли из головы, блондин, как обычно, поднимается по лестнице, игнорируя лифт, и попутно отвечает на сообщения в чате.
Всю дорогу по коридору, добираясь до своей комнаты, Чимин неотрывно смотрит в телефон и больше ни на что не обращает внимания. Вокруг царит абсолютная тишина, двери соседних комнат по пути все до одной закрыты и кажется, что с ним рядом никого нет. Как же непривычно пусто всё вокруг! Наверное, студенты в такое время, как сейчас, уже спят без задних ног после непрерывной учёбы и выполнения домашних заданий, но есть ещё один вариант, возможно, ещё просто не все вернулись в общежитие, занимаясь своими делами. Омега достаёт свою пластиковую карту-ключ и проводит ею по электронному замку, что установлен на входе в каждую комнату. Загоревшийся зелёным огонёк даёт чётко понять, что входная дверь благополучно открыта.
Кроме Чимина внутри их общей с Джином комнаты никого больше не было, хотя отчего-то омегу не оставляло ощущение, что перед его приходом здесь всё же кто-то побывал, так как дверь в комнату щенка почему-то нараспашку открыта, как магнит невольно притягивая взор на небольшой чужой беспорядок. Юноша оставляет свой телефон в прихожей и без задней мысли переступает порог комнаты, тут же замирая на месте и даже дыхание затаивая, словно интуитивно почувствовав чужое присутствие — кролик отчётливо понимает, что он здесь всё же не один.
Вычищенные до блеска мужские чёрные ботинки и идеально выглаженные края длинного пиджака — это, пожалуй, единственное, что видит Пак перед собой, боясь поднять глаза выше, потому что всё внутри добычи кричит о том, что перед ним самая что ни на есть опасность и кролик вот-вот окажется загнанным в угол.
У светловолосого на затылке волосы встают дыбом, распустив целое стадо холодных мурашек, что в один момент вдоль по всему телу разбегаются и от этого внутреннего холода кровь стынет в жилах. Омега резко поднимает голову, наконец устремив взгляд на ненавистного альфу, что словно бы бесшумно надвигающаяся на хрупкое тело добычи большая чёрная тень, что вскоре с головой окунёт Пака в его личную глубокую бездну. Но сейчас, видимо, пока ещё не время, ибо причина всех бед и несчастий мальчика преспокойно себе стоит у широкого окна, прислонившись к нему спиной. Хищник вовсе и не шевелится. Чимин мог бы не поднимать головы, заглядывая в змеиные глаза напротив, и без этого лишнего движения осязав и распознавав только лишь по одному запаху, кто перед ним стоит.
Кролик неподвижно застывает на месте, оказавшись в клубе серого густого дыма, глядя аккурат на змея, что медленно и без стеснения пожирает свою добычу взглядом. В широко раскрытых, тёмных глазах омеги нескрываемый ужас, у Чонгука же, напротив, ничем не прикрытое, непреодолимое желание обладать.
— Позволь спросить, что ты здесь делаешь? — мальчику становится по-настоящему страшно, хотя бы потому, что он до того момента, как Чон к нему вломился, думал, что без карточки войти в чужую комнату практически невозможно, так как под каждого ученика делался индивидуальный ключ, и оттого Пак чувствовал себя в безопасности, но отныне, как ему по ночам спать спокойно прикажете? И откуда, чёрт возьми, змей вообще знает, где омега живёт?
Неужто это Джин растрепал ему?
— Что-то мне подсказывает, что ты мог бы давно уже вынести для себя один очень важный урок:
мстить мне за что-то совершенно бесполезно, — шипит по-змеиному Чонгук, не сводя внимательного взора от двери — на кролика альфа больше не смотрит. Хищный гибрид всё ещё стоит в нескольких шагах от своей добычи, прислонившись к стене спиной, но с места не двигается. — Месть меня только пуще прежнего заводит.
Почти до конца дотлевший в длинных пальцах окурок красноречиво свидетельствует о том, что мужчина дожидается добычу свою уже довольно долгое время и, скорее всего, змей собственными глазами видел то, как Чимин прощался с Каем накануне.
— Да когда ты уже наконец-то оставишь меня в покое? — кролик всем своим нутром чувствует, что ему эта встреча со змеиным гибридом ничего хорошего не сулит, но дверь, к сожалению, как назло вновь оказывается слишком далеко — ему всего лишь нужно хоть бы минуту ещё протянуть, чтобы выиграть немного времени. Пак сжимает дрожащие ладони в кулаки, желая подать вид, будто настраивается на разговор, а сам отсчитывает последние секунды, приготовившись позорно бежать. — У тебя вон омег пруд пруди, или все разом наскучили?
— Знаешь, лапушка, что-то я был слишком терпелив к тебе, позволяя вести себя так, как мне позволять всё же не стоило, и очень предсказуемо, твои маленькие мозги не признают хорошего отношения, ты словно бы специально желаешь поскорее нарваться на кнут, — тихо шепчет Чонгук, покачивая носком ботинка в такт своим мыслям. Ритмичный стук разлетается по всей комнате, буквально гипнотизируя кролика. И нечто странное теплится на дне зрачков антрацитовых напротив, что-то такое, чего Чимин знать уж точно не желает.
Блондин медленно отступает назад, а змей, напротив, наступает, будто бы зеркало отражая каждый маленький шаг омеги, ступая за своей добычей.
— Ты меня так просто не приручишь, и не надейся, я легко в руки не дамся. Не путай меня с Минрэ, — нарочито уверенно заявляет блондин, стараясь не подавать виду, что имя тигриного гибрида вырвалось из уст его совершенно непреднамеренно. В сладком омежьем запахе проскальзывают нотки небольшой кислинки, едва только стоило ему вспомнить измученного хищника, что явно не раз оказывался в постели змея. Омега внутри Чимина отчего-то куксится обиженно и вот-вот окончательно раскапризничается, задаваясь глупыми вопросами:
Как бы к нему относился Чонгук? Также отвратительно или ещё похлеще? И каков был бы самый худший исход? Змей бы вновь поцеловал свою добычу против воли? Кажется, кролик так и не усвоил прежний урок, ведь, в конце концов, всё его естество до коликов хотело испытать на себе непредсказуемую реакцию альфы.
Юноша прекрасно осознаёт, что сейчас и впрямь ходит по лезвию ножа, хотя бы потому что от него пахнет терпким запахом волка, чьи феромоны почти до конца вытеснили, казалось бы, ничем не смываемые змеиные. Хищный гибрид своими невероятными рецепторами осязания присутствие чужака сразу же подметил — Чимин в этом ни на секунду сомневается. Пусть и с Каем у них ничего такого не было, но лёгкий аромат от близкого взаимодействия на омеге всё же остался и этого, видимо, хватило, чтобы не на шутку раздраконить змея.
И с чего это Чонгук вообще вздумал, что имеет полное право претендовать на тело кролика?
Альфа тянет ехидную усмешку, потушив выкуренную дотла сигарету о светлую стену их с Джином гостиной. Мужчина наблюдает за испуганной омегой всего пару секунд перед тем, как начать бесшумно ступать ему навстречу. Хищник, словно, нарочно внимание кролика от себя отвлекает.
Чимин с места двинуться не в силах; у него дыхание с ритма сбивается, да и биение собственного сердце колышется непрерывно быстро, отдаваясь в ушах гулким стуком. Если он сейчас попытается сбежать, то несомненно змей за ним последует, если же нет — Пака точно зажмут у стены, а там пиши пропало... Хищный гибрид, к слову, играться в кошки-мышки видимо не настроен, тотчас выпуская специфические феромоны от которых кролика ведёт сильно, всецело затуманив голову бедолаги. Загнанный в угол мальчик из последних сил держится, пытаясь незаметно пробраться ближе к выходу, но расстояние к двери всё никак не сокращается.
— Неужели ревнуешь? Если так, то милости прошу к себе в гости. Моя комната для тебя всегда открыта, малыш, — тихонько посмеивается хищник, находя забавным для себя то, насколько невпопад омега ранее упомянул их общего одногруппника.
— Ага, разбежался, ты лучше губу себе закатай, — демонстративно скрещивает руки на груди добыча. — Чонгук, ты мною овладеешь только силой, хотя иначе, видимо, тебя родители не научили.
— Зачем тратить силы понапрасну, если ты и без этого уже на крючке? — кролик замирает от смутного чувства ужаса, слегка было приоткрыв пухлые губы от столь безапелляционного заявления. Сердце вот-вот грозится вырваться меж ребёр, сломав к чертям грудную клетку, потому что змей к добычи подкрадывается невозможно близко — мальчик, так или иначе, сам понимает, что он полностью теперь в змеиной власти. Чимин ощущает лёгкое жжение на собственных устах от пронизывающего взгляда Гука, и не сдерживая себя, кончиком языка лижет мягкость розоватых лепестков, желая нестерпимый зуд унять, от чего взор альфы очень неторопливо спускается ниже, терзаясь мыслями о том, как бы не наделать глупостей раньше времени. — Не делай так больше.
Щёчки добычи моментально заходятся пылать ярким румянцем просто от того, насколько тон хищника голодом разит неприкрытым, хотя альфа, по большей части, на эмоции скупится, не позволяя себе проявлять ни капельку лишних чувств, прошибая каждого неугодного ему человека холодом, словно бы хищник — не более чем огромная ледяная глыба размером с лунный кратер. Что ж, змей своей добычи вроде как не приказывал, нет, может ли это быть что-то другое? Уловить едва ли не эфемерные проявления чувств со стороны хищного гибрида задачка не из лёгких, но это и не значит вовсе, что мужчина совершенно лишен их, ведь так? Хотя бы потому, что Чимин давно подметил одну закономерность — глубокая бездна в хищных радужках смягчается, постепенно оттаивая, когда Гук рядом с омегой оказывается, и кролик в такие моменты не в силах совладать с собой, и будто бы глупый мотылёк, летит в охваченные пламенем змеиные объятия.
Ну же, Чимин, не смей Чонгуку поддаваться, будь он проклят!
— Слушай, будь добр, съебись отсюда! — Пак выдавливает из себя дрогнувшим слабым шепотом, но его просьба буквально меркнет на фоне своего собственного же вожделеющего взгляда; мальчик ни капельки не выражает агрессии иль же сопротивления: нет прямого протеста, нет крика, нет ничего из этого... Что же с ним творится такое? Зато змею подобная реакция добычи вполне приходится по душе. Хищник пальцами цепляет маленькую картонную упаковку, выудив из неё очередную сигарету, без которой представить образ альфы трудновато. Чон, похоже, никуда не спеша придерживает завёрнутый в тонкую бумагу едкий никотин, поджигая его чёрной, как и вся змеиная сущность, зажигалкой с именной золотой гравировкой, что так сильно контрастирует с серебристыми кольцами, опоясывающими почти каждую фалангу змея.
— Не нагулялся ещё? — спокойный холодный тон змеиного гибрида пускает электрические разряды вдоль по всему омежьему позвоночнику.
И следом ещё один шаг.
— Не веди себя так, будто нас с тобой что-то связывает, — резко меняет тему Чимин, напрочь игнорируя поставленный ему вопрос; омега вынужден медленно отступить назад, подражая движениям хищника.
— Но тебе ведь хочется, чтобы нас что-то связывало, — Чонгук, чёрт бы его побрал поскорее, звучит слишком уж уверенно, совсем не сомневаясь в истинности своего утверждения, возжелав поймать омегу врасплох, вновь и вновь разбивая нежное сердце добычи на мелкие кусочки. Мальчик в порыве ярости хотел было преподать змею урок, отозваться колко иль же ударить больно, чтобы альфа тотчас понял, что у него нисколечко нет шансов, но тут же напрочь выкидывает эти безумные мысли из головы, посколько ему страшно очень, до спазмов в горле страшно. И в очередной раз оставив альфу без ответа, кролик сломя голову кидается прочь к выходу, словно преследуемый кровавым хищником какой-нибудь пушистик, который имея только один шанс спасти свою жизнь, жалобно попискивая бросается на утёк.
Но ох уж это дежавю, да пропади оно пропадом! Чимин не успевает даже за ручку двери торопливо ухватиться, предвкушая желанную свободу, как тут крепкое тело с размаху впечатывает дрожащее существо к холодной деревянной поверхности, прижимаясь каменной грудью к спине добычи.
И вновь они непозволительно близко друг к другу. А вот теперь юноша может только гадать, что же возжелает на этот раз сотворить с ним хищный змей. Омега больше не протестует. Истинное существо Пака — всего-навсего беспомощный зверёк, которого, по всем законам природы, рано или поздно уволок бы в свои удушающие объятия хищник. Ну прямо как сейчас, когда омега лицом оказывается плотно прижат к двери, и в мёртвой тишине комнаты раздаётся пронизывающий звук хлопка, свидетельствуя о том, что резкий толчок борющихся
тел запер их наедине с концами. Чимин в ловушке, он обречён, ему действительно больше некуда бежать.
Загнанный зверёк изредка ещё трепыхается, кое-как пытаясь высвободить свою зажатую ладонь из железной хватки змея. Омегу страшит одна единственная навязчивая мысль:
не об него ли Чон намеревается потушить свою сигарету? Мужчина мог бы с лёгкостью затушить тлеющий окурок о молочную кожу кролика, оставляя тёмный обугленный след и ноющую боль, невыносимую и отвратительную. Это было бы вполне в его стиле, если бы не
реальность, которая категорически разнится с тем, что добыча успела себе придумать, потому что меж пальцами хищного гибрида больше не виднеется красный огонёк, и это слегка унимает тревожное чувство в животе юноши. До тех пор, пока Пак не опускает глаза вниз, тут же натыкаясь на горящий бычок, безжалостно прожигающий совсем недавно купленный Сокджином ковер под их ногами.
Ну что за дикий варвар?!
— Блять, да отпусти же ты меня! — рычит надрывно и страшно бесится от того, что от природы хилый такой, легкоранимый и вовсе не способный противным мужикам противостоять. Змеям свойствен охотничий азарт, так уж они устроены, а вот Чимин, напротив, игры в догонялки больше всего ненавидит, заведомо зная, что выигрыш ему уж точно не светит — ведь в конечном итоге слабые существа, как он сам, так или иначе оказываются загнанными сильнейшими видами в угол без малейшей возможности к отступлению.
Руки омеги плотно стянуты вместе одной лишь змеиной ладонью на манер наручников, удерживая мальчика силой при себе, и почему-то именно в таком положении разница в размере между сражающимися друг с другом гибридами ещё более очевидна — Пака это жутко выводит из себя; левая рука Чонгука свободно обнимает тело кролика, прижимая омежьи руки к маленькой груди, которая то и дело вздымается судорожно от сбитого дыхания. Хищник не позволяет блондину даже на сантиметр от него отступить, намертво припечатывая к месту. И Чимину чертовски больно и обидно
. Жилки на тонкой шее его напрягаются, как только он осязает затылком обжигающее тепло хищного дыхания и от страха вскоре забывает дышать сам, потому что мужчина точно с издевкой следом произносит:
— Я знаю обо всех твоих неприличных фантазиях, где ты всячески стараешься ублажить меня, но этот маленький секрет останется только между нами, ведь так? Представь, что подумает твой отец, узнав, что его невинный сынишка мечтает раздвинуть перед змеем свои прекрасные ножки?
Но... но как такое возможно?
Хищник говорит только правду и ничего кроме правды, чем и вводит свою добычу в ступор, заставляя беспрекословно слушаться и повиноваться каждому слову, что вылетает из уст змеиных, ибо откуда чёрт возьми Чонгуку настолько личная информация известна? О том, о чём мужчина молвит, никто точно знать не мог, кроме самого Чимина и его внутренней сущности, ведь Пак никогда бы не осмелился вытащить на свет всё то тёмное и грязное, что хранится в самой глубинке его души. Не может же змей настолько искусно блефовать? Или всё же может? Так или иначе, в высказываниях хищных наблюдается слишком уж много пробелов. Иль же Чон нарочно чего-то не договаривает, чтобы кролика запутать? Ясно одно — продолжать размышления об этом дальше бессмысленно, да и юноша сейчас не в самом удобном вертикальном положении зажат, знаете ли... Всё, что омеге остаётся, так это лишь голову опустить смущённо, молча уставившись в пол, только бы не чувствовать вновь на себе неподвижный взгляд чёрных глаз, что так смотрят тяжело в упор, и уж точно не лицезреть на хищном лице не предвещающую ничего хорошего ухмылку.
— Проверяешь меня на прочность, играя в недотрогу? Лучше скажи спасибо за то, что я очень к тебе терпелив, — Чонгук явно дразнится нарочно, потому что буквально в следующую секунду по позвонкам омеги мелкие мурашки разбегаются от почти невесомого прикосновения кончика чужого носа, которым змей чувственно водит по обнаженной мягкой коже на кроличьем затылке, с жадностью втягивая сладкий аромат своей добычи полной грудью и наслаждаясь им словно бы самым дорогим парфюмом. Стройное тело юноши обтянуто светлой тканью тонкой футболки, которая, к сожалению, непосредственно от тесноты контакта его собственной кожи к хищной ни капельки не спасает — Чимин неизменно рядом со змеем чувствует себя голым и уязвимым.
— За что ты так со мной? Что я тебе сделал, скажи? — в груди что-то сжимается, но мальчик не собирается позорно реветь перед хищником, нет, уж точно не в этот раз. Добыча просто хочет узнать правду и истинную причину тому, почему же хищник, будто бы это всем какая-то известная прописная истина, презирает Пака сильнее, чем кого-либо, неустанно загоняя крошечное существо в угол. Где же кролик совершил непоправимую ошибку, если из них двоих только хищный гибрид первоначально переступил черту, желая телом блондина не смотря ни на что обладать? И почему в таком случае омега не может перестать постоянно чувствовать свою вину за это?
— Что именно? А ты сам у себя спроси, малыш. Не ищи виноватых, ты просто взгляни на себя со стороны. Крутишься постоянно около альф, будто назло мне, на ревность выводишь умышленно, прекрасно осознавая последствия. Но не переживай… — горячо шепчет Чонгук и всякое слово, срывающееся с губ змеиных, отзывается вибрацией в груди, неустанно гудит на молочной коже, язвительными нотками пуская холодок по всему телу. Чимин сильно напрягается, чувствуя острый влажный язык, что медленно проходится по впадинке за ухом и, спускаясь ниже, скользит вдоль по затылку, особенно уделяя внимание укромным местам, где находятся запаховые железы — эрогенная зона любого омеги. — Вскоре, детка, ты сам приползешь ко мне на коленях, потому что жить без меня не сможешь.
Добыча слышит только собственное прерывистое дыхание, отдающее в сведённых лёгких судорогой и где-то на переферии затуманенного сознания чувствует, как слабеет хватка сильных рук, отпуская крошечное тело мальчика, впрочем, всего на долю секунды, чтобы немедля и слишком уж ласково провести холодными подушечками пальцев вдоль по плоскому животу вниз, укладывая своеобразную тропинку к кромке омежьих штанов. Пуговица, которую блондин с трудом застегнул сегодня утром, предательски легко поддаётся чужим ловким пальцам, и за считанные секунды, узкая ткань, скрывающая сочные ягодицы кролика, беспрепятственно скользит вниз к босым ступням. Лёгкий ветерок странно щекочет нежную кожу, обдувая влажным воздухом наготу ниже пояса. И только позже мальчик, кажется, осознаёт, что змей стянул с него нижнее белье...
— Только посмей! — Чимин в панике кричит, пытаясь увернуться от насевшего на него хищного альфы, но в ответ мальчик получает лишь пустой взгляд, сверлящий спину, и следом безжалостный шлепок по заднице, что острой болью отзывается, а после стремительно заливает краснотой светлые ягодицы. Свежий след от удара горит огнём и нестерпимо жжётся.
— Ну только взгляни на себя, а мой малыш, оказывается, совсем не простой, — змей целует любовно покрасневшее омежье ушко, умело дразнит незаметно замершую в своих ядовитых объятиях добычу, подушечками пальцев вырисовывая узоры вокруг совсем ещё свежей надписи, что чернилами выбита на молочной ягодице. — Так вот как ты бунтуешь против иерархических устоев? Кормишь себя надеждами, что ни один альфа не станет просить у твоего отца благословения, претендуя на руку и сердце его единственного и такого драгоценного чада, только потому что ты, моя детка, клеймишь себя
испорченным?
При упоминании господина Пака, что-то внутри кролика вспыхивает, и он тут же испуганно замолкает, вовсе не двигается и только лишь болезненно хмурится, потому что у мальчика перед глазами неизбежно мелькает образ обозлённого отца семейства, разочарованного в собственном сыне, узнав о запретных чернилах, вбитых в девственную кожу омеги. Если правда раскроется, то юноше не сдобровать. Блондина в наказание запрут дома — и это ещё в лучшем случае. Чонгук, словно, тревожные мысли добычи прочитав, без промедления улавливает, как сильно малыш боится своего отца.
— Прости, не хотел задеть тебя за живое, — в хищном голосе ни капли сожаления. Змей скользит пальцами меж бархатистыми половинками ягодиц, жадно сжимая одну. Кроличья кожа на ощупь нежная и с розоватым оттенком, невозможно соблазнительная. — А что ты ещё держишь в секрете от папочки?
— Не твоё собачье дело, — омега совершенно лгать не умеет, даже самому себе, а Чону ведь это только на руку — мужчина уже мысленно перебирает варианты, как лучше воспользоваться слабостью пушистика, дабы заполучить наибольшую для себя выгоду.
— Правда глаза колет, да? Так что же я за альфа такой, коль не выполню свой мужской долг и не перевоспитаю такого непослушного малыша в порядочного омегу? Я покажу тебе твоё истинное место, Чимини, — собственное имя ласкательное из уст чужих звучит довольно двусмысленно, поскольку прежде так омегу называл только Хосок. — Ну что, сдаешься? — Чонгук нашёптывает совсем уж вкрадчиво, утыкаясь носом прямо в изгиб тонкой шеи, на корню прерывая очередную напрасную попытку кролика сбежать. Гуку сопротивление мальчика под собой совершенно не нравится, и оттого в неком порыве взыгравшего чувства собственничества, змей прикусывает ушной хрящик юноши, острыми клыками почти насквозь изранив нежную кожу и пустив сладкую кровь. Она капельками стекает вниз, окрашивая в алый золотые сережки блондина. Хищник времени зря не теряет, принимаясь вылизывать ранку; альфа сейчас выглядит как никогда устрашающе — зрачки, учуяв сладкий запах добычи, расширяются настолько, что заполняют чернотой едва ли не всю радужку.
Чимин поклялся самому себе ни слезинки больше перед хищным гибридом не проронить, но всё же тихую одинокую слезу не сдерживает, позволяя ей медленно по щеке скатываться, оставляя за собой влажную дорожку. Боль, которой змей свою добычу одаряет — невыносимая.
— Нет ничего слаще твоей крови, — хищник тянет краешек губ в подобии улыбки, нетерпеливо облизывая собственные тонкие губы, жилистыми руками всё крепче сжимая хрупкое тело омеги в тиски. — Мне нравится.
— Мне плевать, что тебе там нравится! Отпусти меня, сукин ты… — мужская ладонь в этот раз приземляется на ягодицы в разы жестче, пронзая тело подобно огненной стреле, и омега не сдерживаясь, кричит истошно, выгибаясь от боли дугой.
Ладонь Чонгука предсказуемо достаточно велика, чтобы с легкостью одним обжигающим шлепком охватить целую ягодицу омеги. Кроличья кожа отличается своей нежностью, покрываясь синяками от малейшего прикосновения, и это всем известный факт, а оттого юноше даже представить страшно, что творится сейчас с его задницей.
— Я всего лишь воплощаю в реальность постыдные желания твоего тела, — альфа притворно сладко улыбается, оставляя целую россыпь маленьких, почти невесомых поцелуев на сладкой коже скорее с целью внимание добычи отвлечь от собственных пальцев, что мягко касаются омежьего члена, рисуя только одному змею понятные узоры вокруг пульсирующей головки, и кролику как никогда стыдно признаться даже самому себе в том, что хищные ласки посылают по его телу вдоль и поперёк будто бы электрические импульсы. Чимину хочется исчезнуть, да хоть сквозь землю провалиться, только бы вместе с ним пропали навек и его собственные чувства запретные, что вспыхивают где-то глубоко внутри с новой безудержной силой, потому что всё, что касается Чон Чонгука — естественно, не предсказуемо. Да что уж там, если даже член Пака слишком уж легко поддаётся змеиным ласкам, вынуждая слабовольную добычу прогибаться под хищника, вопреки зазываниям здравого смысла! Омега мечется из стороны в сторону, пытаясь уйти от прикосновений змеиных пальцев к напряжённому члену, отклонившись слегка назад, но этим самым делает себе только хуже, ибо задница его то и дело врезается в пах Чонгука. И альфу весьма забавляет происходящее, Чимин моментально осязает вибрацию, исходящую из хищной груди, что вызвана тихим смехом Чона. — Ты ведь мечтал лечь под меня, не так ли? Хотел, чтобы я прикасался к тебе везде, доставляя нам обоим удовольствие…
— Н-нет, — сжимается в комочек омега, сам своим же словам верить отказывается. Змей, пожалуй, к добыче своей подкрался слишком близко, попросту отбивая всякую способность нормально соображать. Да и не то, чтобы в любой другой ситуации, связанной с хищным гибридом, здравый рассудок был подвластен воле омеги. Нет, конечно же. В конце-концов, истинная сущность Чимина от корки до корки пропитана желанием беспрекословно подчиняться, повинуясь животным инстинктам.
Заткнись, заткнись...
Добыча борется с хищником отчаянно, без устали, всё не теряя надежду вырваться, жалобно хныча и капризничая от того, что ни черта не выходит — обнажённая омежья задница неизменно трётся о пах хищника в попытке избежать прикосновений длинных пальцев. Пак будто бы мечется на грани между равнодушием и привязанностью, удовольствием и болью, ненавистью и сильным влечением. Каждая клеточка в его теле пульсирует, свербит, жжётся. Прокушенное ушко влажное от хищной слюны и собственной крови, соски то и дело непроизвольно касаются одежды, стимулируя дырочку выделять смазку — одно змеиное слово и тело блондина почти слепо возжелает отдаться в руки хищника. Чонгук плавно скользит ладонью вокруг члена Чимина, а после в мучительно-медленном темпе обхватывает целиком горячую плоть, прохаживаясь по ней взад-вперед, и омега в любой момент вот-вот готов вспыхнуть. Змей не унимается, лишь пальцы сильнее сжимает, и блондину приходится прикусить нижнюю губу до крови, изо всех сил сдерживая стон, рвущийся из груди. Два огромных змеиных члена, что трутся сквозь ткань чоновских штанов о голую омежью задницу, положение юноши только ухудшают.
Чёрт бы побрал этих змеев и их физиологию...
Добыче ничего не остаётся, кроме как молиться всем существующим богам, только чтобы никогда в жизни Чонгук не додумался перейти черту дозволенного, врываясь в ранимое тело кролика одновременно двумя монстрами. И всё же какая-то частичка сознания омеги от этой мысли пребывает в самом настоящем экстазе. Змеиный гибрид осторожно поглаживает взбухшую плоть юноши, изредка скользя пальцем к влажной дырочке уретры, лаская её нежно и одновременно жадно сжимая. Пак вновь льнёт ягодицами назад, утыкаясь в твёрдую горячую плоть, что в змеиных штанах неистово пульсирует, желая поскорее оттрахать свою добычу.
Не теряй голову, Чимин.
— Какой же ты сладкий, крольчонок. Жду не дождусь, когда ты перестанешь сдерживать себя, — на грани слышимости произносит змей, вдалбливая бедного кролика всё теснее к поверхности двери и только крепче член между пальцами сжимая. Изящно выгнутая спина добычи обнажает вид на истекающую смазкой розовую дырочку. Редкий вид на миллион.
Чимин чуть было не взрывается от запредельных ощущений, но хищник и не думает сбавлять темп. Сознание блондина туманится и плывёт, пуская по венам самый настоящий ток. И омега не в силах больше эту чёртову пытку выдержать, вскоре поддаваясь своим желаниям, покорно склонив голову перед змеем, а после тянется к нему бесстыже, сливаясь с альфой в мокром поцелуе. Чон не теряя времени сразу же проникает в рот добычи острым языком, едва только блондин приближается к нему непозволительно близко, почти коснувшись такими желанными ему пухлыми лепестками губ. Из-за значительной разницы в росте, кролик едва ли дотягивался к змеиным устам, поэтому мужчине пришлось немного склонить голову, чтобы их языки всё же соприкоснулись, сливаясь в диком противоборстве, но в то же время делясь между собой таким желанным друг для друга теплом. Чимин ощущает волны приближающегося оргазма, осознавая, что он такими темпами долго уж точно не продержится, поскольку ощущение жара всё сильнее растёт в его дрожащей от удовольствия груди, пока его крохотное тело неустанно пульсирует, будучи зажатым каменным телом альфы.
Кролик едва ли вслух не молится, искренне надеясь, что никто из соседей не слышат его громких стонов, потому что он попросту не может никак заткнуть самому себе рот, да и, по правде говоря, не особо хочется. Рука хищника, обёрнутая вокруг стройного тела, слабеет, и омега, пользуясь обретённой свободой, разворачивается в руках Чонгука, полностью отдаваясь тому во власть. Их поцелуй больше вязкий, с едва ли эфемерным металлическим привкусом, что ощущается при каждом прикосновении языка к языку. Блондин опускает свои теперь уже свободные руки на сильную мужскую грудь, что в ответ неосознанно льнёт ближе к его теплу. Под пальцами омеги перетекают каменные мышцы, одаривая Чимина ощущением защищенности. Чон отстраняется всего на какую-то долю секунды, но юноша отчаянно не желая разрывать их дикий поцелуй, тянется к нему навстречу. И плевать, если он сейчас действительно смахивает на самую настоящую течную сучку, ибо его внутрення сущность в данный момент желает только одного — вовек слиться с альфой воедино.
Целуя змея, блондин отчетливо чувствует прикосновение холодного колечка к своим губах, но его внимание уж слишком сильно отвлекает рука Чонгука, что без остановки скользит по пульсирующему члену. И внезапно, скопившееся внизу живота непомерное удовольствие, всё же накрывает мальчика долгожданным оргазмом. Громкие всхлипы кролика навсегда тонут на кончике змеиного языка.
— Ты только мой, твои истерики и стоны, ты и всё, что касается тебя — всё моё, слышишь? — агрессивно рычит альфа, поддев пальцами омежью челюсть, пошире раскрывая рот добычи, желая углубить поцелуй. Их связь изначально больше походит на борьбу, точно обреченную на проигрыш, и Пак осознанно готов поддаться хищнику, только потому что альфа целует невыносимо приятно, так, словно желает поглотить целиком, оттрахивая чужой рот своим острым языком.
Их небольшая забава обрывается внезапно, как только Чонгук, отчего-то резко остановившись, полностью отрывается от кролика, дожидаясь пока блондин не отойдёт от оргазма, нехотя распахивая глаза, всё ещё теряясь в последних отголосках удовольствия. В омежьем рту зудит от прикосновений змеиного языка. И что удивляет Чимина, так это то, что змей демонстративно слизывает капельки семени, оставшиеся у него на ладони, бросая на малыша ничего не выражающий взгляд. И выглядит змей так, будто это вовсе и не он тридцать минут подряд ласкал юношу, зажимая того у двери.
Не справедливо.
Отчего-то возникает такое ощущение, будто чувства Чимина односторонние, а действия со стороны альфы совершенно не подразумевают под собой взаимности.
— Совет тебе на будущее, не испытывай моё терпение, распаляя на ревность. Со мной такие игры не прокатывают, — напоследок оповещает змей, наблюдая за тем, как омега взглянув на свой опухший член, неосознанно смыкает ноги, поскольку вид открывается воистину пугающий. С одной стороны, у Чимина будто гора с плеч сходит, ведь омегу никто против воли брать, сегодня уж точно, не собирается, и всё же кролику отчасти трудно внутри себя подавить нарастающее чувство разочарования вкупе с раздражением — альфу хотелось до дрожи в коленках. Оба гибрида, кажется, даже смогли поладить, ну только если не брать в расчёт стянутые штаны, его кровоточащее ухо и предательски влажную дырочку, сочащуюся смазкой. Чимин даже представлять себе картину, что открывается сейчас перед альфой, не желает.
А у Чонгука на лице вновь привычный обжигающий холод и полное отсутствие каких-либо эмоций. Змей только взгляд безучастный на время бросает, поправляя и так идеально выглаженную одежду, и развернувшись, не бросив ни единого взгляда, выходит из комнаты, отодвигая обмякшее тело омеги со своего пути. Дверь с характерным щелчком за Паком захлопывается, оставляя кролика один на один с запахом альфы, полностью пропитавшим его комнату.
И вновь он ушёл.
Чимин с места не сдвигается, чувствуя непреодолимую слабость в ногах и собственное горящее тело. Одному только Богу известно, как ему так легко из раза в раза удаётся попадаться на змеиную удочку. Однако, независимо от того, насколько сильно Пак позволял себе опускать поводья, сдерживающие его от глупых проступков, альфа никогда не позволял самому себе переступать незримую черту — Чонгук не заходил дальше прикосновений иль же поцелуев. Он будто бы провёл линию незримую, каждый раз останавливая себя через силу, а после попросту исчезая.
Блондин не уверен, что сможет впредь отрицать ещё пока что крошечные отголоски недавно проклюнувшихся к змеиному гибриду собственных чувств. Он думал, что сможет обыграть Чонгука, сломать его и наконец зажить своей жизнью, но хищник всегда оказывался на шаг впереди, препятствуя любому проявлению свободы кролика. И как только альфа решил с концами овладеть Чимином, омега больше ни о ком другом думать был не в силах.
Пак натянул штаны, стыдясь самого себя.
Отрицать тот факт, что он до боли в штанах хочет Чонгука, тоже самое, что и отрицать свою безвольную омежью сущность.
*******
Змей резким движением отбивает клюшкой маленький шарик, отправляя его в даль игровой площадки, неизменно попадая в лунку с одного удара. Позади раздаются тихие аплодисменты, и хищник, по-звериному оскалив белоснежные зубы, натягивает кепку пониже на глаза, ладонью небрежно смахнув крошечные капельки пота со лба. И затем обернувшись, взор мужчины падает на сидящего неподалёку Тэхена, что салютует другу в знак триумфа поднятым вверх бокалом, жидкость в котором на солнце играет золотистыми переливами.
— Как и всегда, ты не теряешь хватку, — вдруг громко произносит высокий альфа, сидящий подле Кима, тем самым всецело обратив внимание Чонгука на себя. Мужчина удобно развалился на мягком диванчике, укрытым пляжным зонтом, надёжно скрывающим его от знойной жары и палящих солнечных лучей, поскольку после дождливой недели, солнце, казалось бы, жарило особенно свирепо. Хитрые глаза хищного альфы скрывают дорогие тёмные очки, что отдают блеском, красиво переливаясь на свету золотом. Многочисленные драгоценные камни красуются на крепкой шее, плотно обвивают длинные пальцы, подчёркивая высокий статус хищника.
Совсем ещё юная девушка услужливо подливает в бокал Намджуна холодное шампанское, не сводя кукольных голубых глаз с красивого альфы. Она всё время то и дело вертится рядом со старшим Кимом, бесстыдно обнажив длинные ножки в качестве своего самого лучшего достоинства, в глупой надежде, что он обратит на неё хотя бы частичку внимания. Её неприлично короткая юбка выигрышно обтягивает плавные изгибы молодого тела, при малейших движениях открывая соблазнительный вид на белые кружевные трусики.
Со всех сторон окруженный хитрыми ловушками, Ким Намджун даже одного лишнего шагу ступить не может, может быть, именно поэтому хищник во всём слишком уж осторожен, отродясь не позволяя самому себе так запросто попасться в одну из них.
Из мыслей Чонгука выдёргивает неуверенное прикосновение чьей-то маленькой руки. Очередной смазливый омега в обтягивающих коротких шортиках, строя из себя невинного мальчика, наивно хлопнув ресницами, пытается вытереть альфе платочком блестящий пот с лица. Вот только змей припомнить одного не может, когда это он успел разрешить кому-то прикасаться к себе, так бесцеремонно вторгаясь в его личное пространство?
— Руки убери, — холодно отзывается хищник, мощным рывком отдёргивая чужую ладонь от своего лица, и, больше не проронив ни слова, пихает в руки мальчика свою клюшку для гольфа, а после стремительно направляется к остальным альфам, оставив обиженного омегу одного.
— Массаж, господин Чон? — соблазнительно улыбается девица, что совсем недавно заискивала перед Намджуном. Теперь же её ручки по-хозяйски прохаживаются вдоль по широким плечам змея, мягко разминая рельефные мышцы. Альфа, впрочем, ничего ей не отвечает, лишь только крепче сжимая тонкие губы, но продолжить, кажется, позволяет. Ему до чёртиков хочется курить.
— Ари на мордашку, безусловно, самая симпатичная, согласись? — старший Ким слишком уж пристально рассматривает стройную девушку, поглаживая взглядом изящество её идеальных ножек, а она, в свою очередь, словно бы нарочито медленно опускается на колени перед змеиным гибридом, сомкнув длинные коготки на крепком бедре Чонгука, услужливо подставляя собственно тело под взоры альф. Блестящие каштановые волосы ниспадают каскадом по спине, прикрывая обнажённую тонкую талию. Чонгук с холодной усмешкой наблюдает за происходящим, оценивающе смотрит свысока на омегу подле себя, довольно равнодушно пожав плечами:
— Можно оставить её на десерт.
— Я ему нравлюсь... — Ари вся светится от счастья, кокетливо прикрыв ладонью напускную застенчивую улыбку.
— Спешу тебя огорчить, ты красотой не отличаешься от любой другой придорожной шлюхи, — сухо перебивает Чонгук, раздражённо закатывая чёрные глаза, поражаясь глупости юной девушки. Омега стыдливо прячет взгляд, умолкая.
— Будь хорошей девочкой и отблагодари альфу как следует, — приказывает Намджун, не стирая с лица насквозь пропитанную обманом слащавую улыбку. Ким дважды повторять не станет — об этом все знают. Девушка молча сглатывает горечь обиды, в знак извинения прикасаясь пухлыми устами к змеиной щеке,
оставив на бронзовой коже почти невесомый поцелуй, на что хищник предпочитает попросту не обращать внимания. С трудом подавив желание придушить надоедливую девчонку, Чон одной лишь рукой небрежно махает в сторону, приказывая омеге от него отойти; её приторно сладкий запах пылью забивается в хищные ноздри, чем безбожно альфу бесит.
— Так вот в чём заключается твой гениальный план? Подписываешь сделки с фанатиками? — ядовито отзывается змей, обхватывая сигарету тонкими губами. Парень, что только недавно пытался коснуться Чонгука своими грязными руками, вновь появился из ниоткуда, склоняясь покорно над мужчиной, помогая ему прикурить. В омежьем, казалось бы, абсолютно невинном взгляде скрывается заискивающая похоть — альфа подобные вещи видит насквозь. Должно быть, шлюхам Кима неплохо платят, раз они из кожи вон лезут, только чтобы хозяину угодить. Хищник презрительно хмыкает, полной грудью вдыхая едкий дым, что так приятно обжигает лёгкие, помогая наконец-то расслабиться.
— До тех пор, пока мне это выгодно, — со смехом возражает мужчина, сделав глоток шампанского из своего бокала. Несколько дерзкое заявление привлекает внимание непривычно притихшего Тэхёна, что поначалу бросает странный нечитаемый взгляд на старшего Кима, и долго на мужчине не задерживаясь, спустя всего несколько секунд переводит своё внимание на Чонгука.
— А что скажет на это папочка? — в ответ хищно скалится змеиный гибрид, всё пытаясь подавить в себе желание прижечь сигаретой девчачьи руки, что непрерывно мнут его накаченные грудные мышцы, изредка спускаясь всё ниже, якобы невзначай прикасаясь к выраженным кубикам пресса. Альфа же напротив мечтает жадно упиться чужой болью, всецело перед этим насладившись омежьей реакцией. Интересно, будет ли она вести себя настолько же непременно покорно? Омега издаёт слабый стон, чувствуя крепкую грудь, приятно перекатывающуюся под её маленькими ладонями.
— За это не переживай. Контракт заключён на хороших условиях, — Намджун делает глубокую затяжку, медленно выпуская сизые кольца дыма, немедля растворяющиеся в воздухе. — Иль неужто тебя отец в наши планы не посвятил? Я премного наслышан о том, как ты умудрился перед ним знатно проебаться.
Губы Чонгука неторопливо растягиваются в ни с чем не сравнимой дьявольской ухмылке
.
— Уже донесли, — змей аккуратно стряхивает пепел с сигареты в резную пепельницу, стоящую на маленьком столике рядом с ним. — Быстро.
Паренёк, что постоянно крутился под ногами Чона, наконец-то оставляет хищника в покое, принимаясь собирать шары для гольфа, разбросанные по всему полю. Но по-прежнему омега не теряет надежды соблазнить змея, нагибаясь демонстративно откровенно, прекрасно зная, что его тесные шортики, почти ничего не скрывающие, открывают отличный взор на гладкие половинки. Глупый мальчик думает, что призыв его бесстыдный слишком уж незаметен, но не учитывает одного: змеиного гибрида невозможно вокруг пальца обвести, он всегда на шаг впереди.
— Небось твой старик вышел из себя? — впрочем, Намджуну ответ не требуется, всё ведь и без того очевидно.
— Он бы не стал настолько унижаться. Злиться на Чонгука — копать яму под самого себя, — скептически выдаёт Тэхён, наслаждаясь теплом солнечных лучей, что нежно ласкают его медовую кожу. Старший Ким легко с ним соглашается.
— Отец лишь слегка был недоволен тем, что я позволил маленькому сосунку думать, якобы мою фамилию какой-то бессмысленной жалобой получится запятнать, — хищнику врать резона нет. Именно отец змеиного гибрида сотворил из собственного сына самого настоящего монстра.
С юных лет змею приходилось буквально завоевывать всеобщее уважение родителей и многочисленных братьев, используя зачастую грязные уловки против них. Да и что собственно ожидать от хищника, что с рождения сплошь окружен гадюками, которые считают, что власть и деньги превыше всяческих кровных уз? Жестоко, несправедливо, но такова правда жизни. Тиранический характер течёт в крови династии Чон на протяжении многих веков, передаваясь по наследству вместе с губительным ядом и омерзительной змеиной сущностью. И единственная причина, по которой отец Чонгука, кажется, по-настоящему, разозлился на своего наследника, заключалась в том, что сын позволил кому-то осквернить священную честь и неприкосновенную славу их семьи.
Для змея же, это было чем-то сродни незатейливой игры. Откровенная невинность, коей обладали только немногие из людей, в глазах хищного гибрида приобретала особенную ценность. И самое забавное, глупые овечки никогда до конца не осознавали, на что действительно способен змеиный гибрид. Слепое незнание способно сотворить даже из самого слабого человека настоящего смельчака, и всё потому, что самонадеянные глупцы до конца не знают, во что ввязываются, каждый раз пытаясь откусить кусок больше, чем могут прожевать.
— Кстати, как это вообще произошло? Чтобы какой-то бета и донёс на тебя? У него явно крепкие яйца, — Чонгук снова делает затяжку, блаженно прикрывая веки.
— Представь, всему виной сладкий омежка, — задумчиво тянет младший Ким, принимая очередной бокал шампанского с подноса.
— Я слегка заигрался, позволив глупому существу думать, что и пальцем не прикоснусь к его дружку, если тот встанет на его защиту.
На самом деле, было очень забавно наблюдать за тем, как с виду хиленький паренёк, вдруг поверивший в свои силы, отчаянно пытался спасти омегу, сопровождая малыша повсюду, напрасно думая, что вдвоём они ни в коем случае не станут лёгкой добычей для змея. Жалкие беты, покорные омежки — им запудрить мозги легче простого.
Но с течением времени, Чонгук попросту стал терять интерес к своеобразной игре, сменив терпимость раздражением, поскольку одно дело — позволить мелкому бете считать себя неприкасаемым, другое же — думать, что ему позволено идти против воли хищника.
— Что за мальчик? — живо интересуется Намджун, пальцем поправляя очки, что сползли на переносицу, обнажив прищуренные светло-карие глаза. — Новая игрушка?
Змеиный гибрид, в свою очередь, на вопрос старшего мужчины отвечать не спешит. Ким Тэхён украдкой поглядывает на альфу со стороны, наблюдая за тем, как неторопливо хищник затягивается напоследок, лениво выпуская весь дым из лёгких, и только после давит окурок о пепельницу.
Киму трудно сказать, о чём думает и что на самом деле чувствует змей, но одно он может сказать точно:
— Клянусь тебе, брат, Чонгук вырвет глотку любому за свою неприкосновенную добычу.
— Ни одна омега этого не стоит, парни. Но чтобы змей и пошёл на такие жертвы? Наш мир определённо скоро схлопнется, — с укором проговаривает мужчина, кой твёрдо убежден в том, что даже малейшая забота о ком-либо — проявление непростительной слабости. Ким Намджун так-то считал себя глубоко бессердечным существом, но, по правде сказать, Чон был в десять раз хуже.
— Я не пачкаю руки в дерьме. Просто забираю то, что принадлежит мне, — громко щелкает пальцами альфа, подзывая Ари, которая не мешкая спешит поднести альфе поднос с бокалами и канапе с икрой. Змей делает маленький глоток игристого, непроизвольно устремив взгляд на светловолосого омегу вдалеке. Если изо всех сил постараться не обращать внимания на его раздражающе смазливую мордашку, тот мальчик слегка похож на такого желанного хищнику кролика. Соблазнительная попка, изгибы, придающие телу особенную мягкость... К сожалению, ни одна шлюха Намджуна не сравнится с абсолютной красотой, кой обладает добыча Чонгука, но перебирать не приходится — хищнику срочно нужно выплеснуть бушующие в нём эмоции наружу. — Приведи мне его.
Старший Ким в ответ лишь широко улыбается.
— Чего и следовало ожидать, типаж не пропьёшь.
Бесконечно долгие часы светловолосый омега плачет навзрыд, надрывно, до боли срывая голосовые связки, поскольку его маленькое тело попросту не выдерживает настолько сильного растяжения и заданного яростного темпа с которым в него без устали вбиваются два огромных члена. Чонгук силой вжимает голову мальчика в шёлковые простыни, напрочь желая заглушить нервирующие крики.
Юноша под змеем едва ли не сгибается пополам, обезумев от невыносимой, разрывающей его плоть боли. Из покрасневшей дырочки маленькой струйкой течёт кровь, тёмным пятном расползаясь по белоснежной ткани. Каждый толчок хищного тела ощущается внутри резким ударом плети.
Омега точно знал, на что идёт и чем их сношение может кончиться. Всё, что от него требовалось — удовлетворить физическую потребность змея. Жестокость Чона не знает границ, и она доходит вплоть до того, что он порой даже запрещает своим шлюхам дышать. Об этом все наслышаны.
Вот и сегодня не исключение. Сколько бы альфа раз не трахал бедолагу под ним — ему всего этого казалось недостаточно. Светлые волосы на ощупь сухие, будто пучок соломы, кожа слишком загорелая, да и от запаха брюнета тошнит. Ему до боли хочется разорвать на куски слишком уж податливое, покорное тело под собой. Чонгук резко уводит свой взгляд, сосредотачиваясь на картине, что висит точно над изголовьем кровати. Фиксируясь на неподвижной точке, змей с легкостью представляет себе крольчонка, что под ним хнычет жалобно, своим невозможно высоким голосом умоляя хищника остановиться. Ещё никто и никогда не перечил Чонгуку, позволяя змеиному гибриду терзать их тела, как ему только вздумается.
До сих пор перед глазами стоит его маленькая и такая хрупкая добыча. Казалось бы, только наступи на малыша — и он сломается. Змей сделает всё для того, что стать для Чимина единственным приоритетом и подлинным выбором. И скоро блондин сам взмолит хищника лишь об одном — чтобы Гук всегда рядом только с ним был.
К телу змеиной добычи отныне и впредь никому не позволено прикасаться. Лишь одна мысль о том, что кто-то другой ласкает кролика, кипятит кровь Чонгука, пробуждая желание разрывать на куски каждого, кто посмеет приблизится к его мальчику. Но в самую первую очередь, выпороть кнутом хотелось именно одного конкретного омегу.
Кролик явно привык к неограниченной свободе, но змей уж очень постарается выбить из блондина всю эту беспросветную дурь, убивая в нём даже малейший намёк на проявление сопротивления, уничтожая его до тех пор, пока омега не сможет жить без него. До тех пор, пока они не станут одним целым.
Если добыча не отдаст ему своё сердце, хищник сломает его тело и заберёт его душу.
Чонгук кидает помутневший взгляд на часы — пора бы ему же с этим заканчивать.
*******
Чимин откидывает прочь телефон, больше не находя в себе сил переписываться с Хосоком, и сопротивляясь очередному приступу головокружения, с трудом встаёт с кровати, намереваясь открыть окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Может хоть так кролик почувствует себя лучше. Омега целый день пренебрегал своим плохим самочувствием, но отныне терпеть своё резко ухудшившееся состояние было уже просто невозможно. Юноша ладошкой утирает со лба капельки холодного пота, хмурясь от того, насколько невыносимо у него раскалывается голова.
Блондин со счёта сбился, столько раз он успел принял душ, пытаясь облегчить неприятный зуд, словно бы разливающийся по телу пламенем, но, к сожалению, ничто ему не помогало. И даже ледяная вода не принесла ему ожидаемого облегчения, совершенно не спасая от разрывающего, казалось бы, его грудь жгучего пожара.
Омега стянул с себя ночную рубашку, с силой взъерошивая волосы пятернёй, но изгнать дурные мысли из головы всё никак не удаётся. Тогда Чимин пробует дышать глубже, сосредотачиваясь на своём прерывистом дыхании, но опять же у него ни черта не получается — свинцовая тяжесть в лёгких никуда не пропадает.
И не придумав ничего лучше, кроме как раздеться догола, кролик снимает с себя всю оставшуюся одежду и следом запрыгивает под прохладные простыни, укрываясь ими почти что с головой и сворачиваясь уютно калачиком. В кромешной темноте он непослушной рукой пытается нащупать откинутый ранее телефон, игнорируя невыносимую усталость в глазах, лишь слегка прикрывая тяжёлые веки и утомлённо вздыхая, надолго погрузившись в раздумья. Что же с ним происходит? И почему, как на зло, под конец такой хорошей недели? А ведь всё так хорошо начиналось! Наконец-то плодотворная учебная неделя подошла к концу и близились долгожданные выходные: омега нарочно ничего на них не планировал, мечтая как следует отдохнуть, выспавшись... И вот, приплыли. Под вечер кролику становится так плохо, что он всё никак не может найти себе место.
Чимин мигом распахивает веки, будто вспоминая что-что очень важное, и немедля тянется к телефону, клацнув на розовую иконку приложения с изображением часиков. Появившийся на экране кружок даёт понять, что его месячный цикл не достиг ещё своего пика.
А значит, его беспокоили вовсе не первые симптомы преждевременной течки...
Мог ли змей своими действиями спровоцировать её появление раньше, сбивая кролику цикл? Омега просовывает горячие подушечки пальцев меж своих ягодиц, нащупывая сухую дырочку, опровергая свои догадки — мягкая кожа бугрится от невесомых прикосновений, точно как при течке, но вот смазка, напротив, совершенно не выделяется, и с подобным, мальчик, кажется, встречается впервые.
Это бессмыслица какая-то, вот ей богу! С чего бы ещё он вдруг ни с того ни с сего стал испытывать слишком уж сильный жар и острое чувство возбуждения? Возможно, всё дело в очередных проделках змея... ну или же юноша просто навсего простудился, может быть, съел там что-то не то — в конце концов, такое с ним случалось довольно часто. Кролик тянется к своему ящику, лихорадочно роясь в вещах, пытаясь найти спасительную пилюлю. В белой упаковке осталось всего лишь две таблетки, и несмотря на то, что Паку строго настрого запретили принимать больше одной в месяц, блондин всё же пьёт дополнительную ударную дозу, так сказать, чтобы уж точно наверняка.
Чимину сейчас ни в коем случае нельзя болеть, тем более он уже пообещал Каю составить ему пару на завтрашней вечеринке! Кролик согласился только потому, что
якобы новые знакомства пойдут ему на пользу.
И вот на тебе, ну что за жизнь?
Кажется, целый мир настроен против него.
А похлеще всего против него, похоже, настроен его собственный пылающий жаром пах. Юноша вновь спускает руку вниз, в этот раз аккуратно прикасаясь к эрегированному члену. Пак из-за нахлынувших волной ощущений только сейчас замечает неестественную эрекцию.
Ну, рука мне в помощь, думает про себя омега, удобно усаживаясь на широкой кровати и принимаясь ласкать набухшую головку.
И не исключено, что Чимин тот ещё хронический параноик, но всё же что-то было не так, в том плане, что его собственный член в темноте выглядит как-то уж слишком непривычно, и даже несколько странно. Кролик включает лампу, стоявшую на тумбочке около себя, и в тот же миг его лицо застывает в ужасе из-за открывшейся перед ним ужасной картины.
Некогда розовая кожа сплошь от основания члена и до красной головки покрыта синяками, что растекаются кругом по стволу зелёными уродливыми пятнами.
Яд. Змей отравил его.
*******
Хосок покидает ночной бар, тепло распрощавшись со своими одногруппниками. Идея где-нибудь просто посидеть и расслабиться в приятной компании друзей после утомительной недели выдалась действительно чудесной. Как только бета шагает за порог всё ещё оживлённого здания, его встречают тихие тёмные улицы. Близится глубокая ночь.
Парень бросает короткий взгляд на экран телефона, но он молчит. Уведомлений новых нет. Чимин перестал ему отвечать ещё несколько часов назад, поэтому бета пришёл к выводу, что его друг просто навсего отрубился от усталости. В последние дни жизнь омеги, кажется, вернулась в прежнее русло, потихоньку налаживаясь.
Хосок очень надеется, что Сокджин пусть и краем глаза, но за кроликом приглядывает, поскольку бета лично пока что не в состоянии лучшего друга от змея защитить. Пусть щенок уже, конечно, и устал в который раз обеспокоенного парня попусту заверять, что с Чимином всё в порядке, Хосоку отчего-то всё равно верится в это с трудом. И то, только потому что ответы Джина кажутся ему слишком уж натянутыми, будто бы даже вынужденными. И вообще, чего он впрямь таким нервным стал? Вероятно, виной всему экзамены, и бета сам виноват — не стоило ему в такой напряженный период капать никому на мозг своей гиперопекой.
Ему просто очень хочется увидеть Чимина поскорее, но, к сожалению, от змеиного запаха, коим всецело его лучший друг пропитался, тошнило невыносимо. И омега лично в этом был нисколечко не виноват. Хосоку порой бывает очень сложно себя пересилить. Худо-бедно, но парни всё же между собой общаются, а это уже хороший знак!
Бета на долю секунды останавливается, крепко задумавшись. Он не очень хорошо ориентируется в местности, да и точно не уверен, в каком направлении ему стоит двигаться, чтобы в такое позднее время словить такси, поскольку автобусы вот уже как пару часов вовсе не ходят. Навигатор оповещает юношу, что самый короткий путь обратно к университету займёт у него около сорока минут пешком, но другого выбора у Чона особо нет, поэтому хочешь не хочешь, а идти придётся. В лучшем случае, гибрид доберётся до общежития, когда время пробьёт около трёх часов ночи, но, по крайней мере, из него хотя бы весь хмель выветрится, а это уже не так уж и плохо.
Мальчик засовывает руки в карманы куртки в надежде согреть замёрзшие конечности. На улице температура с каждым днём опускается всё ниже, а под вечер от малейшего дыхания изо рта идёт пар. Хосок не спеша спускается по склону вниз, минуя центральный квартал, свернув на короткий путь, который, как обещает ему навигатор, вроде как в несколько раз быстрее.
Несмотря на глубокую ночь, главный проспект города людьми всё ещё кишит, но вот в спальных районах дела обстоят иначе — вокруг стоит мёртвая тишина. И чем дальше бета удаляется от центра города, тем реже встречаются ему одинокие прохожие и проезжающие мимо машины. Но в основном улицы молчат. Ко всему прочему, нигде в переулках нормально не горит свет, кроме одного единственного унылого уличного фонаря, который ни черта не выполнял свою функцию.
Хосок сворачивает в какой-то небольшой проулок, но не успевает он и ногой ступить на тротуар, как от оглушительного удара битой по затылку всё его тело пришибает к земле. Он обхватывает голову руками, и кажется, сквозь пальцы у него обильно сочится кровь.
Что, чёрт возьми, только что произошло?
Бета отчаянно пытается ползти, стонет истошно, сдирая ладони в кровь. Он хотел было на ноги подняться, чтобы взглянуть в лицо нападающего, но не может из-за тошнотворного ощущение потери равновесия и неистового головокружения. Парень едва чувствует своё собственное тело; перед глазами всё предательски плывёт. И в этот миг, гибрид слышит чей-то издевательский голос сверху:
— Ты куда-то спешишь?
По правде сказать, у Хосока в голове мигом возникают некие подозрения. И пусть до этого вечера он со змеиными гибридами ни разу никаких дел не имел, да и ни черта не знал об этих дьявольских отродьях, но всё же внутреннее чутье парню подсказывало, что только у одного существа мог быть такой настолько ледяной и лишенный всяких чувств тон голоса...
Бета медленно оборачивается, не в силах перед собой толком ничего разглядеть, но избитый гибрид отчётливо чувствует за спиной
его холодное дыхание и даже в полутьме ощущает
его презрительный взгляд неподвижных чёрных глаз.
Чон Чонгук.
Прежде чем Хосок успевает обругать несносного альфу на чём свет стоит, за спиной змея вырастает ещё одна тень, которая сильным ударом в живот буквально оглушает бедное существо, что корчится на земле, жалобно поскуливая. Бета сжимается в комок, пока две пары рук тащат его ослабленное тело куда-то в угол. Каждый раз вспышки боли от резких ударов ослепляют мальчика словно впервые, сдавливая грудь и не давая нормально дышать. А ещё через некоторое время, гибрида, как током, ударяет осознание...
Его снимают на камеру.
Бета, по-прежнему, в надежде напрасной защититься от прямых ударов по голове, руками пытается закрывать своё лицо, но все его попытки тщетны и обречены на провал, потому что две сильные руки в один миг обхватывают слабое существо за дрожащие плечи, удерживая того в стоячем положении и открывая отличный взор на украшенное ссадинами и синякам тело. Перед мальчиком стоит Чонгук, неизменно перекатывая сигарету между губами из одного края рта в другой. И пусть змей никак не выражает своих эмоций, но что-то подсказывает Хосоку, что хищника в момент охватывает неистовая ярость.
Перед бетой вновь мелькают размытые лица и слишком уж яркая вспышка камеры, записывающая издевательства на видео, по всей видимости, как доказательство своего превосходства. И он правда не успевает вовремя среагировать, как вновь один за другим начинают сыпаться болезненные удары, сопровождаемые жёстким смехом.
На холодную землю скатываются маленькие капельки крови, выступая из рассеченной губы, но змеиный гибрид и не думает останавливаться, пока целый мир кружится и вертится перед глазами избитого существа.
— Ну вот, теперь у тебя достаточно доказательств, можешь смело ползти заявлять на меня. Я даже по доброте своей душевной позволю тебе сделать парочку качественных фотографий, — шепчет тихо Чонгук, глубоко затянувшись никотином. Свободной рукой он ухитряется держать Хосока за волосы, приподнимая тому голову и заставляя свою жертву смотреть себе аккурат в глаза. — Вообще-то, я могу тебе даже видео скинуть, ну или сразу твоему адвокату, ты как желаешь?
Охваченный приступом слепой ярости мальчик, кажется, держится из последних сил, но всё же смачно плюёт прямиком в лицо хищного альфы, окрашивая змеиный подбородок в алый цвет. И как же сильно Чонгука забавляет напускная смелость своих жертв, вызывая приступ искреннего смеха! Счастье, мелькнувшее на лице змея, ни на шутку бету ужасает. Вот теперь Хосок действительно начинает бояться за свою жизнь, подмечая странный блеск в хищных глазах.
И слегка погодя из мальчишечьей груди вырывается крик ужаса в перемешку с невыносимой болью, вынуждая слёзы течь ручьями по щекам. А всё от того, что змей одним резким движением засовывает зажжённую сигарету прямиком в разбитый нос беты, наблюдая с особым удовольствием, как мальчик перед ним корчится в агонии и в изнеможении молит альфу остановиться. Сигарета, к счастью, быстро гаснет, но пепел попадая в лёгкие через дыхательные пути, вызывает дикий приступ кашля, скручивая его почти пополам.
— Впредь я не стану тебя больше жалеть, — заботливо предупреждает Чонгук, пальцами лаская изуродованное лицо мальчика перед собой. А после отпускает Хосока, и тот камнем летит на землю, потеряв равновесие. Змей в последний раз без лишних слов бьёт бету со всего размаху ногой по лицу, и тот окончательно теряет сознание, с губ испустив последний вздох. Он изуродован, избит, его тело невыносимо болит. Но самое ужасное, что юноша осознаёт перед тем, как полностью отключиться — на его тело помочились альфы.
Змеи всегда стремятся к всецелому доминированию.
Бета больше никогда не сможет вернуться к нормальной жизни.
Чон Хосок, кажется, не в силах пережить подобного унижения.
