Massage in a Bottle/Маслание в бутылке

Уклонение. Удар. Пинок. Задница Шинсо шлёпается на пол, словно мешок с мокрым песком, и звук гулким эхом разносится по тренировочному залу, опустевшему много часов назад, ещё когда занятия в Юэй закончились. Единственное время, когда студент и преподаватель имеют возможность спокойно потренироваться друг с другом наедине. — Вставай, — Айзава никогда не слыл тем, кто мягок с учениками, а уж со своим дорогим протеже — тем более, но сегодня он действительно далёк от того, чтобы валять дурака. — Ещё раз. Выпад. Уклонение. Ещё выпад. Укло… уже не важно. Задница Шинсо снова оказывается на полу с болезненным шмяком. — Ты слишком зажат. Айзава согласился практиковаться с Шинсо после занятий, потому что каждый раз, когда Шинсо позволяет кому-то из одноклассников надрать себе зад, это задевает его учительское самолюбие, и на самом деле Айзава гордится им даже больше, чем обычно готов признать. Поэтому он тренируется с Шинсо, не щадя его. По крайней мере, это означает, что всякий раз, когда Шинсо удаётся выстоять против Айзавы, это целиком и полностью его собственная заслуга. — Интересно, блин, почему, — задыхаясь, выплёвывает Шинсо, снизу вверх смотря на Айзаву, возвышающегося над ним, будто башня. Лицо Айзавы не выражает абсолютно ничего, словно голая бетонная стена. Что по большому счёту означает лишь одно: он ни разу, блять, не впечатлён. — Вставай. Ещё. Шинсо собирается с силами и поднимается на ноги, а Айзава тут же выбрасывает вперёд кулак — мощно и резко — и парень блокирует удар с предсказуемой лёгкостью. Он отвечает Айзаве апперкотом, целясь в покрытую щетиной челюсть, куда, кажется, пытался попасть уже миллион раз — и всё мимо. Айзава отражает удар и сейчас, блокируя его предплечьем, а его колено прилетает Шинсо прямо в живот, заставив оторваться от земли. Едва умудрившись приземлиться на ноги, тяжело дыша, Шинсо выпрямляется и продолжает бой, попеременно уклоняясь от двух других ударов кулаками, стремительных, словно ракеты, и заряжает кулаком Айзаве прямо в ребра. Всё бы ничего, если бы его собственная голова моментально не очутилась на траектории замаха руки Айзавы, готового взять его в захват. Быстрее, чем Шинсо смог бы заметить, крепкая мускулистая рука касается его шеи, чтобы тут же зажать плотно, будто в тисках. К тому моменту, когда Айзава завершает захват, Шинсо уже знает, что побеждён, и уже даже не пытается вырваться, прекрасно понимая, что это бесполезно, и существуют куда более неприятные места, где можно оказаться, нежели быть зажатым в руках своего наставника. — Ты сегодня бесполезен, — заявляет Айзава, пока кончики его пальцев задумчиво барабанят по челюсти Шинсо, покоящейся в абсолютно стальной хватке. Парень уже готов признать поражение и сдаться, как вдруг руки Айзавы расслабляются, и тот отпускает его, решительно проронив: — На сегодня всё. Шинсо разочарованно вздыхает — ему очень хочется огрызнуться, настоять, чтобы Айзава продолжил драться, потому что он разочарован и хочет доказать, что чего-нибудь да стоит вопреки заявлениям учителя, но в то же время он прекрасно знает, что сейчас у него всё равно ничего не выйдет. Он слишком сильно измотан боем и вместе с тем взвинчен — так что всё, что ему светит — это снова и снова бросаться на бетонную стену по имени Айзава с ещё более предсказуемыми выпадами, чем раньше. — Ладно, — горько вздыхает парень, и собрав остатки сил, медленно ковыляет к раздевалке. Вокруг ни души, поскольку после окончания занятий в Юэй прошло уже несколько часов, и в это время только преподаватели имеют право находиться на территории Академии. К счастью, Шинсо сопровождает тот самый избранный, что может пользоваться данным преимуществом, хотя сам парень не очень-то чувствует себя счастливым, грузно вваливаясь внутрь помещения с разочарованным вздохом. Шинсо не замечает, что Айзава следует прямиком за ним, пока вдруг не чувствует щипок пальцами в основании шеи — и какого, блять, чёрта эти пальцы на ощупь, как сталь?! — Ай, — огрызается Шинсо, бросая весьма красноречивый взгляд через плечо — мышцы тянет при попытке обернуться так далеко. — Ты же сказал, мы закончили! — Закончили, — отвечает Айзава с непогрешимой твёрдостью. — А ещё я сказал, что ты зажат. — Ну да, а ты тот ещё садюга, раз уж мы говорим об очевидном, — ворчит Шинсо, вскрикивая опять, когда Айзава снова давит на то же самое место. — Всё закончится тем, что ты навредишь себе, если не расслабишься, — Айзава умеет говорить снисходительно, даже когда речь идёт казалось бы о заботе. Один из его особых талантов. Среди прочих. — Разве я не выгляжу расслабленным? — огрызается Шинсо с сарказмом. — Это ж так пиздецки расслабляет, когда ты надираешь мне задницу весь вечер! Рука учителя не покидает плечо Шинсо, он расправляет ладонь и упирается большим пальцем в мышцу, с силой надавливая и проводя им вверх к шее. — АУЧ! — тут же откликается Шинсо. — Делай это нормально или не делай, блять, вовсе, Айзава! Он уже вырывается и собирается уйти, готовый утопить свои горести в горячем душе, когда Айзава в два шага настигает его, и тянет обратно в раздевалку. — Ладно, — Айзава всегда говорит только по существу, но сейчас он особенно краток, грубо притягивая Шинсо обратно к себе, пока они стоят посреди пустого помещения. Учитель наклоняется ближе к самому его уху, сжимая ладонь на плече, и тихо говорит: — Постарайся расслабиться. Другая рука Айзавы ложится рядом с первой, пальцы бесцеремонно прихватывают кожу у основания шеи, что заставляет парня зашипеть — однако не то чтобы его протест хоть как-то влияет на силу чужой хватки. — Никто никогда не говорил тебе, что у тебя плоховато с деликатностью? — огрызается Шинсо, стискивая зубы, чтобы не застонать, пока Айзава приноравливается, поудобнее прихватывая его за плечи, и нажимает сильнее. — Тебе должно быть больно, — спокойно отвечает Айзава. — Именно так это и работает. Голову подними. Шинсо чуть запрокидывает голову, после чего закусывает губу, когда Айзава нажимает на его твёрдые перетренированные мышцы. Да, это и правда больно, но, наверное, даже чуточку приятно. Ощущение становится лучше, когда он переключается на другую зону его плеч, тщательно проходясь пальцами вперёд и назад, чтобы выгнать напряжение из мышц. — Аааах, — подаёт голос Шинсо, когда давление пальцев становится скорее приятным нежели дискомфортным, и слышит короткую усмешку Айзавы за своей спиной. Его хватка становится более уверенной, после чего мужчина говорит: — Иди сюда, сядь. В помещении раздевалки довольно комфортно, тут просторно и в то же время уютно. На вымощенном плиткой полу стоят несколько длинных скамеек с мягкой обивкой, обычно занятые свежепомытыми задницами только что из душа — на одной такой скамье и устраивается Айзава, подтягивая к себе Шинсо, чтобы тот сел ему на колени. — Разве так люди обычно садятся, чтобы им сделали массаж? — подмечает Шинсо, проглатывая улыбку прежде, чем та поднимет уголки его губ, но однако же ничуть не стесняется навалиться на Айзаву всем своим весом, чтобы устроиться на его коленях как можно удобнее — носочки его кроссовок чуть отрываются от пола. — Ага, — безапелляционно отвечает тот, вновь убивая все настроение, когда его большие пальцы впиваются в мягкие впадинки за каждой из лопаток Шинсо. — Блять! — вскрикивает парень, рефлекторно сводя плечи и почти вскакивая, но Айзава только пользуется этим, чтобы подтянуть его ближе к себе. — Прекрати зажиматься, — наставляет его Айзава. — Иначе это бесполезно. — Это, знаешь ли, сложно, когда ты делаешь это так, — огрызается Шинсо, но его сердце чуть ускоряет темп, когда рука учителя оказывается у его груди, чтобы аккуратно стянуть тренировочную олимпийку — сначала один рукав, потом другой. — Я буду нежен, — уверяет его Айзава, бросая куртку рядом, и уже легче проводит раскрытыми ладонями сверху вниз вдоль его позвоночника. Теперь, когда на Шинсо остается одна футболка со свободным воротом, открывающим ключицы, он может чувствовать тёплое дыхание Айзавы на своей шее. — В разумных пределах. В конечном итоге Шинсо это почти что начинает нравиться, он отклоняется назад, позволяя себе опереться о сильные ладони учителя, когда тот снова проходится большими пальцами по его плечам, тщательно прорабатывая их, а затем переходит ближе к спине. То и дело раздаётся тихое шипение, ахи и охи, когда Айзава находит особенно нежное местечко, на которое он конечно же ещё больше давит, пока Шинсо не начинает задыхаться и ёрзать под его пальцами. — Не сопротивляйся, — бурчит Айзава, заводя другую свою руку под грудь Шинсо, чтобы придержать парня, пока надавливает на особенно забитую мышцу. — Дыши глубоко. Шинсо хочется сказать, насколько глубоко Айзава может пойти, раз уж он такой основательный, но он всё же сдерживает колкость, и просто пытается дышать медленнее, чувствуя, как мышцы расслабляются под пальцами его наставника — медленно, но верно. — Ты точно знаешь, что делаешь? — пробует воду Шинсо, но Айзава только цокает языком в ответ, наконец-то закончив с плечами, и переходит к позвоночнику, спускаясь вниз лёгкими постукиваниями пальцев и поднимаясь обратно. Он расслабляет Шинсо, словно снимает тетиву с тугого лука. Закончив со спиной, Айзава переходит к рукам — придерживая и расправляя сначала одну, а затем вторую. Прорабатывает их до самых запястий и возвращается обратно, разминая пальцами каждое плечо, чтобы затем аккуратно провернуть его в суставе. Растягивает мышцы и придаёт им форму одновременно, пока выгоняет всё напряжение, накопленное в попытке пробить грёбаную ходячую стену по имени Айзава снова и снова. Его руки тёплые, и кажется, становятся ещё теплее с каждым прикосновением. Аккуратными выверенными движениями он прорабатывает каждый сантиметр, каждую впадинку мышц плечей, двигаясь вверх к шее. Шинсо ужасно бесит это признавать, но да, это работает, и вскоре он становится послушной марионеткой в руках учителя. Наконец, начав расслабляться сам, Айзава издаёт приглушённые звуки одобрения, поскольку Шинсо становится более послушным и уступчивым под его руками, всё ещё изредка издавая тихие протестующие стоны, когда пальцы Айзавы находят напряжённое местечко и впиваются в него, пока тело парня, наконец, не поддаётся. Шинсо настолько расслабляется, что даже не осознаёт, когда руки Айзавы поднимают его футболку, наполовину обнажая его живот. — Подними руки, — мягко говорит учитель, и Шинсо — хоть из них двоих именно он обладает гипнотической причудой — покорно подчиняется, двигаясь, словно тряпичная кукла на ниточках, поднимая руки вверх, когда Айзава осторожно стаскивает его футболку через голову. — Тебе лучше лечь, — добавляет он, хотя по правде говоря, Шинсо и так вполне комфортно на Айзавиных коленях — и кажется, самому Айзаве комфортно тоже. Но раз наставник сказал ему сделать что-то, последнее о чем Шинсо сейчас думает — не делать этого. — Окей, — он поднимается, вставая между чужих бёдер, а затем перешагивает через скамейку. — На живот, — добавляет Айзава, когда Шинсо сперва встает на колени, а затем ложится на скамью, поворачивая голову — теперь уже куда менее скованно, после того как Айзава тщательно размял его шею. Шинсо слышит тихий шорох, а затем щелчок как будто пластикового колпачка бутылочки, содержимое которой Айзава судя по всему распределяет по своим ладоням, потирая их друг о друга. Их тихое шуршание сейчас кажется парню особенно отчётливым, поскольку всё, что он может видеть, это ряд пустых шкафчиков. Он чувствует прикосновение скользких ладоней к спине и теперь их давление куда сильнее чем раньше, но и его тело сопротивляется куда меньше. Шинсо не сдерживает тихий стон удовольствия, когда кончики больших пальцев Айзавы с силой проходятся по ложбинкам вдоль всего позвоночника. — Я бы тренировался с тобой чаще, если бы ты всегда так баловал меня после, — довольно тянет Шинсо, и слышит в ответ Айзавин самодовольный смешок. — Ты и так избалован достаточно, — отвечает он голосом, тягучим, словно горячая патока, и несмотря на собственное замечание, продолжает методично гладить напряженные мышцы парня, двигаясь от шеи к пояснице. На мгновение он замирает, остановившись у самой резинки штанов тренировочной формы. — Подними бёдра. По правде говоря, штаны Шинсо и так уже становятся тесноваты, так что он послушно подаётся вверх, позволяя айзавиной руке расстегнуть ширинку и приспустить его штаны вместе с нижним бельём, обнажив самый верх его задницы. Айзава берёт паузу, чтобы растереть новую порцию масла между руками, а затем осторожно перешагивает через скамью, устраиваясь прямо на бёдрах Шинсо. Он садится верхом, мягко распределяя свой вес, а затем снова принимается массировать нижнюю часть его спины. — Ааах, кайф, — урчит Шинсо, когда Айзава проходится костяшками по особенно напряженному месту на пояснице. Сильные руки легко скользят по его оголённой коже. Айзава массирует впадинки под тазовыми косточками, продавливая их большими пальцами, а затем продолжает спускаться ниже — пока не переходит скорее на верх его задницы нежели низ спины. — Ты очень основательный, — осоловело хвалит его Шинсо, чуть вздрагивая, когда Айзава вновь поднимается к шее быстрыми энергичными движениями, с нажимом проходясь по особенно чувствительному месту в центре спины, которое заставляет парня дёргаться каждый раз, когда Айзава прорабатывает его. Учитель ничего не говорит, отвечая ему лишь утробным хмыканьем, и ещё немного приспускает его штаны. Так уж сложилось, что Шинсо прекрасно знает, что у него отличная задница. Он знает это, всего лишь взглянув на неё, пускай другие уже не раз говорили ему об этом по случаю. Какой бы счастливый билет он ни вытянул, генетическая лотерея дала ему отличное распределение формы и объёма, которые заставляет истекать слюной даже самых стойких. Так что нет ничего удивительного в том, что Айзава всё сильнее оголяет его зад, продолжая спускаться круговыми движениями всё ниже и ниже. — Я тут очень зажат, ага? — комментирует Шинсо, и в ответ его тренировочные штаны спускают вниз грубым рывком — до самых бёдер, где они собираются складками ткани. Голос Айзавы глубокий и глухой, и будучи человеком дела, а не слова, он лишь коротко отвечает: — Посмотрим. Шинсо театрально стонет, когда большие пальцы Айзавы чертят уверенные линии вниз по каждой ягодице, впиваясь в ложбинку, где ноги переходят в задницу, а затем прокатываются от её центра к краю. Не поймите его превратно — это и в самом деле приятно, однако это вовсе не значит, что он не имеет права немного улучшить представление. — Закрой глаза, — командует Айзава, и Шинсо повинуется. Айзава начинает быстро чередовать движения больших пальцев то в одну, то в другую сторону, двигаясь вниз от верхней части бедер. Он немного подается назад, вставая, чтобы больше не опираться на Шинсо, и спускает его скомканную одежду ещё ниже. Честно говоря, только когда Шинсо чувствует, как Айзава снимает с него обувь и носки, чтобы стянуть штаны и белье через ноги, он осознаёт, что полностью обнажен. Впрочем это же массаж, так что вполне логично, что одежда будет мешаться. И Айзава касается его исключительно в терапевтических целях. В этом ведь нет ничего такого, так?.. Так-то оно так, но стон, что Шинсо издаёт, когда Айзава прорабатывает его ноги одну за другой, тщательно разминая пальцами своды стоп, вполне можно было бы истолковать неправильно, если бы кто-то стоял за дверью раздевалки и услышал его. Впрочем, это действительно приятно, тут Шинсо не переигрывает. — Ааах, вот так, ещё, — выдыхает парень, когда Айзава массирует его ступни, тщательно уделяя внимание каждому пальцу. — Тшшш, — шикает ему Айзава, поднимаясь от лодыжек к икрам и бёдрам и разминая быстрыми круговыми движениями трёх пальцев внутреннюю поверхность бедра, каждый раз заходя все выше после того, как немного возвращается назад и повторяет движение. — Молчи. Шинсо послушно прикусывает язык, полагая, что это выводит его из своеобразного образа комментатора происходящего, и всё, что Айзава хочет от него, так это то, чтобы он лежал совершенно спокойно. — Что если я усну? — подначивает Шинсо, раздвигая ноги чуть шире, когда руки Айзавы поднимается так высоко, что кончики его пальцев касаются мошонки. Вся спина Шинсо покрыта чем-то вроде масла, которое Айзава использует, и каждый выдох учителя оседает лёгкой прохладой на коже. — Идёт. «Хах, бля, возможно и ему самому это нравится, не так ли? Но вероятность этого весьма мала», — только и успевает подумать Шинсо — перед тем, как пальцы Айзавы внезапно проходятся между его ягодиц. Шинсо слегка вздрагивает из-за интенсивного ощущения, но Айзава вновь шикает на него и кладёт ладонь на копчик, успокаивающе поглаживая, пока два пальца другой руки дразнят его, касаясь лоскутка нежной кожи между яичками и задницей. — Мммм, — тихонько стонет Шинсо, будто бы ему остается что-то ещё, когда Айзава касается его настолько интимно. Он чувствует, как ещё одна порция масла разливается по коже, затекая прямо между ягодиц, после чего палец учителя проходится между ними, растирая его. — Аааах, сэнсээй, — выдыхает Шинсо, когда подушечка пальца уверенно ведёт дорожку от его яиц к дырочке, прямо в ложбинку между его крепких ягодиц. — Тшш, расслабься, — шелестит тихий голос Айзавы, когда учитель ласкает круговыми движениями пальца его промежность — ощутимо надавливая на колечко мышц, но не проникая внутрь. — Ты слишком зажат. Шинсо бы подметил, что людям обычно свойственно иметь тугие задницы, но не делает этого. Обратить внимание, только и всего. Он лежит тихо, сосредоточившись на том, чтобы расслабить каждую мышцу в теле, особенно те, что пониже спины, пока скользкий палец Аизавы, наконец, мягко не входит в него, не встречая абсолютно никакого сопротивления. — Так-то лучше, — Айзава редко мурлычит, но порой его голос становится ниже на целую октаву, что делает его похожим на большого кота урчащего как трактор, и именно это и происходит сейчас, когда он методично втрахивается в Шинсо пальцем. Айзава не проникает глубоко — всего лишь настолько, чтобы согнуть первую фалангу пальца и начать разрабатывать и массировать не такое уж тугое, но можно-и-расслабленнее колечко мышц. Шинсо глубоко дышит и старается не ёрзать, но чувствует как его бёдра непроизвольно дёргаются и член, зажатый между скамейкой и собственным телом, наливается возбуждением. Мягкая обивка скамьи приходится как раз кстати, потому что когда он вжимается в неё членом, это может считаться почти приятным. Ну или могло, пока другая рука Айзавы не поспешила придержать его на месте. — Лежи спокойно, — выдыхает он, вращая запястьем и проталкивая палец чуть глубже. — Ты отвлекаешься. Очисти разум. Шинсо бы огрызнулся, что тяжело очистить разум от грязных мыслей, когда его, чёрт возьми, трахают пальцем, но это разрушит всю атмосферу и наверняка собьёт Айзаву. Так что он слушается и делает так, как ему сказали. Когда Шинсо перестаёт пытаться поиметь скамейку, придерживающая низ его спины рука исчезает, чтобы тут же начать гладить поясницу круговыми движениями, а затем медленным длинным мазком она перемещается от его спины к шее. К моменту, когда Айзава добавляет второй палец к первому, Шинсо настолько расслаблен, что почти не замечает этого. Почти. — Хороший мальчик, — мягко выдыхает Айзава, и теперь Шинсо действительно хочется поиметь скамейку. Его твёрдый член неплотно прижат к внутренней стороне бедра, где он чувствует биение собственного пульса, но он всеми силами заставляет себя лежать неподвижно. Расслабление касается не только тела, как сказал ему ранее Айзава, это также относится и к разуму. И пускай это случается не так уж часто, но в этот раз Шинсо действительно хочет быть послушным. Чем более расслаблен и неподвижен Шинсо, тем более активными становятся действия Айзавы. Два его пальца, сомкнутые вместе, входят и выходят из его податливой скользкой дырочки. При обычных обстоятельствах Шинсо бы уже давно стонал, умоляя дать ему больше, просил учителя трахнуть его, сделать с ним хоть что-нибудь, однако именно сейчас это ему ничего бы не дало, и он прекрасно знает, как именно играть в эту игру. — Я достаточно расслаблен, сэнсэй? — тянет Шинсо долгим почти сонным гулом. — Вот так, умница. Не открывай глаза, — рука Айзавы — та что на спине — исчезает, пока другой он продолжает методично трахать его, поддерживая спокойный ритм приливной волны. И только когда тихий звук расстегиваемой молнии доносится до его ушей, Шинсо понимает, что Айзава собирается сделать. Но нет, это оказываются всего лишь пальцы, те что не заняты его задницей — рука Айзавы коротко оглаживает его челюсть. Голова Шинсо повернута на бок в сторону, где находится Айзава. Мужчина безошибочно находит место, где челюсть соединяется с черепом, легко ощупывая зажатый сустав кончиками пальцев. — Расслабь челюсть, — приказывает он, используя большой палец, чтобы опустить подбородок вниз и заставить разомкнуть губы. Когда он приоткрывает рот, Айзава тут же ощутимо надавливает на местечко пониже скулы так, что Шинсо морщится. — Вот так, — заверяет его Айзава, не прекращая давить но постепенно ослабляя нажим. — Открой и закрой медленно. Открыв рот и расслабившись, он чувствует, как большой палец Айзавы медленно проводит по его нижней губе, касаясь её там, где мягкая кожа становится влажной. Затем учитель заставляет его рот открыться немного шире, слегка массируя соединение челюсти, и его большой палец входит глубже в рот, поглаживая язык. Всё это похоже на какой-то гипноз: Шинсо лежит завороженный, пока его так или иначе трахают пальцами с обеих сторон. Воспоминание об Айзавиной жёсткости во время их тренировки исчезло без следа, полностью испарившись из его памяти. Придерживая язык большим пальцем, Айзава раскрывает его рот ещё шире, другие его пальцы скользят от скул ниже, обнимая подбородок. — Вот так, хороший мальчик, славно и широко, — Айзава редко бывает таким благожелательным, и уж тем более не тогда, когда Шинсо просто лежит и делает ровным счетом ничего, так что быть осыпанным всей этой похвалой оказывается неожиданно приятно. Айзава любит говорить, что Шинсо избалован, но только в такие моменты, как сейчас, он действительно готов с ним согласиться. Шинсо чуть ли не стонет от разочарования, когда Айзавина рука покидает его рот, но связь разума с его телом сейчас настолько тонка, что намерение, существующее в голове, так и не переходит в действие. Он просто лежит вот так, с закрытыми глазами и открытым ртом, чувствуя, как текущая слюна собирается в уголке его рта, пока пальцы Айзавы методично погружаются в его задницу. Что-то тёплое и гладкое касается его губ, что-то мягкое — и в то же время твёрдое, и Айзава привычным движением входит в его рот. Интересный способ растянуть его челюсть, но он не то чтобы жалуется. — Умница, лежи вот так, — тон его голоса становится жёстче, словно на стали расцветает ржа. Рука Айзавы ложится на плечо Шинсо, чтобы подвинуть его тело дальше на бок, чтобы оно оказалось у самого края, а голова свободно свисала. Шинсо думает, что сам Айзава сейчас, наверное, опирается на одно колено, а другая его нога вытянута вдоль скамьи, чтобы удобно встать как раз напротив его рта. Рука Айзавы скользит к его затылку, аккуратно придерживая за голову, пока горячая плоть начинает мягко толкаться в его рот, постепенно твердея на языке. К двум пальцам в его заднице добавляется третий, а мизинец и большой, плотно прижатые друг к другу, остаются снаружи. Он погружает пальцы в Шинсо до самых костяшек, чтобы убедиться, что он хорошенько заполнен с обоих сторон. Слюна начинает вытекать из его рта, струясь вниз по щеке и капая на мягкую обивку скамьи, но он ничего не делает с этим, даже не пытается сглотнуть. Просто позволяет ей течь вниз из уголка губ, пока Айзава небрежно трахает его в рот. Айзава входит до самого горла, но Шинсо слишком расслаблен, чтобы рефлекс заставил его давиться, и член Айзавы — если уж называть вещи своими именами — заставляет его задержать дыхание на несколько долгих секунд. Он лежит так, не в силах вдохнуть или выдохнуть, пока Айзава, наконец, не отстраняется. Ещё один интересный способ контролировать его дыхание, но опять же Шинсо нисколько не жалуется. — Хороший мальчик, просто идеально, — обычно Айзава не балует его похвалой, поэтому Шинсо откровенно наслаждается всей этой позитивной отдачей. Пальцы Айзавы играются с короткими волосками у его шеи, все ещё мягко массируя её, как будто побуждая принять его член до самого горла. Но затем он отстраняется, оставляя за собой влажный след из слюны, излившейся изо рта Шинсо. На короткое мгновение Шинсо кажется, что он сделал что-то не так, но когда пальцы Айзавы покидают его задницу, он понимает, что как раз таки сделал все именно так, как нужно. Всё ещё лишенный зрения, Шинсо может ориентироваться только на слух и близость чужого тела, говорящие ему о том, что именно Айзава сейчас делает. Судя по его ощущениям, тот отступает назад и перекидывает ногу через скамью, чтобы стать над ним. Его предположения только подтверждаются, как только он чувствует Айзавины руки на своих бёдрах, слегка приподнимающие его над скамьей. Внезапное облегчение, настигнувшее его подпрыгнувший вверх член, зажатый до этого в плену между обивкой и бёдрами, ощущается так ярко, что он ахает. Одна из рук Айзавы покидает его талию, и Шинсо догадывается, куда именно она делась, как только чувствует кое-что намного толще, чем любой из дразнивших его растянутую дырочку пальцев. Аизава входит, толкаясь в него мокрой от слюны и смазки головкой так медленно, что не остается никакого чувства дискомфорта или растяжения — одно лишь открытое приглашение. Кажется, так свободно член Аизавы ещё никогда не входил в Шинсо. Кажется, впервые, его тело не оказывает никакого сопротивления. Наконец, Айзава издаёт низкий утробный звук, повествующий о его собственном удовольствии. Он перехватывает Шинсо за задницу обеими руками и входит полностью, придерживая большими пальцами края растянутой дырочки, как будто специально раскрывая ее ещё больше. Шинсо закрывает рот, но это всё на что он сейчас способен, всё остальное его тело ощущается, будто тряпичная кукла, пока Айзава придерживает его за задницу, трахая мучительно медленно. Головка члена Шинсо касается лавки, качаясь туда сюда с каждым Айзавиным толчком, и вскоре начинает скользить в луже собственной смазки, пока сам Шинсо глубоко дышит через нос и тихонько постанывает, будучи больше не в силах сдерживаться. — Не сдерживайся, — говорит ему Аизава, как будто может читать мысли только по одному его затылку. Он слегка изменяет угол и принимается трахать Шинсо чуть сильнее и глубже, и внезапно трения его члена о скамейку оказывается достаточно, чтобы он кончил с жадным стоном. Айзава трахает его, не отвлекаясь, и поднимает его бёдра ещё выше, пока Шинсо практически не встаёт на колени с высоко задранной задницей. Айзава начинает входить ещё глубже, раздевалка наполняется хлопками задницы Шинсо об узкую полоску голой кожи, которую Айзава обнажил, спустив штаны, только чтобы его трахнуть. — Вот так, ты отлично справляешься, — бормочет Айзава, и Шинсо стонет снова от одной лишь его похвалы. — Ох, сэнсэй, как хорошо, — скулит он, несясь на захлёстывающей его волне ощущений прямиком в забытье. Его глаза все ещё закрыты, так как ничего важнее сигналов, поступающих от других органов чувств, его зрение ему всё равно сейчас не даст. И чем меньше раздражителей он испытывает, тем лучше, потому что все происходящее для него и так слишком. — Я знаю. Расслабься, — почти шепчет Айзава хриплым, низким тоном, вбиваясь в Шинсо в размеренном ритме. Даже Шинсо готов признать, что пропусти они часть с массажем и сразу перейдя прямо к делу, он бы не был сейчас и близко таким податливым и определённо бы даже ещё не кончил. Быстрый отчаянный трах не имеет с этим ничего общего. — Я сейчас… Кажется, я сейчас… — и вот оно зарождается снова, неподвластная ему волна, несущая его прямо к оргазму — Шинсо задыхается, оглушённый силой второго сразу после первого. — Блять, ох, блять — Шинсо хватает воздух, чувствуя, как его коленки трясутся, а член снова дёргается в тщетной попытке выдать ещё хоть что-нибудь. Пальцы Айзавы впиваются в его ягодицы, не давая зажиматься, когда колечко мышц непроизвольно сокращается. — Расслабься, я знаю ты можешь. Шинсо задыхается, будто с каждым новым выдохом душа покидает его тело — вновь и вновь — и возвращается обратно с каждым рваным вдохом, но он так отчаянно выполняет чужие инструкции, что буквально заставляет себя расслабиться, полностью отдаваясь ощущениям, чтобы распасться до основания. В этот раз он не может вымолвить ни слова, испустив только животный стон, который гулко разносится по отделанной кафелем комнате, когда он кончает в третий раз, почти что насухую. Айзава все ещё не отпускает его, продолжая трахать, и только когда послеоргазменный шок немного проходит, Шинсо, наконец, отчётливо чувствует, как член Айзавы дёргается внутри, и слышит приглушенный стон за своей спиной, понимая, что Айзава кончает тоже. Айзава быстро выходит из него, похлопывая пульсирующим членом по ягодицам и изливаясь на разгоряченную кожу. Он расслабляет хватку и отпускает парня, но Шинсо так и остается в той же самой позе, задницей кверху, пока бусинки семени стекают вниз по его умасленной спине. — Думаю, мне может понадобиться душ, — сдавленно бормочет Шинсо прямо в скамью, потому что у него просто не осталось сил, чтобы заставить себя повернуть хотя бы голову. Айзава ничего не отвечает, но Шинсо слышит звук удаляющихся шагов и чуть позже — шум воды, льющейся на пол душевой кабинки. Первым делом надо бы открыть глаза, что Шинсо делает медленно, щурясь, чтобы снова привыкнуть к свету и вернуться в знакомую реальность и вновь завладеть своим телом. Ну… по крайней мере он и так уже раздет, одной проблемой меньше — он отталкивается руками от скамьи и поднимается на ватных ногах. Скамейка явно видала и лучшие времена — ибо она разукрашена размазанным по ней безобразием в виде его спермы, но сейчас это последнее, что заботит Шинсо, учитывая, что семя самого Айзавы медленно остывает на его спине, сбегая вниз по задней стороне бёдер. Айзава уже застегнул ширинку и стоит, прислонившись к шкафчикам и скрестив руки на груди так, будто факт, что Шинсо расхаживает тут с голой задницей, весь покрытый маслом и спермой —это совершенно случайное стечение обстоятельств, к которому он не имеет ни малейшего отношения и с которым он как его учитель совершенно ничего не может поделать. — Чувствуешь себя менее зажатым? — интересуется Айзава, само воплощение ебучей невинности, пока Шинсо кладёт руку себе на плечо и поворачивает голову, разминая затёкшую шею, что всё это время была в одном положении. — Ты мне скажи, — ядовито подначивает Шинсо, ибо именно Айзава во всех смыслах развлекался с его задницей от заката и до звёзд из глаз. Глаза Айзавы чуть щурятся, легкая тень улыбки прорезается сквозь складки его шарфа, и его взгляд скользит в сторону душевой кабинки с именем Шинсо на ней. — Нам нужно продолжить работу в этом направлении.