Взрыв в правом полушарии

Лера кашляет выразительно, смотрит скептически, скрещивает руки на груди. Легкое раздражение пузырьками энергетика бурлит у горла. Волков не слушает ее, внимания не обращает и не собирается. Конечно, куда уж там. Перед его взглядом – красная ткань. Как на корриде у быка. Лера уверена, что животные на арене выглядят также, хоть и на самой корриде ни разу не была. Но что такое животное желание – знает. Вспоминает разговоры на уровне биологии восьмого класса. Животные желания в ее голове делятся на два типа – выживание и размножение. Волков, хоть и учит ее первой категории, мыслями явно уже во второй. Она кашляет снова, громче, подходит ближе, встает прямо у плеча мужчины. Еще миллиметр – и коснется его кожи. Касаться ей не хочется. Приходится кашлять снова. Да что ж такое-то. Осталось только горло сорвать. Прекрасный повод. В отчете потом напишет – охрипла, пока тренер смотрел на красную тряпку. Великолепно. То, что нужно, чтобы потом вопросов не возникало. - А, да, - Волков оборачивается к ней и моргает тупо, осоловело. Как будто не он минуту назад уложил ее на пол одним движением. Лера устало закатывает глаза. Нет, она все понимает. Красная тряпка, которую Разумовский именует своими шортами, и правда выглядит отлично. Он сходит с беговой дорожки, вытирает лицо полотенцем, улыбается невинно. Лере приходится напомнить себе, что невинность в лице Разумовского выглядит, как три бомбы, два теракта и сто двадцать восемь инфарктов по пути в больницу. Примерно, конечно. Точно она не считала. Считать Макарова вообще не любит. Как будто было бы полезно считать, сколько раз за этот день она успела покраснеть из-за чудесного флирта двух мертвых людей прямо на ее глазах. Ей кажется, что она сбилась примерно на восьми, когда в очередной раз закатывала глаза. Ресницы уже начинали дергаться. Еще бы и сексом занялись, честное слово. Приходится одернуть себя, фыркая через плечо. Не хватало только, чтобы мысли оказались материальны. В мистику она не верит, но тут уж поверишь и в японского змея смерти. С этими двумя знаешь, чего ожидать, примерно никогда. Лучше перекреститься. Она осторожно скрещивает пальцы. - Тренировка окончена? Лера честно старается не смотреть на красную тряпку. Стены в зале, например, безумно интересные. Серые такие. Покрашенные. С крапинками. Но не смотреть на единственное яркое пятно – сложно. Разумовский так и выделяется на фоне бледного кирпича, как солнышко, что случайно спалило к херам пол-Питера. Но ему можно. Он же солнышко. Тепло в красных шортах, что сбило всю тренировку к чертям собачьим. О том, как тепло в штанах у Волкова Лера старается не думать. Итак хватает очертаний под спортивными брюками. Левый глаз все-таки дергается. Хоть бы шмотки себе другие купил! – чуть не срывается с языка, но Лера молчит. В конце концов, под красной тряпкой напротив такие же очертания. «Чтоб меня так нагрузка возбуждала». Вслух она это, конечно же, не произносит. А то Волков еще придушит ее на месте за то, что на шорты вместе с ним смотрит. Ну так, случайно. Приходится снова кашлять. - Олег? Разумовский смотрит на него из-под опущенных ресниц. Ну, ты еще воду на себя пролей, – думает Лера. Ходишь тут, как на подиуме, футболочкой вытираешься, вздыхаешь томно. Взгляд тигрицы, походка львицы, мечтающей переспать с животным не своего вида. Тьфу ты. Лера скидывает вещи в сумку и мечтает поскорее сбежать из зала. Вдруг, скрещенные пальцы не сработали. А молиться она не умеет. Что-то заставляет ее обернуться на пороге. - Я… Ладонь Олега уже находится на уровне ягодиц Разумовского. Тот жмурится сладко и хитро, прижимается к Волкову близко, трется о него и его ладони, что скользят ниже спины, сжимают, шлепают. Лера на пороге стонет в голос. Волков замирает и одергивает руки. - Кхм, - кашляет. – там это… Грязно было. Я отряхнул. Конечно, - думает Лера. – конечно, блять. Именно поэтому ты залез ему прямо под шорты. Увидел рентгеном, как трусы из-за тебя намокли. Дай, думаю, вытру. Она сбегает по лестнице быстрее, чем бежала от влюбленного в нее Васи пять лет назад. Дверь зала хлопает оглушительно громко.