Лилий

      Дождь глухо стучал по стеклу. Рядом с окном стоял молодой человек, он выглядел лет на двадцать, на самом деле его возраст приближался к тридцати. Он стоял абсолютно обнажённый, невидяще смотря вперёд; красивые тонкие пальцы рисовали на запотевшем стекле причудливые узоры. Светлые, почти белые волосы красивой густой волной спускались до середины спины. Светло-карие, можно сказать, золотистые глаза застыли с затаённой печалью.       Дверь позади тихо скрипнула, впуская посетителя. Аромат кедра и сандала коснулся изящного носа. Его хозяин. Витор. Его кошмар, длящийся десять лет.       — Лилий, завтра тебе исполнится двадцать семь, — безэмоциональный голос хозяина разрушил умиротворяющую тишину комнатки.       — Знаю. — Молодой человек даже не дёрнулся, продолжая стоять спиной к Витору.       — Думаю дать тебе свободу. Свой долг ты выплатил. Но можешь остаться, как свободный, и все деньги будут идти непосредственно тебе, кроме десяти процентов с каждого клиента. — Снова безэмоционально, словно о погоде говорят.       — Хорошо. Нет. — Лилий продолжал смотреть в окно. Шесть лет назад он бы был счастлив как никогда, считая, что жизнь можно наладить... Мечта и иллюзия рухнули после восьмого года работы. Да, он обслуживает мужчин и женщин всех возрастов. Мужчин чаще, но это мелочи. Лилий закрыл глаза, над правой бровью небольшой шрам, но он его не портит, наоборот придаёт какой-то шарм. Лилий проститутка. Глухие шаги и жалобный скрип кровати, на которой он час назад принимал очередного клиента. Аромат парфюма стал сильнее, но это ничего. Он привык, он такая же сволочь, как и все.       — Знаешь, я всё равно уйду. Лучше мести дворы, но знать, что кроме тебя твоя жизнь никому не принадлежит. — Лилий продолжал смотреть на дождь. Его образование — одиннадцать классов и золотая медаль, и всё. Зато знание полного собрания Камасутры ему очень поможет в дальнейшем. Господи, бред, какой бред. Этого мало для нормальной жизни. Смешно, но его жизнь закончилась тогда, когда он узнал, что отец взял у Витора большую сумму денег, а отдавать нечем, тогда-то он и умер для всех и семьи в том числе.       Лилий чувствовал взгляд своего хозяина на своей обнажённой спине, но ему всё равно. Он выживал в этом аду десять лет. Ну почему он такой... правильный, ведь ему не раз предлагали «ширнуться», но нет. А так бы умер от передозировки как Марки, светлый парнишка с ясными серыми глазами. Лилий помнил тот день, когда привели Марки, мир рухнул в глазах этого парня, когда его отец запросил за него три сотни баксов и ушёл, даже не оборачиваясь на крики и плач собственного сына. Лилий стал его учителем и первым мужчиной, а через полгода он узнал, что Марки подсел на наркотики. «Чтоб не чувствовать их прикосновений, но не забывать твои» — его слова навсегда остались в сердце Лилия. Марки умер через два года в местном туалете.       А Тони, тонкий как тростинка, мулат с широкой наивной улыбкой. Слишком поздно охрана заметила, что клиент обдолбан химией и в неадеквате. К тому времени Тони был похож на освежёванный кусок мяса, и кровь, господи, она была повсюду, даже на потолке. Парня спасти не удалось... А Лилий выжил, лучше бы умер, как они. Тишина в небольшой комнатке, на втором этаже элитного борделя, стала гнетущей.       — Завтра в моём кабинете. — Снова скрип кровати и Лилий обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на человека, который разрушил его жизнь. Высокий, широкоплечий, в идеально сидящем чёрном брючном костюме. Каштановые волосы коротко стрижены, широкие скулы и тёмно-серые глаза без единой эмоции... Тонкие губы сжаты в прямую линию — он по крайней мере раздражён.       — На сегодня это твой последний клиент. Развлекайся. — И стремительно вышел, оставляя Лилия одного. Через пять минут дверь снова скрипнула, впуская довольно симпатичного мужчину средних лет.       — Лилий, радость моя. Скучал?       — Конечно. — Лилий плавной походкой подошёл к мужчине, улыбаясь, закидывая изящные руки тому на плечи, чувствуя, как его обнимают в ответ.       — Так обними скорее папочку.       — Конечно.       Утро. Стоять под тёплыми струями, зная, что сегодня, через пару часов, будешь свободен — истинный мазохизм. На самом деле Лилий боялся, боялся того, что это обман, иллюзия. Что приди он в кабинет, Витор просто рассмеётся в лицо.       Комнатка, что служила ему и рабочим местом, и крышей над головой, так и осталась безликой. Старый зелёный ковёр с пятнами по краям, письменный стол, он явно видел лучшие времена. Скрипучий двустворчатый шкаф с минимумом одежды и плакат с полуобнажённой женской особью. Ещё раз осмотрев помещение, Лилий одёрнул кофту, усмехнувшись, поправил старый рюкзак на плече, в котором уместились все его пожитки, и вышел.       В кабинете Витора он был всего один раз. Испуганным семнадцатилетнем пацаном, которому популярно объяснили, что от него теперь требуется. Витор стал его первым мужчиной прямо там, в кабинете, на дорогом кожаном диване. Было противно и больно, и единственная мысль, когда его буквально разрывали, не заботясь о его удовольствии, была: «Я выживу».       И вот снова этот кабинет, тот же диван и Витор, в руках которого жёлтый конверт.       — Это твоё. — Небрежный жест рукой и конверт упал на край стола. Лилий не шелохнулся, смотря прямо на своего бывшего «работодателя».       — Можешь взять, и свободен. — Тяжёлый взгляд больше не пугает. Улыбнувшись и взяв конверт, Лилий вышел из кабинета в новую жизнь, зная, что Витор проиграл в этот раз.