Апология жизни

В сумраке Йокогамы хотелось размышлять о многом, но в первую очередь в голову лезли мысли о смерти. Пролетающие мимо окна машины фонари были такими скучно-однообразными, что, смотря на них, тяжело было бороться с желанием медленно закрыть глаза и провалиться в сон, но мчащиеся по сторонам автомобили постоянно отвлекали на себя внимание и сбивали с меланхоличного настроя. Белый. Красный. Снова белый. Чёрный. Нудно и монотонно. Как Дазай считал, смерть была единократным, однако, развлечением, одновременным отключением всех чувств. Но разве в таком случае родиться было не тем же самым, что и умереть? Ведь неродившееся дитя в утробе матери, не познавшее тягости мира, ничего ещё не чувствовало. Значило ли это, что труп и ребёнок были в чем-то схожи? Чувства для всех них были набором гормонов, лишенным смысла. Мыслить они оба — ни ребенок, ни труп — не могли, и в сущности, даже этим не различались. В таком случае, работа мозга — единственное, что мешало людям смириться со страхом смерти. Работа мозга. Вот и всё. И правда, все это казалось крайне смешным, если смотреть на проблему с такой стороны. Те, кто боялись смерти, — сидели дома, не рисковали, изо всех сил пытаясь избежать ставящих жизнь в опасность ситуаций. Или же наоборот, это экстремалы пытались напугать себя смертью ещё больше, чем были напуганы от рождения? Почему же они тогда не шли под пули и не бросались в пропасть без страховки? Дазай искал ответ на этот вопрос ещё с юного возраста и пришел к нему однажды совершенно случайно. Тогда это был бы последний страх в их жизни, что расходилось с концепцией, которой экстремалы придерживались. Никто не хотел пробовать что-то, зная, что это станет последним, что ему удастся узнать в жизни. Для последнего дня люди всегда выбирали что-то символическое, что должно было оставить хоть какой-то след после них. Следовательно, всё для них было завязано на памяти и только на ней. Как же ему было смешно, что вещь, которую Дазай прежде считал крайне сложной, оказалось такой же обычной, как и всё остальное. Мимо их машины проезжает большая фура с топливом. Она стала первым интересным объектом за стеклом и породила соблазнительные фантазии о возможном взрыве, который мог бы утащить за собой в преисподнюю абсолютно всех в радиусе ста метров. Ведь эта смерть была бы приятной: без боли и мучений, просто закрыть глаза и исчезнуть, как очередное думающее создание. Кроме тех, конечно, кто останется по краям от эпицентра взрыва. Им бы пришлось мучиться в больницах, отвоёвывая себе право на жизнь. Глупое и абсолютно бесполезное занятие, наполненное стрессом и переживаниями. Но людям нравится, если они продолжают это делать. Они были совсем как наркоманы. Ведь мозг зависим, он так желал жизни, что готов пытаться поднимать тело снова и снова, пока не сможет, пока не восстановит привычный уклад. Он запускал регенерацию клеток, делал всё, что было возможно. И всё же это было чертовски сложно. Дазай нехотя отворачивается от стекла и переводит взгляд на Хироцу, который умудряется курить даже в салоне автомобиля, к счастью, позаботившись об открытом окне. Вряд ли бы Осаму, конечно, протестовал смерти от удушения газами, но Мори-сан не одобрил, как не одобряет ещё уйму вещей в своей жизни. Дазай опять неосознанно возвращался к этим размышлениям. Хироцу, верно, как ему казалось, доволен всем, что имеет: он стоит на высокой должности в организации, получает стабильный доход, кров над головой и ясное понимание того, что ждет его завтра. Получает ли он удовольствие от жизни? Он далеко не стар, но Дазаю постоянно казалось, что ему осталось не так много, даже если ему уготована естественная смерть. А готов ли он к ней? Боится ли её? Или, каждый раз, доставая часы, чтобы свериться со временем, он с ужасом смотрит на секундную стрелку, зная, что отсчёт его жизни остановится в любой момент и с любой случайной пулей. Был ли он готов жертвовать ради мафии временем, которое ему было дано, или его заставили сделать этот шаг? А были ли краски в его существовании, или оно было в цвет Йокогамским сумеркам: серое и безжизненное? А может, чёрное и насыщенно красное в цвет одежде Мори. Или фиолетовое, как его способность. Какого цвета вообще была жизнь, и могла ли она вообще иметь цвета. — Хироцу-сан, ты боишься смерти? — Осаму задумчиво теребит чуть сползающие с глаза бинты и наблюдает за полупустой дорогой впереди. Встречная полоса была полна жизни и шума, на ней машины стройным рядом следовали одна за другой. Все ехали в светящийся всеми огнями мира город, мало кто вечером направлялся в сторону порта. Мало — вообще никто, если честно, кроме нескольких действительно служебных машин. — Смерти? Нет, Дазай-сан, — Хироцу вынимает сигарету изо рта, выпуская вслед за ней облачко дыма, — мы с вами не в той организации работаем, чтобы не быть готовыми отойти к праотцам в любой момент, — вторая рука в кипенно-белой перчатке крепко держится за руль, ведя машину сквозь постепенно сгущающуюся темноту навстречу морскому пейзажу порта, — да и в любом случае всё равно мне на то, когда я умру. — Разве это не слишком легкомысленно? — Дазай-сан, но так вам ответит любой член Порта, которому вы зададите такой вопрос. — Но это ли не показатель нестабильности в мафии, как ты думаешь? — единственный открытый глаз, хаотично выбирая точки фокусировки, рассматривает окружающий его пейзаж, который он видел далеко не единожды. И всё ровно такое же: те же редеющие с каждым преодоленным метром фонарные столбы, та же постепенно расширяющаяся магистраль, ведущая к морю. Тёмная дорожка, не несущая ничего приятного в жизни, причём не только в метафорическом смысле, — Если всем абсолютно всё равно. Думаю, держатся за свою жизнь сейчас только те, кто находятся на верхушке. Исполнительный комитет, босс… Потому что для них умереть — значит потерять всё, чего они добивались кровью и потом, рискуя здоровьем и другими людьми. Остальные просто перестали чувствовать на себе давление управления предыдущего босса и выдохнули. Слышал про фразу, что мы начинаем ценить только тогда, когда теряем? — И что же, — хмыкает Хироцу, — По-вашему получается, теперь нужно возвращать уклад, который был при предыдущем боссе? — Хироцу-сан, неужели вы считаете это единственным выходом из ситуации? — А как же иначе. Только так. Но Мори-сан допустил появление несведущих лиц в порту, обеспечивающих нашу защищенность в юридической и финансовой сферах, наладил внешнюю политику в организации. То, что люди перестали умирать — счастье, Дазай-сан, и мы должны радоваться, что по улицам не текут реки крови, а выходить на улицу ночью люди не приравнивают к попытке оригинально уйти из жизни. — При всём этом Йокогама в хаосе, Хироцу-сан. — Вы конкретизируете то, что считаете хаосом, Дазай-сан? Дазай фыркнул. — Организации беспорядочно сражаются друг с другом, даже мафия свое могущество выгрызает денно и нощно в бесчисленных сражениях, да, пусть они и изменились, сменили плоскость, но не пропали совсем. Город был по горло в крови, приход Мори-сана лишь приостановил грядущий коллапс, а никто этого в упор не замечает. Это — весомый повод начать бояться смерти, но не как явления, а как людей, которые её за собой несут. Почему же вы мыслите настолько тривиально? — Я тоже несу за собой смерть, Дазай-сан, — возражает Хироцу. Он стряхивает в приоткрытое окно пепел и делает очередную затяжку, — мы все несём её, вам ли не знать. Теперь бояться самого себя что ли? Так всего лишь устроена жизнь в нашем городе, а несогласные лишаются её после первого же приказа. Я не могу спорить с тем, что проблемы остались, но будь у меня право выбора, я бы ничего не поменял, потому что вполне доволен тем, что имею. Ночь постепенно полностью входила в свои владения, затушив последние отблески опускающегося солнца. Теперь всё, что освещало их путь — бесчисленное множество светлячков-фонарей, вновь стройными рядами пролетающих мимо окна. — Нет. — Дазай качает головой, — Нам всем нужен баланс, Хироцу-сан. Между тем, что было, и тем, что есть сейчас. Строгая рука, которая держала бы всех в узде, при этом здраво контролируя курс Порта и не перегибая палку. Без этого власть чувствует себя свободной и вытворяет всё, что душе угодно, — лениво тянет Дазай, рассматривая лицо собеседника крайне внимательно, чтобы разглядеть любые проявления эмоций, — даже правительственные эсперы перестают бояться смерти, воспринимая её, как нечто обычное для них. А гражданские, наоборот, настолько боятся, что по новостям передают, в какие районы лучше не соваться. Звучит, как полнейший бред, не находите? На некоторое время в салоне автомобиля зависает тревожная тишина. На встречной полосе гудят проезжающие мимо автомобили, ряды которых уже практически полностью проредели по мере приближения к порту. Хироцу докуривает и выбрасывает сигарету в окно, однако стекло не поднимает, позволяя потокам ветра свободно гулять по салону. Из-за этого становится зябко, но Дазай не кутается в пальто, а позволяет воздуху развевать пряди его волос, наслаждаясь ощущением прохлады, не стесненной, наконец, запахом табака. В этом было что-то меланхолично-романтическое, ехать так, представляя, что никакого эспера рядом с тобой нет: только он, ветер и тёмная трасса, ведущая в небытие. Хироцу вежливо кашляет, обращая на себя внимание: — Позвольте… — неуверенно начинает он, чуть щурясь и не желая продолжать предложение. — Позволяю, — кидает Дазай незаинтересованно и отворачивается к своему окну. Он кладёт руку на подлокотник и начинает выстукивать на нём хаотичный ритм. — Всё что мы с вами сейчас обсудили, Дазай-сан… боссу это не понравится, — Хироцу давит на тормоз и делает крутой разворот, заезжая в доки, — он посчитает это неприемлемым для человека вашего уровня доступа. Такие разговоры в принципе должны быть запрещены между любыми членами Порта. Мори-сан относится к вам слишком благосклонно, и мне кажется, что в ваших интересах не потерять это его расположение. Всё же… вы его ученик. — Что же, тогда это будут мои проблемы, Хироцу-сан, верно? Конечно, я бы не хотел потерять его доверие, да и, честно сказать, всё что мы обсуждали здесь — просто слова, не более. Да, за них можно осудить, но как я уже говорил, Мори-сан не одобряет слишком много вещей в этой жизни, чтобы пристально заниматься бессмысленными разговорами своего подчиненного. — Вы этого… не говорили. — недоуменно отвечает Хироцу. — Значит, я так думал. — пожимает плечами Дазай. Они едут по докам, пересекая бесконечные ряды контейнеров и погрузочных кранов. На жалкий миг между ними мелькает черная гладь моря и в ту же секунду пропадает, скрываясь за очередным грузом. Машина тихо останавливается около лестницы, и эсперы ещё несколько минут сидят молча, рассматривая едва отличающуюся по оттенку от воды линию горизонта через лобовое стекло. Вокруг было очень тихо, и через приоткрытое окно слышно лишь шуршание волн на причале неподалёку. Наконец, Дазай вздыхает и прерывает их молчание, громко зевая и даже не пытаясь прикрыть рот рукой. Хироцу, конечно же, хмыкает на такое откровенное нарушение всех правил приличия, но ничего не говорит. — Думаю, мне стоит поторопиться, чтобы не задерживать Мори-сана. — Дазай открывает дверь и выскальзывает наружу. Ещё до того, как он успевает её закрыть, до его уха долетает тихое: — Берегите себя, пожалуйста, Дазай-сан. Это заставляет его лишь усмехнуться и нагнуться обратно в салон. — Ещё несколько подобных высказываний и я подумаю, что вы действительно волнуетесь за меня, Хироцу-сан. — Кто знает? * В коридорах здания пусто ровно так же, как и в доках. До названного времени остается ещё двадцать минут, Хироцу был пунктуален до чёртиков, когда дело касалось мафии, поэтому Дазай мог не торопиться и прогуляться до лифтов ленивым размеренным шагом, по пути разглядывая виды за панорамными окнами. На первом этаже, к его огромному сожалению, не было видно мерцающих огней города, но даже здесь открывался потрясающий обзор на море и практически весь порт. Если абстрагироваться, то гораздо легче можно было представить в этом месте претенциозный ресторан, чем штаб-квартиру организации, контролирующей добрую половину города, но Дазай был не из тех, кто привык фантазировать о несбыточном. Да и возможность абстрагироваться в самом сердце Порта казалось чем-то невозможно-прекрасным. Здания Порта в любом случае были изумительны, стойко выдерживая общую атмосферу строгости и отрешенности, балансируя между тем, чтобы задавливать любого пришедшего своей монументальностью и радушно открывать двери новым лицам. Баланс во всём, что окружало сотрудников — идиллия столь же недостижимая, как и заветы о трех столпах Йокогамы. Дазай всё же позволил себе минутную слабость: задержаться на миг, встать напротив окна и полюбоваться. Без видов на город, пейзажи за стеклом казались неполноценными, лишенными логической точки. Однако, удаленность от Йокогамы и, как следствие, пришедшая за ней темнота, простирающаяся на многие километры вокруг, делали своё дело, расчищая пространство для света, излучаемого звездами. Один из охранников у дверей повернул к нему голову, чтобы проверить, не происходит ли что-то. Почувствовав на себе чужой взгляд, Дазай морщится, делает шаг назад от стекла, разворачивается и идёт дальше к лифтам, нервно поводя плечами. Конечно, они бы ничего не смогли ему сделать, но не то чтобы у него было настроение строить из себя восторженного мальчишку на потеху каким-то неизвестным людям. Он нажал кнопку лифта, и после тихого звонка двери разъехались в стороны. Тускло подсвеченная искусственным освещением кабина радовала глаз коричневым блеском бронированного стекла, привлекая к себе внимание, однако, не мешая наслаждаться быстрым подъёмом над Йокогамой и лёгким всплеском адреналина по какой-то неизведанной причине. Не сказать, что он был неприятен: каждый раз, когда Дазай заходил в лифт, он ждал рефлекторного испуга организма от резкой дезориентации в пространстве и следующего за ним расслабления и чувства опустошенности. Этаж, на котором находился кабинет Мори, охранялся практически лучше всего во всём здании. Два неизвестных и до рези в глазах похожих человека стояли около дверей лифта, ещё четыре — по всей длине коридора, последняя пара встречала у самой двери, тщательно проверяя, кто пытается переступить порог. Противная система проверки, которую так или иначе должен был пройти каждый с некоторыми послаблениями, которые варьировались в соответствии со званием и степенью доверия босса. Дазай знал, что некоторые сотрудники выучивали эту дорогу наизусть, проходя по ней далеко не один раз, — он был одним из них, — другим мафиози, даже если они были эсперами, везло меньше, и вряд ли они даже мечтали о том, чтобы сюда попасть. Едва ли Дазай, конечно, мог думать, что его частые появления в кабинете Мори были счастьем, но они являлись символом определенного отношения, которое и следовало ценить больше всего. Этот застеленный багряно-красным ковром путь каждый проходил в абсолютной тишине и неизвестности, вне зависимости от того, было ли это впервые или нет. Не предполагай Дазай, что в аду его ждут огонь и мучения, он бы был абсолютно точно уверен в том, что это и есть та самая дорога в ад. Хотя, кто знает, нередко люди выходили отсюда вперёд ногами, что наводило на определённые мысли и заставляло некоторых волноваться сильнее. Никто никогда не знал причин вызова, что превращало всё в русскую рулетку, о которой Дазай однажды услышал от знакомых северных эсперов. Заведомо не зная, какой выстрел окажется не в холостую, и когда колесо фортуны от тебя отвернётся, играть было, несомненно, веселее. Мысленно он усмехается — не слишком удачное сравнение для тончайшей политики общения с подчиненными, которую успешно на протяжении многих лет вёл Мори, но на ум шло только это. Дазай с отвращением смотрит на охрану, разводит руки в стороны и позволяет себя досмотреть. Как только мерзкое ощущение чужих ладоней пропадает с его тела, он улыбается своим спутанным мыслям, прежде чем толкнуть дверь в святую святых всей мафии. И он был чертовски прав, всё время называя в своих мыслях цветами Мори чёрный и красный. Здесь всё пестрило ими, не хватало лишь золотистых всполохов волос Вита Сексуалис, но для неё, верно, сейчас не осталось времени и сил. Непривычно было видеть Огая без мельтешащей рядом и ужасно раздражающей девчонки. — Так поздно, Мори-сан, а вы всё работаете. — Дазай пытается сделать участливое выражение лица, но он слишком устал, чтобы выжимать из себя какие-либо эмоции. Разговор с Хироцу окончательно его вымотал после сегодняшнего и без того непростого дня. Внезапный вызов Мори, ставший громом посреди ясного неба тогда, когда он уже направлялся домой в надежде на отдых, заметно подкосил его, чудом не вызвав обыкновенный для него в таких ситуациях приступ агрессии и отказ ехать куда-либо. Огай поднимает на него взгляд и массирует виски, откидываясь на спинку кресла. Из-за усталости он вряд ли сможет вызвать Элис, опасное состояние для босса криминальной организации, но с количеством его охраны можно чуть меньше беспокоиться за свою сохранность. Думая о своём учителе, Дазай всегда мог с лёгкостью сказать: Мори боялся смерти и очень ценил каждое мгновение своей жизни. Разумеется это только подтверждало его правоту в разговоре с Рьюро сегодня. Те люди, которые получали власть, старались сохранить её любой ценой, даже если это было просто равносильно тому, чтобы сохранить себе жизнь. Огай давно перестал быть загадкой для процесса его размышлений о природе человеческого страха смерти, но всё же что-то в нем не давало покоя. Люди, которые получают всё, обычно переставали рваться к благим целям. Однако, мафия всё ещё процветала и держала в узде конкурентов, а Мори до сих пор был лоялен в отношении подчиненных, не скатываясь в террор. При сопоставлении всех фактов это казалось редкостным абсурдом. — Здравствуй, Дазай-кун, присаживайся. — Мори пропускает его завуалированный упрек мимо ушей, опирается на стол локтями, складывает руки в замок, наблюдая за своим воспитанником. Дазай ведет себя не в пример культурно, отодвигает стул, ставит его ровно напротив стола и садится, закидывая одну ногу на другую. Пальто при этом спадает с одного плеча, поэтому ему приходится встать, накинуть его на спинку стула и сесть ещё раз, устремив взгляд на Огая. Противная манера босса смотреть не то на тебя, не то сквозь тебя, вымораживала до дрожи в коленях. Но всё же Дазай терпел, потому что реагировать на это ему было очень лень. — Дазай-кун, я хотел поговорить с тобой не как с Исполнителем, а как с единственным учеником, — Мори переводит взгляд куда-то в ночную темноту за окном и глубоко вздыхает, — о дальнейших перспективах работы мафии и твоей в них роли. Пожалуйста, не посчитай это нравоучением, нам действительно есть, что обсудить. Дазай всё же позволяет себе скорчить гримасу отвращения и расслабиться. Не таких разговоров он ожидал в полночь, и уж тем более он не имеет и малейшего желания их продолжать, когда единственное, чего он хотел, — это поскорее приехать домой и лечь спать. Однако, срочность, которая заставила босса выдернуть Хироцу с его заслуженного выходного, только чтобы привезти Исполнителя, смогла пробудить ростки интереса в его мыслях об отдыхе и заставить строить догадки по поводу будущего разговора. — Неужели я вам опротивел, Мори-сан? Вы захотели избавиться от меня, подарить мне, наконец, безболезненную смерть и найти на моё место кого-нибудь более перспективного? — Осаму, прекрати, пожалуйста, — недовольно вздыхает Огай, — но заставить тебя работать более, как ты выразился, «перспективно», я бы хотел. — Бесполезно, Мори-сан, — Дазай разводит руками и искренняя улыбка трогает его губы, — поверьте, если уж я сам себя не могу заставить… — Ребенок. — фыркает Огай и через пару секунд продолжает, — Ты же сам понимаешь, мафии как никогда нужны свежие люди, гласность и больше места для действий. Ведя постоянно подпольную жизнь мы только загоняем себя в безвылазные рамки, что не очень хорошо сказывается на экономической ситуации организации. — С вашего позволения, Мори-сан, но предав нашим делам гласность, мы зажмем сами себя в тиски СМИ и станем видны правительству. Каждый ваш провал, как командира, будет открыт и выставлен на обозрение широкой публики. Вы подставите под удар не только себя, но и всю верхушку организации, что в корне разойдется с концепцией мафии, — Дазай весело хмыкает, — ему нравится начало этого диалога, он явно ошибался, не считая его перспективным для развеивания усталости и скуки. — Я исправил всё, что казалось мне неправильным в курсе, который задавал прошлый босс, нам нужна встряска, которая толкнет нас дальше, Дазай-кун. — Поэтому вы решили подключить самый бесполезный ваш ресурс? — Исполнитель закатывает глаза, — Боюсь, здесь я не смогу подставить вам плечо. Сами знаете, каков мой профиль. — Безусловно, знаю. Именно поэтому я бы хотел попросить тебя задействовать весь свой потенциал стратега и заняться рассмотрением этого вопроса, Дазай-кун. Надеюсь, ты понимаешь, к чему я клоню? — Мори вновь переводит взгляд на воспитанника, но теперь смотрит прямо в глаза, не создавая впечатления неопределенности точки фокусировки, — Нам всем нужны новые эсперы и влияние на большую часть других организаций, а мне конкретно в данный момент — стопроцентная работа твоего мозга. Я уверен, что пара лет такой активной деятельности обязательно приведет к расцвету мафии. Вербовать сотрудников ты умеешь в совершенстве. — Будь у меня действительно такая возможность, Мори-сан, я бы положил к своим ногам всю Йокогаму, и не только преступную её часть, — возражает Дазай, наклоняя голову и улыбаясь, — вы сами можете представить, что можно провернуть, обладая достаточным количеством серого вещества в голове. Но всё, что вы попросите от меня — более активная работа? Исполнитель я или рекрутер в конце-концов, а? — Ты перспективен в любой стезе, — Качает головой Мори, — Исполком единогласно считает, что ты на данный момент являешься единственным претендентом на моё место, поэтому я хочу сделать так, чтобы после моей отставки ты не развалил всё до основания, опираясь на свои юношеские максималистичные эмоциональные порывы, а согласовывал свои поступки с личным опытом. — Вы повернули это так, чтобы я думал, что вся скучная работ — мне во благо, — Дазай морщится, — занятно, Мори-сан. — Это действительно будет тебе лишь на пользу. — мягко отмечает Огай. — Да, а ещё это будет на пользу вам, когда вы в очередной раз просто воспользуетесь мной для выгоды организации. Огай вздыхает. — Дазай-кун, ты не маленький мальчик и прекрасно знаешь, что всё, что делает любой член Порта, приносит выгоду. Не забывай, что я тебе говорил. Мы не руководствуемся своими чувствами, а… — Действуем, согласно приказам босса, только и только в его интересах, — бурчит в ответ окончание фразы Дазай, — да-да, я прекрасно помню это! Но я и так делаю всё, что вы мне говорите, зачем требовать ещё больше? Дайте спокойно делать свою работу. — Не переступай черту, Дазай-кун, это начинает звучать, как речь ноющего ребенка, — Мори щурится, но всё же криво усмехается. — давай-ка закончим, тебе пора возвращаться к работе, м? Исполнитель обреченно стонет и опускает голову вниз. К работе! Видимо, о собственной квартире и кровати на сегодня предстояло забыть. Огай совсем не хотел его щадить: больше суток на заданиях без малейшего отдыха и перерыва на сон. Ещё немного, и Дазай начнет думать, что от него просто хотят избавиться настолько изощренным методом. — Опять что-то делать? — Исполнитель недовольно косится на босса, — Да ладно вам, я же только что вернулся с зачистки! — видя чужой невпечатленный взгляд, Дазай добавляет: — Меня чуть не ранили, клянусь! — Тебя осмотреть? — насмехается Мори. Дазай скрещивает руки на груди и наигранно-раздраженно отворачивается в сторону. — Один-ноль в вашу пользу, учитель. — сдается он. — Это важно, Дазай-кун. Разведка впервые за долгое время принесла данные, которые я так долго ждал от них. Не воспользоваться возможностью, предоставленной нам судьбой, будет кощунством, — Мори рукой показывает на серую папку на своем столе, — возьми пока эти материалы и займись их изучением. Здесь ничтожно мало информации, но пока что это всё, что нам удалось добыть. Я знаю, что ты достаточно умён, чтобы сориентироваться на месте. Дазай встаёт со стула и подходит к столу. Серая папка, подшитая совсем недавно, неприятно контрастирует с черно-красными тонами комнаты и кажется здесь совершенно лишней, но крайне приятно лежит в руке и вызывает тяжесть азарта на душе. — А отряд? — спрашивает он, прижимая документы ближе к себе, — Кого мне брать с собой? — На твоё усмотрение, — отмахивается Мори, — но смысла в численном преимуществе нет — тебе лишь нужно перехватить цель и доставить её к нам. Я отправлял за тобой Хироцу-сана, чем он не прекрасный вариант? — Что ж, — Дазай довольно улыбается и пожимает плечами, — значит и у Хироцу всё же не будет сегодня выходного. — Я рад, что ты согласился. Исполнитель смеётся, искренне воспринимая это, как хорошую шутку. — А разве у меня был вариант отказаться? — Разумеется, нет, — качает головой Мори, — иначе я бы воспринял это, как предательство, не находишь? Такое явное неподчинение приказам, особенно тем, что преподносятся тебе в лоб — истинное кощунство для нашей организации. Дазай согласно мычит, разворачивается, хватает со спинки стула своё пальто и быстрым шагом направляется к двери. В последний момент он всё же останавливается и, будто бы сам себе, проговаривает: — Можете не волноваться по поводу предательства, босс, своё девятнадцатилетие я обязательно встречу в мафии. * Возвращаться обратно по тем же коридорам психологически гораздо легче, потому что охрана настроена менее враждебно, и напряжение в воздухе моментально рассеивается, освобождая от своих тисков. Дазай кидает мимолетный взгляд на охрану и его хватает, чтобы они подобрались и выпрямили спину, отводя глаза в сторону. Как верные хозяину и его родственникам собаки, думает Исполнитель. Впрочем, вся мафия отличается таким рьяным сохранением веры в босса, что казалось, будто бы она была даже крепче, чем в Богов. Семья, как организацию называли их итальянские партнеры, была крепкой и настолько верной своей главе, что иногда это доходило до абсурда. Когда Дазай вышел на улицу, он не без удовольствия заметил, что Хироцу всё ещё ждёт его в машине, выкуривая непонятно какую по счету за всё это время сигарету. Салон, верно, уже весь пропах дорогим табаком, но он готов был с чистой совестью потерпеть, только бы быстрее выполнить задание босса и отправиться наконец-то спать. Когда Дазай открывает дверь автомобиля, в нос и правда попадает запах табака. Он морщится, садится на своё место, открывает окно. — У нас задание, Хироцу-сан, — невесело оглашает он, показывая папку, — так что сегодня нужно будет ещё поработать. — Куда едем, Дазай-сама? — Хироцу, будто бы совершенно не удивленный, выбрасывает сигарету в окно и заводит машину. Он переводит взгляд на Исполнителя и добавляет: — Не думайте только, что я нанимался личным водителем, но так понимаю, на ближайшие несколько часов стану им без права выбора. — Вам больше идёт статус командира «Ящериц», не преувеличивайте, — Дазай не смотрит на собеседника, уже пытаясь выискать нужную информацию среди мелкого шрифта доклада разведчиков, — Мы едем в… о, интересно. Трущобы, Хироцу-сан. Вы там бывали? Говорят, то ещё развлечение. Рьюро отрицательно качает головой и нажимает педаль газа. Машина трогается с места, тихо шурша шинами по асфальту. — Просто огромная свалка на окраине Йокогамы, Дазай-сан, — пожимает плечами Хироцу, — не думаю, что там есть что-то особенное. Дазай хочет согласиться, но ход мыслей внезапно обрывается, когда он взглядом натыкается на то, что смешит его. — Посмотрите, Хироцу-сан, они называют свою группу переодетых клоунов Овцами. Ну не идиоты ли, а? — Дазай откровенно хохочет, замечая в документе смазанную фотографию стоящей вместе группы людей и тыкает пальцем в подпись под ней. К сожалению, разведка мафии отличалась идеальным качеством снимков только в том случае, если их конкретно припугнул босс, — Это они пытаются сказать, что их нужно считать стадом милых овечек или тупых баранов, а? — У нас разве зачистка, Дазай-сан? — Интересуется Хироцу, сворачивая с основного шоссе на плохо освещенную дорогу. — Не стоило ли тогда взять «Ящериц»? Им недостаёт полевой работы. — Скорее захват, Хироцу-сан, «Ящерицы» не понадобятся. — Дазай хмурится и перебирает нечеткие фотографии членов банды дальше. На них то и дело мелькают рыжие всполохи чьих-то волос, кто обведен, как цель, а чуть позже его взгляд натыкается на краткие сводки по известным членам Овец, — Боги, мы даже не знаем, с чем идём иметь дело. Здесь нет полноценной информации ни об одном эспере, только некоторые имена. По моему мнению, Мори-сан должен лично расстрелять всю разведку к чертям. Мужчина хмурится, но не отрывает взгляд от дороги. — Вы правы, разведка в последнее время приносит информацию всё хуже и хуже. Пару раз мы выходили на задания и выясняли, что они ошиблись с местом. Приходилось ехать практически на другой конец города. Боссу и правда пора бы что-то с этим сделать, — Хироцу замолкает, явно раздумывая над следующей фразой, — Но мы всё же возвращаемся с вами к нежелательным диалогам. Разведке действительно тяжело работать в наше время, лишняя агрессия в их сторону ничем не поможет. — Жизнь слишком скоротечна, Хироцу-сан, мы же имеем право на веселье и небольшое нарушение правил в виде нежелательных диалогов, — хмыкает Дазай, закрывая папку; слишком темно, чтобы разглядеть мелкий текст, он откидывается на спинку кресла. До трущоб им ехать больше часа, можно спокойно расслабиться и вновь насладиться видами ночной Йокогамы, — Да и время босса тоже когда-нибудь закончится. Что же нам теперь, не разговаривать совсем? — Мне крайне не нравится, куда вы снова клоните, Дазай-сан, давайте остановимся. — Хироцу всё же переводит взгляд на Исполнителя, но на его лице нет и тени эмоций, — Эти разговоры более чем бесполезны, Мори-сан ещё долгое время будет во главе портовой мафии, он — хороший лидер, его статус неоспо… — Это пока он неоспорим, — с нажимом перебивает Дазай, всё ещё глядя в окно. — Вы все слишком преданно верите ему, заглядываете в рот в надежде на очередную подачку, молитесь на него, словно ненормальные. А он, в свою очередь, как хитрый змей манипулирует вами в своих целях. Я ничего не имею против учителя — он действительно талантливый и мудрый лидер. Но для того, чтобы быть, как вы говорите, неоспоримым на своём месте, нельзя позволять себе совершать ошибки. — Насколько я знаю, Мори-сан и не совершал никаких ошибок. — Осторожней с преждевременными выводами, Хироцу-сан, за них можно и три пули в грудь получить. Подпольный мир всё никак не вернется к балансу после террора предыдущего босса, всё может поменяться по щелчку пальцев. Они ещё некоторое время едут в тишине, пока Дазай раздражённо выстукивает ритм по подлокотнику. Он цокает и резко поворачивается к мужчине, продолжая свою речь с вновь воскресшим пылом: — Знаете, что мне сказал Мори-сан? Что мои речи похожи на речи ноющего ребенка. А я ведь просто сказал ему правду, — его монолог срывается на свистящий шепот. Хироцу в волнении хмурится и сжимает руль сильнее. — Он даже не пытается видеть во мне Исполнителя, для него я остался десятилетним умным мальчиком, держащим в руках пистолет, который не смеет и слово вставить против. — Что именно вы сказали боссу? — Что каждая шавка в этом городе будет принадлежать мне, если я того захочу, понимаете? — Дазай-сан, вы уверены, что это было не лишнее? Исполнитель старательно игнорирует этот вопрос, морщась. — Он считает меня ребенком, а я могу сделать так, что каждая сволочь здесь будет знать моё имя. Я утоплю Йокогаму в крови до такой степени, что правительство просто захлебнется в ней и будет скулить о пощаде, стоит мне только выполнить его рекомендации и, — Дазай кривится, — начать вкладываться в работу полностью. Он думает, что я лентяй, вот, какой бред я сегодня выслушал в завуалированном виде! Исполнитель от злости ударяет рукой по подлокотнику. В машине раздается щелчок снятого предохранителя. Хироцу дёргается. — Могу я быть уверен, что босс никогда не услышит этих слов, Хироцу-сан? — елейно тянет Дазай. Мужчина, чувствуя холод железа у виска, сглатывает и осипшим из-за пересохшего горла голосом отвечает: — Конечно, Дазай-сан. — Я рад, что вы так сговорчивы. * Машина останавливается у трущоб далеко за полночь. Идти в такое время уже не имеет смысла, но и оставлять дорогую, явно кричащую о своих владельцах иномарку около плохо знакомой территории, а самим пытаться найти ночлег где-то неподалеку, глупо. Сама идея найти ночлег тоже была наивной, потому что на взгляд Дазая, Хироцу сильно польстил трущобам, когда назвал их просто свалкой. Немного поговорив, Хироцу и Дазай всё же договариваются спать в машине по два часа, посменно выходя на дежурство, чтобы следить за происходящим вокруг и осматривать территорию. Они оба были достаточно измотаны, отсутствие даже небольшого сна могло сыграть злую шутку с их вниманием и готовностью защитить себя. В первый же час своего времени Дазай уходит чуть глубже в трущобы, удивленно изучая непривычную глазу местность. Казалось, здесь одновременно было всё и не было ничего. Груды контейнеров, мусора и всякого ненужного хлама, искусно дополненные отвратительным запахом — это место явно не претендовало на зону отдыха пятизвездочного отеля. Дазай даже не предполагал, каким образом здесь мог хотя бы на день расположиться адекватный человек. Где угодно, хоть в последнем борделе, но не в этом мерзком месте. Однако, стоило признать, отсюда открывался просто потрясающий вид на ночное звездное небо. Вдали от городских огней, когда природа оставалась наедине с собой и разрушительной способностью человека засорять всё вокруг, на небосклоне мириадами серебряных огней появлялись мигающие звезды. Это было до того изумительно, что захватывало дух, и Дазай позволил себе остановиться на открытой местности, чтобы с минуту полюбоваться на небо. Красиво, даже более красиво, чем виды на город из зданий мафии. Было даже несколько жаль, что его работа не позволяла быть в подобных местах, где звезды были ярче всего, дольше положенного для выполнения задания времени. В них он бы проводил каждый свой вечер, потакая своей детской любви к ночному небу. Хироцу — Исполнитель уверен — скорее всего уже мирно спал в машине, поэтому Дазай кидает взгляд назад, осматривает происходящее неподалёку от автомобиля, и, убеждаясь, что всё тихо (объяснять Мори труп вместо одного из сильных эсперов ему не хотелось), окончательно решает оставшийся час потратить на осмотр глубины оборотной стороны развитых городов. Извилистые коридоры, которые образовывали хаотично стоящие старые контейнеры, сужались и расширялись с каждым поворотом, не имея единой системы. То и дело приходилось огибать валяющиеся куски железа и прочий мусор, чтобы не упасть на землю в кромешной темноте. Пару-тройку раз он выходил к тупику и, удивленно моргая, судорожно вспоминал, откуда он пришёл, чтобы выбрать противоположный маршрут. Это действительно было забавно — бродить вот так в одиночестве, размышляя о своей жизни и о том, как бы ему не потерять дорогу назад. И когда Дазай уже окончательно смирился с фактом того, что погряз в этом дурнопахнущем месте с головой, до его ушей донесся глухой стук ударов. Дазай дёрганным движением достаёт пистолет из кобуры и, стараясь не шуметь и смотреть под ноги, чтобы ничего не задеть, оглядывается. Поняв, что вокруг ничего нет, он еще раз смотрит по сторонам и, пытаясь полагаться на слух, движется в сторону повторившегося шума. Из-за спонтанного резкого выброса адреналина в крови, стук сердца гулко отдаётся в ушах. Под ногами звякает металл, и Дазай замирает. Ох, чёрт, перед ним лежал разбитый в дребезги автомобиль, на запчасти которого он только что неосмотрительно наступил. Исполнитель тихо прикрывает глаза, гася раздражение. Чёртовы трущобы! Приходится осматривать, что происходит под ногами ещё тщательнее, чтобы всё же подобраться незамеченным. И, похоже, что ему удаётся, потому что, заглянув за очередной поворот, образовавшийся на стыке двух контейнеров, он замечает человека в капюшоне, старательно избивающего повидавший жизнь пластиковый манекен в живот. Пытаясь не показаться незнакомцу на глаза, Дазай подбирается ближе, прижимаясь к стенке напротив. Он молча ликует, когда ему удается встать у человека за спиной, так, чтобы беретта была в нескольких десятках сантиметров от головы ночного нарушителя тишины. Оценив ситуацию, как относительно безопасную для его жизни, он выдаёт первое, что приходит ему в голову и срывается с языка: — К твоему сведению, если будешь бить в пресс, то мало чего добьёшься, — Дазай наслаждается видом того, как незнакомец замирает и моментально касается дулом его затылка, молча предупреждая, когда тот думает повернуться. — Давай-ка оставим друг друга инкогнито, м? Как считаешь? Так вот, о чём я. Лучше всего целиться в шею. Первоначальная цель — не дать противнику вдохнуть и набраться сил для удара. Тяжело восстановить сбитое дыхание во время схватки. Почитай книжки по анатомии, всякое такое. Помогает, знаешь. Незнакомец молчит, но в тишине слышно, как он сопит, переваривая поступившую информацию. Дазай хмыкает, но пистолет не убирает, считая, что лучше перебдеть и иметь возможность в любой момент застрелить возможного эспера из банды. — Что тебе нужно? — В тишине раздаётся звонкий, явно подростковый голос. Дазай на мгновение теряется, но затем понимает, что это заговорил незнакомец, — Советую убрать эту хрень от моего затылка, иначе тебе не поздоровится, — сердито продолжает подросток, сжимая кулаки. — Тебе не кажется, что ты слишком смел для того, чья жизнь зависит от того, сожму я палец или нет? — хмыкает Дазай, разглядывая спину незнакомца, — Ответь мне лучше, из «Овец» ли ты? Мальчишка был примерно одного с ним роста, одет в повидавшую жизнь куртку, не менее потрепанные штаны и очень странную обувь, идентифицировать вид которой из-за грязи на ней было невозможно. Голова всё ещё была закрыта капюшоном, но Дазай не торопился его стягивать. Если уж он решил оставить себя в секрете, то не будет обременять и незнакомца раскрытием личности. Ситуация с каждой секундой постепенно становилась всё более и более неловкой. — Я из «Овец», а смелый, потому что смогу дать отпор, — самодовольно фыркает подросток и, разжимая кулаки, засовывает руки в карманы, — а потом надрать тебе зад, если потребуется. Откуда ты вообще узнал о нас? — Ты — эспер? — Дазай наклоняет голову и щурится, начиная анализировать поступившую информацию. Что же, теперь этот мальчишка — член нужной им организации — начинает его заинтересовывать. Последний вопрос, однако, он игнорирует. — Тебе должно быть похуй, — все так же грубо отвечает незнакомец, практически не дыша, — эспер я или нет, факт того, что я надеру тебе задницу, остаётся фактом. Поэтому либо ответь, откуда ты взял информацию, либо давай, вали на все четыре стороны и не мешай мне тренироваться. Дазай шокировано смотрит на него, ухмыляется, а затем начинает довольно хохотать, вжимая дуло ещё сильнее в затылок подростка. — Фактом? О, позволь я тогда отплачу тебе тем же. Я уже знаю о тебе всё, что мне понадобится для того, чтобы выиграть бой. — Блеф. — отрезает собеседник. — Едва ли. Могу сказать, что ты не смотришь на своё поведение со стороны: кичишься своей силой, значит явно эспер — они те еще гордецы. Рискну предположить, что ты не лгал, говоря, что можешь мне противостоять, хорошо. Ты знаешь, как я вооружён, хоть вероятно и сделал поспешные выводы, думая, что при мне только ствол. Значит, скорее всего, тебе не впервой оказываться напротив пистолета. Твоя способность может отразить пули? Возможно. Но даже так, ты не успеешь её активировать, если я выстрелю, потому что пуля достигнет твоей головы в то же мгновение. Это ты тоже прекрасно понимаешь, поэтому всё еще напряжен. Зажался, спрятал руки в карманы, ссутулился. Тобой овладел страх, который ты не умеешь скрывать, контролируя жестикуляцию. Ты — открытая книга для того, кто умеет читать людей. И на твоё несчастье, мистер я-надеру-тебе-зад, я именно такой человек, — Дазай выжидает паузу, про себя гордо называя её драматичной, — Итак, насколько процентов я попал в цель? — Да пошёл ты, — шепчет подросток, мелко дрожа. Он не понимал, что за человек стоит за ним, но осознавал животный страх и потребность спрятаться, исходящую от него самого. — Слушай внимательно, — тихо начинает Дазай, не без удовольствия замечая, как незнакомец вздрагивает при звуке его голоса, — сейчас мы с тобой разойдемся, как в море корабли. Ты в свою сторону, я — в свою. Предупреждаю сразу, даже если ты попробуешь атаковать, находясь на дистанции и думая, что твоя способность станет полезна, я тебя разочарую: это не будет так, и мы вновь окажемся в таком же положении. Запомни, я проявил милосердие по одной причине: ты ничего не сделал, а я не привык убивать направо и налево. Окажешь сопротивление — дашь мне повод. Усёк? Незнакомец кивает, и Дазай убирает пистолет от его головы. — И вообще, — весело добавляет он, — мог бы сказать спасибо за ценный совет, куда надо бить. Между прочим, он жизнь тебе спасти однажды может. Он разворачивается и направляется в сторону их с Хироцу машины, немного неосмотрительно, но все же доверяя незнакомцу. Стоит ему оказаться в безопасном месте и проверить, не решил ли подросток поиграть с судьбой в прятки и попытаться преследовать его, как чувство облегчения окатывает его с головой. Сверившись с часами и удостоверившись, что ему осталось десять минут, которые как раз займёт обратный путь, Дазай ещё раз убеждается, что эта вылазка была не зря. Он очень надеялся, что по случайности наткнется на кого-нибудь из Овец, и потом сможет опознать этого человека по голосу. И Фортуна снова повернулась к нему лицом! Иметь такой рычаг давления может быть очень выгодным, если учитывать, что вдвоём с Хироцу они не смогут дать достойного отпора в случае коллективной атаки на них. И пусть его напарник и имел способность, которую с легкостью можно использовать, как атакующую, он будет слишком сосредоточен на защите Дазая, — головы операции — что срезало часть возможностей и весомо влияло на его мобильность. При этом, не зная размера группировки и хотя бы примерные способности её членов, Дазай не мог составить грамотный план и оставалось надеяться лишь на собственную изобретательность в бою, которая, к сожалению, не давала ему погибнуть от шальной пули до сих пор. И правда, следовало быть максимально осторожным, находясь на чужой территории, где они вдвоём не знали ни единого поворота, отчего лабиринты контейнеров казались бесконечными и всепоглощающими. Конечно, это знатно облегчало Хироцу работу с его способностью, но от того не делало её безопасной для Дазая, как объективно того, кто первый попал бы под раздачу. Следовало ещё раз оценить обстановку до завтрашнего утра, но сейчас его организм отчаянно требовал хотя бы часа сна, особенно после выброса адреналина, который он получил по воле случая. Хироцу всё ещё мирно спал на водительском сиденье, когда Дазай подошёл к машине. Он несколько раз постучал по стеклу, будя его. Хироцу мгновенно открыл глаза, будто и не спал вовсе, огляделся по сторонам и вышел из машины. — Хироцу-сан, используйте ваши два часа на осмотр территории вокруг, — сухо требует от него Дазай, — я видел здесь бродящих людей, так что будьте осторожнее, чтобы не попасть в опасность. — На предмет чего осмотреть? Конкретные приказы есть? — уточняет Хироцу, закуривая сигарету. — Самое выгодное место для использования вашей способности в бою. Что-то мне подсказывает, что приём будет не самый радушный.