Апология жизни

Готовиться к операции, которая в любой момент могла спонтанно получить статус боевой, когда в распоряжении были только собственная практически бесполезная способность и более-менее наносящая урон способность Хироцу, было сложно как морально, так и физически. Ещё более сложно было придумать план действий, исходя из беглого рассказа об оставшихся неосмотренными им территориях, который ему составил напарник, собственных наблюдениях в кромешной тьме и смутных догадок на счет количества человек, проживающих в трущобах. Как ни крути, миссия окажется суицидальной с самого начала, если им внезапно решат дать отпор. Дазай не мог придумать ни единого варианта развития событий, при котором они успешно захватывали бы нужную им цель и возвращались в Порт абсолютно невредимыми. По размахам абсурда все планы, которые он успел составить, обгоняли любые его самые изощренные попытки самоубийства. Хотя, эти они скорее всего стали бы просто ещё одним очень оригинальным способом грандиозно и с пафосом уйти из жизни. Однако, Хироцу, как успел выяснить Дазай, не разделял его стремления покинуть этот бренный мир и с честью занять свое место в аду, пускай и был к этому морально готов. Значит ему оставалось одно: пойти на поводу и сделать так, чтобы они оба выжили (или хотя бы Рьюро), желательно, отправив на тот свет пару-тройку эсперов из «Овец», если подвернутся под руку, и выполнив задание. Как только заря едва начала освещать небо, и линия горизонта сделалась кроваво-красной, Хироцу вернулся с относительно хорошими новостями — он нашёл небольшое пространство, со всех сторон окруженное контейнерами, где ему будет удобно в случае чего оказывать сопротивление, а Дазай найдёт себе безопасное место и не будет болтаться под ногами. Рьюро говорил, что им всего лишь надо вывести противника туда — груды мусора станут отличным оружием, если он грамотно использует свою способность на них. Дазай был рад услышать это. Описание точного места значительно облегчило ему задачу, нужно было лишь продумать варианты отступлений и атак в зависимости от ожидаемой способности противника. Как только они обсудили всю имеющуюся у них информацию, согласовали примерный вариант действий и то, что они будут делать, если что-либо пойдет не так, Хироцу оставил Дазая одного, чтобы тот смог подумать в тишине. Исполнитель поднял ноги на сидение и прижал их к груди. Он положил подбородок на колени и уставился на приборную панель. Это продолжалось около часа, и к тому моменту, когда солнце почти полностью поднялось над горизонтом, его ноги затекли и болели, а он успел обдумать огромное множество вариантов развития событий, после того, как они узнают способность эспера, ни один из которых не был выигрышным. Это несказанно удручало. Действовать грубо — просто пробиваться к цели — совсем не хотелось. Они были не в состоянии сделать это вдвоем, хотя и «Ящериц» вызывать тоже не надо было. Если миссия и не предполагала лишних людей, то Мори изначально просто пытался заставить Дазая создать план и действовать согласно ему. Теоретически, обогнуть членов «Овец», если они не будут держаться вместе — возможно. Обмануть и заманить в ловушку — выполнимо. Вытащить кого-то одного — вопрос чудовищной удачи. Но на практике, да ещё и на незнакомой территории… опасно было предпринимать что-либо, не зная всех особенностей местности. И если разведка практически всегда сообщала о специфике дислокаций противника, то здесь всё менялось слишком быстро. Нужно было действительно много времени провести в трущобах, чтобы начать в них ориентироваться лучше, чем у себя дома. — Хироцу-сан, — Дазай открыл дверь машины и высунулся наружу. Мужчина сидел на какой-то разодранной коробке и курил, наблюдая за редкими облаками на небе, — наши шансы вернуться целыми крайне малы, но они есть. Как вы настроены? — Как и всегда, Дазай-сан, — вяло отвечает Рьюро, — сделаем что должно и поедем домой. Я уже слишком устал, чтобы волноваться по поводу чего-либо. — Хороший настрой. — хмыкает Исполнитель, — Я бы хотел сделать всё быстро и без лишнего шума, надеюсь, удача сегодня окажется на нашей стороне. — Без шума? Вы не планируете убивать, Дазай-сан? Мне… тоже воздержаться? — интересуется Хироцу, из вежливости поворачиваясь и внимательно смотря на собеседника, — На Вас совсем не похоже, знаете ли. — Почему же не планирую? — фыркает Дазай, — Планирую, и ещё как. Нам ведь нужно только захватить цель, и, возможно, несколько сильных эсперов, чтобы немного промыть им мозги и присоединить к мафии. Остальные нам не понадобятся, я уверен, что в этот раз нужна сильная новая кровь, если мы будем брать кого-то помимо цели. — То есть остальных… — задумчиво начинает Рьюро. — Посмотрим по ситуации, — Дазай поспешно перебивает и пожимает плечами, — будем надеяться, что они не будут мешаться под ногами и в принципе не попадутся в поле нашего зрения. Если возникнут какие-либо проблемы, что же, мы вполне способны их решить, ведь так? — Верно, я вас понял. — коротко отвечает Хироцу, отворачиваясь. В трущобах было плохо слышно машины, которые проезжали по автостраде неподалеку, поэтому идеальную тишину прерывали лишь редкие вскрики случайно залетевших в эти места со стороны моря чаек. Казалось, что они оба очутились на огромном кладбище, хотя, едва ли это было не так, если уж тут находились не только оставленные людьми ненужные вещи, но и даже более ненужные обществу люди. Отбросы, ставшие мертвыми для всего человечества, о которых напрочь забыли, насильно всеми силами стирая из своей жизни. Дазай думал, что вряд ли здесь кто-нибудь рождался, но умирали в этом месте явно часто. Помойка и люди, существующие в некотором подобии симбиоза, цепляющиеся друг за друга, как за последний оплот надежды на выживание. Это было кладбищем нравов городских, которые не смогли сохранить вещи и людей в приличном состоянии, избавляясь за ненадобностью. — Как думаете, они жалеют о том, что оказались здесь? — тихо спрашивает Дазай напарника, в задумчивости не замечая, как начал ковырять корку на недавно зажившем пальце, — ну, «Овцы», и остальные там… люди. — Нет, — Хироцу бросает сигарету на землю и придавливает носком, — им некогда философствовать. Когда вы тонете, думаете ли вы о том, насколько красив будет ваш труп, когда его найдут? Или о том, что топиться не надо было. Или о чем-либо вообще, кроме того, что вы не можете вдохнуть воздух? Исполнитель тихо смеётся. — Не надо было? — Он хихикает, — Боги, Хироцу-сан, да когда я чувствую, что не могу сделать вдох, во мне разливается несравнимая ни с чем радость. Какая мне разница, в каком состоянии будет мой труп, если лично я умираю быстро и практически без боли? Возможно, меня унесет течением куда-нибудь в море и его никогда не увидят! Пускай все те, кто останутся в этом мире, завидуют моему счастью. — Точно, — вздыхает Хироцу, — эти вопросы задавать вам совершенно бесполезно. Вы никогда не поймете. — Так объясните. — побуждающе говорит он. — Жертвы обстоятельств, Дазай-сан, в первую очередь волнуются о своей жизни. Когда в нас стреляют — мы думаем, как закрыть рану, остановить кровь и спрятаться от следующей пули. Когда душат — как получить больше кислорода и не потерять сознание, ведь это будет верной смертью. Когда мы тонем — неосознанно заглатываем воду, в надежде сделать вдох, гребем, стараясь подняться. А потом, когда лежим на кушетке врачебного блока, только в этот момент начинаем раздумывать, почему это случилось. Все люди, живущие здесь — в беспрерывной агонии. Они голодают, дерутся за территорию и право на жизнь. Им некогда жалеть себя и ругать систему. Сначала они просто хотят сделать так, чтобы завтрашний день для них наступил. Дазай вздыхает и, в последний раз взглянув на рассвет, выходит из машины. — Тогда, возможно, мы сделаем им одолжение, лишив жизни? Не многие могут решиться на самоубийство в наше время, — Дазай подходит ближе к Хироцу, становясь у него за спиной, — это прискорбно. — О, вы действительно так думаете? Почему же они тогда будут бороться за неё сейчас? Людям естественно пытаться выжить, чтобы вы там себе не думали, Дазай-сан. — Значит, я не человек? — он засовывает руки в карманы плаща и чуть ежится от прохладного ветра, — Ироничное в таком случае название моей способности, Хироцу-сан. — Дазай делает глубокий вдох и улыбается, — И всё же, нам пора. Дожидаясь, пока Хироцу поднимется со своего места и развернётся к нему, он бегло осматривается по сторонам, убеждаясь в том, что запомнил место, в котором они оставили машину, чтобы в критическом случае не потеряться здесь окончательно. Рукой он неосознанно и немного нервозно проверяет наличие пистолета во внутреннем кармане, глаза излишне напрягаются, пытаясь рассмотреть окружающую обстановку в мельчайших деталях. За ночь всё осталось без изменений. Но всё же это было раннее утро, поэтому удивляться тому, что вокруг всё было мёртвым на вид определенно не следовало. Однако, на контрасте с Йокогамой, которая с наступлением ночи становилась в разы оживленней, трущобы действительно производили грандиозное впечатление запустения. Хироцу откашливается, привлекая к себе внимание. — Дазай-сан, мы пойдём отсюда, — он указывает рукой на узкий проход среди контейнеров. Дазай морщится и пытается вспомнить, где же он ходил сегодняшней ночью. Вероятно, в противоположной стороне, потому что ему дороги не казались такими узкими, — я хорошо запомнил этот путь за ночь, если нас не окружат, то всегда будет шанс отступить. Рьюро направляется вперед него. Дазай не протестует и мирно идёт у него за спиной, изучая новое место. Они практически не торопятся, Исполнитель мог назвать их шаг прогулочным, если бы не знал, что Хироцу просто пытается контролировать окружающие звуки. Шансы того, что на них бы напали утром были крайне малы — действительно глупо было полагать, что кто-то встаёт в такую рань, даже если это дети трущоб. Но тем лучше было для Хироцу и Дазая — как минимум они смогут занять лучшую позицию, и Исполнитель хорошенько обдумает варианты действий, основываясь не на рассказах напарника, а на личных наблюдениях. Он действительно гордился тем, что босс считал его лучшим стратегом организации и старался оправдывать своё звание каждый раз, когда предоставлялась такая возможность. — Это здесь, — тихо говорит Хироцу, неожиданно резко сворачивая в сторону на то место, которое нашёл ночью. Он взглядом пробегается по контейнерам и удовлетворенно кивает, соглашаясь сам с собой в том, что выбрал всё правильно, — Как вам, Дазай-сан? — Славно, — Дазай зевает, прикрывая рот ладонью, — вы действительно грамотно подошли к моей просьбе, Хироцу-сан. Мне кажется, самое время привлечь их внимание, как вы думаете? — Вы уверены? — серьёзно спрашивает Рьюро, — Всё же решили, что пойдёте напрямую? — Ни в коем случае, Хироцу-сан, — качает головой Дазай, — мне нужно узнать их перспективы, помните? Это было одним из моих заданий. Как думаете, кого они отправят проверить, услышав необычный грохот на своей территории? Ужели шестерок? А если они подумают, что мы — серьёзный противник? Я признаю, что это звучит так, будто я решился пойти ва-банк: они могут заявиться сразу всей бандой. Но давайте надеяться на удачу и ждать самых сильных бойцов, хорошо? Всё же, они ведь достаточно человечны, чтобы не посылать женщин. — Хорошо, Дазай-сан, — соглашается Хироцу, — пускай будет так. Я доверюсь вашей интуиции на этот раз. — В таком случае, давайте-ка немного разворошим гнёздышко, — сухо усмехается Дазай, убирая руку обратно в карман и кивая головой в сторону, — надеюсь, что это утро не будет для них добрым. Хироцу-сан, мне кажется, один из контейнеров здесь определённо лишний. Да-да, тот самый. Хироцу кивает, подходит к стоящему отдельно посреди полностью свободной территории контейнеру и касается его правой рукой. В то же мгновение ближайшее пространство озаряют фиолетовые всполохи способности и, мгновенно сжавшийся под давлением, пришедший в непригодность кусок металла отлетает вверх на большое расстояние, приземляясь неподалеку с грохотом и столбом пыли от соприкосновения с землёй. Вверх, беспорядочно крича, взмывают испуганные шумом птицы, пока Дазай довольно присвистывает, с радостью наблюдая за результатом работы напарника. Места вокруг стало заметно больше, а внимание всех находящихся в трущобах они практически точно привлекли. Как только гул искореженного металла затих, в воздухе вновь образовалась гробовая тишина. Дазай вздохнул и достал беретту, с тихим щелчком снимая предохранитель. Пыль всё не могла улечься: из-за неё окрестности проглядывались совсем плохо, но это давало временное преимущество перед врагом. По крайней мере, Дазай очень надеялся, что их предполагаемые противники атакуют первыми, а они лишь будут выжидать, чтобы не выдать им своё местоположение раньше времени. Хироцу прищурился и напрягся. Он всё ещё не менял позы и никак не выдавал своей сосредоточенности, но понимал, что даже в таких неудобных условиях ему всё равно сначала придется сделать ставку на защиту Исполнителя. Рьюро делает шаг назад по направлению к Дазаю, молча обмениваясь с ним взглядами. Сейчас оставалось надеяться лишь на собственную реакцию и отсутствие меткости или подходящих способностей у противников. Дазай тихо вздохнул и, предварительно кивнув Хироцу и взглядом обозначив своё планируемое местоположение, попятился к ещё одному контейнеру за спиной, чтобы иметь возможность не волноваться о защите тыла. Не очень профессионально с его стороны — Дазай лично видел эсперов, управляющих металлом и знал, на что они способны, — но это давало Хироцу определённый размах действий. Рьюро встал рядом с ним, чуть заслонив спиной. Исполнитель сверяется с наручными часами. С того момента, как упал контейнер, прошло чуть больше трех минут. Это мало, но вполне достаточно, чтобы знающий эти места эспер добрался до них. — Три минуты, — ворчит Дазай, — они совсем не торопятся идти на разведку. — Всему своё время, Дазай-сан, — спокойно отвечает Хироцу, — не торопите события. Вполне возможно, они просто струсят, или прямо сейчас ждут, когда пыль уляжется, и мы станем видны. В тишине трущоб раздался тонкий свист. Дазай напрягся, в недоумении поднимая голову к небу. Сначала ему показалось, что он ослышался, но нет, свист продолжался и как будто бы становился сильнее с каждой секундой… приближаясь к ним? — Дазай-сан, сверху! — громко и четко проговаривает Хироцу, резко толкая Дазая в бок и совершая рывок в противоположную сторону. В землю на огромной скорости, оставив после себя внушительную воронку, точно на то место, где мгновение назад стоял Рьюро, врезается крохотный камушек. — Управление камнями? — выдаёт первую догадку Дазай, с любопытством осматривая воронку, — умереть от такой ерунды было бы весело, Хироцу-сан. С неба вновь раздаётся такой же свист и в их сторону сквозь пыль, опровергая догадку Дазая, летят тончайшие пластины железа вместе с камнями и различным бесформенным мусором. Хироцу морщится, активирует способность и пытается оттолкнуть особо большие объекты, пролетающие в непосредственной близости. — Они нас не видят, бьют наобум, — весело сообщает Дазай, — это огромный плюс. Но пыль совсем скоро уляжется, и без этой завесы мы станем лёгкой мишенью. А вот это — уже минус. — В таком случае, стоит найти укрытие до того, как это произойдет, Дазай-сан, — тихо отвечает Хироцу, — это не управление камнями. Эспер манипулирует любыми объектами. Если его способность не ограничивается мелкими предметами, то мы в большой опасности. Как мы можем вести дальний бой, если ни одна наша способность не подходит для этого? — Никаких укрытий, Хироцу-сан, нам нужно узнать, кто это и сколько их, — отрезает Дазай, нацеливаясь вверх и ожидая атаки, — пока что они ровно так же плохо видят нас, как и мы их. Если захотят увидеть количество врагов, то будут вынуждены приблизиться к нам. Как вы думаете, может быть их много, но они обладают схожими способностями? Дазай отпрыгивает в сторону от летящей к нему балки и недовольно цокает: его ботинки совсем замарались за время нахождения в трущобах, а этот чертов эспер, который заставлял его скакать хуже зайца, невыносимо раздражал. Хироцу хватает Дазая за плечо, дергает на себя и способностью откидывает прогнивший кусок дерева, летящий вслед за железом. Рьюро с тихим: «Да сколько ещё можно» отбивает ещё несколько таких же деревяшек. Внезапно всё прекращается. Исполнитель поднимает голову и пытается услышать свист в воздухе, но вокруг опять образовывается идеальная, ничем не нарушаемая, тишина. — Способность с ограничением времени? — предлагает идею Дазай, — Закончились вещи? Нет, нет, это полный бред, здесь всегда можно найти что-нибудь, что можно кинуть во врага. — Может, они решили, что уже убили нас? — Конечно нет, насколько самоуверенным козлом надо быть для этого? — фыркает Дазай и продолжает тихо бормотать куда-то в сторону, — Ну же, давай, покажись мне на глаза, я хочу узнать, что ты из себя представляешь. Пыль наконец опускается, и тишина начинает уже изрядно давить. Дазай практически чувствует напряжение в воздухе и видит его колебание. Он медленным шагом приближается к Хироцу, пытаясь не издавать лишних звуков. Внезапно в голове мелькает навязчивая мысль, что он чувствует себя слишком уязвимым перед противником. Это было неожиданно, он не привык испытывать что-то подобное на заданиях, где им всего лишь нужно было захватить требуемую цель. Оставалось последнее — надеяться, что он сумеет грамотно разыграть козырь в виде собственной «исповеди» прежде, чем ситуация станет неуправляема. Эсперу всего лишь надо было показаться им на глаза и находиться в непосредственной близости. Интуиция подсказывала, что единственным шансом остаться невредимыми было бегство, но Дазай был слишком уперт в своем желании довести начатое до конца, ведь, ну не зря же он убил на это всю ночь. В этих судорожных раздумьях Дазай не заметил, как Хироцу мрачно усмехнулся, принял расслабленную позу, достал сигарету из пачки и закурил, спокойно разглядывая что-то наверху, висящее прямо над их головами. Кого-то. Хироцу рассматривал кого-то. Дазай щурится и переводит взгляд на небо, туда, где в нескольких метрах над землёй парил человек, охваченный красным сиянием. — Какого хера… — пораженно тянет он, — их несколько? Этот просто выполнял функцию направляющего? — Тогда зачем он показался один, если способность не боевая? — отвечает вопросом Хироцу, — нет, этот скорее всего сам может за себя постоять. — Левитация объектов, включая себя, — бормочет Дазай, подбирая возможные варианты, — но… я ни разу не видел, чтобы эспер с подобной способностью мог столь точно направлять предметы, задавая им такую бешеную скорость. Это действительно редкий кадр. — Гравитация, возможно, — предлагает Хироцу, — или просто очередное жалкое создание, возомнившее себя богом во плоти и решившее нас припугнуть каким-то хитрым трюком вместе со своими товарищами. — Гравитация — крайне редкая способность. Давайте будем рассматривать такую возможность одной из последних, ведь даже в мафии редко кто может похвастаться хотя бы близко похожими талантами. А у нас собраны лучшие из лучших. — Вы звучите очень взволнованно, Дазай-сан, — Рьюро говорит с едва заметным упреком в голосе, — возьмите себя в руки, это просто очередная цель. — Я волнуюсь лишь о том, как мне добраться до него, не переломав все кости, Хироцу-сан, — рассерженно отвечает Дазай, — не думаю, что вам захочется тащить на себе мою тушу к боссу на кушетку в медицинском отсеке, ведь так? А потом и писать объяснительные, почему во время миссии был настолько сильно ранен член исполкома. — К чему волноваться, если он сам вышел к нам, Дазай-сама? Они поступили необдуманно, если начали атаковать в лоб. Значит, полагаю, силы неравны. Считайте, что как только мы догадаемся о природе его способности, то мальчишка будет у нас в руках. — Силы будут неравны только в том случае, если напротив нас стоит эспер, вся способность которого заключается в полете. — Заткните пасть или разговаривайте со мной! — кричит неизвестный эспер сверху, перебивая их. Дазай морщится и уже заведомо считает его идиотом. Какой кретин, обученный мало-мальски простым правилам поведения, будет привлекать к себе лишнее внимание противников, чьих сил до конца не знает? Мори просто вдолбил в него этот урок слишком хорошо, понимает он, чтобы Дазай легко замечал ошибки у остальных. Огай был совершенно не щадящий в вопросах способности его ученика защитить себя самостоятельно. Дазай до сих пор отчетливо помнит, как он бил его, из раза в раз сваливал на холодный камень подземных этажей, кричал про важность самообороны и умение контролировать язык и эмоции на поле боя. Огай очень много стрелял, но не в него, а в людей в подвалах, которых ждала смерть. Он заставлял Дазая сначала смотреть, а потом брать в руки пистолет и уже самостоятельно лишать их жизни после каждого собственного провала. Это было до абсурдного смешно, насколько человека надо было долго ломать, чтобы объяснить простые правила выживания в мире. Спрячься, отступи, продумай план, дай себе время, чтобы грамотно атаковать противника в ответ, не позволяй страху или гневу завладеть тобой на поле боя, думай, думай, постоянно сначала думай и тогда останешься в живых. Непонимание цены своей собственной жизни, вот что было серой смертью, выкашивающей добрую половину современной преступности. Дазай знал, что и сам был таким практически всегда. Но во время боя, когда от тебя зависит не только чужая жизнь, но и дела организации? Да, он был самоубийцей, но не глупцом. Мальчишка не видел настоящей смерти, мелькает в его голове шальная мысль. Он не ценит свою, раздражает противника, потому что не понимает, что она может в любой момент оборваться. Этот эспер — идиот, который не встречался со смертью лицом к лицу. Идиот. Идиот. Боги, какой он был идиот. Он умрёт, даже не поняв собственной ценности. Не осознавая, что потерял самое важное в этом мире только из-за своей глупости. Дазай громко хохочет и направляет свой пистолет в сторону эспера в воздухе. — Дорогуша, — кричит он, — давай ты сдашься нам по-хорошему, а мы, так уж и быть, не подрежем крылышки остальной части вашей шайки? Исполнитель чертыхается про себя, когда видит ярко-рыжие волосы эспера. Он ликует — богиня Фортуна взяла и принесла им на ладонях искомую цель. Дазай понимает, что Хироцу тоже узнал мальчишку с фотографий в отчете и уже более уверенно сжимает в руках беретту. Он видит, как на лице неизвестного при звуке его голоса моментально друг друга сменяют удивление и ужас, и в тот же момент благодарит госпожу удачу ещё десяток раз. С чего вдруг мальчишке быть таким смятенным, если он не знает Дазая? Ему совершенно точно неизвестен внешний вид работающих на Порт. Да и голос был до боли похожий, Дазай не жаловался на проблемы с памятью. Это однозначно был тот самый эспер, с которым они случайно встретились в ночи. — Вы их никогда не найдёте, — незнакомец щурится и спускается чуть ниже, — у нас всех есть убежище, о котором портовым шавкам никогда не узнать. — Вам бы быть осторожнее в своих выражениях, — жестко намекает на уважение Хироцу, — вы даже не знаете, кто мы, что из себя представляем, а уже позволяете себе такие фамильярности. Эспер фыркает, и красное свечение вокруг него на миг пропадает. Он падает на землю, но в последний момент вновь активирует способность, останавливая своё падение за несколько десятков сантиметров до соприкосновения. Дазай с интересом изучает его: они действительно были практически одного роста и, судя по всему, являлись одногодками. Рыжеволосый, ссутулившийся, одетый черт пойми во что. На первый взгляд, если бы они не успели познакомиться раньше, даже нельзя было сказать, что это — эспер. — Накахара Чуя, — заключает Дазай, с удовольствием смакуя все эмоции уже не такого неизвестного эспера, — я прав? Это твоё имя? Непонимание, страх, осознание, злоба. И, венцом всего этого спектра — ужас. Первобытный, наконец-то похожий на боязнь смерти, такой, какой нужно. — Значит, наша разведка не совсем безнадежна, — Дазай наклоняет голову в сторону Хироцу, — посмотрите, как он реагирует. — Откуда ты… — цедит эспер, делая шаг по направлению к ним. Он не успевает договорить — в его сторону летит прицельно запущенная балка, объятая фиолетовым свечением. Накахара успевает отклониться и активировать способность, ударяя ногой по земле. Он даёт ударной волне свободно расходиться в разные стороны, и сам глазами выискивает Хироцу, пятясь, сам того не замечая, в сторону Дазая. Исполнитель почти зол, что Рьюро атаковал без его приказа, но если в суматохе он сможет коснуться Накахары — что ж, он самолично отблагодарит его потом. — Попался, — шипит Дазай и стреляет по ногам, чтобы с удивлением осознать, что обе выпущенные им пули просто застыли в воздухе и медленно разворачиваются в его сторону. — Да ну, — хмыкает эспер, — ты серьезно думаешь, что это сработает? Инстинкт самосохранения работает быстрее, чем Дазай вообще может понять, что происходит. Он падает на землю и как раз вовремя: пули врезаются в железо контейнера позади него с гораздо большей скоростью, чем после выстрела. Исполнитель встает на ноги и показательно отбрасывает беретту в сторону. — Даже не надейся, — Накахара ухмыляется, — что в рукопашную у тебя будет больше шансов. Блять! Чтоб вас… Отвлекшись на Дазая, он совсем забывает контролировать местоположение второго эспера. И зря. Чуя останавливает гравитацией все, что толкнули в него, но обратно в сторону Хироцу ничего не отправляет, потому что сосредотачивается на ближнем бою. Рьюро действительно в этом хорош, Исполнитель знает об этом, испытав на своей шкуре. Но Накахара вкладывает в свои удары дополнительную силу за счет инерции от способности, поэтому Хироцу так же приходится использовать свою, чтобы сдерживать их без ущерба организму. Дазай хмурится, подхватывает отброшенный пистолет и движется к ним. В тот момент, когда Накахара, не рассчитав, ударяет ногой по земле рядом с его напарником, Исполнитель чуть не теряет равновесие — черт возьми, всё под ним трясется с чудовищной силой, так, будто прямо сейчас в Йокогаме случилось землетрясение. — Брось, дорогуша, — кричит он, вновь отвлекая внимание на себя, — хватит буянить, мы же поговорить для начала хотим! — Знаю я ваши разговоры, — с вызовом отвечает он, — пошел нахер! Накахара поднимает треснувший кусок асфальта в воздух и жестом руки направляет его в сторону Дазая. — Как ребенок, — цедит он сквозь зубы, укрываясь от атаки между двумя контейнерами, — только и можешь, что кидаться вещами в приступе гнева. — Я тебя размажу, — Чуя выворачивает руку из захвата Хироцу и ногой отправляет его в полет, поджав губы, — откуда ты вообще вылез? — Согласен, место моей работы мне тоже не всегда нравится, — пожимает плечами Дазай и движется к нему, — но я хотя бы не истерю во время боя, как девчонка. Исполнитель готовится к удару, молясь успеть использовать исповедь вовремя, до того момента, как из него выбьют весь дух. Но напарник спасает положение: Хироцу возникает у него за спиной практически мгновенно. Он хватает Чую за капюшон куртки и резко дёргает в сторону, второй рукой перехватывая его за горло. Накахара заносит ногу для удара, чтобы пнуть стоящего сзади мужчину и практически достигает ребер, однако, останавливается в последний момент, когда замечает, что свечения способности больше нет. Он пытается активировать её снова, но тщетно: гравитация его не слушается. — Исповедь неполноценного человека, — раздаётся у него над самым ухом вместе с холодом металла, прижатого к виску, — знаешь, не в моих правилах выкладывать все козыри на стол в самом начале игры, но так и быть, я сделаю тебе одолжение, — Дазай откровенно веселится. Он расслабился и не скрывает своего удовольствия, одной рукой направляя пистолет, а вторую засунув в карман брюк, — блокирую действие чужих способностей. Как видишь, весьма действенно, но очень невыгодно на поле боя, если мы случайно натыкаемся на такого эспера, как ты. Но так или иначе, ты всё равно попался ко мне в руки, дорогуша. И, думаю, что теперь мы сможем всё спокойно обсудить, не так ли? — Откуда тебе известно моё имя? — рычит Чуя, пытаясь вывернуться из захвата Хироцу. Он ненавистным взглядом испепеляет стоящего перед ним Дазая, из раза в раз дергаясь в его сторону. Рьюро сильнее давит на его шею, заставляя прекратить под угрозой перекрыть кислород. — Ты сам назвал нас портовыми шавками, а теперь внезапно перестал уметь составлять причинно-следственные связи? — Дазай убирает пистолет за ненадобностью, — Я же уже сказал, пускай не тебе, но вслух, что разведка не совсем бесполезна. Ты знаешь, что мы из Порта и следовательно должен предположить, что нужен нашему боссу. И, думаю, ты сможешь понять, что в противном случае, если что-то пойдет не так, я сделаю всё, чтобы весь ваш сброд помер далеко не героической смертью. Ненавижу, понимаешь ли, возвращаться с миссий с провалом. — Ты не найдёшь их, — голос Чуи становится тише, его верхняя губа дергается в презрении, — это я говорил уже лично тебе и вслух. Видимо, из нас двоих всё же ты тупее. — Отчего же нет? — Дазай мило улыбается и берет его за подбородок, — Если я сильно захочу, то сделаю это. А в случае твоего отказа, я захочу обязательно. Я же не могу вернуться к боссу с пустыми руками, верно? — Да что тебе от меня нужно, ублюдок?! — Накахара срывается на крик и бьётся с новой силой. Хироцу морщится, но не отпускает, снова подавляет сопротивление, — На что я должен согласиться, чтобы ты отстал? — Тебя воспитали таким идиотом, или ты им родился? Мне от тебя нужен ты, конечно же, — Дазай говорит так, будто объясняет ребёнку, что камнями в голубей кидать нельзя, даже если они очень надоедают. Всегда же будет рациональней достать пистолет и выстрелить пару раз, — твоя сила, если конкретней. Способности. Хироцу-сан и я остались в восторге от тебя в бою. Мало кто смог заставить нас двоих настолько попотеть банальным захватом. Правда звучит избито, да? Я не знаю, зачем такой отброс понадобился боссу, но если он просит — мы его предоставим. Пусть и ценой жизней остальных, если потребуется. — Зачем убивать невинных? — Накахара чувствует, как внутри стремительно холодеет, — Что они-то вам сделали? — Я с десяти лет убиваю невинных, Накахара Чуя, этот вопрос не является актуальным, когда ты говоришь про меня, понятно? Просто заткнись и выполняй команды, когда тебе приказывают вышестоящие. Или в трущобах даже этому не учат? — Ты не тронешь их, и я пойду с тобой в любое место, куда ты укажешь, — замогильным голосом заканчивает Накахара, — с их головы не упадет ни единого, блять, волоса, иначе я найду и задушу тебя собственными руками. — Дорогуша, ты не в том положении, чтобы предлагать мне какие-либо сделки, не находишь? — Дазай вскидывает брови удивленно, — Но мне нравится ход твоих мыслей. Он уже ближе к тому, что я бы хотел слышать от тебя. Чуя опускает голову к земле и прикусывает губу. Он не хотел признаваться, что его впервые за всю жизнь трогал страх. Накахара никогда раньше не понимал, что это значит — бояться кого-либо, зная, что гравитация всегда встанет на его защиту, отгородит от чужих прикосновений, пуль, атак. Теперь же его покинуло ощущение легкости в теле и вседозволенности, когда на законы физики он плевал, стоя на любой вертикальной поверхности. — Клянусь, — Дазай миролюбиво поднимает руки и переводит взгляд на Хироцу, — «Овцы» будут в безопасности. Хироцу-сан, отведите его в машину и отправляйтесь вместе с ним в Порт. Я останусь здесь ещё на какое-то время с группой зачистки, хочу убедиться, что хотя бы они качественно выполнят свою работу. — Но Дазай-сан… — Хироцу хочется возразить, — это не работа Исполнителей, я бы и сам прекрасно справился с наблюдением за группой зачистки. — Без «но», — отрезает Дазай, — выполняйте приказ, пожалуйста. И ещё, — хитро добавляет он, — я надеюсь, вас не затруднит сделать отчет? — Боги, хитрый ребенок, — ворчит Хироцу, — признайтесь, что это и было вашей первоначальной целью. Он заставляет Чую выпрямиться, хватает его за руки за спиной и дает Исполнителю ещё раз прикоснуться к нему, продлив действие исповеди. Рьюро слегка подталкивает его в сторону машины, вспоминая обратный путь. Чуя огрызается в ответ на его замечания, но они уже отошли достаточно далеко, чтобы Дазай не слышал, что конкретно они обсуждают. Проводив взглядом двух эсперов, Дазай поднимает голову и рассматривает облака на небе. Солнце изредка пряталось за ними, и на землю опускалась тень, дающая глазам минутную передышку. Ему требуется пара мгновений, чтобы обдумать следующие действия и перед тем, как позвонить команде зачистки, он все же решается. Дазай достал из кармана брюк телефон и, вновь устало зевая, находит нужный номер в контактной книжке. Через четыре гудка ему отвечают. — Мори-сан? Да, это Дазай. Я бы хотел обсудить с вами предполагаемую группу будущих заключённых. * Коё Озаки в целом была совершенно неглупая женщина, абсолютно готовая ко всем неожиданностям. Живя и работая в большой семье мафиози, она понимала, что нож в спину — вполне нормальное явление для всех, кто её окружает. Основы воспитания учениц Озаки гласили, что лицо нужно было держать при любых обстоятельствах. И она всегда сдерживалась в любых ситуациях ради себя и девушек, которых когда-то взяла под своё крыло. Мори Огай был для неё практически всем. Боссом, спасителем, человеком, за которого она готова была без раздумий отдать жизнь, чей приказ стоял превыше всего остального. Но Накахара Чуя, который уже четвёртый месяц по принуждению находился под её руководством, был самым абсурдным приказом, который она выполняла, поначалу нехотя и абсолютно через силу. Он был запуган до чёртиков, Коё прекрасно видела это в его глазах, но оттого не становился менее агрессивным. Они притирались друг к другу через бесконечные ссоры, пожелания пойти подальше быстро и надолго и возмущенные крики: «Без мата на моей территории, Накахара-кун!». Чуя был настолько эмоциональным и легковоспламеняемым молодым человеком, что Озаки время от времени абсолютно выгорала морально после общения с ним. В первые полтора месяца, когда мальчишка трясся от любого шороха или слишком быстрого выпада в свою сторону, она постаралась стать ему лучшим другом и заменить отсутствующую семью, видя, как тяжело ему было в постоянном одиночестве. Коё не умела воспитывать машины для убийств, которым предназначено было выступать на передовой, выполняя указания совета Исполнителей, поэтому делала так, как могла: медленно и скрупулезно создавала изящную статуэтку, в любой момент готовую вонзить нож в спину заказанной цели. Чуя не был женственным ни на грамм, но быстро схватывал всё, чему она его учила. К концу третьего месяца он знал на удобоваримом уровне весь предложенный ему к изучению этикет и мог общаться достойно, как член Портовой Мафии, а не уличный беспризорник, которым она впервые его увидела. Накахара был свежей глиной, из которой приятно было лепить что-то удобное не только Боссу, но и всей организации. Воспитанное, в меру эрудированное, смертельно опасное. Она была уверена, что никогда не переборщит с методами воспитания — однажды Хироцу рассказывал ей, что вытворял мальчишка на поле боя, сражаясь с ним, и какой разрушительной может быть его способность, если использовать её на максимум. Мори запрещал им переходить к тренировкам со способностями по причинам, о которых Коё не сообщалось, как бы она ни выспрашивала. Но Озаки была в достаточной мере довольна достигнутым на данный момент результатом и не задавала лишних вопросов. Единственное, что её смущало — преданность новой единицы мафии. Озаки прекрасно знала, как Накахара сюда попал и, самое главное, кто его заставил вступить в их ряды. И понимание того, что это вновь проделки Дазая, не приносило никакого успокоения. Она ненавидела его до искусанных в кровь внутренних сторон щёк и наливающихся алым цветом полумесяцев от ногтей на ладонях. Он был её личным наказанием, с которым по воле случая им приходилось пересекаться всё чаще. Она честно пыталась избегать его, и будучи женщиной, Коё не могла ненавидеть всего лишь мальчишку — в ней время от времени просыпались материнские чувства и сожаление, что судьба так искалечила его. Но монстра, которого планомерно взрастил в своих объятиях Мори, она на дух не переносила. Оправдывать беспричинную жестокость смысла не было: Дазай Осаму всегда игрался со своими жертвами до их последнего вдоха, терзал, мучил и практически никогда не убивал сразу. Огай ценил в нем умение доставать нужную организации информацию и отлично выполнять поставленные задачи, поэтому дать ребёнку побаловаться с игрушками мог в любой подходящий момент. Вещей, которые приводили Коё в трепет, было мало и становилось всё меньше и меньше с каждым годом, но то, в каком состоянии оставались трупы после его пыток, было с лихвой достаточно, чтобы испугаться. Как бы Коё не уважала Мори, его воспитанник был омерзителен ей по сути своей, и только после прямого приказа она могла бы начать работать с ним бок о бок. Разница в их положениях заставляла осторожно продумывать каждый свой шаг, если он был хоть как-то связан с Исполнителем. Нарваться на гнев верхушки мафии было более, чем просто смертоубийством, и она это прекрасно понимала. Любое задание, которое ей отдавал Комитет, она выполняла так чисто, что это можно было назвать стерильностью. Её девушки никогда не шагали по трупам, они убивали одним уколом или ядовитым поцелуем. Аккуратно, незаметно, без характерного почерка мафиози но так, что всем вокруг было понятно, с кем они связались. Осаму Дазай же шёл по кровавой дорожке, которую самостоятельно и прокладывал. Таких как он хотелось удушить собственными руками. Скользких, пронырливых, знающих, как надавить на больное и заставить себя слушать, умных манипуляторов. Она прекрасно знала, что всему этому мальчишка обучался у их босса, но Мори всегда умел распределять жестокость и направлять её в нужное русло, не переходя черту. Хотя, может, у Осаму пубертатный период таким образом проходит, кто его знает. В любом случае, Коё Озаки прекрасно понимала, кто будет управлять мафией, когда Огай отправится на покой. Понимала и боялась этого времени, всей душой лелея мысль, что просто не доживет. Накахара Чуя стал глотком свежего воздуха в её жизни, и, пусть она и ненавидела «подачки» людьми в свою сторону, всё равно приняла эспера, обучая всему, что могло тому пригодиться. От ядов, кинжалов и рукопашного боя, до самоконтроля, и вещей, присущих её ойран: Озаки могла по праву гордиться тем, что воспитала в нем убийцу, который не зависел от собственной способности. Такого, которому можно было показать на цель рукой и через несколько мгновений она была бы мертва. Чуя стал её идеальным творением, чем-то совершенно особенным. Она прониклась им до такой степени, что ощущение родственной связи было явно чем-то не из ряда вон. Коё мечтала сделать из него того, кем сама не смогла стать. Накахара с её подачи стал разбираться в моде и ему приглянулась концепция красивой одежды. Конечно, первое время всё это походило на сумасшедшую манию, но после трущоб мало кто не захотел бы влезть в удобную чистую одежду, которую ежедневно можно было менять. Девушки Озаки научили Чую подчеркивать свою естественную красоту, не переходя черту, после которой люди вокруг начинали кривиться и поглядывать искоса. Мори Огай, по её мнению, заслуживал такого подчинённого, как Чуя Накахара. Чуя практически не контактировал с остальным массивом мафии. Грубо говоря, он не знал никого кроме Босса и Коё, исключая Дазая и Хироцу, но Озаки прекрасно помнила, что их встреча была практически мимолетной. Накахара не имел дело с поимкой предателей или курсом развития мафии, был заботливо ограничен стеклянным куполом блаженного неведения, выполняя редкие задания время от времени. Это было грубо, но давало гарантию безопасности в случае неповиновения. Для Накахары мафия со стороны была просто бизнесом, где действовали более грубые и агрессивные методы борьбы с конкуренцией. И пускай Коё знала всю поднаготную, это не было откровенной ложью. Они хотя бы пытались действовать под флагом справедливости для Йокогамы. В частности, детективное агентство явно бы не полезло в ту тёмную часть города, где они наводили порядок ежедневно. Да и правительство предпочитало не выяснять, что там творится, пока Порт не переходил черту. Следовательно, кто, если не они? — Так что вы думаете, Кое-сан? — Огай резко вырывает её из потока мыслей, заставляя вернуть всё внимание к себе, — Кое-сан? Что-то случилось? Озаки стушевалась и крепче сжала рукав кимоно. Она совсем пропала в своих мыслях, позабыв, что босс ждет её ответ на поставленный вопрос. — Нет, нет, он не готов, Мори-сан, — Она склоняется, явно волнуясь, — Откуда Вы знаете, будет ли Накахара верен Вам? — Поэтому я и задал вам этот вопрос, — Мори задумчиво крутит в руках ручку и наблюдает за собственной способностью, которая планомерно разрисовывала всю имеющуюся в его кабинете бумагу, грозясь по окончанию перейти на обои, — я отдал этого эспера на Ваше попечительство, прошло несколько месяцев и мне хочется получить результат. — Чего же Вы ждёте от него, Мори-сан? — Коё сглатывает ком в горле и выпрямляется. Она была на все сто уверена в своей работе, но отдать Чую в неизвестность было для неё слишком отважным шагом, на который она бы ни за что не согласилась просто так, — С точки зрения умения вести бой он готов по всем параметрам, разрешите только использовать способность и смело отправляйте на операции. — Я и на секунду не сомневался в его способностях, — Мори щурится, а в его голосе проскальзывают стальные нотки, — не делайте из меня глупца, который приглашает в наши ряды всякий бесталантный сброд. Этот эспер стал моей целью сразу же, как я получил на руки отчет разведки, а тот факт, что все остальные маринуются в подземельях только подтверждает его ценность… — Они что? — Коё ахает. Она и поверить не могла, что так обманывала Накахару, по собственному незнанию говоря, что все остальные всё ещё находятся в трущобах, — Прошу прощения, Мори-сан, однако, мне не послышалось? Дазай-кун говорил, что «Овцы» были оставлены в покое. Я говорила об этом Чуе не раз. Огай вздыхает и ловко вытаскивает из-под карандаша Элис явно важную бумагу, до того, как произойдет неизбежное, после чего опять переводит взгляд на женщину. — Маленькая прихоть Дазая, — он разводит руки и чуть заметно улыбается, — ему пришлось изрядно попотеть, чтобы доказать мне абсолютную бесполезность всех остальных. На наш разговор ушло тридцать минут моего времени, а это весомый аргумент. — Но зачем? — Коё всё ещё недоумевает, — это же дополнительная сила, нам как раз это так надо… — …Это возвращает нас к вопросу о верности, Коё-сан, — теперь Огай не скрывает улыбки, — Понимаете, Накахара был очень привязан к своим Овцам, и, уличи он момент, то сумел бы сбежать, а мы — убедиться в его неверности. — Уличи он момент, то разрушил бы это здание до основания, — Коё напрягается, — Дазай в самом деле убедил вас держать здесь группу мешающих нам людей ради проверки одного эспера и манипуляции им в критическом случае? — А вы видите другие варианты? Конечно, Дазай-кун поступил слишком самонадеянно и немного необдуманно, признаю. Но мы всё ещё разговариваем о верности Чуи-куна мафии, и я могу понять, какие мысли в тот момент были у него в голове. Накахара может быть хоть сколько силен и полезен нам своей способностью. Если он не верит в наши убеждения и не готов умереть за организацию по первому приказу — грош цена такому подчиненному. Мори поводит плечом и смотрит в окно. Отчасти он сам частенько сомневался в играх, которые пытался вести его воспитанник, но мешать молодому поколению набираться опыта на своих ошибках не собирался. Дазай в его глазах навсегда остался просто забитым жизнью подростком, которому по воле случая природа даровала высокий уровень интеллекта и полное безразличие к эмоциям других людей. Конечно, частичка от врача, которая всё ещё жила в нем, пыталась помочь и хоть как-то направить на верный путь, из раза в раз вырывая из рук смерти, но один его хороший знакомый точно бы разрешил мальчишке уже покончить со всем этим раз и навсегда. И кто знает, играл ли в Мори альтруизм или эгоизм, когда он зашивал очередные рваные надрезы на предплечьях преемника, промывал ему желудок после десятка таблеток, обрабатывал синяки от удушья верёвкой на шее или ставил капельницы, чтобы избавиться от симптомов передозировки наркотиками. Терять ценный кадр, особенно в такие времена, было бы нехилым ударом по и без того малочисленному составу мафии. — Вы делаете из меня человека, который слепо доверяет Дазаю, Кое-сан. В действительности всё совсем не так, — их взгляды пересекаются лишь на мгновение, чтобы потом опять разойтись, — я имею достаточно власти, чтобы остановить его в любой момент. Не волнуйтесь понапрасну, очень прошу вас. — А вдруг это обернётся катастрофой? — Коё отчаянно шепчет, ногти через ткань кимоно впиваются в кожу ладони, — я звучу слишком параноидально, я знаю, но всё же. Это выглядит, как нечто подозрительное, я не хочу отдавать Чую во все эти запутанные интриги с его бывшей организацией. Тем более, если в них участвует Дазай! Не сочтите за грубость, но ваш преемник крайне специфичен в вопросах использования людского ресурса, мы оба это знаем. Какое ему вообще дело до Чуи? Огай массирует виски и прикрывает глаза. — Скажите честно, Кое-сан, вы просто привязались к мальчишке и не хотите его отпускать, верно? В кабинете воцаряется тишина. Коё напряженно обдумывает вопрос босса, ощущая подступающую панику. Да, это было чистой правдой, она сроднилась с Накахарой за этот короткий промежуток времени настолько сильно, что отпустить его в полноценный мир мафии не давала кричащая о несправедливости всего этого совесть. Он был ещё совсем юным, и пускай она обучила Чую всему, пускай знала, что он не пропадёт, ведь и ранее самостоятельно сталкивался с реалиями жизни — трущобы были крайне суровой школой, — Коё было сложно. Но подвести босса таким образом она бы не посмела. На кону стояла её верность и место в мафии, честь и готовность служить Мори. Слишком многое Кое пришлось отдать, чтобы устроить себе место в этом мире, и она бы не посмела потерять это в одночасье из-за одного-единственного уличного мальчишки, каким бы родным он теперь не казался. Даже понимая, что она сама прошла через все это, будучи совсем молодой. — Вы правы, Мори-сан, — медленно начинает она, — абсолютно правы. Я привязалась к нему наподобие старшей сестры и мне будет тяжело отпустить Чую куда-то за пределы моей опеки. Он стал мне практически родным, и вы должны понимать, что это значит. Я не смею просить у вас отказа от утверждённых планов, но если бы вы позволили просто узнать их, мне было бы спокойней в несколько десятков раз… — Что же, если вы так пожелаете, — Мори вновь холодно улыбается, — это должно было быть одной из главных тем обсуждения на грядущем совете Исполкома, но вы буквально счастливица и узнаете всё из первых уст, — он встаёт, хватает со стола однотонную папку и протягивает ей один из документов из неё в руки, — Ознакомьтесь, пожалуйста. Пафосный дуэт с не менее пафосным названием. Это лишь первичная концепция, которая нуждается в доработке, однако… — …вы позволите ему использовать способность? — Коё расцветает, глазами пробегаясь по примерной концепции команды, — ох, и даже… что такое «Порча»? — О, — Мори радостно вздергивает голову и смотрит ей прямо в глаза, — это очень занятная штучка, которая идёт в комплекте с гравитацией Накахары. Смертоносно, изумительно и не очень утонченно, но дух несомненно захватывает, — он молчит минуту, подбирая слова, а затем продолжает, — правда, есть небольшое ограничение. Его тело не способно поддерживать эту форму способности продолжительное время, хотя даже так, ему хватит, чтобы получить крайне опасные для своей жизни ранения и уничтожить всех окружающих его противников буквально под ноль. Я не шучу: разрушительная сила этой способности действительно поражает воображение. Однажды вы увидите это воочию и поймёте глубину моего восторга. — Кто в таком случае будет его останавливать? — Коё шокировано перебирает в голове все доступные варианты, — У нас есть лишь один эспер, который может себе такое позволить, но, конечно, занимать главу Исполкома в таких делах будет немного нерационально… — Вы не поверите, Кое-сан, — Мори забирает у неё из рук лист бумаги и вкладывает обратно в папку, — Дазай-кун сам вызвался работать с ним в паре. Более того, эта команда — его непосредственная идея. Коё прерывисто втягивает воздух сквозь зубы. Дазай, пронырливая мразь, и до Чуи наконец добрался. Конечно, это было определённо самым ожидаемым исходом из всех, но всё же неумолимо на подкорке сознания кричала бессильная ярость на сам факт существования Исполнителя. — Вы уверены, что это стоящая идея, Мори-сан? — Кое пытается казаться дружелюбной, до последнего отрицая неотвратимое, — Они ведь оба подростки, какова будет стабильность такого дуэта? — Коё-сан, — Мори вздыхает, — чисто для справки. Вы можете считать это моим личным приказом. Озаки Коё как никогда поняла значение слова отчаяние.